Ответственность ученых за разработку, развитие и применение технологий для эвтаназии: некоторые аспекты

Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 18-29-15030 мк

Когда говорят об ответственности ученого сразу возникает ряд вопросов, в том числе, ответственен ли ученый вообще, перед кем – перед своей совестью, ныне живущими (что лишил их будущего), будущими поколениями (за то, что оставил в наследство загрязненную окружающую среду, плохую экологию и пр.), эта ответственность моральная или правовая и так далее. Р.Оппенгеймер часто в своих публичных выступлениях говорил о необходимости отличать ответственность ученого от ответственности политика на том основании, что объем знаний, которым владеет ученый, не обеспечивает ему каких-либо особенных прав для влияния на жизнь общества. По этой причине ученый не может отвечать за пользу или вред, оказываемый результатами применения его работы, а должен отвечать только за ее научную значимость ^[1]. Именно ученый, не политик, «уподобляется ребенку, играющему со спичками и не понимающему, что такое пожар. А начинает понимать, что он наделал, когда его открытие у него отобрали.» ^[1]. Потому что есть такое состояние человека и ученого, как захватывающая радость технического творчества (technical sweet), которая погружает ученого исключительно в мир его творения и он не видит перспектив, а если видит, то они отступают для него на второй план, он зачастую не может предвидеть последствия применения своего изобретения (хотя, возможно, при необходимой внимательности и предусмотрительности должен был и мог предвидеть эти последствия).

Тут трудно говорить. Ученый работает над чисто умозрительной задачей, результат которой появляется как косвенный продукт его основной деятельности, однако также бывает целенаправленное действие, имеющее конкретное применение широкого спектра (как в случае с созданием ядерной бомбы) напугать потенциального (фактического) противника, угрожать уничтожением, уничтожать. Поэтому ответственность все-таки несут не те, которые создают, а те, кто применяют. Тут нужно, конечно, подчеркнуть тот факт, что общечеловеческих критериев того, что такое «хорошо» и что такое «плохо» на сегодня не выработано, пример тому сообщение в СМИ ^[1], что в здании Конгресса США решили убрать доску с десятью заповедями, так как они могут задевать религиозные чувства представителей других вероисповеданий. Поэтому, исходя из культурологических и иных различий, основания для применения изобретений, новшеств, новинок с разным назначением могут совершенно отличаться у разных людей (групп людей) и т.д.

Даже имея это ввиду, мы полагаем, что в действительности наука принадлежит всему миру, в этом случае знание становится не угрожающим (как, например, при свободном распространении программного обеспечения, называемом freeware – англ.). Когда же знание принадлежит узкой группе людей, эта группа может использовать его во вред остальным (как, например, в случае с Договором о нераспространении ядерного оружия 1968 г. ^[2], с одной стороны, оно защищает тех, кто им владеет [3. С. 14-17], с другой, мы видим непрекращающиеся попытки той или иной страны сталь владельцем «ядерного чемоданчика» ^{[4; 5]}). Поскольку в этом формате научный прогресс остановить невозможно, а любое научное открытие может быть применено как на благо человечеству, так и во зло, нужно больше внимания уделять решению проблемы обеспечения большей безопасности ради будущего (например, средства борьбы с путешествиями во времени для изменения будущего во вред ныне живущим и для своей выгоды в рассказе Г.Каттнера «Работа по способностям» ^[6]).

В этом смысле стоит признать, что ученые – люди, и ничто человеческое им не чуждо, поэтому у них нет особой морали ученого, мораль как и у любого другого, определяется тем местом, где вырос и проживает человек, религией или атеистическими взглядами, воспитанием и образованием, окружением, образом жизни (напр., каннибализм против признания прав и свобод человека и т.д.). От иных людей их, пожалуй, отличает (но, как сказано выше, далеко не всегда) большая осведомленность, как узких специалистов, погруженных в свою тему исследований, о последствиях применения результатов их творчества. Однако, поскольку ученые, как уже сказано выше, не являются политиками и не могут управлять вопросом применения своих изобретений, когда последние достигают политического уровня, ученым остаются лишь муки совести. В этом формате нами ранее рассмотрены правовые аспекты ответственности за совершение эвтаназии в таких странах БРИКС, как Бразилия, Россия и Китай [7. С. 13-34], здесь обратимся к ответственности ученых за разработку, развитие и применение технологий для эвтаназии, ибо кроме юридической ответственности имеется ответственность врача, иного ответственного за совершение эвтаназии лица, именно перед своей совестью (пример: подсудимый Ю.Киселецкий (Москва) убил молотком свою мать (93 года, лежачая больная), умолявшую всех дать ей смертельную дозу таблеток, и покончил с собой до суда ^[8]).

