Новый Мисхор - первый дачный курорт на Южном берегу Крыма (1898-1920): реконструкция социокультурной истории

На рубеже XIX–XX в. Ялту и ее окрестности охватил курортный бум ^[49]. На Южный берег Крыма устремился невиданный ранее поток публики. Тогда же многие крупные землевладельцы решили создать на базе своих имений, располагавшихся вдоль Южного берега с начала XIX в., дачные поселки, размежевав участки под продажу или аренду – сюжет пьесы «Вишневый сад» разворачивался и на русской Ривьере.

Впервые этот процесс концептуально осмыслили авторы сборника «Социалистическая реконструкция Южного берега Крыма». Он был издан в 1935 г. в Симферополе и представлял собой результат работы коллектива специалистов в самых разных областях — от архитектуры до гидрологии и медицины — по проектированию преобразований ЮБК с целью дальнейшего развития там социалистического курорта. Возглавлял коллектив авторов, собранный по просьбе СНК Крымской АССР, известный советский архитектор, профессор М. Я. Гинзбург ^[66]. В разделе сборника, посвященном курортному строительству, была предложена и периодизация истории развития Южного берега как курорта в царские времена. Первый этап хронологически связывался с деятельностью генерала-губернатора Новороссийского края с 1823 по 1854 гг. М. С. Воронцова и содержательно раскрывался как начальный для устройства крупного дворянского землевладения в Крыму. В это время происходили организация владений, устройство виноградарства, строительство первой южнобережной дороги, благоустройство и озеленение Южного берега. Второй этап приходился на 1860-е гг. — это была пора «кульминации помещичьего землевладения», когда "205 дворян владели 46000 десятин земли, то есть 4% землевладельцев сосредоточили в своих руках 66,5 % всей земли Ялтинского района" ^{[66, с. 179]}. Толчок развитию ЮБК как курорта дали появление железнодорожного сообщения (1872–75) и приобретение Романовыми Ливадии. Территория Ялты увеличивается с 5 до 300 десятин, развиваются как курорты поселки Алупка, Алушта, Гурзуф. Одновременно начинаются сдвиги в строительстве к востоку от Ялты на территориях, до того использовавшейся в сельскохозяйственных целях. Наконец, третий этап приходился на начало XX в., когда, по словам авторов сборника, «на земли Южнобережья предъявляет свои права новый хозяин — буржуазия». Происходят скупка имений разорившихся помещиков, инвестиции в развитие новых курортов (наиболее активным образом — на окраинах). В центре Южного берега крупные имения разбиваются на части, которые продаются или сдаются в аренду. В итоге к 1910 г. многие крупнейшие земельные владения уже «принадлежат представителям новой буржуазии (на долю сельских обществ приходится 25,5% земель, крупных собственников 35,5%, мелких 39,0 %)» ^{[66, с. 179]}.

К 1914 г., как полагают авторы сборника, все многообразие курортных владений могло быть сведено к пяти основным типам: 1) крупные имения единоличных владельцев, где курортный характер сочетается с ведением подсобного хозяйства, «уцелевшие остатки феодальных владений» (Ливадия, Ореанда), либо имения, перешедшие в единоличное владение крупных купцов и промышленников (Форос, Меллас); 2) крупные в прошлом курортные имения, разбитые на части владельцами и характеризующиеся "случайностью и бессистемностью застройки" — к таким, по мнению авторов сборника, относился Новый Мисхор Шуваловых-Долгоруковых; 3) курортные поселки, где расчленение имений ведется по системе и плану, с элементами благоустройства (единственным примером такого типа называется Новый Симеиз Мальцовых, «наиболее организованный»); 4) города-курорты Ялта, Алупка, Гурзуф, Алушта, складывавшиеся исторически как курортные, административные и торговые центры; 5) курорты — коммерческие предприятия западноевропейского типа, рассчитанные на прием большого количества отдыхающих, с развитой инфраструктурой (кафе, казино, концертные залы и т.п.) — вроде Суук-Су и Гурзуфа ^{[66, с. 179]}.

Если дворцы и имения из первой группы, города-курорты, коммерческие курорты, не раз оказывались в центре внимания историков ^{[11; 49; 58]}, то дачные курорты на Южном берегу Крыма, отнесенные авторами периодизации к второй и третьей группам, до сих пор почти не изучены в литературе. Упоминалось лишь, что в пореформенное время началось «завоевание Крыма» новыми слоями русского общества, что «не преминуло проявиться к рубежу XIX–XX веков «в образовании комплексов («колоний») небольших усадебок, принадлежавших представителям научно-творческой элиты — ученым, писателям, художникам, музыкантам: инженеров-путейцев в Новом Симеизе, ученых-медиков в Алупке, творческой интеллигенции в Новом Мисхоре, Новом Кучук-Кое, «Профессорском уголке» в Алуште» ^{[7, с. 82; 12, с. 52]}.

Между тем, исследование дачного строительства как социально-экономического и социокультурного феномена, родившегося на рубеже XX в. на Южном берегу Крыма в частности и в России в целом, и игравшего важнейшую роль в повседневной жизни российского общества на протяжении всего последующего столетия, представляется немаловажным. Термин «дача» не случайно не имеет четкого аналога в других языках, а сама дача считается сугубо русским феноменом. Начиная с конца XIX в. в России дача являлась не просто дополнительным домовладением для регулярного загородного отдыха, а особым социокультурным микрокосмом с ярко выраженной классовой ориентацией, не местом жизни, а ее образом ^{[46; 48; 68]}. Как указывают исследователи, если на западе Европы на рубеже XIX–XX веков идентичность «среднего класса», с ее вниманием к индивидуализму, приватности, досугу, освобождению от гнета официоза, важности соответствия моде, в первую очередь международной, кристализовалась в появлявшейся городской массовой культуре, то в России у аналогичного процесса была, помимо сходства с западным, и важная особенность: местом рождения и оформления культуры среднего класса в значительной степени становились территориально обособленные передовые сообщества — дачные поселки ^[74]. Дачи, будучи очагами городской культуры за городом, давали нарождавшемуся среднему классу России (и, позднее, СССР) возможность самоидентификации.

Использующие такую парадигму уже появившиеся в отечественной и зарубежной историографии исследования историков о феномене дачи в русском обществе начала XX в. пока были посвящены лишь дачным пригородам Москвы и Санкт-Петербурга в начале XX в. ^{[46; 48; 68]}. Логично предположить, что в то же время во вновь организуемых дачных поселках Южного берега также формировалась новая культура «современного» досуга, новая социокультурная идентичность дачников – представителей «среднего класса» из столиц и крупных городов России. Пристальное изучение этих микрокосмов позволит дополнить картину социокультурной трансформации русского общества на рубеже XIX - XX вв. ^[42] Однако необходимым условием для начала такой работы является установление на документальной основе имен владельцев дач, круга источников, способных дать информацию о повседневной жизни на дачных курортах Южного берега. До недавнего времени подобной работой практически не занимались. Историю дачного поселка Новый Симеиз успешно реконструировали А.В. Карагодин и М.М. Петрова ^[41]: логичным шагом стало и обращение к истории поселка Новый Мисхор, который, как было нами установлено, стал самым первым, хронологически, из появившихся на Южном берегу дачных поселков.

Из дореволюционных путеводителей и другой справочной литературы известно, что уже начиная с 1898 г. П. П. Шувалов и О. П. Долгорукова создавали на землях своего имения Мисхор курорт Новый Мисхор, право долгосрочной аренды участков которого продавалось вплоть до 1918 г. На участках арендаторами строились дачи, на базе которых после установления советской власти и национализации всех частных имений Южного берега было создано несколько санаториев ^{[50, с. 253; 72]}. Однако этим информация, в сущности, исчерпывалась. В отличие от появившегося следом на землях промышленников Мальцовых дачного курорта Новый Симеиз, не был издан путеводитель по курорту, не было опубликовано списка дачников, неизвестен план разбивки курорта, имена всех арендаторов. Внимание искусствоведа А.А. Галиченко привлекал феномен расцвета творческой жизни в Новом Мисхоре, в особенности в 1917-1920 гг., когда на Южный берег Крыма перебралось из столиц большое количество деятелей искусства и их покровителей из числа привилегированных классов, однако сведения автора во многом были основаны на предположениях, часто изложены в беллетризованной манере, нуждались в дополнении и дальнейшей документальной разработке ^{[11, с. 197-207; 12; 13]}. Ситуацию усугубляло то, что облик местности, где располагался Новый Мисхор, претерпел существенные изменения после 1945 г., когда было реализовано несколько масштабных перестроек располагавшихся на его бывшей территории санаториев – этим он также отличается от того же Нового Симеиза. Часть оригинальных зданий Нового Мисхора, возведенных в начале XX в., была утрачена, другие перестроены, на их месте возведены многоэтажные современные корпуса, бетонные набережные. Это также затрудняло реконструкцию его истории.

