Особенности коллективной памяти современной армянской диаспоры Москвы

Геворкян Галина Николаевна аспирант, кафедра истории стран ближнего зарубежья исторического факультета Московского государственного университета имени М.В.Ломоносова 119192, Россия, г. Москва, ул. Ломоносовский Проспект, 27/4 Gevorkyan Galina Nikolaevna PhD Candidate, Section of History of Near Abroad Countries, History Department, Lomonosov Moscow State University 119192, Russia, g. Moscow, ul. Lomonosovskii Prospekt, 27/4 galina1993@mail.ru Другие публикации этого автора

Для современных диаспор смена поколений нередко рассматривается как угроза сохранения национально-культурной идентичности. Ожидания продвижения вперед по пути исцеления от тяжелых событий прошлого, примирения в долгосрочных конфликтах, либерализации культурных ценностей тесно переплетаются со страхами размывания идентичности, утраты наследия и памяти, дальнейшего отдаления от исторической родины.

Армянская диаспора, как одна из старейших классических диаспор мира, равно как еврейская и цыганская, во многом основана на нарративах травматического исторического опыта. В связи с этим она оказывается вовлеченной в парадоксальную связь: прошлое в каком-то смысле определяет настоящее, однако будущее диаспоры во многом зависит от того, как новые поколения будут взаимодействовать первыми двумя временными отрезками. Это ставит вопрос о том, могут ли новые поколения диаспор «двигаться дальше», переосмысливать заново или вообще изменять травматические нарративы, которые долгое время считались основополагающими для идентичности диаспоры, не теряя при этом своего чувства единства.

Методологической основой данной статьи послужили материалы полевого исследования 2018 года, осуществленного в рамках реализации проекта «Особенности формирования и развития армянской диаспоры Москвы в конце XX – начале XXI века» (грант РФФИ №18-50-0500718).

Основным источником по изучению современного этнокультурного развития московских армян в рамках проекта в 2018 г. стали, в первую очередь, данные, полученные в ходе интервьюирования и анкетирования респондентов-армян разных половозрастных и социальных групп. Для осуществления опроса была разработана анкета, которая на условиях анонимности распространялась, во-первых, в сети Интернет, во-вторых, в группах армянских организаций Москвы при непосредственном общении, а также в социальных сетях, в-третьих, среди армян, которые не числятся в национально-культурных организациях столицы. Всего было опрошено около 250 респондентов.

Кратко характеризуя результаты случайностной выборки, хотелось бы отметить, что наиболее активной частью отвечавших стали женщины (64%) в возрасте от 18 до 24 лет (37%). В данной статье исследуется коллективная память нового поколения армянской диаспоры, чей опыт прошлого отличается от опыта старших поколений по нескольким причинам. Во-первых, они выросли в то время, когда на карте мира уже существовало суверенное национальное государство, которое можно было бы считать исторической родиной, поскольку Республика Армения получила независимость в 1991 году и впоследствии выиграла войну против Азербайджана, фактически обеспечив себе контроль над спорной территорией Нагорного Карабаха. Кроме того, это поколение диаспоры в большинстве своем слишком молодо, чтобы помнить эту войну, и видело ее издалека, поэтому должно полагаться на передачу воспоминаний и опосредованных представлений из поколения в поколение, чтобы понять ее смысл.

Проблематику коллективной памяти обозначил в середине 1920-х годов ученик Эмиля Дюркгейма Морис Хальбвакс, который впервые ввел в научный обиход понятие «коллективная память», а также отграничил «живую историю» от всего того, что можно отнести к «книжному», или «академическому», знанию о прошлом. Опережая свое время, социолог полагал, что коллективная память – это особая форма «присутствия прошлого», которая формируются и живет в недрах социальных институтов и коллективов ^[4].

Пьер Норма спустя почти пол века определил коллективную память как то, «что остается от прошлого в жизни групп или то, что группы делают из прошлого» ^[2]. И действительно, в коллективной памяти отражаются представления социальных групп о том, что их объединяет. С точки зрения Б. Гизена память конституирует идентичность и выступает стабильной основой солидарности в изменяющемся мире ^{[5, c. 113]}. Однако А. Мегилл выдвигает интересный тезис о том, что ценность коллективной памяти повышается, когда идентичность становится сомнительной ^{[7, с. 138]}.