Широкий исчерпывающий обзор возможных способов эвтаназии животных, например, приведен в Правилах Американской ветеринарной медицинской организации (American Veterinary Medical Association (AVMA)) 2007 г.^[9] и 2013 г.^[10] Относительно людей такого рода результат системного анализа нами не был найден.

Наши рассуждения на эту тему на основе прочитанного таковы. Когда мы говорим об эвтаназии, легализованной в ряде стран (Бельгия, Нидерланды и Люксембург, Канада, Колумбия и др.), взвешенный анализ положений соответствующих законов об эвтаназии [11. P. 150-161] и руководств (gidelines) по эвтаназии показывает, что она проводится в медицинском учреждении в отношении больного, находящегося в терминальном состоянии, под контролем врачей следующим образом.

Если пациент, как ожидается, не умрет в обозримом будущем, то законы требуют, чтобы запрос пациента на эвтаназию рассматривался тремя врачами - лечащим врачом (attending physician) и двумя приглашенными врачами (consulted physicians), один из которых психиатр. Они все должны быть независимы от пациента и друг от друга. Ведущая роль отводится лечащему врачу. Некоторые законы предписывают одну или несколько бесед с пациентом, другие – только знакомство с его медицинской картой и записями в ней. Приглашенные врачи не могут быть обязаны совершить эвтаназию, они не касаются вопросов лечения пациента, а лишь рассматривают его просьбу об эвтаназии, они не должны быть родственниками, подчиненными или вышестоящими (руководителями) по отношению к лечащему врачу. Привлекать родственников к процессу эвтаназии врачи согласно одним правилам не обязаны, согласно другим - наоборот.

В одних руководствах по эвтаназии лечащий врач может в силу доверия, возникающего между ним и пациентом, совершить эвтаназию, в других, что он может иметь статус, равный статусу «приглашенного» специалиста в рамках подхода так называемого «двухрельсового пути» (two-track approach). Суть последнего заключается в том, что происходит «двойная» ориентация: на жизнь путем продолжения лечения пациента с параллельной ориентацией на смерть путем оценки запроса пациента на эвтаназию. Этот подход основан на двух фундаментальных, хотя и не абсолютных этических ценностях: во-первых, на уважении к автономии пациента и серьезном отношении к его желанию умереть, во-вторых, на обязанности защищать человеческую жизнь, влекущей, прежде всего, необходимость изучения значимых жизненных перспектив для пациента, который выразил желание умереть.

Усугубляет это положение тот факт, что ряд законов об эвтаназии предписывает также в случае, когда с пациентом регулярно работает и контактирует бригада медсестер, лечащий врач должен обсудить просьбу пациента об эвтаназии с членами этой бригады. По сути, этот процесс становится похожим на процесс принятия решений в Лиге Наций, где решения принимались консенсусом, из-за чего фактически принятие решений застопорилось.

Рекомендуется привлекать и смежных специалистов (central and local End-of-Life Support Groups) [11. P. 150-161].

Нам это напоминает ситуацию, описанную в басне известного отечественного баснописца И.А. Крылова «Лебедь, рак и щука» ^[12].

Что касается вопроса этических (не медицинских) возражений любого из врачей против эвтаназии, здесь правила такие.

Для баланса уважения к автономии пациента, обратившегося с просьбой об эвтаназии, существует право врача выразить свою автономию не как врача, но как человека, имеющего определенные религиозные и иные взгляды и мировоззрение на факт эвтаназии. На этот случай законы об эвтаназии предусматривают, что ни один врач не может быть принужден к эвтаназии, и что точно так же ни одно другое лицо не может быть обязано оказывать помощь в проведении эвтаназии. Это положение основано на праве, аналогичном праву на отказ от военной службы по соображениям свободы совести.