Исходя из имеющегося у нас опыта, успешный алгоритм эвристический работы с различными источниками исторической информации при изучении дачных курортов Южного берега Крыма конца XIX - начала XX в. представляется таким: от справочной и краеведческой литературы, путеводителей – к содержащей потенциально наибольший объем ценной информации документации из архивных фондов: такая документация позволяет выявить данные о границах частновладельческих земель на Южном берегу Крыма, собственниках, их сословной принадлежности и так далее. Далее поиск по вновь утвержденным критериям продолжается в источниках личного происхождения – мемуарах, переписке, – а также в периодической печати. Это позволяет уточнить сведения, а также дает доступ к авторским «микронарративам» об «истории повседневности». Следущим этапом будет выявление круга визуальных источников, запечатлевших облик дачных курортов и их обитателей в интересующую нас эпоху, и – при возможности – знакомство с самими пространствами исторической памяти, их фотофиксация в наши дни. Только такой комплексный подход ­способен по-настоящему раскрыть информационный потенциал выявленных источников.

К счастью, в Государственном архиве Республики Крым сохранились два фонда имения Мисхор. Это фонды 339 (Имение Мисхор графа Шувалова Ялтинского уезда Таврической губернии, 6 ед. хр., 1899) и 334 (Управление имением Мисхор княгини Долгорукой, Ялтинский уезд Таврической губернии 11 ед. хр., 1903-1916). Важным подспорьем в работе любого исследователя в области социально-экономической истории Южного берега XIX - начала XX вв. являются также документы Ялтинской уездной земской управы (Ф.62) и Таврической губерной чертежной (Ф.377): по ним можно уточнить даты приобретения имений и участков, их границы, характер земель, наличие и характер построек, анкетные данные владельцев. Cущественную роль в изучении судьбы любых частновладельческих имений Южного берега Крыма на рубеже XIX-XX вв. играют архивные фонды советского периода. Так, в фонде Ф-Р.361 (Управление Южнобережных совхозов в Крыму) содержатся материалы национализации имения Мисхор (ГАРК. Ф-P. 361. Оп. 1. Д.39. Акт приема имения "Мисхор" в состав Южсовхоза, план имения. 20.11.1920-21.07.1921). В фонде Ф-Р.1128 (Ялтинское районное курортное управление (ЯРКУ) Центрального управления курортами Крыма (ЦУКК) гор. Ялты Крым. АССР) – материалы о судьбе строений бывшего курорта Новый Мисхор в 1920-е гг, содержащие важные детали, характеризующие эти здания и личности их бывших владельцев. По мере выявления информации нами были также исследованы документы из архивов других регионов, а также музейных хранилищ. Тщательная обработка этих фондов при поддержке справочной литературы позволила заложить основы базы данных владельцев дачных участков Нового Мисхора.

Дальнейшее ее наполнение происходило на основе поиска информации в опубликованных мемуарах вновь выявленных дачников Нового Мисхора. Это, в первую очередь, мемуары танцовщицы В.А. Судейкиной, переписка и мемуары М.П. Чеховой, О.К. Куприной-Иорданской, М.И. Ростовцева, а также другие источники личного происхождения ^{[67; 55; 70; 65; 36; 47]}. Историческая память, запечатленная в мемуарах, письмах, исторической публицистике, призвана уточнить детали, дать ответ на вопросы о том, как владельцы дач проживали свои дни на новом курорте, раскрыть черты их ментальности. Наконец, информация, полученная из источников личного происхождения, подкреплялась выявлением в доступных депозитариях, в первую очередь цифровых, визуальных источников – открыток и фотографий начала XX века с видами дач Нового Мисхора, и их анализом. Сформированная в итоге база данных по дачному курорту Новый Мисхор впоследствии будет преобразована в историко-ориентированный тематический сайт в сети интернет для презентации и распространения вновь полученного исторического знания, по аналогии с уже созданным и введенным в историографию сайтом "Симеиз. Путеводитель по старым дачам" ^{[41; 63]}.

Освоение русскими землевладельцами Мисхора началось вскоре после присоединения Крыма к России. Одной из первых земли тут в 1814 г. приобрела действительная статская советница М.А.Нарышкина (1799–1854). 26 января 1814 г. она была введена во владение 13 участками фруктовых садов и пахотной земли ^{[15, с. 33]}. 3 марта 1819 г. эти земли приобрела С.К. Потоцкая (1766–1822), которая завещала их своей дочери Ольге (1802–1861) ^{[20, с. 3]}. Большую роль в её дальнейшей судьбе, после кончины матери в 1822 г., сыграли Е.К.Воронцова (1792–1881), урождённая графиня Браницкая, и генерал-губернатор Новороссийского края граф М.С. Воронцов (1782–1856). В марте 1824 г. они выдали Ольгу замуж за двоюродного брата графа Воронцова со стороны матери, 38-летнего генерал-майора, участника антинаполеоновских войн, Л.А. Нарышкина (1785–1846). Имение обустраивалось с помощью Воронцовых, их садовников и архитекторов. Дворец был построен английским архитектором У. Гунтом по проекту архитектора Г. Торичелли. Рядом с дворцом была построена католическая капелла. В создании парка принимал участие немецкий садовод Карл Кебах. Дорожки и тропинки прокладывали сапёры строительного батальона подполковника В. П. Шипилова. По межеванию 1834 г. в имении О.С. Нарышкиной насчитывалось 87 дес. 2192 кв. саж. ^{[24, с. 5]}.

В 1846 г. дочь Нарышкиных Софья (1829–1894) вышла замуж за камер-юнкера П.П.Шувалова (1819–1900). За два года до этого дочь графа М. С. Воронцова Софья (1825–1879) вышла замуж за его брата А.П. Шувалова (1817–1876). В 1895 г. владельцем имения Мисхор после кончины матери стал П.П. Шувалов (1847–1902) ^{[20, с. 3]}. В 1868 г. он поступил на военную службу, в 1872–1881 гг. был адъютантом великого князя Владимира Александровича, затем стал флигель-адъютантом императора Александра III. Павел Петрович был женат на княжне Е.В. Барятинской (1855–1938). Видимо, именно им принадлежала идея создания курорта на базе своего имения. Первоначально они сдавали дворец в аренду на время своего отсутствия, в том числе в 1898 г. представителю новых состоятельных слоев русского общества – московскому купцу С.Т. Морозову: информация об этом содержится в мемуарах бывшего военного министра графа Д.А.Милютина, после выхода в отставку поселившегося в имении Симеис по соседству ^[35]. А в 1898 г. решили выделить 15 дес. земли в западной части имения Мисхор на границе с имением Воронцовых-Дашковых для создания дачного курорта, для чего предложили архитектору Н.Г.Тарасову разбить их на 50 участков площадью от 300 до 700 квадратных саженей. С 1898 г. Тарасов размежевал выделенные земли, создав планы тридцати шести участков ^{[21, с. 1]}. Дальнейшие планы курорта создавал в 1903 г. техник А.А.Померанцев, проживавший в Алупке: с 1900 по 1912 г. Тарасов уже служил главным архитектором г. Ялты ^{[5, с. 309-310]}. Курорт назвали Новым Мисхором. Участки отдавались в аренду сроком на 46–60 лет, с правом сооружения капитальных построек, передачей их по наследству, соблюдением правил поведения, в том числе чистоты, сохранения парковых насаждений и так далее. Владельцы имения были обязаны проложить дороги, водопровод, канализацию ^{[20, с. 1-3]}.

В 1902 г. не стало П.П.Шувалова. Имение перешло к его сестре О.П.Долгоруковой (1848–1927), урожденной Шуваловой, вышедшей замуж за обер-гофмейстера князя Александра Сергеевича Долгорукова (1841–1912). К тому времени площадь имения составляла 117 дес. 538 кв. саж., из них курорт Новый Мисхор занимал 15 дес. ^{[26, с.13]}. Курорт располагался в границах восточной части имения Воронцовых-Дашковых и заканчивался близ дворца Шуваловых, находился на крутых горных склонах, что усложняло строительство и требовало многочисленных подпорных стен. Дорога, идущая из Кореиза, проходила выше дворца Шуваловых, затем по территории курорта Новый Мисхор и кольцами уходила вверх к современной станции канатной дороги, дважды пересекая речку Салгир, или, как ее сегодня называют, Хаста-Баш («исток бешенной воды» в переводе с тюрского). Участки курорта Новый Мисхор были разбиты слева и справа вдоль дороги ^[54].