Эта сложность коллективных представлений усугубляется тем, что память вмещает как позитивные аспекты социального опыта (победа, торжество, гордость), так и негативные (травма, вина, стыд). Антиномичность, присущую содержанию коллективной памяти, одним из первых стал исследовать Б. Гизен, поделив в своей концепции все воспоминания на триумфальные и травматические, при этом Гизен концентрирует свое внимание на травме как на предельной категории коллективного опыта ^{[5, с. 115-116]}.

Исходя из этой концепции основное внимание в данной статье уделяется роли двух основных исторических событий в идентичности молодежи армянской диаспоры: геноциду армян в Османской империи, который считается определяющим фактором для армянской диаспоры, а также неразрешенному карабахскому конфликту, регулярная эскалация которого стимулирует молодежь диаспоры к (повторному) определению своих отношений с Родиной и своего чувства идентичности. Опираясь на теоретические рамки “postmemory”, исследуется вопрос о том, как новое поколение относится к этим критическим событиям: к «травме» и «победе» по Б. Гизену. Изначально выдвинуто предположение о том, что именно эти два события определяют коллективную память армянской диаспоры, в частности в Москве.

Коллективная память в диаспоре. Диаспоры – это рассредоточенные сообщества, которые делят пространство с принимающим обществом, но одновременно ориентированы на отдаленную родину. Как указывал Х. Толонян, принадлежность к диаспоре предполагает непрерывное конструирование идентичности как в пространстве, так и во времени, поскольку ее члены постоянно ведут споры об отношениях с принимающим государством и исторической родиной, где отношения с последней могут быть реализованы нередко исключительно с помощью воображения ^{[13, с. 110]}. Таким образом, идентичность диаспоры может быть описана не как фиксированное самопонимание, которое конструируется, воспроизводится и передается через поколения и пространства, а как гибкий процесс, в ходе которого представители диаспоры обсуждают представления о ее основополагающих факторах.

Как было ранее указано, диаспоры объединяются вокруг коллективных и (повторно) согласованных нарративов. Общие исторические воспоминания, культурные маркеры и символы занимают центральное место в этом процессе. Идентичность диаспоры «всегда конструируется через память и миф» ^{[9, с. 226]}, поскольку ее последовательная и непрерывная биография коренится в нарративах, устанавливающих пространственно-временные параметры существования сообщества.

Коллективная память, однако, отличается от понимания истории как фактологии прошлого. Психиатр Вамир Волкан предполагает, что коллективная память состоит из «избранной славы» и «избранных травм» – общих, избранных и субъективных репрезентаций исторических событий и фигур, которые поддерживают чувство самости сообщества. Они становятся центральным элементом идентичности группы и объединяют ее членов через чувство гордости, унижения или скорби. Интерпретация и запоминание последующих событий предполагает соотнесение их с этими коллективно разделяемыми референтами из прошлого ^[14].

Таким образом, коллективные воспоминания помогают диаспоре объединяться посредством «неточного процесса воображения» ^{[8, с. 91]}. Воспоминание об «избранной травме» – это прошлое неисторического рода, поскольку оно становится переработанным для настоящего и может обрести новые смыслы. Ш. Макдональд метко описывает это как «присутствие прошлого», иначе говоря, прошлое становится настоящим через опыт, представление и воображение ^[10]. «Присутствие в прошлом» предполагает, что идентичности коренятся не просто в общей связи с историей и воспоминании прошлых событий, но в непрерывном и даже неявном переосмыслении их значения в настоящем. В случае армянской диаспоры и ее связи с травматическими воспоминаниями о прошлом «присутствие прошлого» можно наблюдать менталитет виктимности и выживания против вездесущих угроз, которая пронизывает концепции идентичности диаспоры, оценки последующих событий и повседневного поведения.

Коллективная память в значительной степени зависит от передачи воспоминаний из поколения в поколение. В этом смысле травма может стать источником идентичности даже для тех, кто не испытал ее непосредственно, поскольку они могут формировать косвенное знание о прошлых событиях. Это может обеспечить интеграцию коллективных воспоминаний с личными семейными историями, поскольку травматические события, которые становятся все более отдаленными во времени, переживаются заново как на общинном, так и на индивидуальном/семейном уровне.

