|
DOI: 10.25136/2409-8744.2020.5.33747
Дата направления статьи в редакцию:
25-08-2020
Дата публикации:
01-09-2020
Аннотация:
В представленной статье объектом исследования являются коммеморативные практики культурно-исторической реконструкции. Предметом исследования выступает инверсия темпоральности в фестивальных практиках культурно-исторической реконструкции. Цель статьи – сквозь призму концепта инверсии социального времени выявить специфику темпоральных представлений исторических реконструкторов. Для её достижения проведен вторичный анализ данных интервью организаторов и участников фестиваля исторической реконструкции «Времена и эпохи». Эмпирическую базу исследования составили материалы российских медиа. Наиболее информативным явился контент портала «The City», разместившего интервью с участниками движения исторической реконструкции, представляющими различные российские города, социально-демографические и профессиональные группы населения. Новизной исследования является введение в научный оборот нового теоретического и эмпирического материала. Впервые в контексте темпорального подхода мемориальная культура и культурно-историческая реконструкция рассматриваются в качестве значимых и эффективных факторов коммеморации коллективного формата. Проведённый анализ позволил авторам статьи определить многовариативность мотиваций и интенций, составляющих основу коммеморативных практик культурно-исторической реконструкции. Фестиваль «Времена и эпохи» рассматривается авторами статьи в качестве примера неповседневных коммеморативных практик, где предметом коммеморативной деятельности является коллективное прошлое, актуализированное в социокультурном пространстве мегаполиса в рамках проектно-сетевого подхода. Раскрываются проблемы развития фестиваля как мемориального проекта, перспективы его интеграции в городскую среду.
Ключевые слова:
инверсия, темпоральность, культурно-историческая реконструкция, мемориальная культура, память, коммеморация, социальное время, город, городское сообщество, социальный урбанизм
Abstract: In the presented article, the object of research is the commemorative practices of cultural and historical reconstruction. The subject of the study is the inversion of temporality in the festival practices of cultural and historical reconstruction. The purpose of the article is to reveal the specifics of temporal representations of historical reenactors through the prism of the concept of inversion of social time. To achieve it, a secondary analysis of the interview data of the organizers and participants of the festival of historical reconstruction "Times and Epochs" was carried out. The empirical base of the study was made up of materials from Russian media. The most informative was the content of the portal "The City", which posted interviews with participants of the historical reconstruction movement representing various Russian cities, socio-demographic and professional groups of the population. The novelty of the research is the introduction of new theoretical and empirical material into scientific circulation. For the first time in the context of the temporal approach, memorial culture and cultural and historical reconstruction are considered as significant and effective factors of the collective format commemoration. The analysis allowed the authors of the article to determine the multivariability of motivations and intentions that form the basis of commemorative practices of cultural and historical reconstruction. The festival "Times and Epochs" is considered by the authors of the article as an example of non-traditional commemorative practices, where the subject of commemorative activity is the collective past, actualized in the socio-cultural space of the metropolis within the framework of the project-network approach. The problems of the development of the festival as a memorial project, the prospects of its integration into the urban environment are revealed.
Keywords: social time, comment, memory, memorial culture, cultural and historical reconstruction, temporality, inversion, city, urban community, social urbanism
*Исследование выполнено при финансовой поддержке РНФ в рамках научного проекта №18-18-00321
Социальный темпорализм
Инверсия времени, темпоральности имеет сегодня не только физический, но и широкий социокультурный смысл [21]. Категория времени как родовое понятие в теории обозначает темпоральность, то есть временность любой формы реальности, все виды времени, или все видовые понятия этой категории. Темпоральность – актуальное время, понятие онтологии.
Темпорализм же объединяет совокупность концепций, теорий и парадигм времени, а также эмпирическое, научное или бытовое, повседневное описание времени в конкретную историческую эпоху, а потому имеет культурно-историческую и жизненную, личностно-субъективную окрашенность. Время как многоуровневый атрибут любой реальности попросту не обходится без инверсий, раскрывает значимые исторические и повседневные события, индивидуальные, биографические и групповые темпоральности и системы отсчёта, альтернативные привычному для нас объективированному, астрономическому темпорализму.
Благодаря абсолютному концепту времени, выраженному утверждением основных представлений классической механики Ньютона, научная картина мира конструировала детерминизм, прозрачность, монокультуру и моноязык описания. В индустриальную эпоху организацией техногенного типа культуры выступают линейная темпоральность и включённость в господство централизации. Время бессубъектно, не содержит ничего социального, личного, ни задержки событий прошлого, ни накопления индивидуальной и коллективной памяти.
Парадокс настоящего как единственно актуально существующей темпоральности в том, что прошлого уже нет, будущее ещё не пришло: эти времена – лишь в рамках настоящего. В известный период критика эмпириокритицизма исключила из поля зрения учёных экзистенциальные практики конструирования свободного времени, жизненного пути как форм социального времени [5, с. 168]. Темпоральный язык был заимствован из естественных наук – биологии, квантовой механики, аэродинамики. Отделение от общества стало предпосылкой инструментального конституирования природы в качестве ресурса, лишённого значений и потому пригодного для мира интеллекта [8].
Тем не менее, концепт единого, абсолютного и субстанциального времени постепенно отступает, раскрывая калейдоскоп [22], иерархию включения темпоральностей [24], от человеческого фактора до вечности. Современный темпорализм характеризуется обилием парадигм, дефиниций, разрабатываемых М. Хальбваксом[16, с. 40-41; 25] – под влиянием постмодернистского понимания темпоральностей как состояний нелинейного мира, моделирования времени в эволюции практик, обострения неравенства и вопросов солидарности.
