Официальное признание фактов как институт международного права: проблемы и перспективы

Сазонова Кира Львовна кандидат юридических наук, кандидат политических наук доцент, кафедра государственно-правовых дисциплин, Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации 119606, Россия, г. Москва, пр. Вернадского, 84 Sazonova Kira L'vovna Docent, the department of State Legal Disciplines, Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration 119606, Russia, g. Moscow, pr. Vernadskogo, 84 kira_sazonova@mail.ru Другие публикации этого автора

В настоящее время, отрасль международно-правового признания представлена в доктрине со значительным акцентом на двух институтах: институте признания государств и институте признания правительств. Появление на политической карте Косово, Абхазии и Южной Осетии в 2008 году, также способствовало росту интереса к проблематике признания. Такие ученые, как В.И. Блищенко ^[1], Г.М. Вельяминов ^[2], Р.М. Караев ^[5], В.Н. Корнев ^[6], А.А. Попов ^[7], К.А. Савчук ^[8], А.А. Хасанов ^[11], в своих работах подробно рассматривают различные аспекты признания самопровозглашенных государств, а также анализируют правовые и политические последствия официального признания.

Вместе с тем, в последние годы, в рамках отрасли международно-правового признания, все отчетливей проявляет себя еще один институт, который можно обозначить как "официальное признание фактов". В роли факта может выступать определенное территориальное изменение; историческое событие (например, геноцид или оккупация); неправомерная деятельность государства (скажем, вмешательство в выборы, либо организация политических убийств за рубежом), а также признание определенного юридического статуса за институтом/объединением (например, отнесение организации к числу террористических). Долгое время события, связанные с признанием фактов, случались настолько эпизодически, что единая концепция, позволяющая найти некий общий знаменатель у весьма разрозненных событий, попросту не складывалась. Однако последние десять-пятнадцать лет дают значительную базу для анализа нового формирующегося института, в котором постепенно выявляются направления, тенденции и причинно-следственные связи.

В частности, с помощью индуктивно-дедуктивного подхода, позволяющего формировать теоретические знания на основе эмпирических данных, было установлено, что такие, на первый взгляд, не связанные между собой явления, как признание Голодомора или геноцида армян; признание Голанских высот или правомерности вхождения Крыма в состав России; массовый отказ западных государств признавать легитимность выборов в Беларуси в августе 2020 года или массовое признание этими же государствами якобы "отравления" российского оппозиционера Навального – все эти события имеют под собой схожую юридическую природу, поскольку являются признанием либо непризнанием конкретных фактов, а, следовательно, могут быть выделены в особую группу и рассмотрены в рамках единого правового института. Более того, при помощи логического и стравнительного методов стало возможным выделение основных принципов и причинно-следственных связей между данными событими, что, в свою очередь, позволило классифицировать рассмотренные группы фактов по пяти различным группам со схожим эмпирический базисом. Можно констатировать, что представленная статья является одной из первых попыток рассмотреть признание фактов в качестве особого, отдельного института в рамках отрасли международно-правового признания.

Важно отметить, что формальным итогом признания государством какого-либо факта является официальное решение, оформленное либо в виде резолюции законодательного органа, либо же в виде указа или доклада первых лиц государства, а поэтому можно говорить о том, что данный акт, содержащий формально-юридическую оценку конкретного факта или события, является выражением официальной позиции государства по данному вопросу. Если бы речь шла о XIX веке, появление подобного документа не привело бы к сколь-нибудь значимым изменениям в международных отношениях. Однако, поскольку мы существуем в век информационной глобализации, известие о том, что конкретное государство осуществило акт признания определенного события, стремительно разносится по всему миру и меняет политическую повестку.

В настоящее время, можно выделить пять групп фактов и событий, которые чаще всего становятся объектами официального признания со стороны государств:

1. Признание территориальных изменений

Территориальные изменения в современной международно-правовой парадигме происходят, как правило, очень долго, а процесс их легитимации может занимать десятки лет. В последние годы, они происходят либо в связи с самопровозглашением новых субъектов, либо же в результате территориальных приращений. В редких случаях, речь может идти о ситуациях, связанных с отголосками колониальной эпохи, например, вопрос о статусе Фолклендских островов или архипелага Спратли. Кроме того, как отмечает Г.М. Вельяминов, соблюдение принципа территориальной целостности позволило сохранять относительную стабильность даже в таких "взрывоопасных европейских регионах, требующих независимости, как Ольстер, Страна Басков и Корсика"^[2].