В этой связи в некоторых руководствах по эвтаназии (в странах, где она разрешена) подчеркивается необходимость изучения врачами сначала своих собственных ценностей и эмоций по отношению к эвтаназии в целом, а также своей роли в процессе принятия соответствующих решений. Это не умаляет действия таких принципов как уважение к автономии пациента и сострадание к пациентам.

Здесь озабоченность вызывает, конечно, то, что некоторые врачи могут по своему складу характера уделять особое внимание самоопределению пациента, что может делать их слепыми к реляционным и социальным аспектам, которые могут лежать в основе запроса на эвтаназию и таких механизмов психики (как пациента, так и врача), как проекция, перенос и контрперенос.

Выполняет эвтаназию врач, именуемый performingphysician. Согласно бельгийскому закону об эвтаназии, например, акт эвтаназии может быть осуществлен только лечащим врачом, который вводит пациенту смертельную дозу подходящего препарата [11. P. 150-161].

В качестве допустимых указываются, например ^[13], последовательное введение двумя уколами: барбитурата для наступления анестезии и глубокой фазы наркоза, а затем или вещества, расслабляющего мускулатуру для остановки сокращения мышц и влекущего остановку дыхания, или антиаритмического препарата, останавливающего сердце. При этом остается неясным, чувствует ли пациент удушье и боль в первом случае, но во втором наблюдаются сильные судороги до наступления смерти и потому этот способ практически не применяется.

Если ни один из лечащих врачей пациента не задумывается о проведении эвтаназии самостоятельно, лечащий врач может обратиться к компетентности и опыту врачей и/или медсестер Life End Information Forum (LEIF) для того, чтобы поддержать или даже помочь проводящему эвтаназию врачу, если и когда это необходимо. При этом в руководствах по эвтаназии отмечается, что даже при допустимости эвтаназии, необходимо, чтобы участвующие в ней лица искали такой образ действий, который максимально предотвращает и ограничивает травматическое воздействие акта эвтаназии на других пациентов, как на этапах подготовки и проведения эвтаназии, так и на этапе последующего ухода за другими пациентами в том смысле, что акт эвтаназии не должен стать пропагандой, после которой все они массово захотят также совершать эвтаназию. Так, например, лучше проводить эвтаназию в присутствии дежурного анестезиолога, не в общей палате с другими пациентами, а в отдельной, смертельная доза препарата должна быть тщательно выверена, чтобы исключить дополнительные страдания и негативный опыт для всех участников процедуры и т.д.

В этой связи необходимо отметить, что конструированные и конструируемые устройства для эвтаназии как раз «эстетически» (настолько несколько можно применительно к эвтаназии так говорить) направлены на решение и обустройство этого вопроса (подобно тому, как некоторые руководители частных клиник (из личных бесед с пожелавшими остаться анонимными) эстетически обустраивают свои клиники так, чтобы пациенты, порой утратившие последнюю надежду на благоприятный исход их медицинской ситуации не чувствовали себя брошенными и не страдали от безысходности, но через теплый, расслабляющий, внушающий оптимизм антураж клиник настраивались на то, что не все еще потеряно). Возможно, изобретатели различных устройств для эвтаназии также думают в этом русле. Так, в 2018 г. на выставке похоронного дела в г. Амстердаме Ф.Нитшке и А.Банник показали устройство для эвтаназии “Sarco” (рис. 1): помещенный в него человек с помощью кода активирует поступление азота, понижающего содержание кислорода до критических 5%, и за несколько минут теряет сознание, после чего наступает смерть. “Sarco” – это технология открытого доступа (open-source technology).

Рис. 1 Аппарат «смерти» Ф.Нитшке и А.Банника

Источник: Женихов Б. Капсула смерти. 17 апр 2018. URL: https://tjournal.ru/flood/69311-kapsula-smerti (дата обращения: 20.06.2020)

В 1989 г. американский врач армянского происхождения Дж. Кеворкян разработал и смастерил из подручных материалов, разместив на заднем сидении в своем автобусе Volkswagon (рис. 2) два устройства для эвтаназии - Танатрон (Thanatron от др. греч. Θάνατος - «смерть», Thanatos – англ.) и Мерситрон (Mercitron - от англ. mercy – милосердие).