Идея времени общества, превращённая в социологическую категорию, анализируется сегодня не только на макроуровне, в качестве атрибутивного свойства социальной реальности, форм социальных, производственных и историко-культурных процессов, но и в микроконтексте субъективного существования / повседневности, экзистенциальной идентичности, индивидуальности и нравственности. Другими словами, содержанием этих категорий становятся не только объективированные социальные проблемы, решение которых зависит от понимания инструментальной роли социологии времени, социального неравенства, но и микропроблемы, субъективное время, психология и психика [22, с. 14-15].
В отечественном контексте социальное время определяется историей и политикой, включает дискриминацию и инклюзию, прогресс и упадок, разобщённость и сплочённость. Поэтому «игнорирование социального времени, по мнению М. Хальбвакса делает невозможным существование социологии» [16, с. 42-43], а нежелание соединения категорий культуры и времени приводит к отсутствию основания для культурологических исследований.
В данной статье в качестве объекта исследования представлены коммеморативные практики культурно-исторической реконструкции. Предметом исследования выступает инверсия темпоральности в фестивальных практиках культурно-исторической реконструкции. Анализируя избранную тему, авторы преследуют цель – сквозь призму концепта инверсии социального времени выявить специфику темпоральных представлений исторических реконструкторов.
Время в своем разнообразии с последующими инверсиями формирует многовариантность памяти культурной в диалоге «история – культура». Функционирование памяти невозможно без коллективных инструментов – слов, идей, не придуманных индивидом, а заимствованных из культуры. Историческая память выступает в культурных формах, сохранении культурного наследия нации, способствуя содружеству, консолидации взаимодействия социальных субъектов. Формы темпоральности подчинены эволюции культуры, «вспоминают» уроки истории, формируют историческую память поколения. В итоге инверсия в прошлое накапливает, интегрирует, закрепощает и освобождает.
Культурно-исторические события, традиции выступают основой мемориальной культуры, культурно-исторической реконструкции, event-практик, а также инклюзивной трансформации окружающего пространства, ландшафта, в виде соответствующего дизайна, архитектурных форм и проявлением аспектов социального урбанизма и инклюзивной культуры города. Исследование динамики мемориальной культуры выводит на более качественное понимание и прогноз происходящих изменений в российской идентичности. Культурно-историческая темпоральность демонстрирует формирование своей уникальной мемориальной культуры в определенный исторический отрезок времени социокультурного пространства, в котором происходит замещение прежних систем, хотя наличествует сохранение ценностных установок в самой культуре по отношению к её истории и народности. Смена политического режима, социального порядка приводит к конструированию мемориальной культуры и появлению новых коммеморативных практик в идеологическом поле новой темпоральности.
Темпоральная инверсия времени культуры – это извлечение возможностей социальной и культурной памяти на макро- и микроуровне социальных процессов [20]. Концепт инверсии социального времени органично вписывается в дискурс коммеморации, особенно в контексте инклюзии и социальной сплоченности [4].
Время культуры, наполненное качественными смыслами, выступает важным источником формирования ценностного отношения к миру, жизни, опосредует духовно-практическую деятельность человека и общества [1].
Специфику группового и индивидуального отношения ко времени представляет, с одной стороны государственная культурная политика, с другой – совокупность культуротворческих мемориальных инициатив, отражающих потребности и интересы различных сегментов российского общества. Одним из ярких новаторских проявлений этого выступает движение культурно-исторической реконструкции как модель темпоральной инверсии.
Коммеморативные практики культурной реконструкции
Культурно-историческая реконструкция представляет собой отдельное направление мемориальной культуры. Коммеморативные практики культурной реконструкции построены на культурно-исторической рефлексии времени (темпоральности) и осуществляются в контексте истории культуры, где важнейшим элементом выступает память, транслирующая аксиологические ряды, смыслы от поколения к поколению. Модусы прошлого, настоящего и будущего переплетаются в работе памяти индивидов, групп и сообществ и транслируются на основе отбора воспоминаний, важных с позиций настоящего, что и называется коммеморацией. Коммеморацию следует интерпретировать «как совокупность публичных коллективных практик, направленных на формирование ценностей и моделей поведения через ритуально оформленное удержание и воспроизведение (повторение) в актуальной культуре значимых для группы, символически выраженных представлений о прошлом», апеллирующих преимущественно «к эмоционально-чувственному началу человеческой личности» [19, с. 162].
Содержательные аспекты коммемораций представлены, как отмечает М.Л. Шуб, «…в широком смысловом диапазоне – от инструмента поддержания коллективной солидарности и трансляции культурной памяти до конкретно-деятельностных форм воплощения этой памяти» [18, с. 81].
Коммеморация исторического события, по мнению О.Ю. Малиновой, опирается на сложившуюся социально-культурную инфраструктуру памяти и вместе с тем предполагает ее достраивание» [9, с. 11]. Это предполагает открытие новых мемориальных комплексов и музеев, установку и демонтаж памятников, выбор соответствующих названий или переименование улиц и площадей, учреждение новых праздников и памятных дней и иных элементов мемориальной инфраструктуры, стимулирующих «коллективное «вспоминание» и (пере)оценку исторических событий» [9, с. 13]. Подобные инициативы могут исходить как от государственных, так и от общественных структур.
В отличие от памятников и мемориальных досок – статичных форм коммеморации, материально связующих настоящее с событиями прошлого, движение культурно-исторической реконструкции является динамическим, деятельностным компонентом инфраструктуры памяти [10, с. 122].
В данном контексте репрезентативен фестиваль культурно-исторической реконструкции, в рамках которого воссоздание духа, культуры и традиций прошлого осуществляется в динамике, методом живой истории с использованием этнографического и фольклорного компонента. Современный фестиваль как вид мемориальной культуры предлагает индивиду широкий спектр коммеморации, с учётом роли зрителя и действующих лиц, многогранности визуальных, слуховых и тактильных компонентов, способствуя достижению историчности. Мемориальная культура в сочетании с духом познания и соревнования формирует привлекательность фестиваля и расширяет поле коммеморации, вовлекая различные категории населения на основе межпоколенческих связей и инклюзии.