Одобрение собственных территориальных приращений со стороны международного сообщества – процедура, имеющая, прежде всего, высокий политический смысл. Признание правомерности собственных действий позволяет совершенно по-особому квалифицировать процесс, в результате которого данные территориальные изменения произошли. Кроме того, процедура признания предполагает, что государство, осуществляющее акт признания, вынуждено делать свой выбор между двумя спорящими противниками. Например, сразу несколько комплиментарных жестов, связанных с официальным признанием территориальных притязаний Израиля, были сделаны Дональдом Трампом в ходе его деятельности на посту сорок пятого президента США. Так, в декабре 2017 года, он издал указ о признании Иерусалима столицей Израиля и о переносе туда из Тель-Авива американского посольства. После данного шага, еще несколько стран, в том числе, Румыния, Гватемала и Гондурас, также приняли решения о переносе своих посольств. Это очень характерный для тематики признания момент, связанный с тем, что многие государства совершают собственные акты признания, исходя из стремления следовать в фарватере сильного влиятельного партнера.

В марте 2019 года, Дональд Трамп объявил об официальном признании израильского суверенитета над оккупированными Голанскими высотами, объяснив это их стратегической значимостью для безопасности государства Израиль. Израильский премьер-министр Биньямин Нетаньяху объявил, что поселение из трехсот домов на Голанских высотах будет названо в честь американского президента "Высоты Трампа". В ноябре 2019 года, США также признали законными израильские поселения в Палестине на Западном берегу реки Иордан, хотя до этого, в течение сорока лет, американская позиция по данному вопросу была прямо противоположной.

Важно отметить, что объективная международно-правовая оценка ситуации и факт признания вообще могут не иметь прямой связи друг с другом: признаваемый факт может быть как правомерным, так и противоправным с позиции общего международного права. Государство, осуществляющие признание, актом признания выражает собственное видение ситуации и собственную трактовку международных норм и правил. Например, все международное сообщество, включая страны Евросоюза, осудили признание американской стороной как Голанских высот, так и поселений на Западном берегу Иордана, причем в качестве аргументации выступало именно то, что США признали очевидно противоправную оккупационную деятельность, которая осуждается ООН, Женевскими конвенциями 1949 года и решениями Международного суда.

Весьма любопытна дискуссия, развернувшаяся на заседании Совета Безопасности ООН, когда страны обменивались мнениями относительно правомерности действий американской стороны. Так, представитель Франции заявил, что любая попытка отойти от международного права обречена на провал, и, более того, серьезно подрывает коллективные усилия ^[19]. Представитель Великобритании, не смотря на традиционную англосаксонскую солидарность, также подчеркнул, что действия США, связанные с признанием израильского суверенитета над Голанами, никак не оправдывают оккупационную деятельность Израиля ^[19]. Представитель Российской Федерации особо отметил, односторонние действия США никак не меняют правовое положение Голанских высот, но, при этом, усугубляют ситуацию в целом ^[19]. В свою очередь, представитель американской делегации в Совете Безопасности отметил, что не считает, что его страна нарушила нормы и принципы международного права, более того, была проведена параллель между поддержкой, которую оказали США Израилю, с поддержкой, которую Россия оказала Башару Асаду в Сирии ^[19]. Приведенная дискуссия наглядно демонстрирует, во-первых, различия в юридической технике, влияющие на трактовку основополагающих международно-правовых положений, а, во-вторых, в очередной раз обнаруживает, к каким опасным последствиям может привести недостаток правового регулирования определенной сферы.