С 28 июня 1903 г. княгиня О. П. Долгорукова стала лично заниматься вопросами организации курорта, все договора на аренду земли проходили через нее. Список требований был расширен: содержать дачи в исправном виде, соблюдать санитарные нормы, проводить очистку территории, страховать дачи от пожара каждый год за свой счёт, своевременно оплачивать аренду на срок 60 лет (оплата за первые 30 лет ниже, последующие 30 лет с 25–30% надбавкой; в среднем оплата составляла, как сообщалось в документах национализации 20-30 коп. на кв.саж. ^{[26, с. 20]}), не открывать в дачах пансионаты для больных. Постройки можно было передавать другим лицам по разрешению управляющего имением. Управление имением обязывалось провести водопровод до участков арендаторов. Позднее добавились ещё два пункта: право пользования парком и строительство дач под надзором техника ^{[20, с.7]}.

Как показывают исследованные нами источники, в общей сложности до 1920 г. (время окончательного установления в Крыму советской власти) было отдано в аренду шестнадцать участков. Последовательность участков в сформированной нами базе данных основана на возрастании порядковых номеров, присвоенных им владельцами при составлении плана.

1) Участок №1 Г. А. Крестовникова

На участке №1, площадью 776 кв. саж., рядом с дворцом Шувалова, находилась дача мануфактур-советника Г.А. Крестовникова ^{[21, с.1]}. В состав дачи входили дача, костёл, оранжерея и конюшни. Костёл находился рядом с дворцом, а западнее размещалась сама дача, которая в 1927 г. числилась как жилой фонд санатория «Магнолия» ^{[31, с. 17]}. В послевоенное время в этом здании находилась кухня и столовая санатория «Советский полярник», а ныне построен гостевой дом №15 ЛОЦ «Нижний Мисхор».

Г.А.Крестовников (1855–1918) родился в Москве, в 1878 окончил физико-математический факультет Московского университета, тогда же женился на Ю.Т. Морозовой (1858–1920), старшей сестре С.Т.Морозова. Их отцы А.К. Крестовников и Т.С. Морозов в 1871 г. вместе создавали Московско-Ташкентское товарищество по содействию шёлковой промышленности в России. Вскоре после свадьбы Крестовниковы и Морозовы совершили путешествие по Европе и посетили товарно-промышленную выставку в Париже: результатом этого стало создание Товарищества московского механического завода, которое стало производить ткацкие станки. С начала 1890-х годов Г. А. Крестовников был председателем «Фабрично-торгового товарищества братьев Крестовниковых»; с 1900г. состоял председателем совета Московского купеческого банка, председателем Московского биржевого комитета, состоял в правлении Московско-Курской железной дороги, с 1905 г. был одним из организаторов Торгово-промышленной партии; с 1906 г. членом ЦК «Союза 17 октября»; с 1906 по 1915 членом Государственного совета ^{[43, с.707]}.

С 1879 по 1896 г. у Крестовниковых родилось шестеро детей. По воспоминаниям правнучки Крестовникова Елены Ивановой, после рождения в 1896 г. младшего сына Григория у Юлии Тимофеевны обострилась фамильная болезнь Морозовых — ревматизм, она была прикована к коляске ^[40]. Видимо, поэтому было решено взять в аренду близлежащий к дворцу Шувалова участок земли и построить дачу. Этот участок не был вымежеван из общего имения и числился на момент национализации как дом №7 в составе имения, нет его и в общем пакете документов на взятие участков в аренду. На каких условиях Крестовниковы договорились о взятии в аренду этого участка, неизвестно – однако аренда продолжалась до революции, что подтверждают документы советского времени ^{[34, с. 76]}. Григория Александровича не стало в 1918 г., Юлия Тимофеевна доживала свой век в нищете и скончалась в 1920 г. ^{[67, с. 484]}.

2) Участок В. И. Мензелинцева, А. С. Кёлера

Участки №2 и 4 , площадью 647 и 634 (всего 1281) кв. саж. рядом с дворцом Шуваловых взял в аренду 28 апреля 1900 г. потомственный дворянин из Нижнего Новгорода В.И.Мензелинцев ^{[20, с. 12-14]}. Оформлять сделку ему помогали нотариус из Санкт-Петербурга барон Н.А.Траубенберг (1853 –1902) и поверенный нотариус, отставной капитан из Нижнего Новгорода М.Ф.Кульчицкий, который также взял в аренду три участка земли в имении «Мисхор» (см.ниже). Договоры аренды были заключены на 60 лет с оплатой в первые тридцать лет по 500 руб. за оба участка, во вторые тридцать — по 625 руб. (с 25% надбавкой). Мензелинцевы построили одноэтажную дачу на высоком цоколе, но владели ей недолго. После того, как Василия Ивановича не стало, 6 сентября 1907 г. его наследник по духовному завещанию А.В. Мензелинцев передал за себя, мать Марию Луизу Маттес, сестру М.В. Оболенскую права и обязанности по аренде участков №2 и №4 после 1 января 1906 г. вдове мануфактур-советника А.С.Кёлер и детям Софье, Борису и Зое ^{[20, с. 12-14]}.

Вероятно, В. И. Мезелинцев и Р. Р. Кёлер имели совместные дела по Нижегородской промышленной выставке: Мензелинцев в 1896 г. занимался организацией выставки, на которой представлял свои товары и мануфактур-советник Кёлер. Кёлер был основателем фармацевтической промышленности России: в 1864г. он открыл первый в России завод по производству этилового спирта, а в 1882 г. — фабрику по производству фармацевтических препаратов. Продукция его фабрик была удостоена наград, аптеки Кёлера работали во многих городах России. В 1893 г. основал фабрично-торговое товарищество «Р. Кёлер и К» с капиталом 1250000 руб. ^[4]. Когда Р. Р. Кёлер умер в Германии в 1907 г. и был погребён на Ваганьковском кладбище ^[51], его наследниками стали дети и жена Александра Сергеевна, которая вошла в состав руководства фабрично-торгового товарищества. По их желанию деревянная дача Мензелинцевых в Новом Мисхоре была перестроена архитектором Н. П. Красновым в двухэтажный каменный особняк — вероятно, после 1913 г., так как в этом году Краснов подал прошение в Академию художеств о присвоении ему звания академика и представил список из шестидесяти объектов, среди которых дачи Кёлера нет. Как считает А. А. Галиченко, обнаружившая эскиз этой дачи работы Н. П. Краснова в архиве семьи Комстадиусов, проект архитектора Н. П. Краснова являет собой «образец классицизированного модерна» ^{[13, с. 39]}.

Как сложилась судьба детей Кёлера, пока неизвестно. Во время Крымского землетрясения 1927 г. национализированная дача Кёлера пострадала, была отремонтирована и приведена в порядок ^{[32, с. 1]}. В состав дачи входили главный корпус, сторожка и оранжерея ^{[30, с. 16]}. К 1950 здание из мраморовидного известняка было облицовано светло-коричневым песчаником, тогда же получили новую отделку и комнаты: новым жильцом дачи по Постановлению Совета министров СССР от 14 февраля 1950 г. стал академик, руководитель советского атомного проекта И. В. Курчатов. С 1950 г. и до смерти в 1960 г. дача находилась в его личном пользовании, и сегодня известна под названием «дачи Курчатова», в ней открыт музей ученого ^{[45, с. 398]}.

3) Участок Д. И. Баулина

Участок №5 площадью 595 кв. саж. и часть участка №8 305 кв. саж. (общей площадью 900 кв. саж.) взял в аренду 02.01.1901 г. московский 2-й гильдии купец Д.И. Баулин (1848–1909) ^{[20, с. 42]}. Он занимался торговлей железом, проживал в Москве в доме по переулку Дурново (ныне. Товарищеский, №31) ^[3]. Дача Баулина была трёхэтажная, с цокольным этажом, кладкой стен из местного известняка и флигелем ^{[30, с. 15]}. В 1918–1919 гг. Баулины сдавали дачу внаём, активно общались с владельцами дач Нового Мисхора и владели дачей до национализации ^{[67, с. 211, 243, 346]}. Сегодня на этом месте стоит многоэтажный оттель «Эллада».

4) Участок А. П. Яновской, А. Н. Плотниковой, З. Г. Рейнбот

Часть участка №8, площадью 275 кв. саж. взяла в аренду 25 августа 1905 г. жена врача А.П.Яновская, проживавшая в Ялте по Боткинской улице №9 в собственном доме ^{[17, с.1]}. Её муж врач-дерматолог Г.А.Яновский был известным человеком в Ялте ^[1]. Участки №6 и 7 площадью 584 и 616 кв. саж. (общей площадью 1200 кв. саж., в границах: с запада участок №10, с востока №4 и проезжая дорога, с юга море), взяла в аренду 24 октября 1900 г. потомственная почетная гражданка, купчиха из С. Петербурга А.Н.Плотникова, проживавщая по улице Фонтанка 105 ^{[20, с. 34-34об.; 8, с. 452]}. В книге «Весь Петербург за 1901 г.» она уже отмечена как вдова, а с 1904 г. не числилась по С. Петербургу: видимо, постоянно жила в Новом Мисхоре, где построила дачу.