В фестивальной среде формы репрезентативных практик коммеморации влияют на творческое начало и потенциал участника и зрителя, которые в зависимости от формата фестиваля могут меняться местами, что позволяет лучше понять атмосферу самого действия и его связь с прошлым событием посредством инверсии времени. Актуализируя культурное прошлое отдельно взятого сообщества, реконструкторы, с одной стороны – возрождают историческую память, с другой – создают в массовом сознании собирательный образ носителя данной культуры. Связь «образ – ценность» является ключом к пониманию того, как движение культурно-исторической реконструкции при помощи наглядности и доступности организуемых мероприятий влияет на формирование общественных представлений об истории и культуре прошлого [2, с. 33].
Анализ эмпирических данных (интервью)
Значение движения культурно-исторической реконструкции, мемориальной культуры подтверждается результатами вторичного анализа серии интервью его участников, представленных в общем доступе в медиапространстве. В частности, информативным явился контент портала «The City», содержащий блоки транскриптов интервью с участниками ежегодного (с 2011) фестиваля исторической реконструкции «Времена и эпохи», представляющими разные российские города, социально-демографические и профессиональные группы населения [3]. Проведенный анализ позволил определить мотивации и интенции, составляющие основу мемориальных практик культурно-исторической реконструкции.
Фестиваль «Времена и эпохи» репрезентативен в силу полифункциональности, общедоступности и интегративности. Уникальность фестиваля как коммеморативной практики заключается и в том, что по своим масштабам он значительно превосходит реконструкторские мероприятия, проводимые в России и зарубежных странах. «Времена и эпохи» является единственным в мире историческим фестивалем, интегрированным в социокультурное пространство мегаполиса. Международный статус определяет его особое место в системе массовых праздников российской столицы «Московские сезоны». Темпоральную специфику фестиваля задает контекст коммеморации, а его пространственные границы опосредованы городской средой.
Важный момент понимания социальной темпоральности – чувство её субъектности, зависимости не только от социальных трансформаций, но и выбранного эталона, отправной точки в системе временных координат индивида, группы, сообщества. Исторические реконструкторы в силу специфики работы с прошлым острее, чем иные группы российского общества, ощущают изменения социальной темпоральности и пространства. Однако в ситуации «соприсутствия множества темпоральностей», делающей «современность в разных ее проявлениях предельно гетерогенной» [17, с. 16], субъективное и коллективное переживание времени может существенно различаться. В частности, это различие проявляется в специфике определения опыта прошлого как предмета деятельности, мотивах, целях и способах обращения к прошлому в неповседневных и повседневных коммеморативных практиках [6].
Отличительной особенностью фестиваля является наличие единой концепции, отражающей систему ценностей, утвердившихся в реконструкторском движении, в котором позитивное отношение к историческому прошлому становится основой социокультурного проектирования, ориентированного на будущее.
«Есть некая общность людей, объединенных интересом и любовью к истории своей страны. И на основании этого интереса у них уже выработалась своя система ценностей, система миропонимания, отношения к жизни. Для нас это <…> уже образ жизни, внутренняя цель, конечно, это самосовершенствование. Жизнь человека – это поиск, вот мы и ищем. Как бы оборачиваясь назад, мы смотрим вперед» [12].
Проектно-концептуальные идеи фестиваля «Времена и эпохи»и способы их реализации постоянно развиваются, аккумулируя различные формы общественной мемориальной активности, в том числе проекты клубов исторической реконструкции. При этом основными критериями поддержки новых коммеморативных практик выступают оригинальность проектов, историчность, возможность их интеграции в городское пространство. Фрагменты интервью организаторов фестиваля отражают рефлексию специфики постсовременной темпоральности в дискурсе инклюзии и урбанистики.
«Сейчас мы заранее принимаем заявки. Эксперты оценивают, насколько идея интересна <…> хорошо ли площадка впишется в городскую среду»[7].
В фокусе внимания организаторов фестиваля – учет мнения городских жителей, являющихся основными потребителями услуг фестиваля. Результатом стало расширение пространственно-темпоральных границ его проведения. Первоначально фестиваль проводился в музее-заповеднике «Коломенское» в течение трех дней:
«<…> сейчас он идет на протяжении 10 дней. Однако мы продолжаем получать отзывы, что гости не успели обойти все площадки, почему фестиваль такой короткий, давайте делать 20 дней» [7].
Организаторы фестиваля связывают его динамику с оптимальным использованием не только «мест памяти», но и открытых публичных пространств мегаполиса, доступных для различных когорт населения. В 2019 году фестиваль проходил уже на 40 площадках города.
Проблематика инклюзивной городской среды и её формирование в рамках исторического комплекса коррелирует с созданием специальных условий для социально уязвимых категорий населения, использованием современных технологий инклюзии в городское пространство Москвы. В инклюзивном контексте культурно-историческая реконструкция характеризуется широким «включающим» потенциалом, созданием условий и генерированием факторов личностной самореализации, прежде всего, людей с ограниченными возможностями здоровья, с инвалидностью. Формат проекта включает широкий спектр мероприятий культурно-исторической направленности, отличающихся значительным предметно-сюжетным разнообразием. В их числе: публичные лекции, интеллектуальные игры, исторические квесты, бесплатные экскурсии, демонстрации ретро-фильмов, выставки артефактов, конкурсы, общение с учеными, презентующими результаты своих культурно-исторических исследований. Всего в рамках фестиваля 2019 г. было проведено 550 реконструкций сражений, 1040 бесплатных экскурсий, состоялось 490 концертов и 400 исторических мастер-классов [15].
Подобный формат фестиваля обеспечивает возможность реального включения в культурную и социальную жизнь города представителей неблагополучных и маломобильных когорт населения (инвалидов, детей, пожилых людей), чьи интересы не всегда в должной мере учитываются, обеспечиваются в социокультурном пространстве мегаполиса.