Признание США Голанских высот частью Израиля также вызвало дискуссию, связанную с проведением аналогии между признанием Голан и признанием правомерности вхождения Крыма в состав Российской Федерации. Именно ситуацию с Крымом можно, без преувеличения, назвать самым резонансным территориальным изменением за последние годы. Упорный отказ западных стран признавать правомерность интеграции полуострова с Россией даже привел к появлению специального термина – "политика непризнания/non-recognition policy" ^[22].

Весьма любопытно, что попытка проведения аналогии с Голанами вызывает раздражение как у американской, так и у российской стороны, притом, что обе отвергают любые сходства в данных кейсах, однако по совершенно разным причинам. Версия США, в лице Государственного секретаря Майкла Помпео, сводится к тому, что, в случае с Голанскими высотами, были признаны "фактические обстоятельства" ^[20], в то время как, в случае с Крымом, Россия "вероломно аннексировала" часть территории соседнего государства. Российская позиция основывается на легитимации территориальных изменений через референдум, причем проведенный в активную фазу гражданской войны на Украине, в период фактического безвластья, когда страна на несколько месяцев оказалась в переходном международно-правовом статусе, сопровождавшемся изменением линии прохождения государственной границы, причем не только из-за Крымского полуострова, но также из-за фактического отделения ДНР и ЛНР ^[9].

В ситуации с признанием Голанских высот, США пока находятся в одиночестве, в то время как в вопросе международно-правового признания Крыма за шесть лет достигнут определенный прогресс. Правомерность вхождения полуострова в состав России признали Венесуэла, Никарагуа, Сирия, Куба, Северная Корея, Судан, Палестина. Невооруженным взглядом заметно, что часть списка – это те же государства, которые признали Абхазию и Южную Осетию. В этом есть политическая логика – эти государства лояльны российской внешней политике, а потому чутко реагируют на задачи, важные для российского руководства. Именно поэтому отрасль признания в целом – самая ненадежная из всех международно-правовых отраслей, поскольку благосклонность политических партнеров может исчезнуть в любом момент под влиянием самых различных факторов.

Хрупкость и переменчивость любых вопросов, связанных с признанием, прекрасно иллюстрирует то, что, при перемене политических ветров, отозвать официальное признание, как государств и правительств, так и фактов, в общем-то, довольно просто. Например, двадцать четыре страны, в свое время признавшие республику Западная Сахара, под давлением Марокко, которая считает ее частью своей территории, впоследствии были вынуждены отозвать свое признание. Аналогичная ситуация произошла с Косово, когда после самопровозглашения независимости многие страны осуществили официальное признание просто из солидарности с США, которые весьма активно поддерживали республику. Однако, по состоянию на сентябрь 2020 года, восемнадцать государств уже отозвали свое признание республики.

2. Признание исторических событий

Официальное признание иностранными государствами исторических событий, в подавляющем большинстве случаев, не имеет не малейшего отношения к самому событию. Исходя из текущих политических задач, берется некий исторический момент в истории государства-противника и преподносится международной общественности в максимально неприглядном свете. Чаще всего, в информационное пространство "вбрасывается" либо новая трактовка данного события, либо же появляются "вновь открывшиеся" сенсационные данные из архивов. Завершается процедура принятием официального акта о признании, сначала одним государством, а затем и остальными. В итоге, действующая власть того государства, где много десятилетий назад произошло данное событие, вынуждено отбиваться от нападок просвещенного сообщества, внезапно разглядевшего в тумане веков какую-то страшную несправедливость, и вынуждено объяснять, исходя из собственной историографии, как же все было на самом деле.

В контексте признания исторических событий, можно выделить два глобальных тренда, возникших в результате распада СССР, которые связаны, во-первых, с попыткой западных государств пересмотреть итоги Второй мировой войны, а, во-вторых, с попыткой тех же стран произвести переоценку советского режима, проведя недвусмысленную параллель советской власти с фашизмом. По прошествии тридцати лет, обе тенденции лишь укрепились и обросли собственной мифологией. Важно отметить, что ОБСЕ и Совет Европы также активно работают над тем, чтобы максимально сблизить в массовом сознании советский и фашистский режим, проводя весьма недвусмысленные параллели между Сталиным и Гитлером, а также объявляя "пакт Молотова-Риббентропа" чуть ли не первопричиной начала Второй мировой войны ^[12;23].