15 октября 1909 г. А. Н. Плотникова уступила участки №6 и 7 З.Г.Рейнбот ^{[20, с .37]}. А через две недели, 30 октября 1909 г. ей же уступила свой участок №8 жена врача А.П.Яновская А. П. ^{[20, с . 37; 17, с. 4]}. Участки №6, 7 и 8 были объединены и в последствие шли под одним названием — «дача Морозова». Этими участками Рейнбот владела до 1920 г.

З.Г. Рейнбот происходила из семьи старообрядцев Зиминых. В 17 лет Зинаиду выдали замуж за С.В.Морозова. На их венчание был приглашён С.Т. Морозов, который с первого взгляда влюбился в Зинаиду Григорьевну, она же обратила на него внимание, когда они с мужем были в Крыму. Супругов развели 26 января 1887 г., а 24 июня 1888 г. Зинаида Григорьевна обвенчались с Саввой Тимофеевичем, хотя против их брака были и Зимины, и Морозовы. Савва Тимофеевич подарил ей дом в Москве на Никитской, затем построил по проекту архитектора Ф. О. Шехтеля новый дом в англо-готическом стиле на Спиридоновке. Салон Зинаиды Григорьевны посещали писатели, художники, артисты. Впрочем, вскоре Савва Тимофеевич увлёкся революционными идеями, художественным театром, актрисой М.Ф. Андреевой, и лишь когда с середины 1903 г. начался роман актрисы Андреевой с Максимом Горьким, вернулся к жене. Все эти события привели к нервному расстройству, супруги уехали в Канны, где 13 мая 1905 г. Савву Тимофеевича и нашли мёртвым (по официальной версии полиции, он застрелился). По духовному завещанию Зинаиде Григорьевне достались рудники на Урале, земли во Владимировской, Московской губерниях, ценные бумаги. Через два года ей предложил руку и сердце генерал-майор, московский градоначальник А.А. Рейнбот (1868–1918). В 1909 г. Зинаида Григорьевна продала особняк на Спиридоновке и купила имение «Горки» Подольского уезда Московской губернии (ныне музей-усадьба «Горки Ленинские»). Реконструкцию дома проводил архитектор Ф. О. Шехтель, пристроивший зимний сад, летние террасы ^{[37, 52]}.

В том же 1909 г. Ренйботы купили у Плотниковой А. Н. и Яновской А. П. права аренды на участки в Новом Мисхоре. В августе 1909 г. они отдыхали в Форосе и возвращались в Москву в одном вагоне с О. Л. Книппер-Чеховой. По словам последней, Зинаида Григорьевна очень расспрашивала Ольгу Леонардовну о М.П.Чеховой, её мисхорской даче, ее строителях, о чем та сообщила М. П. Чеховой в письме от 21 августа 1909 г. ^[55]. Видимо, на З. Г. Рейнбот это произвело большое впечатление и она буквально через два месяца приобрела дачу в Новом Мисхоре. С началом Первой мировой войны, когда немецкие фамилии стало модно менять на русские, Зинаида Григорьевна получила фамилию «Резвой» в честь бабушки мужа Надежды Павловны Резвой. В 1916 г. они с мужем расстались. В марте 1918 г. её имения в центре России были национализированы. Зинаиды Григорьевны не стало в 1947г., ее похоронили на Ильинском кладбище, а затем останки перенесли на Рогожское кладбище в склеп Морозовых ^[60].

Участками в Нижнем Мисхоре З. Г. Рейнбот владела до 1920 г. Дачу Рейнбот украшали розы: именно с этой дачи в 1918 году художник Сергей Судейкин приносил букеты своей жене Вере. Иногда Вера сама ходила за цветами для создания натюрмортов. Самих владельцев на даче в это время не было ^{[67, с. 184, 195]}. После национализации дача З. Г. Рейнбот называлась «дачей Морозовой». При описании жилого фонда ЦУККа в 1923 г. за ней числилось: главное здание, флигель Яновского, флигель, контора, служебный флигель, гараж, которые передавались в состав дома отдыха ^{[33, с. 76]}. Дача Морозова была построена основательно из дикого камня, поэтому после землетрясения 1927 г. в кладке стен и перемычках были обнаружены только незначительные трещины ^{[31, с .1]}. Дача была восстановлена, и сегодня находится в ведении санатория «Ай-Петри».

5) Участок Л. Я. Таубера

Участок №13 площадью 680 кв. саж. 07.09.1901 г. взял в аренду коллежский секретарь, приват-доцент Харьковского университета Л.Я.Таубер ^{[20, с. 56]}. Леонид Яковлевич отмечен как владелец дачи в Новом Мисхоре и в документах переписи 1913 г. ^{[25, с. 70]}. Он родился 16 апреля 1872 г. в семье присяжного поверенного, окончил Харьковский университет со степенью магистра уголовного права и судопроизводства, преподавал , работал адвокатом, участвовал в громких процессах. Вступил в партию кадетов и стал активным её членом. По партийным спискам 1917, 1919 г. избирался гласным в Харьковскую городскую Думу. С женой Марией Петровной, дочерью Екатериной и сыном Сергеем в декабре 1919 г. выехал из Харькова в Новороссийск, а затем за границу в Белград ^[56].

В 1969 г. краевед С.Шантырь в путеводителе «Мисхор. Кореиз. Гаспра» писал об этой даче: «украшение санатория – старый особнячок "Дюльберчик", небольшой фигурный бассейн с декоративным крокодилом и висящая над морем беседка» ^{[72, с. 58]}. Здание, облик которого был запечатлен на нескольких фотографиях дореволюционной поры, найденных нами в цифровой базе данных pastvu.com (там же можно обнаружить и репродукции старых открыток с панорамными фотографиями всего курорта Новый Мисхор и отдельных зданий), действительно, похоже на миниатюрную копию дворца «Дюльбер», построенного в Мисхоре архитектором Н.П.Красновым в 1895-97 гг. для великого князя Петра Николевича ^[38]. «Дюльберчик» снесли на рубеже 1970-80-х годов при строительстве нового 16-этажного здания санатория «Ай-Петри» (11-й корпус).

6) Участок Н. М. Уховой

Дача Уховых находилась рядом с дачей Таубера и была одноэтажной, с цокольным этажом. Рядом был сарай и оранжерея, в которой хозяева выращивали зелень и продавали дачникам. Сдавали Уховы «три очаровательных комнаты», как говорила Судейкина ^{[67, с.70]}.

Н.М.Ухова, урождённая Щербакова, взяла в Новом Мисхоре участок площадью 515 кв. саж. В документах переписи 1913 г. она также отмечена как владелица дачи в Новом Мисхоре ^{[25, с. 12]}. Дача была построена в 1906-1907 гг.: в письме от 30 августа 1907 г. М.П. Чехова сообщала О.Л. Книппер-Чеховой о наличие мест в дачах Нового Мисхора: «Римма сдала весь низ и комнат у неё нет… есть у Баулина и у Ухова» ^[55]. Муж Надежды Михайловны — Ф.А.Ухов (1859- 1918) служил в труппе Малого театра с 1891 по 1908 гг. под псевдонимом Акимов ^{[67, с. 469]}. Уховы круглогодично сдавали дачу. В 1918–1919 гг. они активно общались с дачниками. Когда в декабре 1918 г., не стало Фёдора Акимовича, Надежде Михайловне стало трудно добывать средства к существованию, поэтому она очень обрадовалась, когда 27 февраля 1919г. кн. О. П. Долгорукова разрешила ей заложить дачу. Получив деньги, она уехала с дочерью в неизвестном направлении ^{[67, с. 303, 355]}. Дача сохранилась до наших дней.

7) Участок Л. К. Туган-Барановской

Участки №20 и 21, площадью 523 и 576 кв. саж. (общей площадью 1099 кв. саж.) взяла в аренду 28 января 1900 г. жена потомственного дворянина Л.К.Туган-Барановская, урождённая Давыдова (1869–1900), переводчица, публицист, общественная деятельница, проживавшая в С. Петербурге на 4-й Рождественской улице в доме №9. Участки находились на правом берегу реки Салгир, или Хаста-Баш ^{[20, с. 24; 21, с . 14]}. По всей вероятности, к концу 1900 г. - началу 1901 г. дача уже была построена, что подтверждают воспоминания М. К. Куприной-Иорданской ^[44].

