К вопросу о центральном конфликте в романе М. Ю. Лермонтова «Вадим»

Бугорская Валерия Вячеславовна аспирант, кафедра истории русской литературы, Московский Государственный Университет им. М.В. Ломоносова 119991, Россия, Г. Москва область, г. Г. Москва, ул. Ленинские Горы, 1-й корпус гуманитарных факультетов (1-й ГУМ) Bugorskaia Valeriia post-graduate student of the Department of the History of Russian Literature at Lomonosov Moscow State University 119991, Russia, G. Moskva oblast', g. G. Moskva, ul. Leninskie Gory, 1-i korpus gumanitarnykh fakul'tetov (1-i GUM) valeria.bugorskaia@yandex.ru Другие публикации этого автора

Незавершенный роман М. Ю. Лермонтова «Вадим» в лермонтоведении традиционно принято относить ко второму периоду творчества писателя: по мнению исследователей, работа над романом велась с 1832 г. по 1834 г.

На данный факт указывает, например, академическое собрание сочинений Лермонтова 1954-1957 гг. в шести томах. Обоснование датировки содержится в разделе «Примечания» к шестому тому собрания сочинений: «Начало работы над романом, по всей вероятности, относится к 1832 году. 28 августа 1832 года Лермонтов писал из Петербурга М. А. Лопухиной (подлинник по-французски): "...мой роман становится произведением, полным отчаяния; я рылся в своей душе, желая извлечь из нее всё, что только способно обратиться в ненависть; и всё это я беспорядочно излил на бумагу - вы бы меня пожалели, читая его!" (см. настоящий том, стр. 414, 703). Есть основание предполагать, что эти слова относятся к "Вадиму". Мы не знаем другого прозаического произведения, писавшегося Лермонтовым в этот период, к которому была бы применима такая характеристика. Работа Лермонтова над романом продолжалась и в период учения в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, о чем прямо свидетельствуют воспоминания А. Меринского, поступившего в Школу годом позднее Лермонтова (1833). "Раз, в откровенном разговоре со мной <разговор происходил в начале 1834 года>, он <Лермонтов> мне рассказал план романа, который задумал писать прозой и три главы которого были тогда уже им написаны. Роман этот был из времен Екатерины II, основанный на истинном происшествии, по рассказам его бабушки…" ("Атеней", 1858, ч. 6, стр. 300). Можно заключить, что роман датируется в пределах 1832-1834 годов» ^{[6, с. 635-636]}.

Н. Н. Петрунина в статье «Вадим» для Лермонтовской энциклопедии (1981) связывает возникновение замысла романа у Лермонтова с общей тенденцией в русской литературе начала 30-хх гг. XIX в., а именно с тенденцией отхода от поэтических жанров к прозаическим. Однако исследователь указывает на сложности в установлении точных временных рамок процесса работы писателя над незавершенным романом и высказывает предположение о начале создания произведения в 1831 г.: «Хронология работы Лермонтова над романом не вполне ясна из-за отсутствия точных документальных свидетельств. В исследовательской литературе "Вадим" традиционно датируется 1832-34 или 1833-34 на основании двух документов - воспоминаний А. М. Меринского и письма Лермонтова М. А. Лопухиной 28 авг. 1832. <…> Некоторые исследователи (Б. Эйхенбаум, Андроников, В. Мануйлов и др.) предполагают, что в письме речь идет о др., неизвестном нам, произведении автобиографического характера, однако свидетельство Лермонтова, точно отражающее автобиографическую природу, интеллектуальную насыщенность и самую стилистику "Вадима", не случайно связывали с этим романом. Из него видно, что "Вадим", если не начат, то задуман до отъезда из Москвы (июль-авг. 1832) и усиленно писался в авг. 1832. Связь идей, образов, фразеологии с др. произведениями 1831-32, автобиографические мотивы, интенсивность и цельность лирического чувства, наконец характер автографа позволяют предположить, что текст романа - результат единого творческого порыва и работа была оставлена вскоре после цитируемого письма, не позднее начала занятий Лермонтова в Школе юнкеров (апр. 1833)» ^{[10, с. 77]}.