Ярким примером того, как на определенном этапе начинает педалироваться та или иная "новая трактовка»" исторического события, может служить признание массового голода в СССР в 1932–1933 годах, известного как "Голодомор", сознательным геноцидом украинского народа со стороны советской власти. Что любопытно, до 2003 года за рубежом практически никто не вспоминал данный период советской истории, по крайней мере, с применением слова "геноцид", и лишь после того, как с 2003 года Украина начала активно продвигать термин в СМИ, последовала международная реакция, сопровождавшаяся принятием актов о признании Голодомора на уровне парламентов Канады, Италии, Польши, Перу, Колумбии, Мексики, Португалии и других государств. С 2008 года, Парламентская Ассамблея Совета Европы активно призывает все парламенты государств-членов принять соответствующие меры для официального признания Голодомора. В 2018 году Голодомор был признан сознательным геноцидом украинского народа Палатой представителей Конгресса США.

Чем неоднозначнее историческое событие, выступающее объектом признания, тем большие политические последствия приобретает сам факт признания. Так, в мае 2020 года, было выпущено совместное заявление внешнеполитических ведомств США, Польши, Болгарии, Чехии, Венгрии, Румынии, Словакии, Латвии, Эстонии и Литвы, приуроченное к 75-летию окончания Второй мировой войны, в котором вхождение стран Балтии в состав СССР признается "незаконной оккупацией" ^[15]. Можно сколько угодно говорить о том, что это не более, чем политическая декларация, продолжающая набившую оскомину риторику, связанную с попытками "переписывания истории" – это не совсем так. Данное заявление вполне может служить фундаментом дальнейших конкретных шагов, которые могут быть сопряжены, в том числе, с юридическими последствиями. Во-первых, данное заявление подкрепляет многократно озвученное требование прибалтийских государств о необходимости выплаты им компенсации за полувековое нахождение в составе СССР. Во-вторых, официальное признание может спровоцировать ряд деструктивных инициатив. Например, партия Христианских демократов Литвы предложила учредить официальную памятную дату "День агрессии СССР против Европы" ^[3]. Безусловно, необходимо максимально противодействовать подобным попыткам исторических фальсификаций, в том числе, на докринальном уровне.

Прекрасной иллюстрацией того, насколько институт признания связан с политической эквилибристикой, может служить вопрос о признании геноцида армян в Османской империи. По поводу данных событий не было международного процесса или трибунала, как в случае с Холокостом или геноцидом в Руанде, но, тем не менее, геноцид армян получил признание в значительном количестве государств. Более того, официальное признание геноцида сегодня по-прежнему является самым простым способом испортить отношения с Турцией.

На примере признания данного события особенно заметно, насколько данная тематика подвержена своеобразной политической «моде», когда на волне признания одним государством, другие страны также внезапно определяются с собственной позицией. В результате, можно выделить период 1998-2002 годов, когда акты о признании геноцида армян друг за другом выпустил целый ряд государств, включая Францию, Бельгию и Швейцарию. Вторая череда официальных признаний пришлась на период 2014-2019 годов, когда официальные акты выпустили Боливия, Люксембург, Австрия, Бразилия, Германия, Португалия. В октябре 2019 года США также признали геноцид армян на федеральном уровне, хотя ранее уже были решения на уровне отдельных штатов. Несмотря на официальную позицию Конгресса относительно того, что принятый документ о признании не связан с современной Турцией, а имеет отношение лишь к историческим событиям в Османской империи, верится в это с трудом, в то время как в мотивацию, связанную с идеологическими расхождениями США и Турции по урегулированию сирийского и курдского вопросов, верится гораздо легче. В любом случае, чем бы не руководствовалась американская сторона, выпуская официальный документ о признании геноцида армян в 2019 году, она прекрасно понимала, что реакция со стороны Турции будет крайне негативной.