В рамках фестиваля «Времена и эпохи» реализуются детские программы, «специальные детские игры, реконструированные из XVII века – подвижные, менее подвижные, отдельно будет площадка уже больше не для детей, а для их родителей, где будут отдыхать с совсем маленькими детьми. Для детей мы всегда стараемся сделать и максимально независимую программу, и программу, адаптированную – это очень важно, мы не хотим изолировать детей из фестивального процесса<…>У нас есть отдельные условия для групп, в частности, для инвалидов…» [12].
Множественные барьеры городской среды, по мнению В.Н. Ярской-Смирновой, существенно снижают качество жизни маломобильных и малообеспеченных людей, возможности удовлетворения их культурных и социальных потребностей [23, с. 44]. Обеспечение равенства возможностей и создание безбарьерной среды для граждан со слабыми адаптационными и инклюзивными ресурсами в рамках фестиваля «Времена и эпохи» организаторы мероприятия связывают с развитием информационно-коммуникативных технологий, отражающих специфику новой темпоральности цифровой цивилизации.
В частности, речь идет о расширении онлайн-трансляций исторических сражений, входящих в программу фестиваля «Времена и Эпохи». Артикулируя данную идею, Павел Сапожников – реконструктор, координатор спецпроекта «Смутные времена», отмечает:
«Комфортно могут посмотреть сражение практически на любой площадке лишь несколько тысяч человек, а это для Москвы просто ничто. У нас возникла идея попробовать полностью уйти в онлайн <…>», поставив в центре города большие экраны «<…>хорошо подготовленная видеотрансляция сражения позволит дать более сочную и зрелищную картинку для гораздо большего количества людей» [14].
Анализ интервью с участниками фестиваля «Времена и эпохи» демонстрирует полифонию мотивов мемориальной активности реконструкторов, коррелирующих с субъективными особенностями восприятия времени и оценками прошлого и настоящего. Позитивное восприятие социального времени находит отражение в понимании общественной значимости исторического познания в подвижном мульттемпоральном универсуме [17, с. 18]. Культурно-историческая реконструкция положительно оценивается многими информантами с точки зрения самореализации и культуротворчества; артикулируются просветительские и воспитательные функции фестиваля «Времена и эпохи»:
«Когда я узнал о фестивале, взял отпуск, чтобы принять участие, и не жалею. Моя главная цель – популяризация истории. Самое приятное в работе здесь, когда незнакомые люди спрашивают о нашем орловском клубе и хотят в него вступить. В такие моменты я чувствую, что мое увлечение может заинтересовать кого-то еще» (представитель Эпохи: Расцвет могущества Османской империи. Валерий, г. Орёл) [3].
«Когда я провожу экскурсии и вижу счастливые лица детей, которые валяются в палатках, изучают оружие, учатся протыкать мешок с опилками штыком и находятся в полном восторге от происходящего, понимаю, что все не зря. <…>привлекает людей с улицы и наша гордость – полевая кухня и повар Тамара Степановна, которая знает о военных рецептах начала ХХ века все» (представитель Эпохи: 1916 год – какими были будни времен Великой войны?Милена, г. Калуга) [3].
«После института я столкнулся с тем, что кроме нудной работы и дома, мне больше некуда пойти. Здесь я занимаюсь чем-то интересным и подаю пример другим людям, вдохновляю на занятия спортом и изучение истории, умение создавать что-то своими руками (представитель Эпохи: Русские в Париже: рассказы о заграничном походе 1813-1814 годов. Андрей, г. Москва) [3].
В интервью реконструкторы подчеркивают важную особенность коммеморативных практик культурно-исторической реконструкции – стремление к аутентичному воссозданию материальной и духовной культуры прошлого, что стимулирует потребность в научно-исследовательской деятельности:
« <…>люди задают много интересных вопросов и суть фестиваля в том, чтобы дать на них правильные ответы, ведь большинство судит о нашей эпохе по фильмам, а там всё очень неточно» (представитель Эпохи: Рим. Гарнизоны Крыма. Роман, г. Санкт-Петербург) [3].
«Мы с друзьями изучаем архивы и документы времен Николая II и Александра III в научно-историческом клубе, называется «Семеновский полк лейб-гвардии Его величества». Он был создан петербургскими реконструкторами в конце 80-х и существует до сих пор. <…>Несмотря на погоду, я чувствую себя настоящим рядовым, ведь солдаты моей эпохи воевали на территории Болгарии, Плевны и Шипки, а там было жарко во всех смыслах»(представитель Эпохи: Расцвет могущества Османской империи. Дмитрий, г. Санкт-Петербург) [3].
Занятие реконструкцией рассматривается как сохранение традиционных профессий, аутентичных технологий и популяризация ручного труда:
«Людей, которые работают с металлом, совсем немного, ремесло теряется в истории. Со стороны все выглядит просто, но это тяжелый труд…» (представитель Эпохи: Москва Ивана Грозного. Андрей, г. Москва) [3].
«Костюм портного я сшил сам – это точная копия, по основной профессии я работаю закройщиком в ателье уже больше 30 лет и увлекаюсь историей, такой «военный портной» (представитель Эпохи: Расцвет могущества Османской империи. Валерий, г. Орёл) [3].
«Хотя одежда на мне – новодел, все сделано вручную соответственно времени, ведь 200 лет назад не было швейной машинки. Наши мундиры наполеоновской эпохи сделаны по технологии тех лет: сукно настоящее, без синтетики, швы ручные, льняная рубаха и костяные пуговицы. В этой одежде не жарко, ведь она защищает тело от солнечных лучей» (представитель Эпохи: Русские в Париже: рассказы о заграничном походе 1813-1814 годов. Андрей, г. Москва) [3].
Высказываются суждения о том, что в движении исторической реконструкции интерес к быту и практике труда, воссоздаваемого прошлого всё более усиливается:
«Организация фестиваля с годами становится выше, но формат уже не тот. Год или два назад было большое количество сражений и участников, сейчас все упирается в бытовую составляющую исторической реконструкции» (представитель Эпохи: Рим. Гарнизоны Крыма. Роман, г. Санкт-Петербург) [3].