Г. В. Москвин, один из ведущих специалистов-лермонтоведов современности, также предлагает считать годом начала работы над романом «Вадим» 1831 г., давая данной гипотезе такое подтверждение: «Незавершенный роман "Вадим" является первым прозаическим произведением Лермонтова, создавался в юношеский период творчества писателя. Замысел и начало работы над романом относятся к 1831 г., о чем свидетельствует мотивный и тематический анализ состава лирики, поэм и драм Лермонтова 1830-1831 гг. При установлении хронологии работы над "Вадимом" обычно привлекаются два письменных свидетельства: фрагмент из письма Л. М. А. Лопухиной от 28 августа 1832 г. и извлечение из воспоминаний А. М. Меринского. <…> Высказывалось неточное утверждение, что в письме к Лопухиной Лермонтов пишет о каком-то раннем романе, создавшимся до "Вадима", изъятом у Лермонтова при обыске 20 февраля 1837 г. (И. Л. Андроников), в то время как анализ содержания письма указывает на его соотносительность со временем работы над 9-10 главами и, возможно, более поздними частями романа. Следовательно, воспоминания Меринского неточны и расплывчаты, тем более что их автор поступил в Школу годом позже Лермонтова и относит беседу к январю 1834 г., поэтому его слова о написанных 3 главах следует считать ошибкой памяти или недоразумением» ^[8].

В своей работе мы склонны придерживаться точки зрения Н. Н. Петруниной и Г. В. Москвина, соответственно, считать временем написания романа «Вадим» промежуток с 1831 г. по 1834 г.

К 1831 г. в творчестве Лермонтова особым образом актуализируется религиозная тема, тема божественного, демонического и ангельского: появляются первые редакции поэмы «Демон», над которой художник будет работать фактически весь период писательской деятельности, создаются поэмы «Азраил» и «Ангел смерти», стихотворение «Мой демон» 1829 г. обретает вторую расширенную редакцию.

Незавершенный роман «Вадим» становится одновременно условным итогом раннего периода творчества Лермонтова и переходным этапом к освоению новых жанров и смыслов. Исследователи определяют жанр произведения и как романтический роман, и как исторический роман, и даже находят черты готического романа. Например, М. А. Егорова и Л. И. Шевцов в статье «Поэтика готического в романе М. Ю. Лермонтова "Вадим"» (2018) указывают: «Элементы готического просматриваются в системе образов, характере конфликта, в хронотопе, сюжете, в пейзажных зарисовках и отдельных художественных элементах» ^{[3, с. 169]}.

Основной, на наш взгляд, конфликт разворачивается в отношениях Вадима и его сестры Ольги. Их взаимоотношения выходят за рамки человеческих взаимоотношений, они как будто олицетворяют два противоположенных начала мироздания: добро и зло, ангельское и демоническое.

Ольгу Лермонтов прямо называет в тексте «ангелом»: «Это был ангел, изгнанный из рая за то, что слишком сожалел о человечестве. Сальная свеча, горящая на столе, озаряла ее невинный открытый лоб и одну щеку, на которой, пристально вглядываясь, можно было бы различить мелкий золотой пушок; остальная часть лица ее была покрыта густой тенью; и только когда она поднимала большие глаза свои, то иногда две искры света отделялись в темноте; это лицо было одно из тех, какие мы видим во сне редко, а наяву почти никогда» ^{[6, с. 11]}.