Весьма показательно, что, в качестве ответной меры, президент Эрдоган пригрозил признать геноцидом массовое истребление североамериканских индейцев, назвав его "позорным моментом в американской истории" ^[13]. Более того, он пошел еще дальше, заявив, что "Запад – это история расизма и колониализма" ^[4], упомянув в качестве аргумента как пытки и массовые убийства в Алжире, так и работорговлю в Сенегале. В данном отношении, важно отметить, что в западных государствах в последние пять-семь лет набирает обороты тенденция, связанная с официальным признанием колониального периода не просто как исторического этапа, но и как страшного преступления, которое надлежит искупить. Общественные движения, в особенности Black lives matter, лишь усилили глобальный тренд на искупление и самобичевание, который крайне сложно было представить двадцать-тридцать лет назад.

Данная тенденция, начавшись весьма безобидно, с официального признания вины за злоупотребления колониального периода со стороны ряда экс-метрополий, в частности, Бельгии, Нидерландов, Франции, Германии, продолжилась весьма конкретными шагами, связанными с требованиями материального возмещения со стороны бывших колоний, причем как в виде денежных компенсаций, так и в формате масштабной реституции культурных ценностей, которые массово вывозились с территории колоний и становились экспонатами крупнейших западных музеев. Добровольное признание колонизации преступлением со стороны бывших колониальных держав, в данном случае, явилось отправной точкой для событий, которые впоследствии могут очень сильно повлиять на глобальные политические процессы.

3. Признание неправомерности действий иностранного государства

3.1. Вмешательство в выборы

Обвинение государства в том, что оно позволило себе вмешаться в электоральный процесс в другой стране, является одним из самых актуальных форматов официального признания фактов в последние годы. Убедительные доказательства вины иностранного государства, в данном случае, вовсе необязательны – если выходит документ, в котором утверждается, что установлен факт вмешательства в выборы, этого уже вполне достаточно для дальнейших действий, в частности, для направления ноты протеста, вызова посла, и даже для введения санкций.

Например, в последние годы стало вполне обыденным возлагать на Россию ответственность за вмешательство в выборы в самых разных государствах. Одним их первых подобных случаев стало официальное признание Великобританией вмешательства России в референдум о независимости Шотландии в 2014 году, на основании доклада британского комитета по разведке ^[14].

Однако наиболее одиозным, безусловно, стало обвинение России во вмешательстве в американские выборы 2016 года, которое "красной нитью" прошло через весь срок президенства Дональда Трампа. В качестве конкретных способов вмешательства назывались, в основном, киберсредства, в том числе, взлом сайтов и аккаунтов, создание сети интернет-ботов, а также массированные вбросы ложной информации о кандидате от Демократической партии Хиллари Клинтон. Комиссия во главе с бывшим главой ФБР Робертом Мюллером, специально созданная для изучения возможного российского вмешательства в выборы 2016 года, почти два года проводила расследование, после чего в марте 2019 года предъявила обвинения как физическим, так и юридическим лицам. Показательно, что еще до официального окончания процесса, были введены меры санкционного воздействия на Россию, в том числе, связанные с высылкой дипломатических работников и рестрикциями в отношении российских дипломатических миссий. Формально санкционное воздействие было оформлено в 2017 году законом "О противодействии противникам Америки посредством санкций/Countering America’s Adversaries Through Sanctions Act (CAATSA)".

Клише о том, что, если где-то в мире проводятся выборы, то российская сторона в них обязательно вмешается, оказалось настолько жизнеспособным, что за три месяца до президентских выборов в США 2020 года, спикер Палаты представителей Нэнси Пелоси заявила, что уже совершенно очевидно, что Россия полна решимости в них вмешаться ^[17]. Обвинения в том, что Российская Федерация вмешивалась в выборы в иностранных государствах, за последние пять лет звучали от политических деятелей Франции, Испании, Дании, Швеции, Македонии, Украине, Австрии и Черногории. Важно подчеркнуть, что данные заявления не сопровождались предоставлением доказательств и не увенчались принятием официальных документов.

Безусловно, периодическое появление подобных новостей в информационном пространстве не может не влиять на формирование общественного мнения в глобальных масштабах. Например, опрос, проведенный летом 2020 года, показал, что 49 процентов британских граждан живут с уверенностью в том, что вмешательство Российской Федерации повлияло на результаты референдума по "Брекзиту" в 2016 году ^[21].