«Я начал заниматься исторической реконструкцией больше 25 лет назад, когда в России все это только зарождалось. Что-то черпал из литературы, что-то на основе исторических находок, а через друзей рассматривал закрытые коллекции в музеях<…>. По большей части я изучаю ремесло, а эпоха не так важна» (представитель Эпохи: Москва Ивана Грозного. Андрей, г. Москва) [3].
Для реконструкторов, профессионально занимающихся изготовлением и продажей артефактов, грань между неповседневными и повседневными коммеморативными практиками постепенно стирается. В процессе овладения ремеслом «исторический опыт трансформируется в традицию, формируя конкретные повседневные стороны знаний о прошлом, <…> в том числе и в процессе использования, хранения, изготовления орудий труда. Однако передача трудовых навыков предполагает и определенную культуру труда. При этом «<…> данная сфера повседневной исторической идентификации нередко оказывается более устойчивой, чем официальные коммеморации, образовательные коммеморативные практики» [6].
В то же время «оповседневнивание» пространства культуры может, как считает Н.Д. Мостицкая, являться одним из катализаторов процесса консьюмеризма [11, с. 120]. Материалы интервью демонстрируют, что наиболее отчетливо эти процессы проявляются в среде реконструкторов, занятых производством исторических артефактов. Повседневные коммеморативные практики, в том числе ремесленные, рассматриваются респондентами не только как возможность самореализации, но и как потенциальный источник дохода или дополнительного заработка:
«Это моя кузница, здесь я занимаюсь изготовлением меднойпосуды,различных сковородок и тарелок, собственно, в реальном мире тем же самым я зарабатываю на жизнь. У меня есть собственная кузнечная, столярная и слесарная мастерская, где мы создаем исторические копии для музеев или инвентарь для кинофильмов. Там есть современный газовый горн, новое оборудование и импортные инструменты, но от раннего средневековья и античности до промышленной революции технологии почти не менялись, так что работать в эпохе Москвы Ивана Грозного не так трудно»(представитель Эпохи: Москва Ивана Грозного. Андрей,г. Москва)[3].
«В обычной жизни я работаю в автосервисе, учусь работать с военной техникой. Верю, что когда-нибудь я освою это дело, ведь на реконструкции техники можно хорошо заработать, например, сдавая ее в аренду или создавая достоверные копии тех лет<…>. Сейчас на мне костюм рядового русской армии времен Русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Это недешево, но участие в этом фестивале полностью отбивает затраты на костюм и вооружение, за десять дней правительство выплачивает порядка 40 тысяч рублей, плюс бесплатный обед и проживание» (представитель Эпохи: Расцвет могущества Османской империи.Дмитрий, г. Санкт-Петербург) [3].
Некоторые представители сообщества реконструкторов, объясняют свой интерес к историческому прошломунеудовлетворённостью реальным социальным временем, чувством ностальгии по историческому времени, в котором они сами не жили. При этом обнаруживается феномен забвения, исторической амнезии, дефицит исторического знания, культуры духа, смысла и нравственных идеалов современного общества:
«Окунуться в быт солдата русской императорской армии конца XIX века гораздо интереснее, чем жить собственной жизнью. Хотя с тех пор прошло больше ста лет, она не идет ни в какое сравнение с тем, что происходит в армии сегодня. Современная Россия – бездуховная, а эта эпоха мне близка» (представитель Эпохи: Расцвет могущества Османской империи. Дмитрий, г. Санкт-Петербург)[3].
«Моя реальная жизнь – это не так интересно. Я работаю системным администратором, обслуживаю компьютеры, бухгалтерию и прочую ерунду» (представитель Эпохи: Русские в Париже: рассказы о заграничном походе 1813-1814 годов. Андрей, г. Москва)[3].
Становятся очевидными динамика и субъектность социальной темпоральности, сжатость времени. Темпоральности отдельных индивидов, социальных групп и общностей связаны с прогнозированием будущего, использованием определённого сценария поведения, стремлением контролировать деятельность. Темпоральность оказывается ключевым параметром инверсивного, нелинейного проекта – социальный конструкт, биографический опыт, воплощенный в телесных практиках, событиях, жизненных случаях, оказавшийся в конфликте с этакратизмом. Это не простая сумма пересечений индивидуальных времен, даже темпоральность отдельного человека связана со статусными характеристиками и многослойна: экзистенциальный, психологический, социальный, культурный форматы [21, с. 26].
Таким образом, феномен коммеморации наблюдается в разных аспектах жизни современного общества, позволяя понимать прошлое время в настоящем, транслировать прошлое и воспринимать его в будущем. Мемориальная культура и культурно-историческая реконструкция выступают одними из значимых и эффективных факторов коммеморации коллективного формата. Современный фестиваль культурно-исторической реконструкции, являясь эволюционной формой мемориальной культуры, предлагает индивиду разный набор темпоральностей и многовариантность в коммеморации прошлого. Семантика культурной реконструкции, коммеморации в итоге обусловлена новой рациональностью, концепцией ускорения, социальным режимом, самой темпоральной инверсией. Темпоральная инверсия коммеморации и реконструкции становится, наряду с инклюзивной культурой, важным элементом в системе современных сообществ и движений. Инверсия времени раскрывает оценочную модификацию, взаимопроникновение прошлого, настоящего и будущего. Сущее приходит и уходит, но не исчезает, а превращается в память. Прошлое как модус времени есть единственный материал для памяти, саморефлексии. При этом, будущее втягивает в себя содержание прошлого и оживляет его.
Библиография
1. Богатырева Е. Н. Время культуры в контексте ценностно-оценочного отношения человека к миру // Известия Саратовского ун-та. Нов. серия. Сер. Философия. Психология. Педагогика. 2013. Т. 13. Вып. 4. С. 13-17.
