О влиянии социально-экономической политики на безопасность государства (на примере экономического кризиса в Турции 2018 года)

Охрименко Игорь Викторович кандидат экономических наук старший научный сотрудник, Департамент страхования и экономики социальной сферы Финансового университета при Правительстве Российской Федерации 125993, Россия, г. Москва, Ленинградский проспект, 49 Okhrimenko Igor Viktorovich PhD in Economics Senior Scientific Associate, the department of Insurance and Economics of Social Sphere, Financial University under the Government of the Russian Federation 125993, Russia, g. Moscow, Leningradskii prospekt, 49 okhrimenko_igor@mail.ru Другие публикации этого автора

В число основных направлений государственной политики входит поддержка эффективного функционирования национальной экономики. К данному понятию относятся прежде всего такие категории, как целостность и независимость национальной экономики, ее благоприятное развитие, а также защищенность от воздействия внешних и внутренних угроз. Все указанные направления лежат в сфере государственной экономической политики, однако последнее относится к общей системе обеспечения безопасности государства, представляя важнейший ее сегмент.

Деятельность по обеспечению защищенности экономической системы от внешних и внутренних угроз формирует такое понятие, как национальная экономическая безопасность. Более широко, в контексте участия в государственной системе по обеспечению собственной безопасности, национальная экономическая безопасность, являясь ее неотъемлемой и важнейшей частью, представляет собой защищенность от возникновения и действия неконтролируемых причин, способных разрушить целостность, суверенитет, независимость страны, лишить ее возможности свободного прогрессивного развития (потенциала развития) в соответствии с собственными целями, а также подорвать ее международный авторитет.

Как уже указано, угрозы национальной экономической безопасности принято подразделять на внешние и внутренние.

К категории внешних угроз национальной экономической безопасности относят международные и внешнеэкономические факторы. В их числе: преобладание сырьевых товаров в структуре национального экспорта; импортозависимость от стратегически необходимых видов продукции; утрата традиционных рынков сбыта военной и машиностроительной продукции; дискриминационные меры зарубежных стран и организаций (например, международные экономические санкции против России) и пр.

Национальная экономическая безопасность относительно внешних угроз обеспечивается, во-первых, наличием таких мирохозяйственных связей, которые обеспечивали бы наиболее благоприятные условия для национального производства, а во-вторых, минимизацией влияния неблагоприятного развития мировых процессов в области международной политики на национальную экономику. Таким образом, характер возникновения внешних угроз национальной экономической безопасности в меньшей мере лежит в плоскости социально-экономической политики государства.

К категории внутренних угроз национальной экономической безопасности принято относить факторы, способные негативно влиять на экономику государства, причины появления которых лежат в сфере внутренней политики государства. Характер происхождения многих их указанных угроз зачастую связан с неэффективной социально-экономической политикой государства [10. С.32].

В контексте данного утверждения рассмотрим некоторые из внутренних угроз исходя из наличия причинно-следственной связи между их возникновением и государственной социально-экономической политикой. Оценку предлагается провести на примере возможных причин и характеризующих показателей экономического кризиса в Турции 2018 года, когда экономика страны продемонстрировала тяжелейшее экономическое падение со времен глобального экономического кризиса 2008-2009 годов – показатель ВВП регрессировал практически на протяжении всего 2018 года (в 1 кв. рост ВВП составил 7,2%, к 3 кв. опустился до 1,6% и по итогам года составил 2,57%).

Основными двумя факторами, предлагаемыми автором в качестве определяющих развитие кризиса турецкой экономики 2018 года, явились:

- высокий темп инфляции. Так, в 2018 году уровень инфляции в Турции составил 20,3%, что на 8,38% больше, чем в предшествующем 2017 году и на 19,24% больше, чем в следующем за ним 2019 году. В августе-сентябре 2018 года Турция пережила основную волну девальвации турецкой лиры, в результате чего ее стоимость по сравнению с началом 2018 г. упала на 40%;

- достигший пика уровень безработицы – к концу 2018 года он составил 14,67% - максимальный показатель за десятилетие ^[9].

Приведенные примеры, характеризующие экономический кризис в Турции 2018 года, являются выражением ослабления экономики государства, а значит – ухудшением состояния национальной экономической безопасности. В числе основных причин появления данных факторов - реализация нижеуказанных угроз национальной экономической безопасности. Все они являются внутренними, вызванными в том числе неблагоприятной социально-экономической политикой турецкого правительства. Интересно отметить, что во время развития кризиса 2018 года официальная Анкара в меньшей мере была склонна признавать собственные ошибки в осуществлении внутренней политики. Так, Президент Турции Р.Т. Эрдоган и Министр казначейства и финансов Б. Албайрак основными его причинами назвали «нападки со стороны иностранных держав и «спекулянтов» ^[7].