3.2. Признание преступления, совершенного государством

Как и кейсы с неправомерным вмешательством в электоральный цикл, истории с официальным признанием преступления на государственном уровне могут активно тиражироваться, производить значительный резонанс и каждый раз служить основанием для дальнейших санкций.

Например, уже трижды за десять с небольшим лет, Россию обвиняют в отравлении физических лиц боевыми отравляющими веществами, в частности, Александра Литвиненко, Сергея и Юлии Скрипалей, а также Алексея Навального. Рассмотрим официальное оформление претензий к России, поскольку они постулировались на самом высоком уровне и были оформлены в виде соответствующих докладов и резолюций.

В "деле Литвиненко" официальную позицию Соединенного Королевства транслировал премьер-министр Гордон Браун, официальную позицию США – Палата Представителей Конгресса, которая в феврале 2008 года приняла резолюцию, в которой российские власти обвинялись в гибели бывшего подполковника российской госбезопасности Александра Литвиненко. По вопросу отравления бывшего полковника ГРУ Сергея Скрипаля и его дочери Юлии, обвинения в адрес России прозвучали в выступлении Терезы Мей перед Палатой общин в марте 2018 года. Премьер-министр даже позволила себе фразу "учитывая предыдущие спонсированные российским государством убийства" ^[18]. Обвинения также прозвучали от британского представителя на заседании Совета Безопасности ООН 14 марта 2018 года. В ситуации с "отравлением" оппозиционного политика Алексея Навального, официальные заявления были сделаны Генеральным Секретарем НАТО Йенсом Столтенбергом, канцлером ФРГ Ангелой Меркель и президентом Франции Эммануэлем Макроном, а также рядом видных европейских чиновников.

В качестве реакции на "дело Литвиненко" и "дело Скрипалей", Великобритания и США выслали десятки российских дипломатов, объявив их агентами разведки. Их примеру, однако в меньших масштабах, выслав по одному-двух сотрудников посольских служб, последовало большинство европейских государств. Кроме того, США ввели против России санкции, подразумевающие запрет экспорта в Россию товаров и технологий двойного назначения, запрет предоставления займов с стороны банков США, а также индивидуальные санкции. Что касается "дела Навального", оно тесно переплелось с перспективами строительства Россией газопровода "Северный поток-2".

Кроме того, на волне "дела Скрипалей" в западной доктрине развернулась весьма любопытная дискуссия относительно того, возможно ли считать "отравление" случаем неправомерного применения силы против Великобритании со стороны России. Несмотря на то, что Россия последовательно отвергала все обвинения в свой адрес, а убедительные доказательства российской причастности к истории со Скрипалями так и не были предоставлены, профессор Кембриджского университета М. Веллер исходит из презумпции абсолютной виновности России, отнеся ее действия не просто к правонарушению, но к нарушению принципов jus cogens, использовав термин "целевые убийства" ^[24]. В свою очередь, другой британский юрист, С.Льюис, пошел в собственных рассуждениях еще дальше, рассмотрев возможность активации права Великобритании на самооборону в ответ на неправомерное применение силы со стороны России^[16]. В результате, официальное признание сфабрикованного дела стало толчком к обсуждению межгосударственных отношений в военно-силовой сфере.

Важно отметить, что сюжетная сторона всех трех кейсов - Литвиненко, Скрипалей и Навального - схожа до неприличия. Во-первых, во всех случаях со стороны обвинения присутствует явный намек на незаконную деятельность российских спецслужб. Во-вторых, в каждом деле присутствует некое отравляющее вещество, которое с «высокой долей вероятности» указывает на «российский след». В-третьих, производство данного вещества затрагивает правовые аспекты регулирования одного из видов оружия массового поражения, которое традиционно вызывает особый интерес мировой общественности. В "деле Литвиненко" обвинение строилось на основании того, что полоний-210 был произведен, пусть и неточно, но "с высокой долей вероятности", на российской атомной станции "Авангард". В случае со Скрипалями и Навальным, отравляющим реагентом стало нервно-паралитическое вещество "Новичок", также "с высокой долей вероятности" произведенное в России. Варианты, связанные с тем, что другие страны также занимались его разработкой, а также с тем, что в мире существует кустарные способы производства боевых отравляющих веществ и рынок их контрабанды, во внимание не принимались.

