Энергетический фактор стран Персидского залива в американской стратегии сдерживания КНР

Регион Персидского залива имеет важнейшее значение в мировой энергетической системе, в равной степени как для Китайской Народной Республики, так и для Соединённых Штатов Америки. Рост Пекина как экономической и военной силы вызывает опасения со стороны Вашингтона, который понимает, что перекрытие доступа к дешёвым энергоресурсам для Китая хорошо ложится на реализуемую Америкой политику сдерживания страны. Кроме того, укореняющееся тесное экономическое сотрудничество Китая со странами региона Персидского залива, который исторически был «энергетической житницей» для США, вызывает опасения потери доступа к данным ресурсам и своего влияния на регион.

Стоит отметить, что проблематика, рассматриваемая в данной статье, ранее была раскрыта в работах таких известных российских и зарубежных исследователей, как Н. В. Пономарев ^[1], И. Р. Томберг ^[2], Джеффри А. Бадер ^[3], Дж. Калабрезе ^[4], Р. Сокольский ^[5], Ф. Уэри ^[5] и др. В своих исследованиях они определили роль государств региона Персидского залива в энергетической политике США и КНР, выделили факторы, способствующие нарастанию конкурентного противостояния двух держав. Следует отметить, что рассмотрению схожей проблемы посвящена работа профессора В. И. Юртаева и К. Г. Краснова о реализации внешней политики Исламской Республики Иран на Ближнем Востоке в условиях осуществления стратегии Вашингтона по «системному сдерживанию» ИРИ ^[6].

Позиции государств Персидского залива в мировой энергетической системе

Для начала необходимо прояснить роль самого региона Персидского залива в мировой энергетической системе, его вес на рынках энергопоставок в КНР и США. Так, согласно рейтингу военно-исследовательского портала Global Firepower (таблица 1), в 2019 году Саудовская Аравия заняла 2-е место в мире, после России, по добыче нефти (10,130 млн барр./сут.), Иран — 4-е место в мире после США (4,469 млн барр./сут.). Далее, на 5-м месте следует Ирак (4,454 млн барр/сут.), на 8-м месте Объединённые Арабские Эмираты (3,174 млн барр./сут.), следом идет Кувейт на 9-м месте (2,753 млн барр./сут.), на 17-м месте Катар (1,5 млн барр/сут.) и на 19-м месте Оман (0,970400 млн барр./сут.) ^[7]. Схожая ситуация и с производством газа (см. табл. 2). В соответствии с данными статистического обзора мировой энергетики BP, в 2018 году Иран занял 3-е место (239,5 млрд куб. м),5-е место — Катар (175,5 млрд куб. м) ^[8]. При этом, США занимают 1-е место в мире по потреблению нефти (19,96 млн барр./сут.), являясь одновременно и одним из крупнейших производителей данного энергоресурса, 2-е место занимает Китай (13,57 млн барр./сут.), по данным за 2017 г. ^[9].

Таблица 1. Список стран по добыче нефти за 2019 год (ТОП-10 стран)

Источник: составлено авторами с использованием Oil Production by Country (2020) // Global Firepower. URL: https://www.globalfirepower.com/oil-production-by-country.asp (дата обращения: 10.04.2020).

Таблица 2. Список стран по добыче газа за 2018 год (ТОП-10 стран)

Источник: составлено авторами с использованием BP Statistical Review of World Energy. 68th edition // BP official website. URL: https://www.bp.com/content/dam/bp/business-sites/en/global/corporate/pdfs/energy-economics/statistical-review/bp-stats-review-2019-full-report.pdf (дата обращения: 10.04.2020).

Концептуальные основы внешней энергетической политики США и КНР

Учитывая объёмы потребления, и для Пекина, и для Вашингтона Ближний Восток является важным поставщиком энергоресурсов, что нашло отражение в нормативных и концептуальных документах. Так, согласно Стратегии национальной безопасности США, принятой в декабре 2017 г., в политической сфере Соединённые Штаты намерены укреплять безопасность в регионе, создав атмосферу стабильности и процветания, в том числе путём поддержки региональной организации — Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), а также намерены поддерживать Ирак и бороться с Ираном ^[10]. Кроме того, в документе отмечается переплетение американских энергетических и военно-экономических интересов ^{[11, с. 137]}. В сфере экономики подчёркивается стремление поддерживать экономические реформы в регионе. При этом стоит отметить явную попытку американских властей очернить одного из важнейших партнёров КНР в сфере энергетики в данном регионе — Иран, ставя его в один ряд с ИГИЛ (здесь и далее организация, запрещённая на территории Российской Федерации) ^[10].