Однако новые поколения рискуют оказаться перегруженными наследственными воспоминаниями и доминировать над ними, имея ограниченные возможности для создания своей собственной истории идентичности. Действительно, новые поколения подчеркивают непростую связь диаспор с переменами. Межпоколенческая передача в значительной степени ориентирована на сохранение прошлого в настоящем, так что основополагающие нарративы идентичности, такие, как избранные травмы и нарративы утраты, продолжают объединять и мобилизовать диаспору. Национально-культурные организации армянской диаспоры, государственные и надгосударственные структуры, семья часто стремятся сохранить эти основополагающие нарративы, как способ передачи и поддержания идентичности для следующих поколений и культивирования привязанности к исторической родине и своим корням.

Однако эта задача осложняется другими факторами, такими как динамичные отношения между диаспорами и родиной, а также меняющиеся условия, через которые они взаимодействуют. Эти меняющиеся условия способствуют возникновению опасений по поводу того, что новые поколения не смогут сформировать коллективную память и будут оторваны от воспоминаний и культурных корней, которые являются центральными для идентичности диаспоры. Например, Патти ^{[11, с. 85]} задокументировала озабоченность старшего поколения армянской диаспоры по поводу потери молодым поколением национально-культурной идентичности, в результате чего молодежь становится ориентированной исключительно на будущее, а диаспора – лишенной «культурных наследников». В ходе полевого исследования мы также столкнулись с беспокойством среди лидеров армянской диаспоры по поводу сохранения культурных маркеров идентичности (язык, религиозные взгляды, коллективная память, традиции).

Армяне Москвы о важнейших исторических событиях и личностях. Для реализации исследования, проведенного осенью 2018 года, была разработана анкета, состоящая из 49 вопросов открытого и закрытого типов (45 вопросов анкеты и 4 вопроса паспортички). Респондентам было предложено ответить на 43 вопроса анкеты открытого типа, что дало возможность для опрашиваемых дать самостоятельные ответы без ограничения предложенными вариантами, а также два вопроса, в каждом из которых содержалось по 10 и 6 суждений соответственно.

По справедливому замечанию американского историка Карла Беккера в монографии «Каждый сам себе историк», на жизнь общества самое большое влияние оказывают те исторические познания, которые заключены в головах обычных людей ^{[7, с. 250]}. Знакомо ли большинство людей с историческими исследованиями или нет – так или иначе все они имеют какое-то представление о прошлом. И эта картина, существующая в их сознании, которая возможно имеет мало общего с реальным прошлым, помогает сформироваться их представлениям о самих себе.

Изучение культурной памяти армянской диаспоры было решено осуществить при помощи двух вопросов открытого типа: «Какие исторические события в истории армянского народа Вы считаете важнейшими?» и «Укажите, кого Вы считаете национальными героями Армении?». Важно подчеркнуть, что данное исследование рассматривает исторические события, однако они не исторические в строгом смысле слова. Все внимание здесь сосредоточено на том, что помнят о каких-либо исторических событиях люди, принадлежащие к одному социуму, как они их интерпретируют, как создается общее для всех понимание этих эпизодов прошлого, как оно меняется со временем.

Предложенные вопросы вызвали неподдельный интерес у респондентов, которые старались ответить развернуто и предоставить как-можно больше информации. Так, ответы на вопрос о важнейших исторических событиях в жизни армянского народасодержит наибольшее количество слов по сравнению с другими вопросами анкеты – более 2 тысяч в общей совокупности. Этот факт особенно интересен, если учитывать, что вопрос подразумевал краткий ответ, однако респонденты чаще всего поясняли, почему они выбрали то или иное событие. В целом по массиву все опрошенные выделили 32 исторических события, оказавших, по их мнению, существенное влияние на развитие армянского народа. Можно сделать вывод о высоком уровне исторической грамотности в армянской диаспоре Москвы.

Изучив данные распределения ответов на вопрос: «Какие исторические события в истории армянского народа Вы считаете важнейшими?» в изучаемой группе, следует обозначить следующие тезисы. Отметим, что первые два события выделяются со значительным отрывом от остальных.