4. Признание определенных структур террористическими организациями

Данный пункт является наиболее сложным и деликатным из всех рассмотренных случаев, связанных с институтом признания фактов, поскольку любые термины со словом "террористический" ассоциируются с однозначной противоправностью. В то же время, черты, присущие институту признания фактов в целом – субъективность, политизированность, изменчивость – в равной степени присущи признанию некоторых организаций террористическими.

Суть проблемы заключается в том, что каждая страна самостоятельно определяет список организаций, которые она относит к террористическим. По ряду структур существует международный консенсус, в частности, по запрещенным в Российской Федерации и во всем мире террористическим организациям "Исламское государство" или "Аль-Каида". Однако некоторые структуры, особенно с ярко выраженной политической или религиозной составляющей, могут иметь совершенно разный статус в разных государствах. Один из самых известных примеров связан с ливанской "Хезболлой", которая официально признана террористической организацией в США, Канаде, Великобритании, Бахрейне, Израиле, Канаде, Египте и ряде других стран. С 2017 года Лига арабских государств также официально признала "Хезболлу" террористической группировкой. Одной из последних стран, официально признавшей "Хезболлу" террористической структурой в январе 2020 года, стал Гондурас. При этом Российская Федерация, например, считает "Партию Аллаха" законным общественно-политическим движением. Схожая с "Хезболлой" ситуация наблюдается с палестинским движением "ХАМАС", которое считается террористической организацией в США, Канаде, Израиле, странах Европейского Союза, однако Россия, Иран и ряд других стран не относят ее к числу террористических.

В последние пару лет наибольшую активность в расширении собственного списка террористических организаций проявляют США. Так, в апреле 2019 года американская сторона объявила государственную организацию Ирана, Корпус стражей Исламской республики (КСИР), террористической организацией. В январе 2020 года Иран, в качестве реакции на убийство генерала Сулеймани, официально признал Вооруженные силы США, включая Пентагон, террористической организацией. Как можно заметить, акт признания, в данном случае, не имеет отношения к реальным обстоятельствам, а, скорее, является формальной демонстрацией собственной политической позиции. В апреле 2020 года, США также внесли в список террористических организаций правоконсервативную организацию "Русское имперское движение", которое за много лет стало первым объединением, не связанным с исламским фактором, которое признано террористическим в Америке.

5. Признание результатов выборов

Данный вид признания фактов, на первый взгляд, выглядит несколько избыточно, поскольку выборы представляют собой сугубо внутреннюю процедуру, не нуждающуюся в одобрении со стороны зарубежных государств. В то же время, в последние годы признание или непризнание легитимности выборов на международном уровне оказывает весьма существенное влияние на международные процессы. Важно подчеркнуть, что признание правительств и признание результатов выборов являются хоть и тесно связанными, но все-таки разными институтами отрасли международно-правового признания. В первом случае, речь идет о признании легитимности самой процедуры голосования или ее результатов, в то время как признание правительств связано, в том числе, с признанием иностранными государствами властей, которые пришли к власти неконституционным путем.

Тематика признания результатов выборов является весьма поляризующей для международных отношений, поскольку мировое сообщество обычно делится по данным вопросам на два непримиримых лагеря. Например, результаты президентских выборов в 2014 году в Сирии были официально признаны Россией, в то время как США, Европейский Союз и Турция отказались признавать их легитимность. Подобные тенденции приводят к тому, что, благодаря поддержке разных сил, в одной стране на определенный период может сложиться ситуация "двоевластия", как, например, в ситуации с Венесуэлой, в которой Россия, Китай и ряд других государств поддерживают президента Николаса Мадуро, в то время как западные государства поддерживают лидера оппозиции Гуайдо.