Ольга являет собой одну из героинь, которых в творчестве Лермонтова можно относить к типу «земных» ангелов. Таковы Тамара в поэме «Демоне», Нина в драме «Маскарад», девушка-видение в незаконченной повести «Штосс» и т. д. О. В. Сахарова в диссертационном исследовании на соискание ученой степени кандидата филологических наук «Религиозно-поэтическое миросозерцание М. Ю. Лермонтова: образ ангела» пишет: «В поэзии Лермонтова присутствует идеал ангелоподобной красоты, в котором сочетается "романтически-идеальное видение женского образа" с "двойственностью изображаемой им женщины: она и земная, и в то же время в ее образе присутствуют божественные черты"» ^{[11, с. 159]}. Любовь такой женщины способна не только утешать, делать возлюбленного счастливым, но она дает надежду на излечение и спасение погубленной души, будь то сам изгнанник Рая, мстительный Вадим, погубленный Арбенин или тоскующий Лугин.

Совсем иначе представлен в романе брат Ольги – Вадим. Его наружность уродлива, он одержим ненавистью и жаждой мщения. В его натуре отмечается особая демоническая сила: нищие боятся его, казаки-бунтовщики относятся с особым почтением, сам Вадим с удовольствием примеряет на себя роль инфернального существа: «Он думал: "Если б я был чорт, то не мучил бы людей, а презирал бы их; стоят ли они, чтоб их соблазнял изгнанник рая, соперник Бога!"» ^{[6, с. 8]}. Кроме того, герой осмеливается бросить вызов Творцу: «Но Ты меня проклял в час рождения, и я прокляну Твое владычество в час моей кончины» ^{[6, с. 37]}.

Г. В. Москвин выделяет в качестве главных демонических характеристик образа Вадима мотивы твердой воли и гордой души: «Мотивы твердой воли и гордой души нюансируют важнейшую характеристику героя - его демонизм» ^{[9, с. 46]}. Однако Вадим остается человеком, слабым и страдающим, одержимым поиском любви с целью утешения. Особенно ярко разница земной и адской сущности проявляется в сравнении героя романа с героем поэмы «Демон», который является воплощением рока и стихийности, невероятной мощи и тоски:

«Давно отверженный блуждал

В пустыне мира без приюта:

Вослед за веком век бежал,

Как за минутою минута,

Однообразной чередой.

Ничтожной властвуя землей,

Он сеял зло без наслажденья.

Нигде искусству своему

Он не встречал сопротивленья -

И зло наскучило ему» ^{[5, с. 184]}.

Для Вадима Ольга становится объектом любви как вселенского понятия: в ней он ищет любовь сестры к брату, матери к ребенку, женщины к мужчине. Только ей герой открывает свою душу, на ее помощь и понимание он рассчитывает. Вместе с ней он хочет бросить дерзкий вызов миру и Богу.

Узнав тайну своего происхождения, Ольга в душевном порыве обещает брату мстить вместе с ним. Лермонтов пишет: ««Впротчем разве ангел и демон произошли не от одного начала?» ^{[6, с. 21]}. Таким образом, получается, что в миросозерцании и рефлексии писателя добро и зло, ангельское и демоническое имеют один источник, и источником этим является Творец. Весь мир существует по Его законам и подчиняется Его воле. Ангелы и демоны связаны единым происхождением и единым прошлым, разнятся они выбором пути.

Так же брату и сестре в романе предстоит сделать свой выбор в пользу добра или зла. Кульминационной становится сцена в церкви перед иконой Спасителя.

Ольга обретает любовь к Юрию Палицыну, которая заставляет ее отказаться от мстительных мыслей и вернуться к Богу: ««Не заметив брата, Ольга тихо стала перед образом, бледна и прекрасна; она была одета в черную бархатную шубейку, как в тот роковой вечер, когда Вадим ей открыл свою тайну; большие глаза ее были устремлены на лик Спасителя, это была ее единственная молитва, и если б Бог был человек, то подобные глаза никогда не молились бы напрасно» ^{[6, с. 58]}.

Вадим же возгорается ревностью, он теряет свои единственную любовь и надежду, то, что еще связывало его с Богом, то, что могло стать для него спасением: «Он знал, твердо был уверен, что ее сердце отдано... и навеки...Итак она для него погибла... и со всем тем, чем более страдал, тем меньше мог расстаться с своей любовью... потому что эта любовь была последняя божественная часть его души и, угасив ее, он не мог бы остаться человеком» ^{[6, с.58]}.