Для понимания американской внешней политики в данном направлении необходимо рассмотреть историю становления американской концепции энергетической безопасности. Важным концептуальным документом является доклад «Национальная энергетическая политика» 2001 года, разработанный Группой развития национальной энергетической политики (National Energy Policy Development Group) — организацией, созданной Дж. Бушем на вторую неделю после вступления в должность ^[12]. В докладе подчёркиваются два важных момента: ограниченность ресурсного потенциала Юго-Восточной Азии и КНР в частности, а также постоянно растущая доля стран Персидского залива на нефтяном рынке. Так, согласно докладу, предполагалось, что страны залива к 2020 году будут производить от 54% до 67% всей нефти, став основным и важнейшим поставщиком нефти в мире ^{[12, с. 130]}. Страны Юго-Восточной Азии будут ощущать сильную потребность в углеводородах, а 70% импорта нефти Китая будет приходиться на Ближний Восток. Подчёркивалось, что регион Персидского залива будет играть важнейшую роль в американской энергетической политике ^{[12, с. 132]}.

В 2013 г. на 3-м пленуме Центрального комитета Коммунистической партии Китая Ближний Восток был объявлен регионом–соседом, что подчеркнуло вовлечённость Китая во внутрирегиональные проблемы зоны Персидского залива и Ближнего Востока ^[13]. Кроме того, необходимость сотрудничества с арабскими странами отмечено и в китайских концептуальных документах — в 2016 г. была принята Стратегия китайской политики на Арабском Востоке ^[14]. В данном документе подчёркивается значение арабо-китайского сотрудничества, общее определение и КНР, и арабских государств как развивающихся стран, отдельное внимание уделяется их многолетней исторической дружбе, которая должна укрепляться в рамках многополярного мира. Большое значение придаётся экономическому сотрудничеству, особый акцент делается на сотрудничестве в сфере энергетики: данная отрасль упоминается в контексте проекта «Один пояс, один путь» в разделе о развитии инфраструктуры. Помимо этого, энергетическому сектору посвящены отдельные параграфы, один из которых описывает задачу по поощрению и поддержке всестороннего сотрудничества в нефтегазовой отрасли, а также заявляет об инициативе постройки совместного Китайско-арабского учебного центра по развитию чистой энергии. Во втором параграфе отмечается важность сотрудничества в развитии атомной энергетики. Стоит указать на то, что развитие китайской атомной и альтернативной энергетики в некоторой степени соответствует интересам США, в том числе в вопросах сдерживания проникновения Китая в регион Персидского залива.

Иран и Саудовская Аравия в сфере интересов Китая

Важнейшее значение для КНР в регионе имеют два государства: Исламская Республика Иран и Королевство Саудовская Аравия. Иран является значимым партнёром в экономической и политической сферах, в которых Китай предстает одним из главных элементов ревизионизма однополярного мира ^{[10, с. 25]}. В области экономики Иран является рынком сбыта и инвестиций для китайского промышленного и финансового сектора, но, что самое главное, он является важным источником дешёвой нефти, которую Тегеран продаёт Пекину по цене ниже рыночной в связи с санкциями. В 2013 г. Иран экспортировал треть своей сырой нефти в Китай ^[4]. При этом, когда США вводили санкции против Ирана, они полагали, что китайские компании откажутся от сотрудничества с Тегераном ^{[3, с. 196]}. Они также допускали возможность отказа Китая от иранской нефти после выхода США из Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД), когда администрация Трампа возобновила политику санкций ^[15]. Нельзя забывать и про значение Ирана в контексте реализации проекта «Один пояс, один путь», в рамках которого Китай намеревается содействовать развитию инфраструктуры Исламской Республики и инвестировать в транспортно-логистические проекты, в том числе для обеспечения своих энергетических потребностей ^{[13, с. 5]}.

Другим важным партнёром Китая в регионе является Саудовская Аравия, крепнущие отношения с которой вызывают определённые опасения у США ^[4]. Отношения двух стран, построенные на торговле энергоресурсами, сейчас выходят далеко за пределы сферы энергетики. Эр-Рияд играет одну из важнейших ролей в китайском импорте нефти. Так, с января по апрель китайский импорт нефти из Саудовской Аравии вырос на 60%, а к концу года импорт из КСА и других стран снизился и вырос импорт российских энергоресурсов ^[16]. Сближению двух стран способствует выход США на рынок торговли нефтью и газом, что может привести к сокращению Америкой закупок нефти из Королевства, в связи с чем последнему необходимо будет переориентировать своё производство на новый рынок сбыта ^[4].