2. Богданов С.В., Волошинов А.В. Инженерия духа: движение военно-исторической реконструкции и формирование ценностей современного общества // Обсерватория культуры. Ном. 6, 2014. С. 33.
3. Времена и эпохи: точная реконструкция, другая жизнь и хороший заработок // The City. URL: https://thecity.m24.ru/articles/737 (дата обращения: 30.06.2020).
4. Зайцев Д.В. Социальная сплоченность: ресурсы и проблемы достижения // Из-вестия высших учебных заведений. Поволжский регион. Общественные науки. 2016. № 4 (40). С. 113-123 (в соавт).
5. Инклюзивная культура горожан (Нижнее Поволжье): Кол. мон / ред. В. Ярская-Смирнова и Д. Зайцев. М.: «Вариант», 2019. – 274 с.
6. Линченко А.А. Коммеморативные практики и массовое историческое сознание: методологический аспект // Вестник ТвГУ. Серия «Философия». 2015. № 2. С. 116-127.
7. Людям интересно, как жили их предки: интервью с организатором фестиваля «Времена и эпохи» А.Овчаренко // Официальный сайт мэра Москвы. 2019.12.06. URL: https://www.mos.ru/news/item/56751073/ (дата обращения: 02.07.2020).
8. Макнотен Ф. и Урри Дж. Социология природы. Перевод с англ. А. Д. Ковалева // Теория общества / ред. А. Ф. Филиппов. М.: КАНОН-пресс, 1999. с. 260-291.
9. Малинова О.Ю. Коммеморация исторических событий как инструмент символической политики: возможности сравнительного анализа // «Полития. Анализ. Хроника. Прогноз» (Москва). Ном. 4 (87) , 2017 г. С. 6-22.
10. Малинова О.Ю., Ефремова В.Н. Коммеморация исторических событий и госу-дарственные праздники как инструменты символической политики // Историческая память и российская идентичность / под. ред. В.А. Тишкова, Е.А. Пивне-вой. М.: РАН, 2018. С. 122.
11. Мостицкая Н.Д. Феномен «оповседневнивания» коммуникативного пространства культуры: признаки и механизмы // Вестник Кемеровского института культуры. 2016. № 36. С. 120.
12. Овчаренко А.А. «Времена и эпохи» будет крупнейшим историческим фестивалем в Европе // РИА новости. 2012.01.06. URL: https://ria.ru/20120601/ 226314614.html (дата обращения: 04.07.2020).
13. Попова В.Н. Праздник как форма культурной памяти: проблема «забвения» и реконструкции прошлого // Известия Уральского государственного университета. Серия 2. Гуманитарные науки. 2011. № 1 (87). С. 16.
14. Смутные времена. П. Сапожников в радио-программе «Proshloe» // исторический журнал «Proshloe» URL: https://proshloe.com/smutnye-vremena.html (дата обращения: 27.06.2020).
15. Фестивальное лето: чем удивит Москва в этом году // Официальный сайт мэра Москвы URL: https://www.mos.ru/mayor/themes/3299/5733050/ (дата обращения: 13.06.2020).
16. Хальбвакс М. Коллективная и историческая память // Неприкосновенный запас № 2-3. М., 2007. С. 40-41.
17. Чеканцева З.А. Историчность и история в интеллектуальной культуре XXI века // Диалог со временем. 2018. № 65. С. 5-20.
18. Шуб М.Л. Современные коммеморативные практики: образовательный и воспитательный потенциал // Челябинский гуманитарий. 2016. № 3(36). С. 81.
19. Шуб М.Л. Феномен коммеморации: опыт культурологического анализа практик публичного поминовения (на примере наименования улиц Челябинска) // Обсерватория культуры. 2018. Т. 15. № 2. С.162.
20. Ярская В.Н. Инверсия времени как механизм памяти в контексте культуры // Власть времени: социальные границы памяти. М.: ЦСПГИ, 2011.-111 с.
21. Ярская В.Н. Инверсия времени: небольшой экскурс в большую тему (размышления и воспоминания). Журнал социологии и социальной антропологии. 2015. Т. 20. № 3. С. 19-38.
22. Ярская В.Н., Калейдоскоп времени. Следы биографии. М. ООО «Вариант», 2015.-243 с.
23. Ярская-Смирнова В.Н. О роли темпоральности в жизни людей с ограниченны-ми возможностями // Социологические исследования. 2019. № 3. С. 42-48.
24. Fraser J.T. Time. Conflict and Human Values. University of Illinois Press, 1999.-320 pp.
25. Rosa H. and Scheuerman W. (eds.) High speed Society: Social acceleration, power and modernity. University Park: Pennsylvania State University Press, 2009.-328 pp.
References
1. Bogatyreva E. N. Vremya kul'tury v kontekste tsennostno-otsenochnogo otnosheniya cheloveka k miru // Izvestiya Saratovskogo un-ta. Nov. seriya. Ser. Filosofiya. Psikhologiya. Pedagogika. 2013. T. 13. Vyp. 4. S. 13-17.
2. Bogdanov S.V., Voloshinov A.V. Inzheneriya dukha: dvizhenie voenno-istoricheskoi rekonstruktsii i formirovanie tsennostei sovremennogo obshchestva // Observatoriya kul'tury. Nom. 6, 2014. S. 33.
3. Vremena i epokhi: tochnaya rekonstruktsiya, drugaya zhizn' i khoroshii zarabotok // The City. URL: https://thecity.m24.ru/articles/737 (data obrashcheniya: 30.06.2020).
4. Zaitsev D.V. Sotsial'naya splochennost': resursy i problemy dostizheniya // Iz-vestiya vysshikh uchebnykh zavedenii. Povolzhskii region. Obshchestvennye nauki. 2016. № 4 (40). S. 113-123 (v soavt).