В сцене брат и сестра делают свой выбор, глядя на одну икону с образом Спасителя, под которой герои читают надпись: ««Приидите ко мне вси труждающиеся и Аз успокою вы!» ^{[6, с. 59]}. Данная цитата из Евангелия от Матфея из речи Христа к труждающимся и обремененным приведена Лермонтовым не точно, он опускает из нее слово «обремененные»: ««Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас…» [Мф.11:28].

Профессор А. П. Лопухин в работе «Толковая Библия» дает такую характеристику этому месту в Священном Писании: «Этот и дальнейшие стихи до конца главы не имеют ни малейших параллелей у всех других евангелистов и встречаются только у Матфея. Речь в подлиннике отличается чрезвычайной мягкостью и любвеобилием, но в то же время и чрезвычайной энергией и краткостью. Тут глубина богословствования, напоминающая Евангелие Иоанна и сближающая с ним Евангелие Матфея» ^[7].

Святитель Иоанн Златоуст толкует приведенный стих из Евангелия от Матфея так: «Потом, возбудив в них проповедью Своею расположение к Себе и показав им неизреченную Свою силу, призывает к Себе, говоря: "Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас" (Мф. 11:28). Не тот или другой приходи, но "придите" все, находящиеся в заботах, скорбях и грехах; "придите" не для того, чтобы Я подвергнул вас истязанию, но чтобы Я разрешил грехи ваши; "придите" не потому, что Я нуждаюсь в славе от вас, но потому, что мне нужно ваше спасение. Я, говорит, – «успокою вас». Он не сказал: спасу только; но, что еще гораздо важнее, поставлю вас в совершенной безопасности» ^[4].

Для нас важно в этой трактовке то, что Господь призывает всех для успокоения. Ольга принимает этот Дар Божий, открывает свою душу для добра и прощения, ненависть, обида покидают ее, давая надежду на будущее. Вадим же находится в шаге от Творца, но выбирает путь ненависти и мщения, отступая от Бога на путь греха. Он вечно будет испытывать духовную жажду, потому что безумства во злобе не способны его удовлетворить.

Евфимий Зигавинос (Зигабен), известный греческий экзегет, обращаясь к данному месту в Евангелие, утверждает следующее: «Трудящиеся над совершением греха, и обремененные его тяжестью. Видишь ли, как Он показал, что грех имеет и труд, и бремя? Труд имеет прежде совершения, а бремя – после него. Можно сказать и иначе: трудящиеся над тщетным и обремененные заботами о нем. "И Аз упокою вы", т. е. освобожу и от этого труда, и от этого бремени» ^[2].

Если следовать за этой мыслью, то можно предположить, что Лермонтов не случайно опускает слово «обремененные». Вадим и Ольга готовились совершить преступления, они уже прикоснулись к греху, но расплата еще не наступила, т. е. оба они еще – «трудящиеся». Ольга освобождается от бремени, вовремя обретя Бога и любовь. Что касается Вадима, то он «обременил» себя жестокостью и убийствами.

Из вышесказанного можно сделать вывод, что начало работы над романом «Вадим» совпадает у Лермонтова с периодом повышенного интереса к проблеме добра и зла в христианском понимании. Писатель, осваивая новый прозаический жанр, продолжает разрабатывать масштабную для своего творчества тему взаимодействия Божественного, ангельского, демонического и человеческого начал. Вселенским началом всего в мире является Творец, от воли Которого, как из единого источника, происходят ангелы и демоны, а затем человек. Однако в то время, как ангелы являют собой источник добра, а демоны – источник зла, не имея на то свободы выборы, человек сам выбирает свой путь. Ольга воспринимает и обретает Бога, отказываясь от сотворения греха, Вадим же по сути не способен к любви, он намерен владеть ею безраздельно, либо погубить ее из ревности и ненависти, что делает его «обремененным» грехом и, следовательно, в дальнейшем расплата станет неизбежной.