Саудовская Аравия придаёт большое значение морскому пути проекта «Один пояс, один путь», что также усиливает опасения американцев, вполне логично подозревающих, что строящиеся в рамках проекта морские порты могут быть использованы в качестве военно-морских баз, которые могут подорвать влияние США в регионе ^{[17, с. 15]}. В свою очередь, Китай видит в развитии инфраструктуры как морской, так и сухопутной способ обеспечить свою энергетическую безопасность на случай перекрытия Соединёнными Штатами Америки контролируемого ими Малаккского пролива ^{[17, с. 16]}.

Американская политика сдерживания КНР: энергетический аспект

Стоит отметить, что возможность усиления КНР в регионе американскими исследователями была замечена достаточно давно. К примеру, в 2005 г. вышла статья за авторством Джеффри А. Бадера, который на момент написания работы был Чрезвычайным и Полномочным Послом США в отставке и занимал пост директора Центра изучения Китая им. Джона Лоусона Торнтона, а позже занял пост директора азиатского департамента Совета национальной безопасности в администрации Обамы, и Флинта Леверетта, занимавшего в период с 2002 по 2003 гг. пост директора Департамента Ближнего Востока Совета национальной безопасности в администрации Дж. Буша-младшего, ныне являющегося профессором, членом ряда аналитических центров и пожизненным членом Совета по внешней политике ^{[18, 19]}. В своей статье «Управление энергетической конкуренцией Китая и США на Ближнем Востоке» они анализируют состояние противостояния США и КНР в регионе и приходят к выводу, что для стран региона Пекин выглядит куда более приятным партнёром, чем Вашингтон ^{[3, с. 194, 195]}. Причины этому они видят в том, что Китай не только активно торгует с обеими противостоящими сторонами и расширяет свои инвестиции в регионе, что по отношению к КСА справедливо отнести и к США, но и не интересуется их внутренней политикой. Также со стороны КНР нет угрозы введения каких-либо санкций. В свою очередь, укрепление Китая в регионе и рост потребления им нефти может привести к тому, что США утратят своё влияние на регион и могут столкнуться с угрозой дефицита нефти. В рамках решения по сдерживанию роста китайского влияния в регионе они предложили углубить китайско-американское сотрудничество в сфере энергетики, в том числе способствовать развитию мирного атома в Китае путём снятия ограничения на экспорт атомных технологий, способствовать развитию альтернативной энергетики ^{[3, с. 197]}. Данная программа начала реализовываться вслед за приходом к власти Барака Обамы. Между двумя странами было подписано рамочное соглашение о совместном развитии альтернативной энергетики, согласно которому Вашингтон предоставлял технологии, а Пекин деньги ^{[20, с. 74]}. Кроме того, США долгое время закрывали глаза на нарушение статьи 123 американского закона «Об атомной энергии» ^[21].

Об определённом успехе данных предложений может свидетельствовать рост китайской альтернативной энергетики ^[22], ставшей крупнейшей в мире по строительству атомных, солнечных и иных электростанций уже не только на территории Китая, но и в рамках реализации проекта «Один пояс, один путь» ^[23]. Кроме того, Соединённые Штаты Америки нацелены на увеличение собственного экспорта в КНР как газа, в рамках импорта которого США занимает 2% от общего объёма импорта в 2018 г., так и нефти, став наиболее быстрорастущим экспортёром данного ресурса в Китай ^{[24, 25]}.

Данное движение в американской энергетической политике можно рассмотреть с трёх сторон: во-первых, это стремление стать главным поставщиком энергии в КНР, выполняя ту роль, которую Россия выполняет для Европы; во-вторых, как попытку сократить влияние Китая на регион Персидского залива; и в-третьих, желание максимизировать прибыль энергетических корпораций, лоббистом которых отчасти является Д. Трамп. Однако, первый пункт легко поддаётся критике в связи с тем, что Китай имеет куда более значимые пути импорта, в которых ключевую роль играют Россия и Саудовская Аравия. При этом Соединённые Штаты Америки, введя санкции, фактически снизили значение таких важных и перспективных партнёров Китая в сфере энергетики, как Венесуэла и Иран ^[16]. Необходимо также упомянуть, что Китай заинтересован в максимальной диверсификации партнёров по импорту энергетических ресурсов и в диверсификации самой энергетики для того, чтобы преодолеть острый дефицит энергетических ресурсов, сдерживающих экономический рост страны ^{[2, с. 176]}.