5. Inklyuzivnaya kul'tura gorozhan (Nizhnee Povolzh'e): Kol. mon / red. V. Yarskaya-Smirnova i D. Zaitsev. M.: «Variant», 2019. – 274 s.
6. Linchenko A.A. Kommemorativnye praktiki i massovoe istoricheskoe soznanie: metodologicheskii aspekt // Vestnik TvGU. Seriya «Filosofiya». 2015. № 2. S. 116-127.
7. Lyudyam interesno, kak zhili ikh predki: interv'yu s organizatorom festivalya «Vremena i epokhi» A.Ovcharenko // Ofitsial'nyi sait mera Moskvy. 2019.12.06. URL: https://www.mos.ru/news/item/56751073/ (data obrashcheniya: 02.07.2020).
8. Maknoten F. i Urri Dzh. Sotsiologiya prirody. Perevod s angl. A. D. Kovaleva // Teoriya obshchestva / red. A. F. Filippov. M.: KANON-press, 1999. s. 260-291.
9. Malinova O.Yu. Kommemoratsiya istoricheskikh sobytii kak instrument simvolicheskoi politiki: vozmozhnosti sravnitel'nogo analiza // «Politiya. Analiz. Khronika. Prognoz» (Moskva). Nom. 4 (87) , 2017 g. S. 6-22.
10. Malinova O.Yu., Efremova V.N. Kommemoratsiya istoricheskikh sobytii i gosu-darstvennye prazdniki kak instrumenty simvolicheskoi politiki // Istoricheskaya pamyat' i rossiiskaya identichnost' / pod. red. V.A. Tishkova, E.A. Pivne-voi. M.: RAN, 2018. S. 122.
11. Mostitskaya N.D. Fenomen «opovsednevnivaniya» kommunikativnogo prostranstva kul'tury: priznaki i mekhanizmy // Vestnik Kemerovskogo instituta kul'tury. 2016. № 36. S. 120.
12. Ovcharenko A.A. «Vremena i epokhi» budet krupneishim istoricheskim festivalem v Evrope // RIA novosti. 2012.01.06. URL: https://ria.ru/20120601/ 226314614.html (data obrashcheniya: 04.07.2020).
13. Popova V.N. Prazdnik kak forma kul'turnoi pamyati: problema «zabveniya» i rekonstruktsii proshlogo // Izvestiya Ural'skogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya 2. Gumanitarnye nauki. 2011. № 1 (87). S. 16.
14. Smutnye vremena. P. Sapozhnikov v radio-programme «Proshloe» // istoricheskii zhurnal «Proshloe» URL: https://proshloe.com/smutnye-vremena.html (data obrashcheniya: 27.06.2020).
15. Festival'noe leto: chem udivit Moskva v etom godu // Ofitsial'nyi sait mera Moskvy URL: https://www.mos.ru/mayor/themes/3299/5733050/ (data obrashcheniya: 13.06.2020).
16. Khal'bvaks M. Kollektivnaya i istoricheskaya pamyat' // Neprikosnovennyi zapas № 2-3. M., 2007. S. 40-41.
17. Chekantseva Z.A. Istorichnost' i istoriya v intellektual'noi kul'ture XXI veka // Dialog so vremenem. 2018. № 65. S. 5-20.
18. Shub M.L. Sovremennye kommemorativnye praktiki: obrazovatel'nyi i vospitatel'nyi potentsial // Chelyabinskii gumanitarii. 2016. № 3(36). S. 81.
19. Shub M.L. Fenomen kommemoratsii: opyt kul'turologicheskogo analiza praktik publichnogo pominoveniya (na primere naimenovaniya ulits Chelyabinska) // Observatoriya kul'tury. 2018. T. 15. № 2. S.162.
20. Yarskaya V.N. Inversiya vremeni kak mekhanizm pamyati v kontekste kul'tury // Vlast' vremeni: sotsial'nye granitsy pamyati. M.: TsSPGI, 2011.-111 s.
21. Yarskaya V.N. Inversiya vremeni: nebol'shoi ekskurs v bol'shuyu temu (razmyshleniya i vospominaniya). Zhurnal sotsiologii i sotsial'noi antropologii. 2015. T. 20. № 3. S. 19-38.
22. Yarskaya V.N., Kaleidoskop vremeni. Sledy biografii. M. OOO «Variant», 2015.-243 s.
23. Yarskaya-Smirnova V.N. O roli temporal'nosti v zhizni lyudei s ogranichenny-mi vozmozhnostyami // Sotsiologicheskie issledovaniya. 2019. № 3. S. 42-48.
24. Fraser J.T. Time. Conflict and Human Values. University of Illinois Press, 1999.-320 pp.
25. Rosa H. and Scheuerman W. (eds.) High speed Society: Social acceleration, power and modernity. University Park: Pennsylvania State University Press, 2009.-328 pp.
Результаты процедуры рецензирования статьи
В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.