Наибольшее число респондентов (30%) ответило, что самым важным событием в истории армян является крещение и принятие христианства в качестве государственной религии. Среди наиболее встречающихся формулировок, обосновывающих выбор события, значились следующие: «приняли христианство первыми в мире», «это сохранило нашу культуру и идентичность». Многие представители диаспоры указывали точный год принятия христианства. Интересно заметить, что данное событие нередко вспоминали те, кто не относит себя к верующим армянам и для кого поход в церковь не является важной частью повседневной жизни.

Второй по частоте ответ – геноцид армянского народа в 1915-1922 – 26 % опрошенных ^{[3, с. 1497]}. Упоминание геноцида, в отличие от принятия христианства, почти не сопровождалось развернутыми комментариями или указанием даты, главным образом потому, что этот исторический период зафиксирован в коллективной памяти как травмирующий. Радикальные формулировки, например: «самое важное событие – день, когда мы добьёмся признания Геноцида, и вернём Западную Армению», встречались изредка и не имеют сильного распространения в диаспоре. Поэтому в данном контексте неудивительно, что проблема геноцида является одной из ключевых для армянской диаспоры. Память о нем является одной из основополагающих компонентов фиксации общей исторической памяти, теми нитями, которые объединяют представителей армянской диаспоры из разных стран мира.

Указание войны в Нагорно-Карабахской республике (12 %) в большинстве своем сопровождалось следующими формулировками: «Арцахское освобождение», «победа в войне за свободу Арцаха», «защита Арцаха» и «независимость Карабаха». В то же время о Бархатной революции в Республике Армения весной 2018 года вспомнило ровно то же число респондентов – 12 %. «Майские победы» или «революция без потери людей» вероятно стали важной вехой в коллективном сознании армян не только Армении, но и армян, проживающих в диаспоре.

Кроме названных были также популярны следующие события: «независимость 1991 года» («выход из состава СССР», «обретение независимости», «независимость Третьей республики»), создание письменности («и сопутствующий культурный взрыв, в особенности активная работа по переводу книг»). Пользовался популярностью ответ «все» («Для меня все события важны и имеют свое значение в жизни моего государства»; «Вся история Армянского народа – одной большое важнейшее событие»).

О Великой Отечественной войне 1941 – 1945 вспомнили только 7 респондентов, несмотря на то что в ряды Советской Армии с 1941 по 1945 г. ушло более 500 тыс. человек, и Армения и армяне понесли большие потери – каждый второй не вернулся с фронта.

Только для некоторой доли опрошенных характерны следующие предпочтения при ответе на изучаемый вопрос: основание Еревана, правление Тиграна Великого, Аварайрская битва, основание Киликии, основание ордена Мхитаристов, Сардарапатское сражение. В основном те респонденты, которые указали перечисленные события, не называли их среди первых, и данные ответы фигурировали в списке среди остальных. Еще реже вспоминались травматичные события, например, завоевание персами и турками (4 человека), землетрясение в Спитаке (7 человек).

Несколько респондентов указало, что самое важное – создание современной Армении, «остальное в прошлом». Особенно любопытно, что несколько представителей диаспоры указало ответ «некогда союзнические отношения Азербайджаном» и «с Турцией». Вероятно, закрытость границ этих государств для Армении в качестве перманентных экономических санкций в той или иной степени могут сделать возможным мысль о налаживании отношений с соседствующими странами. Согласно немецкому исследователю Алейде Ассман, такая модель памяти называется «диалогическим забыванием» (dialogic forgetting) ^{[6, с. 18]}, когда прагматизм бытового мышления берет верх над чувством коллективной скорби, у которой нет очевидных преференций и бонусов.

Изучив данные распределения ответов на вопрос: «Укажите, кого Вы считаете национальными героями Армении?» в изучаемой группе, следует обозначить следующие тезисы. Как показывают результаты проведенного опроса, в народной памяти в наибольшей степени сохраняются личности, которые способствовали национальному единению и возрождению. Представители диаспоры назвали более 50 имен: военачальников, лидеров национально-освободительного движения, политиков, деятелей культуры.