В 1900 г. Лидия Карловна неожиданно скончалась. Для её матери, А.А. Давыдовой, урождённой Горожанской (1849–1902), случившееся стало потрясением. Она тяжело заболела, и 24 февраля 1902 года ее не стало. С 1893 г. она содержала издательство «Мир Божий», в котором печатались А. М. Горький, И. А. Бунин и многие другие писатели. Именно Бунин предложил Куприну в 1897 печататься в издательстве «Мир Божий»: в ноябре 1901 г. Куприн приехал в Петербург и познакомился с А. А. Давыдовой и её дочерью Марией Карловной, на которой через три месяца 3 февраля 1902 г. женился. А спустя всего три недели Александры Аркадьевны не стало. Издательство А. А. Давыдова завещала дочери Марии, сыну Николаю и редактору А. И. Богдановичу. Отделом беллетристики стал заведовать А. И. Куприн. Н. К. Давыдов окончил юридический факультет Петербургского университета, но карьеру сделать не успел, так как зимой попал в полынью и его парализовало: он передвигался только на коляске. Ему по наследству и досталась дача в Новом Мисхоре.

Летом 1902 г. Куприны отдыхали на этой даче, о чем и писала в своих воспоминаниях М.К. Куприна-Иорданская: дача была двухэтажная, кругом обнесённая деревянными балконами, на нижнем этаже жил ее брат, а наверну они с Куприным – в большой комнате с открытой террасой, выходившей на море. Эту комнату Куприн описал в рассказе «Корь». Вставал Куприн рано, но с утра не купался: считал, что море расслабляет, и работать тогда уже невозможно. В нескольких саженях от дачи, на границе с соседним ещё не застроенным участком, где протекала горная река Салгир, он привязал к толстой ветке дуба росшего на берегу реки садовую лейку и устроил себе душ. В Мисхоре он написал два рассказа: «Трус» и «На покое». Мария Карловна писала, что в 1902 г. в Новом Мисхоре было построено всего четыре дачи ^[44].

3 января 1903 г. у Куприных родилась дочь Лида (1903–1924). Весной 1903 Александр Иванович уехал в Новый Мисхор работать, написал шесть глав рассказа «Поединок». Летом они отдыхали на даче уже всей семьёй. Александр Иванович познакомил Марию Карловну с семьей Чеховых — Антоном Павловичем, его сестрой Марией Павловной, женой Ольгой Леонардовной. На даче неоднократно бывал инженер и писатель Н. Г. Гарин-Михайловский, который приглашал Куприных на отдых в Кастрополь, где размещалась его экспедиция по созданию проекта железной дороги от Севастополя до Ялты. Пока Мария Карловна с дочерью отдыхала на море, Куприн участвовал в экспедициях, увлекался верховой ездой, что отразилось в написанном в Мисхоре рассказе «Конокрады». Летом 1903 г. на дачу заходили цирковые артисты: так родился рассказ «Белый пудель» ^[44]. Осень 1904 г. Куприны решили снова провести в Крыму, однако отдыхали уже в Балаклаве (как пишет Куприна-Иорданская, "брат продал дачу"): право аренды на участки в Новом Мисхоре было уступлено Н.К. Давыдовым, проживавшим в то время С. Петербурге, купеческой вдове из С. Петербурга А.Н. Плотниковой ^{[44; 18, с. 4]}. 21 августа 1918 г. страховое свидетельство на эту дачу было оформлено уже на инженера Кордо-Сысоева Александра Николаевича ^{[19, с. 17]}. Дача числилась за ним и в декабре 1920 г. в период национализации ^{[26, c.20]}.

8) Участок М. Ф. Кульчицкого

Участки №24, 26, 27 площадью 545 кв. саж, 529 кв. саж. и 539 саж взял в аренду 28 октября 1900 г. адвокат М.Ф.Кульчицкий, проживавший в С. Петербурге в доме №34 на улице Большой Морской. Видимо, за оказание помощи в продаже участков Кульчицкому было предоставлено пожизненное право пользование водой в количестве 100 вёдер бесплатно во время пребывания на даче (всё что потреблялось сверх ста вёдер, оплачивалось дополнительно) ^{[20, с. 20-21]}.

Двухэтажная вилла в неоклассическом стиле находилась на берегу моря и хорошо просматривалась с дачи Туган-Барановской, несмотря на высокий забор, который окружал их сад. Дача называлась «Дружба», под названием металлической вязью было выведено «Добро пожаловать», а рядом с главным входом на калитке была укреплена дощечка с надписью «Посторонним лицам вход строго воспрещён». Так описала в своих воспоминаниях эту виллу М.К. Куприна-Иорданская ^[44]. Мария Карловна подружилась с дочерью владельцев дачи, когда училась в Петербурге на Высших женских (Бестужевских) курсах. Семья Кульчицких проживала в Нижнем Новгороде: учась на курсах, Мария Карловна приезжала к ним в гости. По ее воспоминаниям, старик М.Ф. Кульчицкий много лет работал нотариусом в Нижнем Новгороде, вёл дела местных купцов-миллионеров и пароходовладельцев. Нажив большое состояние, он продал свою нотариальную контору и переселился в столицу, где зажил богатым, удалившимся от дел рантье. А сама дочь Софья Михайловна (1878–1963) тем временем на Бестужевских курсах познакомилась с преподавателем М.И.Ростовцевым. В 1901 г. они поженились.

По всей видимости, дача Кульчицких в Новом Мисхоре была построена в 1901 г.: с 1902 г. Ростовцевы стали приезжать на отдых в Новый Мисхор почти каждый год — и продолжали вплоть до 1913 г. Ростовцев исследовал римскую крепость Харакс на мысе Ай-Тодор, а также Херсонес и Пантикапею. В 1903 г. М. И. Ростовцев получил докторскую степень. На дачу в Новом Мисхоре приезжали многочисленные родственники, друзья, коллеги историка-античника. В письме к С. А. Жебелеву от 20 июля 1903 он писал: «Сижу уже здесь третью неделю и совершенно не замечаю времени...Много гуляю и много читаю всё больше папирусы и разных греческих и римских писателей… » ^{[65, с. 398]}.

М. И. Ростовцев родился в 1870 в Житомире, детство и юность провёл в Киеве, где подружился с еще одни будущим соседом по даче в Новом Мисхоре — художником Л.М. Браиловским. Вместе потом они учились и в Санкт-Петербурге: Михаил Иванович в университете, а Леонид Михайлович в Императорской Художественной Академии, в 1896 г. вместе путешествовали по Испании и Италии, изучая памятники истории и культуры эпохи античности и средневековья. Дружбу с Браиловским Ростовцев поддерживал на протяжении всей жизни. 16 августа 1904 г. он сообщает в письме: «С нами едут в Россию Браиловские, которых мы захватили здесь и везём с собою, чтобы дать возможность Браиловскому окончательно поправиться» ^{[65, с. 401-402]}. Это говорит о том, что Браиловские появились в Новом Мисхоре в 1904 г., а в 1906 уже взяли в аренду участок земли у Долгоруковых и построили дачу. Впоследствии, в 1909 г., когда у Браиловских уже была дача, Ростовцев писал, что занимается теннисом, а по вечерам совершает прогулки с Браиловскими ^{[65, с. 404]}. Последний раз на мисхорской даче Ростовцевы отдыхали летом 1913 г. Именно тогда его фундаментальный труд «Античная декоративная живопись на юге России» представили в Херсонесе императору Николаю II. Сам ученый проделал 80 вёрст и прибыл в Херсонес в белом костюме, соломенной шляпе и несколько часов водил императора по раскопкам, объясняя ценность этого памятника — неудивительно, что император выделил деньги на публикацию первого тома его труда ^{[65, с. 67]}.

7 июля 1913 г. Ростовцев в письме С.А.Жебелеву сетует: «Что же ты так и не собрался? Ужасно досадно, тем более что это, может быть последнее мисхорское лето…» ^{[65, с. 408]}. Дело в том, что Кульчицкие в 1913 г. передали аренду своих участков №24, 26, 27 Е.А.Петрово-Соловово (урождённой Пантелеевой), фрейлине Двора Её императорского величества, родившейся в 1883 г. ^{[19, с. 19]}. Её отец А.В.Пантелеев (1852–1938) к 1896 г. достиг звания камергера Высочайшего Двора, в 1904 шталмейстера, а муж Б.М. Петрово-Соловово (1861–1925) с 30 декабря 1907 г. служил командиром 1 бригады 1 гвардейской кавалерийской дивизии, с началом Первой мировой войны был назначен генералом для поручений при Верховном Главнокомандующем, был предводителем дворянства Рязанской губернии. Елизавета Андреевна страховала свою дачу в Новом Мисхоре вплоть до октября 1919 г., в том же году ее родители, жившие на даче в Новом Мисхоре, эмигрировали за границу ^{[67, с. 478; 36, с. 246, 250, 258]}. Супруги Петрово-Соловово остались в России, их дочь до 1942 жила в Ленинграде ^{[59, с. 161]}. Один из корпусов санатория «Коммунары», сохранившийся до нашего времени (ныне – дача №15 санатория «Морской прибой»), ещё долго назывался корпусом Петрово-Соловово. А М. И. Ростовцев в 1913–1914 гг. купил два участка земли в Симеизе и в Ласпи у ялтинского врача С. Я. Елпатьевского ^{[16, с. 94об.]}, однако дач там не построил, а в конце июня 1918 г. вместе с женой уехал из России сначала в Швецию, затем в Норвегию, Англию и США. В 1921 г. к ним присоединился и М.Ф. Кульчицкий, который после продажи мисхорской дачи в 1913-м году уехал в Нижний Новгород, а оттуда в Польшу. Он скончался уже в Америке в 1924 году ^{[65, с.435]}.