Надо добавить, что в Пекине опасаются возможности подвергнуть поставки с Ближнего Востока тем или иным геополитическим факторам, которые могут прервать снабжение энергоресурсами. Одной из причин опасения является способность США влиять на поставки из Саудовской Аравии, Ирана и Ирака, которые являются одними из важнейших экспортёров энергоресурсов в Поднебесную ^{[26, с. 3]}. Для поддержания своих интересов Китай развивает отношения со странами региона в различных направлениях, в том числе и культурных, что нашло отражение в концептуальных документах КНР ^{[26, с. 5]}. Китай заинтересован в стабилизации ситуации в регионе. Так, примирение ИРИ и США при администрации Обамы полностью соответствовало интересам Китая в сфере энергетики — данное сближение способствовало снижению цен на энергоресурсы и стабилизации поставок из Ирана ^{[26, с. 6]}.

Необходимо подчеркнуть, что позиции США на энергетических рынках укрепились с приходом к власти Д. Трампа, который выдвинул концепцию «энергетического доминирования США», подразумевающую полную энергетическую независимость США и их союзников от геополитических рисков на энергетических рынках ^{[1, с. 17]}. Более того, Америка должна стать важным экспортёром нефти в мире ^{[1, с. 18]}. С одной стороны, это может способствовать переходу стран Персидского залива под влияние Китая, так как он станет основным потребителем их продукции. Для того чтобы избежать этого, США необходимо параллельно с развитием собственной энергетики закупать также продукцию и своих старых союзников, как поступила Британия в ходе Первой мировой войны, скупив весь американский хлопок ^[27]. С другой стороны, понимая значение региона для международных энергопоставок и в системе энергетической безопасности Китая, Объединённое центральное командование Вооруженных сил США в своих официальных документах называет регион стратегически важным и заявляет, что Соединённые Штаты не могут утратить своё доминирующее положение в странах Персидского залива, пока они сохраняют своё значение в международной энергетической системе ^{[11, с. 221]}.

В этой связи предстаёт весьма интересной теория британского экономиста Д. Хелма, согласно которому «сланцевая революция» и последующая смена основ технологического уклада позволят Соединённым Штатам Америки вернуть своё глобальное лидерство и изменить конфигурацию сил в регионе Персидского залива ^{[28, с. 100, 244]}. Таким образом Иран может вновь стать главным союзником США в регионе, а Китай, утратив интерес к нефтяным ресурсам, перейдет к «колонизации» Сибири ^{[11, с. 38]}.

Необходимо также подчеркнуть, что США видят в деятельности КНР в регионе деструктивную роль. Так, Дэвид Шенкер, помощник секретаря Департамента Ближнего Востока, в ходе своего выступления на мероприятии в Атлантическом совете в Вашингтоне в 2019 г. проанализировал ситуацию с атакой хуситов на нефтеперерабатывающие заводы Саудовской Аравии в сентябре того же года ^[29]. Он отметил, что Китай стремится играть «друга», как для КСА, так и для Ирана, но поддерживая отношения с Ираном и нарушая санкционный режим, наложенный на страну, способствует разжиганию нестабильности в регионе. Стоит, однако, анализируя речь выступления, подвергнуть её определённой критике, так как нет точных доказательств, что Иран напрямую причастен к атакам на объекты нефтяной госкомпании Saudi Aramco. Китаю же невыгодна дестабилизация ситуации в регионе, что может привести к росту цен на нефть и газ, а также к перебоям с их поставками.

При этом, видя угрозу в Иране, а также в России и в Китае, США рассматривают необходимость создания системы коллективной безопасности, которая позволит вытеснить своих геополитических противников из региона ^[5]. Таким проектом является создание «арабского НАТО», также известного под названием «Ближневосточный стратегический альянс» (Middle East Strategic Alliance; MESA). На своём официальном сайте Департамент энергетической политики США рассматривает проект данной организации как одну из основ поддержания мировой энергетической безопасности ^[30]. Учитывая то, что США рассматривают Китай как одну из основных угроз безопасности, в том числе энергетической, данная структура также может послужить политике сдерживания Китая в регионе и ограничения его доступа к энергетическим ресурсам.