Самым ярким историческим деятелем, повлиявшим на судьбу армянского народа, назван Монте Мелконян (36 %) – национальный герой Армении и герой Арцаха, активный участник Карабахской войны и один из руководителей армянских сил в Нагорном Карабахе. Кроме того, многие армяне Москвы писали о солдатах, «которые на границе», о людях без громких имен, воевавших в этой войне. Второй наиболее значимой фигурой для респондентов является Гарегин Нжде (29 %), армянский военный и государственный деятель, основоположник цехакронизма – концепции армянской националистической идеологии. Значительным количеством респондентов был назван Тигран Великий (23 %), создатель Великой Армении. Важное место в представлениях респондентов об армянском народе занимает создатель армянского алфавита, основоположник литературы и письменности, святой Армянской апостольской церкви и Армянской католической церкви Месроп Маштоц (23 %) и французский музыкант армянского происхождения Шарль Азнавур (21 %). Несмотря на то, что Великую Отечественную войну в предыдущем вопросе респонденты не вспомнили, в данном вопросе очень часто было указаны маршалы СССР, внесших вклад в Победу (20%). Можно заметить, что поколение воинов-героев ВОВ приходится на тот самый период в истории армянского народа, который стал переходным от геноцида к героизму.

Выводы. В последние десятилетия наблюдается постепенный поворот к конструктивистским объяснениям идентичности диаспоры как «воображаемых транснациональных сообществ» ^{[12, с. 504]}. Этот поворот следует за более широким исследованием «воображаемых сообществ» и пониманием национальных, этнических групп как сконструированных. Другими словами, удерживаемых вместе, переживаемых и исполняемых посредством выборочно выбранных нарративов и постоянно (повторно) обсуждаемых маркеров идентичности.

Коллективная память о прошлом в этом контексте оказывается одним из важнейших факторов коллективной идентификации в общности, поскольку способствует поддержанию и укреплению групповых связей. С коллективной идентичностью связаны представления о событиях и предках как давних членах общности, единство с которыми ощущают ныне живущие поколения. Важно отметить, что в процессе воспоминания всегда происходит взаимовлияние индивидов друг на друга: память окружающих побуждает, подталкивает к активизации собственной памяти, служит для нее опорой. Пребывая большую часть времени в бессознательном виде, воспоминания вновь становятся сознательными лишь при поступлении импульса «вспомнить все».

В армянской диаспоре Москвы наблюдается хаотичный процесс проявлений коллективной памяти. Такая ситуация имеет свои преимущества и недостатки. С одной стороны, к примеру, единая позиция и системность стратегий и механизмов памяти, как, к примеру у еврейской диаспоры о Холокосте, обеспечивает оперативность, слаженность действий официальных политических институтов в Израиле, еврейских организаций диаспоры и обывателей в отношении возможных угроз и вызовов национальной идентичности. С другой стороны, в случае с коллективной памятью армян наблюдается не до конца сформированная системность подходов, что замедляет мобилизацию и консолидацию вокруг национальных целей и стратегий, снижает степень слаженности взаимодействий армянской диаспоры. Однако, в то же время, это позволяет продолжать и развивать поиск цементирующих основ национально-культурной идентичности, что требует постоянной мобилизации энергии и сил, соответственно, держит древнюю армянскую нацию в подвижном состоянии.

Результаты опроса показали, что в коллективной памяти армян усиленно подкрепляется дискурс победы – не зря самым важным историческим событием армянская диаспора назвала крещение и принятие христианства в качестве государственной религии первыми в мире, а также выбор фигуры Монте Мелконяна, приложившего много усилий для победы в Карабахской войне. Триумф необходим, чтобы рождать чувство гордости, патриотизма и ощущение принадлежности к нации с богатым историческим прошлым. В сознании молодёжи армянской диаспоры коллективная память начинает трансформироваться: от мировоззрения пострадавших к мировоззрению побеждающих. Более того, наблюдается возрастающее желание уйти от травмирующего прошлого и заново определить идентичность диаспоры.

Таким образом, мы наблюдаем, что для армянской диаспоры Москвы память об событиях из истории армянского народа имеет важное значение. В условиях, когда армяне, родившиеся и выросшие в столице знают русский язык лучше армянского и считают его своим родным, когда религия постепенно утрачивает свою былую детерминирующую роль, когда традиции и обычаи постепенно меркнут за пределами исторической родины именно коллективная память может выступить скрепляющей основой для такой разнородной армянской диаспоры Москвы.