9) Участок С. Я. Уманского, А. В. Чичкина

Участок № 23 площадью 750 кв. саж. 3 июля 1899 г. взял в аренду инженер путей сообщения С.Я. Уманский. Участок прилегал к дороге общего пользования в границах: с юго-запада Чёрное море, c востока участок № 24, с севера дорога и участок № 19. За первые тридцать лет оплата составляла 220 руб. в год, за вторые– по 280 руб. ^{[20, с. 8]}. В документах княгини Долгоруковой сохранилась реклама дачи инженера Уманского: «Здание двухэтажное, каменное, солидной постройки. Каждый этаж представляет вполне самостоятельную квартиру. К каждому этажу своя подъездная дорога. В доме двойные рамы, голландские печи, водопровод, ванны. Полная обстановка и посуда. Своя купальня. Цена за нижний этаж (6 комнат) - 300 р., за верхний (7 комнат) — 350 р. в месяц. При найме свыше 3-х месяцев делается уступка. В здании есть ещё 3-й этаж в башне под остроконечным куполом». На рекламе представлены и планы этажей дачи ^{[22, с .1]}.

Сведений о личности владельца дачи пока не найдено. В 1916 г. С. Я. Уманский продал своё право аренды А.В.Чичкину. Акт перехода аренды подтверждает страховое свидетельство, заключённое арендатором крестьянином А.В.Чичкиным 28 июля 1916 г. сроком на один год. Последний раз Чичкин страховал свою дачу 7 августа 1918 г. ^{[19, с. 4, 16]}.

А. В. Чичкин родился в 1862 г. в селе Коприно Рыбинского уезда Ярославской губ., учился в ремесленном училище в Москве, сельскохозяйственной академии (ныне Тимирязевской), окончил Пастеровский институт в Париже. Работал в лавке «Братья В. и Н. Бландовы», женившись на дочери хозяина, получил льготный кредит на открытие собственного дела. Построил на Петровке, 17 первую молочную станцию, потеснил на рынке братьев Бландовых. В 1910 г. Чичкин построил крупнейший молокозавод в Европе, производивший 150 тонн продукции, открыл более девяноста магазинов: в Одессе, Киеве, Харькове, Ростове на Дону, Екатеринославе. В Ялте у него также был магазин на набережной в доме №4. Дачей в Новом Мисхоре Чичкин владел совсем недолго: в 1917 г. после установления власти Советов его предприятия были национализированы, в октябре 1918 г. Чичкин эмигрировал во Францию, а его дачу в Новом Мисхоре вскоре национализировали. Тем не менее, по просьбе советского руководства Чичкин в 1922 г. вернулся в Советскую Россию, чтобы развивать молочную промышленность. В 1926 был удостоен ордена «Знак почёта». Во время Великой Отечественной войны создавал мясо-молочной промышленность в Средней Азии. Скончался в 1949 г. и был погребён на Новодевичьем кладбище ^[2], а его дача в Новом Мисхоре ещё долго называлась «дачей Чичкина». Сейчас это один из корпусов санатория «Морской прибой».

10) Участок А. А. Пашинниковой, М. Т. Клишевской

Участок №25 площадью 520 кв. саж. взяла в аренду на 60 лет 4 октября 1899 г. жена отставного полковника А.А.Пашинникова, проживавшая в Ялте по ул. Бассейная №7 в доме Солоникио. За первые 30 лет арендная плата была установлена в 180 руб. в год, за последующие 30 лет по 225 руб. в год ^{[20, с. 1]}. Участок находился близ моря, прилегал к горному ручью Салгир (ныне Хаста-Баш) в границах участков 24, 26, и отделён деревянной оградой. Александра Алексеевна построила на нем одноэтажный каменный дом, крытый железом на шесть комнат, с застеклёнными балконами, открытой террасой ^{[27, с. 106]}.

26 августа 1909 г. А.А. Пашинникова передала право аренды дачи дворянке М.Т.Клишевской, которая в последний раз оформила страховку на дачу 1 августа 1919 г. Уже после прихода советской власти она сумела сохранить за собой дачу до 29 августа 1922 г. и даже умудрилась продать её Н.Н.Рыбинскому, несмотря на то что за месяц до этого, 13 июля 1922 дача была национализирована и закреплена в фонде крымских курортов ^{[32, с.27]}. Капитан дальнего плавания Рыбинский избирался товарищем председателя Одесского союза моряков, участвовал в создании Всероссийского союза моряков и речников торгового флота. Был народным комиссаром Одессы, 25 ноября 1917 г. был утверждён в должности начальника Одесского порта, национализировал торговый флот. Попал в руки белых и был заключён в Одесскую тюрьму, освобождён красными, с 1920 г. занимал разные должности в НКПС И НК водного транспорта. В 1924 был переведён в Севастополь наблюдать за постройкой новых кораблей ^{[27, с. 1-4, 11, 34]}. Главное курортное управление считало, что Клишевская, уехавшая в Москву, была лишь фактическим владельцем дачи, а не юридическим, и Рыбинскому, вложившему в ремонт дачи более 2000 рублей, пришлось судился за право владения дачей. Его жена Анна Семёновна постоянно жила на даче и сдавала комнаты в аренду. Рыбинский владел дачей до 1928 г. и в итоге передал её ГЛАВКУРУПРУ. Рыбинский безуспешно требовал вернуть ему имущество, которое находилось на даче: рояль, мебель и др. вещи ^{[29, с. 1-13]}. До наших дней дача не сохранилась.

11) Участок Д. И. Дёмкина

Участок №28 площадью 1200 кв.саж. через доверенного княгини Долгоруковой инженера-технолога Н.В.Монахова взял в аренду 28 августа 1917 г. действительный статский советник Д.И. Дёмкин. Участок с севера граничил с участком №27 Е. А. Петрово-Соловово (б. Кульчицкого), с восточной стороны выходил на ручей под названием Салгир (Хаста-Баш), с юга и запада — к морю. Было предоставлено право установить собственную кабинку для переодевания, купание в купальных костюмах. Срок аренды составлял 12 лет ^{[17, с.14]}.

Д. И. Дёмкин родился в 1863 г. в С. Петербурге в семье священника, закончил в 1889 г. юридический университет Санкт-Петербургского университета. После удачной женитьбы на М.К. Мальчевской, дочери председателя департамента С. Петербургской судебной палаты, быстро поднялся по служебной линии, начав в 1891 г. с должности столоначальника по гражданскому отделению 1-го департамента министерства юстиции до товарища городского головы Санкт-Петербурга, гласного городской думы. Был членом акционером различных обществ, золотых приисков, владел доходными домами в С. Петербурге. Был членом комиссии празднования 300-летия Дома Романовых, награждён орденами и медалями, с 1898 г. причислен с женой и двумя сыновьями к потомственным дворянам. Жил в особняке на Каменном острове ^{[53, с.341]}.

В 1917 с семьёй уехал в Крым и в Новом Мисхоре взял в аренду участок, где начал строить трёхэтажную дачу, которой владел до 1920 г. Мисхорские дачники слегка недолюбливали Дёмкиных: например, по воспоминаниям Судейкиной, 25 мая 1918 г. «у музыканта Дроздова оказалось много народу: вся семья Дёмкиных, их итальянка, молодой князь Урусов… M-me Дёмкина, тучная, добродушная плебейка томно упрашивала Владимира Николаевича (Поля – прим. авт.) дать возможность насладиться его игрой» ^{[67, с. 135]}. Последнее упоминание Судейкиной о семье Дёмкиных в Новом Мисхоре относится к февралю 1919 г. Известно, что Дёмкин Д. И. эмигрировал из Одессы на пароходе «Царь Фердинанд» в 1920г., в последний путь его провожала дочь Инна в Париже в 1925 г. ^{[64, с. 45-46]}.

Здание дачи Демкина не сохранилось. В послевоенные годы (до середины 1960-х) на месте дачи Демкина на Батарейном мысу был построен двухэтажный корпус дома отдыха «Морской прибой», где отдыхали руководители коммунистических партий – Морис Торез, Вальтер Ульбрихт и другие ^{[72, с.58]}.