Выборы президента Беларуси 9 августа 2020 года также привели к существенному усилению напряженности в международных отношениях, поскольку ряд государств, в частности, Россия, Турция, Азербайджан и Китай официально признали легитимность результатов выборов, согласно которым президентом страны остался Александр Лукашенко, в то время как все западные государства признали в качестве избранного главы государства лидера оппозиции Светлану Тихановскую.

Наиболее привычной формой признания результатов выборов является направление поздравительных телеграмм, а также положительные отзывы наблюдателей, в том случае, если они направлялись в страну ^[10]. Непризнание результатов выборов обычно оформляется официальным заявлением глав государств или парламентов, и может повлечь серьезные политико-правовые последствия, в том числе, санкции, закрытие доступов к государственным счетам за рубежом, а также объявление отдельных лиц "персоной нон-грата".

***

Очевидно, что в ближайшие годы официальное признание фактов будет все активнее использоваться государствами для решения собственных политических задач. Более того, печальная практика "двойных стандартов" при трактовке основополагающих международно-правовых принципов и норм приводит к тому, что государтства начинают откровенно злоупотреблять признанием фактов, используя их как основания для проведения недружественной политики.

Анализ и классификация основных кейсов, связанных с данным институтом признания фактов, находящимся на стыке права и политики, позволяет сделать следующие выводы:

Во-первых, при всей своей политизированности и субъективности, признание фактов государством представляет собой важный юридический шаг. Непризнание, в свою очередь, чаще является политической позицией, которая объясняется осторожностью или нежеланием портить отношения с внешнеполитическими партнерами. Хотя, в случае с позицией западных государств по Крыму, непризнание также имеет под собой правовую мотивацию и порождает реальные юридические последствия в виде санкций.

Во-вторых, признание осуществляется иностранным государством, которое, на первый взгляд, вообще не имеет никакого отношения к признаваемому событию либо факту, не может на него повлиять или его изменить. Очевидно, что никакие действия сегодня не могут повернуть вспять исторические события, связанные с геноцидом армян, Голодомором или оккупацией Голанских высот Израилем. Тем не менее, совокупность позиций о признании либо непризнании того или иного факта в итоге формирует то, что можно считать позицией международного сообщества или группы стран по данному вопросу.

В-третьих, официальное признание факта значительно облегчает дальнейшую легитимацию действий государства, запуская целую цепочку связанных событий, будь то санкции, меры дипломатического или иного воздействия. Например, в случае, когда какая-то структура признается террористической, это автоматически делает ее деятельность противоправной в пределах данного государства. Так, с 2015 года Российская Федерация признает организацию украинских националистов «Правый сектор» террористической, что криминализирует любые формы ее деятельности на российской территории.

В-четвертых, для института признания фактов имеет очень большое значение фактор личности конкретного политического деятеля. Например, за время президенства Дональда Трампа, США официально признали геноцид армян в Османской империи; Голодомор; Голанские высоты и поселения на Западном берегу реки Иордан как часть Израиля, а также Иерусалим как его столицу; незаконную оккупацию советскими властями Прибалтики, – и все это в четырехлетний срок. Президент Макрон кардинально поменял позицию Франции по отношению к колониальному периоду, которая не менялась десятилетиями, инициировав масштабную программу возвращения культурных ценностей бывшим колониям.

В-пятых, при принятии акта признания факта на государственном уровне, ключевую роль играет не объективная международно-правовая оценка самого события, а, скорее, демонстрация отношения к иностранному государству. Мало того, что признание и так всегда было самым политическим из всех юридических отраслей, сегодня его вообще пытаются поставить в прямую зависимость от текущих политических задач.

В-шестых, многие государства крайне зависимы от повестки, которую задают более сильные политические игроки, поэтому зачастую признание либо непризнание фактов происходит в коллективно-групповом формате, хотя формально это субъективное решение каждого конкретного государства.

Таким образом, необходимо приложить максимальные усилия для продвижения на межправительственном уровне идеи о недопустимости политического манипулирования юридическим институтом признания фактов. В свою очередь, на доктринальном уровне, необходимо продолжить изучение и систематизацию данного института, в особенности, с учетом постоянно пополняющегося эмпирического материала.