Рис. 2. Место эвтаназии, совершаемой Дж. Кеворкяном

Источник: The Auburn Auction. Цит. по:Nicholas Jackson. Jack Kevorkian's Death Van and the Tech of Assisted Suicide. June 3, 2011. // The Atlantic. URL: https://www.theatlantic.com/technology/archive/2011/06/jack-kevorkians-death-van-and-the-tech-of-assisted-suicide/239897/ (дата обращения: 20.06.2020)

Танатрон, который Кеворкян продемонстрировал во время своего выступления на шоу Донахью (телешоу Фила Донахью (The Phil Donahue Show, Donahue) 1970-1996 гг. ^[14]) был построен из бытовых инструментов и запасных частей, которые любой может найти в любом обычном гараже. Кеворкян снабжал пациента внутривенной капельницей с физиологическим раствором. Когда пациент нажимал кнопку, физиологический раствор переключался на 60 секунд на тиопентал, после чего пациент впадал в глубокую кому, затем Танатрон вводил ему смертельную дозу раствора хлористого калия, который останавливал сердце. Хлорид калия, смесь калия и хлора представляют собой тот же раствор, который используется для инъекций в большинстве процедур эвтаназии в больницах (не стоит забывать, что Кеворкян не самоучка, как лжехирург Алена Верди, делавшая пластические операции без образования ^[15], а дипломированный врач. Он не вызывал, как представляется, страданий пациентов и не наслаждался ими).

Ключевым компонентом Мерситрона, который использовался гораздо чаще, чем Танатрон, был не хлорид калия, а окись углерода. Смертельный угарный газ, хранился в баллоне в задней части фургона и соединялся с маской, которую Кеворкян надевал на нос и рот своих пациентов. Поскольку он всегда требовал от пациентов, чтобы именно они сделали последний шаг, Кеворкян соорудил импровизированную ручку, прикрепленную к клапану баллона с угарным газом. Даже самый немощный из пациентов Кеворкяна мог повернуть ручку и выпустить газ сам. Теоретически, любой пациент, мог остановиться до финальной черты, так как он осознавал происходящее. Вместе с тем, поскольку угарный газ не действует сразу, а требует времени, требует времени для наступления смерти, Кеворкян советовал пациентам перед процедурой принимать миорелаксанты или седативные препараты, чтобы, делая последние вдохи, они оставались спокойными ^[16]. Лишало ли это пациентов возможности мысленно и фактически отменить свое решение о смерти? Суть, по нашему мнению, в том, что многие ученые-исследователи, изучавшие кровь, изобретавшие различные вакцины, нередко вводили их (переливали кровь) себе и даже своим женам-единомышленницам. Так, самое большое количество смертельно опасных экспериментов на себе ставили инфекционисты. Предложив в 1888 г. способ защиты от холеры ее же мёртвыми бациллами, русский микробиолог Николай Гамалея для доказательства этой концепции вместе со своей женой выпил зараженную смесь. Его примеру последовали другие ученые, изучавшие на себе способы лечения страшных болезней. Например, Илья Мечников испытал на себе тиф и сифилис. Таким нелегким путем проходил поиск вакцин ^[17]. Однако никто из пропагандистов эвтаназии не смог практиковать ее на себе и потом доложить остальным результаты, поскольку смерть пока – это билет в один конец. Поэтому все же практика и результаты Кеворкяна и других в этом практическом аспекте – все еще сомнительны.

Хотя справедливости ради отметим, что в мире достаточно лиц, пытавшихся свести счеты с жизнью, и потерпевших неудачу, они делились своим опытом на одной из конференций, посвященных «Праву на смерть» (в противовес праву на жизнь), проведенной в 1998 г. (вторая конференция NuTech). Так, в ходе конференции обсуждались такие приспособления, как пластиковые пакеты на липучках, которые пациенты надевают себе на голову, чтобы перекрыть доступ кислорода (в 2002 г. Нитшке начал производство таких «суицидальных» мешков ('Exit Bags') по цене 30 долларов штука ^[18]) и «дебрифер» - модифицированное водолазное снаряжение, которое последовательно заменяет кислород на азот, пока пациенты не потеряют сознание и не умрут ^[19].