В журнал «Человек и культура» авторы представили свою статью «Инверсия темпоральности в коммеморации культурно-исторической реконструкции», в которой поднимается вопрос об исследовании особенностей временность любой формы реальности как социокультурного феномена. Авторы исходят в изучении данного вопроса из того, в частности, что темпорализм объединяет совокупность концепций, теорий и парадигм времени, а также эмпирическое, научное или бытовое, повседневное описание времени в конкретную историческую эпоху, а потому имеет культурно-историческую и жизненную, личностно-субъективную окрашенность. Время как многоуровневый атрибут любой реальности попросту не обходится без инверсий, раскрывает значимые исторические и повседневные события, индивидуальные, биографические и групповые темпоральности и системы отсчёта, альтернативные привычному для нас объективированному, астрономическому темпорализму. Идея времени общества, превращённая в социологическую категорию, анализируется сегодня не только на макроуровне, в качестве атрибутивного свойства социальной реальности, форм социальных, производственных и историко-культурных процессов, но и в микроконтексте субъективного существования повседневности, экзистенциальной идентичности, индивидуальности и нравственности. Другими словами, содержанием этих категорий становятся не только объективированные социальные проблемы, решение которых зависит от понимания инструментальной роли социологии времени, социального неравенства, но и микропроблемы, субъективное время, психология и психика. Многочисленные научные дискуссии констатируют, что культурно-историческая реконструкция представляет собой отдельное направление мемориальной культуры. Коммеморативные практики культурной реконструкции построены на культурно-исторической рефлексии времени и осуществляются в контексте истории культуры, где важнейшим элементом выступает память, транслирующая аксиологические ряды, смыслы от поколения к поколению. Модусы прошлого, настоящего и будущего переплетаются в работе памяти индивидов, групп и сообществ и транслируются на основе отбора воспоминаний, важных с позиций настоящего, что и называется коммеморацией. Коммеморация интерпретируется как совокупность публичных коллективных практик, направленных на формирование ценностей и моделей поведения через ритуально оформленное удержание и воспроизведение повторение в актуальной культуре значимых для группы, символически выраженных представлений о прошлом. В данной статье в качестве объекта исследования представлены коммеморативные практики культурно-исторической реконструкции. Предметом исследования выступает инверсия темпоральности в фестивальных практиках культурно-исторической реконструкции. Анализируя избранную тему, авторы преследуют цель – сквозь призму концепта инверсии социального времени выявить специфику темпоральных представлений исторических реконструкторов. Ключевой задачей, которую пытается решить авторы, является следующая задача: проанализировать и актуализировать репрезентативность фестиваль культурно-исторической реконструкции, в рамках которого воссоздание духа, культуры и традиций прошлого осуществляется в динамике, методом живой истории с использованием этнографического и фольклорного компонента. Решая данную задачу, авторы статьи обращают внимание на то, что современный фестиваль как вид мемориальной культуры предлагает индивиду широкий спектр коммеморации, с учётом роли зрителя и действующих лиц, многогранности визуальных, слуховых и тактильных компонентов, способствуя достижению историчности. Мемориальная культура в сочетании с духом познания и соревнования формирует привлекательность фестиваля и расширяет поле коммеморации, вовлекая различные категории населения на основе межпоколенческих связей и инклюзии. В этом случае в фестивальной среде формы репрезентативных практик коммеморации влияют на творческое начало и потенциал участника и зрителя, которые в зависимости от формата фестиваля могут меняться местами, что позволяет лучше понять атмосферу самого действия и его связь с прошлым событием посредством инверсии времени. Актуализируя культурное прошлое отдельно взятого сообщества, реконструкторы, с одной стороны – возрождают историческую память, с другой – создают в массовом сознании собирательный образ носителя данной культуры. Связь «образ – ценность» является ключом к пониманию того, как движение культурно-исторической реконструкции при помощи наглядности и доступности организуемых мероприятий влияет на формирование общественных представлений об истории и культуре прошлого. Также авторы статьи подтверждают результатами вторичного анализа серии интервью участников фестивалей реконструкций, представленных в общем доступе в медиапространстве, немаловажное значение движения культурно-исторической реконструкции, мемориальной культуры в процессе сохранения историко-культурного наследия. Проведенный анализ позволил определить мотивации и интенции, составляющие основу мемориальных практик культурно-исторической реконструкции. Отмечается при этом, что важный момент понимания социальной темпоральности – чувство её субъектности, зависимости не только от социальных трансформаций, но и выбранного эталона, отправной точки в системе временных координат индивида, группы, сообщества. Исторические реконструкторы в силу специфики работы с прошлым острее, чем иные группы российского общества, ощущают изменения социальной темпоральности и пространства. Итак, представляется, что авторы в своем материале затронули важные для современного социогуманитарного знания вопросы, избрав для анализа актуальную тему, рассмотрение которой в научно-исследовательском дискурсе помогает некоторым образом изменить сложившиеся подходы или направления анализа проблемы, затрагиваемой в представленной статье. Какие же новые результаты демонстрируют авторы статьи?1. Полученные результаты позволяют утверждать, что проблематика инклюзивной городской среды и её формирование в рамках исторического комплекса коррелирует с созданием специальных условий для социально уязвимых категорий населения, использованием современных технологий инклюзии в городское пространство. 2. Авторы констатируют, что феномен коммеморации наблюдается в разных аспектах жизни современного общества, позволяя понимать прошлое время в настоящем, транслировать прошлое и воспринимать его в будущем. Мемориальная культура и культурно-историческая реконструкция выступают одними из значимых и эффективных факторов коммеморации коллективного формата. Современный фестиваль культурно-исторической реконструкции, являясь эволюционной формой мемориальной культуры, предлагает индивиду разный набор темпоральностей и многовариантность в коммеморации прошлого. Семантика культурной реконструкции, коммеморации в итоге обусловлена новой рациональностью, концепцией ускорения, социальным режимом, самой темпоральной инверсией. Темпоральная инверсия коммеморации и реконструкции становится, наряду с инклюзивной культурой, важным элементом в системе современных сообществ и движений. Как видим, авторы выполнили поставленную цель, получили определенные научные результаты, позволившие обобщить материал. Этому способствовал адекватный выбор соответствующей методологической базы, а именно социокультурный подход, и грамотный анализ эмпирического материала. Статья обладает рядом преимуществ, которые позволяют дать положительную рекомендацию данному материалу, в частности, автор раскрыл тему, привел достаточные аргументы в обоснование своей авторской позиции, выбрал адекватную методологию исследования. Представленный в работе материал имеет четкую, логически выстроенную структуру. Библиография позволила авторам очертить научный дискурс по рассматриваемой проблематике (было использовано 25 источников, в том числе и иностранные источники). Итак, следует констатировать: статья может представлять интерес для читателей и заслуживает того, чтобы претендовать на опубликование в авторитетном научном издании.
|
Рус
© 1998 – 2024 Nota Bene. Publishing Technologies. NB-Media Ltd.