Срыв соглашения ОПЕК+

Стоит проанализировать и политику США на современном этапе, когда нефтяные котировки резко обвалились. Одной из причин падения цен на нефть, помимо вспышки и распространения пандемии коронавирусной инфекции COVID-19, вызвавшей резкое падение производства, а следовательно, и цен на нефть, является конфликт между Россией и Саудовской Аравией по поводу продления сделки ОПЕК+. Примечательно выглядит в данном случае заявление М. Леонтьева, пресс-секретаря «Роснефти» о том, что падение цен на нефть позволит сохранить России рынки сбыта и выдавить с рынка дорогую американскую сланцевую нефть ^[31]. Учитывая предположения Л. Эсташи, профессора по международным финансам, макроэкономике и геополитике бизнес-школы KEDGE, Россия могла пойти на этот шаг сознательно в интересах Китая, заинтересованного в низких ценах на нефть ^[32]. Этот шаг мог быть предпринят также с целью укрепления на китайском рынке, который стал крупнейшим рынком сбыта нефти для России ^[33]. Подчеркнём, что данное падение цен на нефть безусловно было выгодно КНР. Вслед за падением цен на нефть китайские власти заявили о готовности увеличить закупки нефти для пополнения своих нефтяных резервов за счёт дешёвой нефти ^[34]. При этом, согласно заявлениям И. Сечина, главы Роснефти, соглашение ОПЕК+ хоть и способствовало росту цен, но приводило к утрате Россией доли на рынке, место которой занимал Вашингтон ^[35], что противоречило национальным и экономическим интересам Российской Федерации. Таким образом, отказ от подписания ОПЕК+ должен был позволить России сохранить свою долю на рынке, сократив долю США.

На фоне падения цен нефть США стали прикладывать активные усилия к восстановлению цен на нефть. Так, Дональд Трамп объявил о готовности присоединиться к «ценовой войне» для восстановления адекватных цен на нефть, в связи с чем министр энергетики США Дэн Бруйетт подтвердил, что США рассматривают возможность создания нефтяного союза между двумя странами ^[36]. В ходе телефонного разговора Дональда Трампа с Мухаммедом бен Салманом, состоявшегося 9 марта, наследный принц Саудовской Аравии заявил, что не возражает против роста добычи нефти в Королевстве, однако попросил подумать, чтобы в ходе роста добычи нефти цена не упала до критического уровня для американских компаний ^[37]. В начале апреля на встрече Президента США с представителями «нефтяного» лобби, со стороны «нефтяников» звучали предложения о введении санкций против Москвы и Эр-Рияда, а также о возможности «поощрить» их, если они придут к какому-либо соглашению ^[38]. Сам же Трамп высказался о возможности введения пошлин, утверждая, что они дают положительный эффект, приводя в пример ситуацию с Китаем ^[39]. Соединённые Штаты Америки активно поддержали заключение сделки ОПЕК+ 12 апреля 2020 года. Но, не подписав самого соглашения, объявили о снижении доли добычи нефти и своих компаний, которые, кроме того, заявили о готовности взять на себя часть мексиканской доли ^[40].

Подводя итог, можно сделать вывод, что энергетический фактор стран Персидского залива в американской стратегии сдерживания КНР играет значительную роль, что определяется рядом геополитических, экономических и иных факторов. Среди них можно выделить столкновения двух ведущих мировых держав за контроль над важнейшим регионом для мировой энергетической системы, который является важным экспортёром энергоресурсов в обе страны. Не менее значимый фактор — это стремление США обуздать экономический рост Китая путём высоких цен на энергоносители, что позволит снизить рост производства в Китае. Следующий фактор заключается в деятельности американских энергетических компаний разной направленности, заинтересованных в потере доступа Китаем выхода к Персидскому заливу, с целью занять место основного экспортёра или хотя бы повысить свою долю на китайском рынке. Другой фактор, проистекающий из предыдущего, заключается в том, что США, став важным экспортёром, смогут использовать свои энергоресурсы как способ давления на Китай по типу отношений Россия-Европа. Также можно выделить значение проекта «Один пояс, один путь», в рамках которого странам региона отводится важная роль, связанная с их значением в мировой энергетической системе и системе безопасности, что также вызывает опасения у США. Регион Персидского залива стал одной из точек противостояния США с одной стороны, и России с Китаем — с другой, от которого зависит победа в глобальном противостоянии.