12) Участок П. В. Мурзаевой

Участок №29 площадью 448 кв. саж. 22 июня 1908г. взяла в аренду на 60 лет жена потомственного почётного гражданина П.В. Мурзаева, проживавшая в Мисхоре ^{[17, с. 11]}. В документах Долгоруковой, обнаруженных нами в ГАРК, сохранилась реклама дачи Мурзаевой «Диль-Рюба». «Дача расположена на самом берегу моря в живописной местности, защищённой от северных ветров. Чудный вид на море и Алупку, до которой 15 минут ходьбы. Здание двухэтажное, каменное, солидной постройки. Каждый этаж представляет вполне самостоятельную квартиру, верх не сдаётся. В доме двойные рамы, кафельные печи, водопровод. Полная обстановка и посуда. Своя купальня. 10 минут ходьбы до ванного здания морских и пресных ванн» ^{[18, с. 3]}. Здание было построено на краю крутого берегового обрыва. Границей участка с запада стало речка Хаста-Баш, за речкой находилась дача Петрово-Соловово. Здание сохранилось в первоначальном виде, окружено высоким забором и не входит в систему санаториев.

13) Участок Л. М. Браиловского

Номера участков четырёх дач — Л. М. Браиловского, М. П. Чеховой, А. А. Хотяинцевой и В. Н. Радакова — до сих пор не восстановлены, в документах переписи Ялтинского уезда за 1913 г. сохранились лишь фамилии владельцев и площади участков. Эти участки находились справа по течению речки Хаста-Баш. На самом верху, на последнем повороте дороги участок площадью 760 кв. саж. Радакова, ниже — 604 кв. саж. Хотяинцевой, западнее от неё, за дорогой — участки Чеховой (400 кв. саж.) и Браиловского (446 кв.саж.). Все дачи на этих участках были построены до 1908 г.

Л.М. Браиловский первым из четвёрки взял в аренду участок в поселке Новый Мисхор в 1905 г., площадью 446 кв. саж. ^{[25, с.10]} В 1906 г. построил по собственному проекту 2-х этажную дачу из мраморовидного известняка в стиле модерн, в которой можно было отдыхать и сдавать комнаты внаём. Это подтверждают и письма М. П. Чеховой к О. Л. Книппер-Чеховой: 18 июня 1906 г Мария Павловна писала: «Я, должно быть, простудилась у Браиловских на даче», а 16 сентября 1906 г. сообщала: «…собирается ко мне приехать бар. Иксукль, которая живёт на даче Браиловского вместе с Хотяинцевой» ^[55].

Дача Браиловских называлась «Томсон Холь», вокруг нее был посажен сад. По воспоминаниям Веры Судейкиной, художники Сорин и Судейкин летом 1918 г. использовали сад как художественную мастерскую: рисовали портреты на фоне цветов, цветы, ходили в сад за розами, чтобы рисовать натюрморты дома: «У них в саду вакханалия роз: на клумбах пышные кустики, целые деревья, на дому вьющиеся до крыши розы с падающими вниз ветвями, розы всех сортов и оттенков, пышные до неприличия» ^{[67, с. 146]}.

Хозяйкой дома была Р.Н.Браиловская, урождённая фон Шмидт (1877–1959) — художница, владелица мастерской художественной вышивки в Москве (Хлудовский тупик, 8). В Новом Мисхоре она демонстрировала всем свои ковры ручной работы, которые называла гобеленами. В 1898 г. Римма Никитична стала женой Л.М. Браиловского (1867–1937) — живописца, графика, архитектора и сценографа, преподавателя Московского училища живописи, ваяния, зодчества ^[71]. Браиловский занимался изучением фресковой живописи в церквях Ярославля, Ростова, Новгорода, в 1909 г. был приглашён директором Императорских театров для создания архитектурных декораций для постановок Малого и Большого театров, создал памятники на могилах А. П. Чехова на Новодевичьем кладбище в Москве и на могиле композитора В. С. Калинникова в Ялте. 24 октября 1916 г. был удостоен звания академика ^{[61, с. 184-186]}. Увы, сама дача, построенная владельцем, до наших дней не сохранилась. Известно, что комнаты дома были светлые, большие, в одной из них была создана мастерская, в другой большая гостиная, в которой собирались деятели искусств и проходили многочисленные диспуты — особенно когда владельцы постоянно жили здесь с марта 1917 по апрель 1920 года. В то время дача Браиловских стала своеобразным штабом Первой выставки картин и скульптуры «Товарищества объединенных художников» и выстаки «Искусство в Крыму» в декабре 1917 и октябре 1918 гг., здесь бывали И.Я. Билибин, С.К. Маковский, другие представители творческой интеллигенции, оказавшиеся в Крыму в годы гражданской войны. В феврале и марте 1918 г. часть дачи Браиловских снимал П.Н.Врангель, о чем сообщил в своих воспоминаниях ^{[9, с. 59]}. В мае 1919 г. Браиловские переехали в Ялту на дачу М. П. Чеховой, а затем на английском корабле в Константинополь ^{[67, с. 447]}.

14) Участок М. П. Чеховой

Рядом с дачей Браиловских находилась дача М.П.Чеховой, сестры писателя. В письмах О.Л.Книппер-Чеховой, воспоминаниях Чехова описывала красоту участка: «Моя небольшая дачка была расположена над самым морем на высоком берегу. Кругом стоял чудесный сосновый лес. Сзади высилась отвесная громада Ай-Петри. И вот свою дачу в Мисхоре я назвала «Чайкой». По соседству со мной тоже построила небольшую дачку моя старая приятельница Александра Александровна Хотяинцева. Там же была дача художника Браиловского, и у нас составилась целая компания художников» ^{[70, с. 258]}.

Когда в 1904 г. не стало Чехова, Мария Павловна стала старшей в семье. Ей пришлось содержать дом писателя в Аутке над Ялтой, ухаживать за матерью, помогать братьям. Дом Чеховых находилась высоко над морем, Мария Павловна подолгу не выезжала в Ялту, и в конце концов решила построить дачу ближе к морю в Новом Мисхоре, где бы она с родственниками могла отдыхать летом и сдавать дачу курортникам, дабы покрыть расходы на содержание дачи и дома в Аутке. Документы на приобретение участка земли в имении княгини Долгоруковой находятся в Доме-музее А. П. Чехова в Ялте. Их опубликовала А. Г. Головачёва ^{[14, с.25]}. Документ № 5 свидетельствует, что 17 августа 1907 г. Мария Павловна взяла в аренду у кн. О. П. Долгоруковой участок площадью 400 кв. саж. с правом строительства 2-х этажной дачи. Автором проекта и строителем стал архитектор Л. М. Браиловский. Мария Павловна выдала ему 5 тысяч руб. на постройку и 500 руб. за проект. В бумагах М. П. Чеховой сохранились десятки оплаченных счетов за приобретённые материалы и выполненные работы по строительству, отделке дома и благоустройству территории. Эскиз виллы в Крыму архитектора Л. М. Браиловского, в котором несомненно угадываются черты дачи М. П. Чеховой, обнаружила А. А. Галиченко в «Ежегоднике Общества архитекторов-художников» за 1909 г. ^{[39, с. 15]}.

В письме из Ялты от 11 мая 1908 г. к Ольге Леонардовне в Санкт-Петербург Мария Павловна собщала: «Милая Оля… приезжай, проведём вместе июнь и июль у меня на новой даче, покупаемся в море для здоровья». А 25 июня 1908 г. Мария Павловна писала — уже из Мисхора — в Гамбург Ольге Леонардовне, где та была на гастролях: «В Мисхоре удивительно хорошо, точно не в Крыму! Моя дача стоит так удачно, что видны только море и Алупка, все постройки в заде, как говорит Адя. Если бы я была здорова, я бы прямо была бы счастлива… Дача и обстановка вышли очень стильны». Правда, в другом письме сетовала: «С постройкой я совсем прогорела, она оказалась гораздо дороже, чем сделал смету Браиловский. Обращаюсь с просьбой к своим должникам — никто не хочет отдавать» ^[55]. Каждый год в апреле Мария Павловна начинала готовить дачу для отдыха и в начале лета сдавала курортникам, а затем с матерью переезжала из Ялты и жила почти до конца августа. Дача всегда была полна гостей: так, в одном из писем Ольга Леонардовна корила Марию Павловну, что она не описала ей визиты именитых гостей Мисхора — Волошина и Богаевского. Мария Павловна приезжала отдыхать в Н. Мисхор вплоть до 1919 г. По Акту национализации имения Мисхор удалось выяснить, что к 1920 г. дачу арендовали уже Тихомиров В.А. и Васильчикова Е.И. ^{[26, с. 20]}. Ныне это дача №7 санатория «Морской прибой».