В числе других устройств для эвтаназии была собрана также Ф.Нитшке, как более раннее, чем “Sarco” устройство, «Машина избавления» (Deliverance Machine) (рис. 3).

Рис. 3. Deliverance Machine Ф.Нитшке

Источник: The “Deliverance Machine”, invented by Philip Nitschke (photographed in the Science Museum, London, on 02-Jan-06). September 14, 2014. URL: https://exitinternational.net/the-deliverance-machine-invented-by-philip-nitschke/ (дата обращения: 21.06.2020)

Четверо неизлечимо больных людей решили покончить с собой с помощью Deliverance Machine в период с 1995 по 1997 г. Когда в одном из штатов Австралии – Северной территории (Australian Northern Territory) действовал Закон о правах неизлечимо больных пациентов (Rights of the Terminally Ill Act 1995 (URL: https://euthanasia.procon.org/wp-content/uploads/sites/43/australia-rights-of-terminally-ill-act.pdf (дата обращения: 20.06.2020)). Машина состояла из разработанного Нитшке программного обеспечения, установленного на ноутбуке Toshiba, подключенном к руке пациента. После того, как пациент отвечал «Да» на серию вопросов на экране ноутбука, устройство вводило ему смертельную дозу наркотиков. Первые два вопроса гарантировали, что пациенты поняли, что они собираются покончить с собой: «Знаете ли Вы, что если Вы перейдете к последнему экрану и нажмете кнопку "Да", Вам дадут смертельную дозу лекарств и Вы умрете?» и «Вы уверены, что понимаете, что если Вы продолжите и нажмете кнопку "Да" на следующем экране, Вы умрете?» Последний вопрос звучал прямо и по существу: «Через 15 секунд Вам сделают смертельную инъекцию...нажмите "Да", чтобы продолжить.» Если пользователь нажимал кнопку "Да", компьютер запускал инъекцию смертельной дозы барбитуратов через внутривенную иглу в руке пациента после 15-секундной задержки. Вскоре после этого черно-белый экран компьютера гас, за исключением одного слова: «Выход», пациент быстро терял сознание и умирал в течение нескольких минут ^{[20; 21]}. В 1997 г. Закон 1995 г. был отменен, а машина запрещена.

В интервью по поводу этого устройства Нитшке отмечал, что даже, когда такая процедура разрешена для совершения врачом это хуже, чем когда процесс регулирует и контролирует пациент, так как он может выбрать подходящее время, пообщаться с семьей и так далее.

Примером такого подхода в различных планах может служить уход из жизни 10 мая 2018 г. английского и австралийского эколога Дэвида Гудолла (David Goodall), скончавшегося в результате эвтаназии в г. Базель (Швейцария). В последние часы перед проведением процедуры 104-летний уроженец Лондона, считающийся старейшим учёным Австралии, пообедал своим любимым блюдом - рыбой с картофелем фри и чизкейком, повидался с семьей. Он ничем не болел, но его здоровье стало ухудшаться. «Очень жаль, что я дожил до такого возраста.» – сказал он в интервью. «Я не счастлив. Я хочу умереть. В данном случае в этом нет ничего печального. Печально то, что этому могут помешать» ^[22].

Затем был еще целый ряд экспериментов Нитшке на ниве создания устройств и приспособлений для самоубийства (которое следует (?) отличать от эвтаназии).

В 2002 г. он создал машину COGen, которая представляет собой канистру, где смешиваются химические вещества, производящие углекислый газ, который вдыхается с помощью маски ^[23].

В 2008 г. – комплект Exit International's euthanasia device в составе баллона для пропана, используемого в барбекю, присоединяемого через прилагаемую к комплекту пластиковую трубку к мешку для самоубийства и удерживаемую на ней клейкой лентой. Человек надевал себе на голову этот пакет, закрывал герметично и принимал смертельную дозу азота.

Вскоре Нитшке обнаружил, что приобретение азотных канистр связано с некоторыми трудностями. Тогда он основал пивоваренную компанию «Max Dog Brewing», чтобы законно импортировать и продавать азотные канистры (первоначально активным газом был гелий).