15) Участок А. А. Хотяинцевой

По соседству с М. П. Чеховой, через дорогу, построила себе небольшую дачу её приятельница А.А. Хотяинцева (1865–1942). Участок площадью 604 кв. саж. был взят в аренду в 1907 г. ^{[25, с. 8]}. Двухэтажное здание дачи, которое назвали «Ай-Сандра», построили также по проекту архитектора Л. М. Браиловского ^{[62, с. 177]}. В здании дачи насчитывалось пять жилых комнат, передняя, столовая, художественная мастерская, а главное — ванна, которая приносила огромное удовольствие, как отмечала в своих воспоминаниях Вера Судейкина, но и постояльцам других дач. Рядом был построен флигель. Эта дача давала возможность Хотяинцевой зарабатывать деньги на жизнь. Там и жили художник Судейкин с женой.

Род Хотяинцевых происходил из дворян Воронежской губернии. А.А. Хотяинцева родилась в Москве 18 февраля 1865 г., с золотой медалью закончила Мариинскую женскую гимназию, по окончании Московского училища зодчества, живописи и ваяния в 1894 г. поступила в Императорскую академию художеств, которую закончила в 1901 г. и получила право преподавать рисование в средних учебных заведениях ^[62]. Вместе с М. П. Чеховой посещала вечерние классы Строгановского училища, организовала художественную школу в Москве, где преподавали В. А. Серов, К. А. Коровин. В 1906 г. А. А. Хотяинцева приезжала в Ялту к врачу Альтшуллеру в связи с процессом в лёгких, и поселилась на даче Л. М. Браиловского в Новом Мисхоре ^[55]. Обзаведясь собcтвенной дачей в Новом Мисхоре, Хотяинцева создала художественную мастерскую, где Судейкин и Сорин писали свои работы и преподавали ученикам основы живописи. Самой Хотяинцевой больше всего удавались карикатуры, с ее легкой руки все художники Нового Мисхора в 1917–18 годах упражнялись в карикатурах друг на друга, как сообщает в мемуарах Судейкина ^{[67, с. 105]}. Хотяинцева продержалась в Новом Мисхоре до 1923 г., когда заведующий группы дач Мисхора потребовал у Хотяинцевой сдать дачу в ведение курорта ^{[34, с. 10]}. Хотяинцева возвратилась в Москву и вместе с Т. Л. Сухотиной-Толстой открыла художественную мастерскую. Скончалась в блокадном Ленинграде в 1942 г. ^{[69, с. 605-612]}. В 1925 г. дачи Браиловского, Дёмкина и Хотяинцевой взял в аренду ВАСХНИЛ. После землетрясения 1927 г. их вновь отремонтировали ^{[28, с. 6]}. До наших дней они не сохранились, на месте дач Браиловского и Хотяинцевой в послевоенные годы были возведены новые многоэтажные корпуса санатория «Ай-Петри».

16) Участок В. Н. Радакова

Участок площадью 760 кв. саж. в верхней части имения Мисхор 27 августа 1908 г. взял в аренду дворянин В.Н. Радаков. На территории участка была построена дача в стиле модерн. Кандидат искусствоведения А. А. Шаханова установила, что авторство виллы Радакова принадлежит Л.М.Браиловскому: это, как и в случае с дачей Хотяинцевой, доказывают документы, представленные им для получения звания академика в 1916 г. ^{[61, с. 177]}

В. Н. Радаков (1864–1929) был потомком сербского капитана Ивана Радакова, поступившего на военную службу в России в середине XVIII в. Окончил Харьковскую гимназию в 1883 г. и юридический факультет Харьковского университета, был избран земским гласным, с 1890г — почётным мировым судьёй. В 1905 г. вступил в кадетскую партию. 14 апреля 1906 г. был избран в Государственную Думу 1 созыва. После роспуска Думы в июле 1906 г. подписал «Выборское воззвание» и был отстранён от должности председателя земской управы. Его дело разбирали в Харьковском суде и он три месяца отсидел в тюрьме, после чего с семьёй переехал в Крым. По всей вероятности, причиной переезда стало здоровье его жены Елены Петровны (она занималась этнографией, представила доклад на XII археологическом съезде в Харькове в 1902 г. и организовала там выставку ^[57]). Вначале они жили на даче врача С. Я Елпатьевского в Ялте, а в в 1908 г. перебрались в Новый Мисхор, где построили дачу. Когда 10 мая 1910 г. Елены Петровны не стало, ее похоронили на кладбище Нарышкиных в Мисхоре. Летом 1912 г. В. Н. Радаков приехал в Москву к скульптору А.С. Голубкиной, чтобы заказать ей памятник для своей жены, о чём она сообщала в письме своей сестре: «у него умерла жена, хочет заказать мне памятник, и зовёт осенью с Хотяинцевой и с ним съездить в Грецию за мрамором». До этого Голубкина дважды приезжала в Новый Мисхор к художнице Хотяинцевой — первый раз весной 1909 г., когда и познакомилась с семьёй Радакова. Второй раз ранней весной 1910 г., когда ещё была жива Елена Петровна. Голубкина приняла заказ и весной 1913 г. писала Хотяинцевой: «Мне надо, чтобы там (в Новом Мисхоре) был Родаков, а то как же ставить без него» ^{[10, с. 114-122]}. Голубкина вырубила из мрамора изображение Христа, моделью для которого стал врач Кореизской больницы К.А. Михайлов, которого она несколько раз приглашала позировать для создания горельефа. Памятник на могиле был открыт в 1913 г., ныне он восстановлен.

После кончины жены В.Н.Радаков жил в Москве, стал членом Всероссийского Земского союза. 8 января 1914 г. в церкви Святого Успения в Ялте повенчался с разведённой дворянкой А.И.Жуковской, урождённой Лизогуб, а 28 ноября 1915 г. написал прошение из своей дачи в Новом Мисхоре в Симферопольский окружной суд об узаконении их дочери Татьяны, рождённой 29 декабря 1913 г. Через три года у них родился сын Дмитрий (1916–1977) ^{[23, с. 3-5, 20, 30]}. На даче в Новом Мисхоре находился управляющий, который с 1916 по 1920 г. активно сдавал комнаты в наём. 10 декабря 1916 г. дачный участок со всеми строениями и сооружениями Радакова с квитанцией на страховку на один год перешёл в аренду потомственному почётному гражданину С.Т. Морозову (1860–1944), брату Саввы Тимофеевича, меценату, основателю московского Музея кустарных изделий (впоследствии Всероссийский музей прикладного и народного искусства) ^{[18, с. 2]}. Договор был заключен в Москве. Дачей в Новом Мисхоре Морозов владел до 1918 г., когда по просьбе родных вместе с женой Ольгой Васильевной Кривошеиной (1866–1953), сестрой бывшего министра земледелия, эмигрировал во Францию. Право аренды дачи уступили А.В Кривошеину, который­ 28 июля 1918 г. оформил на неё страховку, а месяцем ранее сдал ее в субаренду семейству Грюнберга, бывшего управляющего издательства А. Ф. Маркса ^{[19, с. 15]}. Грюнберги жили на даче Браиловских, затем переехали на дачу Радаковых-Кривошеиных, уступив свои комнаты на первом этаже Судейкиным ^{[67, с. 173, 243, 275]}. О.А. Грюнберг (1887–1967) была урождённой баронессой Врангель, её сестра Л.А. Кравцова — одной из основательниц курорта Батилиман на Южном берегу Крыма ^[6]. В условиях гражданской войны жизнь в удаленном Батилимане была некомфортной, поэтому чета Грюнбергов выбрала Новый Мисхор. Отсюда они эмигрировали в Париже. А.В. Кривошеин в мае 1920 г. был назначен исполняющим обязанности председателя сформированного в Крыму Правительства Юга России, с июня 1920 г. — председателем этого правительства и помощником главнокомандующего генерала П. Н. Врангеля. У Кривошеина дача и была национализирована в 1920 г. ^{[26, с.20]}. До наших дней не сохранилась, участок, где она стояла, хорошо виден с Алупкинского шоссе.

Документальное установление имен всех арендаторов участков в Новом Мисхоре, впервые в историографии осуществленное авторами настоящей работы, как и круга источников для изучения истории этого дачного курорта, первого на Южном берегу Крыма — разумеется, лишь начальный, хотя и немаловажный шаг в реконструкции увлекательной истории этого поселка и его завсегдатаев, которая была одним из фрагментов освоения Южного берега Крыма в переломную эпоху модернизации русского общества на рубеже XIX-XX вв. Как мы убедились, арендаторами участков становились промышленники и предприниматели, деятели науки и искусства; иногда последние приходились ближайшими родственниками воротилам капитала, а те, в свою очередь, стремились приблизиться к кругу богемы, что соответствовало европейским трендам того времени на «джентрификацию» буржуазии ^{[73, 74]}. На очереди – дальнейший поиск и исследования мемуаров и дневников мисхорских дачников, выявление новых источников, как письменных, так и визуальных, аналитическая работа с составленной базой данных, сравнение ее с данными по другим дачным курортам Южного берега исследуемой эпохи, помещение полученной информации в объясняющие парадигмы.