В ряде преимуществ азота перед гелием то, что азотные баллоны могут быть пополнены в случае утечки; азот не может быть обнаружен во время вскрытия ^[24]; смерть наступает при применении азота быстрее, чем при применении гелия ^[25]. (Гипоксия при наличии углекислого газа создает панику и чувство удушья, субъект (пациент, заключенный) борется за жизнь инстинктивно в любом случае; в присутствии инертного газа (азот, гелий) этого не происходит. Тесный контакт инертным газом в закрытом объеме смертелен, высвобожденный на открытый воздух, он быстро рассеивается и безопасен для других. Он не является ни легковоспламеняющимся, ни взрывоопасным.).

Идея такого способа ухода из жизни, вообще говоря, не является новой. В ряде штатов США (напр., Оклахома) – это способ уголовного наказания ^[25], самоубийства с использованием этого метода описаны в литературе ^[26]. Сам Нитшке считал, что идея предоставления людям доступа к средствам такого рода дает им чувство контроля, и они, имея возможности, становятся менее склонны делать отчаянные вещи, то есть, по сути, такие устройства – это механизм и средство продления жизни.

Отдельно хочется поставить ряд вопросов и озвучить мысли относительно (не)допустимости патентования таких устройств (механизмов). Если мы отвлечемся от «моральной» стороны вопроса, что весьма ощутимо отражено на законодательном уровне стран БРИКС (в Китае согласно ст. 5.1 Закона «О патентах» 1984 г. (URL: http://www.cniru.ru/gjzlk/shownews.php?lang=ru&id=56 и http://english.sipo.gov.cn/lawpolicy/

patentlawsregulations/915574.htm (дата обращения: 18.01.2020)) нельзя запатентовать изобретение, противоречащее законам или общественной морали или наносящее ущерб общественным интересам; в Индии нельзя запатентовать согласно положениям пп. b) п. 1 ст. 3 Закона 1970 г. «О патентах» ^[27] изобретения, прямое или целенаправленное использование которых может противоречить публичному порядку или морали либо может нанести вред человеку; в ЮАР патент не выдается на изобретение, публикация или использование которого, как можно предположить, поощрит оскорбительное или аморальное поведение (п. 4 ст. 25 Закона № 57 ЮАР «О патентах» от 26 апреля 1978 г. (в ред. 2011 г.) ^[28] и т.д.), то возникает ряд вопросов и размышлений. Верно ли, что, если, как в названных и иных законах стран, где эвтаназия разрешена (была разрешена) легально, в период легализации (декриминализации) правомерно и патентование изобретений (соответствующих технических решений) для ее осуществления? То есть означает ли легализация консенсус в обществе относительно признания того, что является легальным одновременно считается и моральным, и морально допустимым? Не возникает ли тут противоречие между законами, а если возникает, как его разрешать? Главное ли в этом плане, чтобы устройство отвечало для цели патентования изобретательскому уровню (изобретательскому шагу), а не было простым инженерным решением? Даже, если в той или иной стране есть «моральный» запрет патентования или запрет эвтаназии, можно ли патентовать соответствующие технические решения за рубежом с учётом конвенционного приоритета, подавая первую заявку все же в той стране, где такой запрет есть, например, в РФ? Кроме того, техническое решение (то есть устройство, механизм и пр.) для эвтаназии может быть без изменений применено для приведения в исполнение смертного приговора. В РФ действует мораторий на смертную казнь, в не ее запрет, значит устройства для нее можно патентовать? Как и в других странах, где она применяется? ^[29] Оставляем эти вопросы для дальнейших размышлений.

В заключении отметим, что Нитшке нашел применение своему устройству смерти тогда, когда оно было признано легальным, в другое время он изобретает новые способы сведения счетов с жизнью и выпускает соответствующие книги-руководства (не все из них разрешены). В отношении Геворкяна было вынесено судебное решение, по которому он провел 10 лет за решеткой. Испытывают ли они муки совести? Вряд ли. Ибо они руководствовались своими убеждениями. Как и другие. Так, врач-священник протоиерей С.Филимонов отметил с иронией (?) или провидчески (?), что не далек тот день, когда Нобелевскую премию вручат за вновь изобретенный метод эвтаназии ^[30]. Поживем увидим.