Как представляется, одним из выражений этой политики является сформировавшаяся непропорциональность уровня жизни и доходов населения.

Ситуационный анализ, проведенный осенью 2018 года коллективом ведущих специалистов в сфере изучения современной Турции на базе Института мировой экономики и международных отношений РАН им. Е.М. Примакова, выявил следующие тенденции: в современной Турции все более заметны процессы раскола турецкого общества, вызванные рядом факторов политического, экономического и социального характера. В этой связи имеется риск роста напряженности и гражданского противостояния ^[12].

Как известно, национальную экономическую систему возможно представить в виде схемы «Общество – Бизнес – Государство». Уровнем и эффективностью взаимодействия указанных сегментов определяется стабильность, поступательность и динамика функционирования национальной экономической системы. Данные условия лежат в основе понятия национальной экономической безопасности, которая, в продолжение указанного утверждения, представляет собой состояние защищенности от внутренних и внешних угроз. Кроме того, схема «Общество – Бизнес – Государство» позволяет сделать утверждение, что структурным фактором, формирующим данную схему, является человек – индивид, гражданин; а в социально-экономическом понимании – участник товарно-денежных отношений, налогоплательщик и т.д. Таким образом, становится ясно, что социальная дифференциация, равно как и любые другие нарушения социальной системы прямо и негативно влияют на общее состояние национальной экономической системы, а в целом – на национальную экономическую безопасность.

Пороговыми значениями состояния общественного баланса являются, с одной стороны, полное соблюдение гражданами общественного договора (по Т. Гоббсу и Ж.Ж. Руссо), а с другой стороны, негативный пик в виде гражданского противостояния и гражданской войны. Его влияние на любую национальную экономику и состояние национальной экономической безопасности широко известно: сворачивание производства, рост безработицы, инфляция, обесценивание активов внутри страны, банковские крахи, рост экономических преступлений и т.п.

Указанные факторы, негативно влияющие на экономическую безопасность Турции, были продемонстрированы на фоне неудавшегося военного переворота 15-16 июля 2016 года, когда наиболее ярко была выражена политическая угроза основе политической системы Турции – президентской власти. Так, в ночь с 15 на 16 июля курс турецкой лиры обвалился до рекордно низких уровней. Вечером 20 июля международное рейтинговое агентство «S&P Global Ratings» снизило долгосрочный суверенный рейтинг Турции в иностранной валюте с «BB+» до уровня «BB», а в национальной – с «BBB-» до «BB+». Международное рейтинговое агентство «Fitch» понизило прогнозы по ведущим предприятиям страны – «Türk Telekomünikasyon A.Ş.», «Turkcell İletişim Hizmetleri A.Ş.», «Coca Cola İçecek A.Ş.», а также крупнейшим банкам «Ziraat Bankası A.Ş.», «Türkiye Halk Bankası A.Ş.», «Türkiye Vakıflar Bankası T.A.O.», «İstanbul Takas ve Saklama Bankası A.Ş.», «Türkiye Sınai Kalkınma Bankası A.Ş.», «Türkiye Kalkınma Bankası A.Ş.» и «Türkiye İhracat Kredi Bankası A.Ş.» – со стабильного до негативного. В итоге официальная Анкара оценила потери национальной экономики от попытки переворота в 100 млрд. долларов ^[2].

Наряду с признаками раскола в современном турецком обществе демонстрируется усиление межэтнической и межнациональной напряженности, что создает реальные условия для возникновения внутренних конфликтов на национальной почве. В современной Турции на первый план выдвинулись факторы, связанные с разнонаправленностью этнических и этно-конфессиональных тенденций. Все более значимую роль начинает играть арабский фактор - к двум миллионам арабов, исконно живущих в Турции, добавились три с половиной миллиона сирийских беженцев, как минимум полмиллиона иракских, а также значительное количество беженцев со всего арабского мира ^{[12, С.12]}.

Данный фактор по ряду черт является схожим с предыдущим, т.к. имеет отношение к стабильности в обществе. Действительно, видимое увеличение числа граждан, в недавнем прошлом переселившихся в Турцию из арабских стран, является предметом обсуждения в Интернете и СМИ. Интересно отметить, что мнения по указанному вопросу зачастую являются полярными и зависят от места размещения контента. Например, в сети Интернет, одной из характерных черт которой является отсутствие возможности полного контроля за размещенной информацией, очень часто можно обнаружить резкие высказывания о миграционной политике Р.Т. Эрдогана (при этом мнение и имя автора сообщения – турецкие). С другой стороны, официальные СМИ придерживаются мнения турецкой власти, активно поддерживающей процессы переселения, и размещают только толерантную информацию по указанному вопросу. Например, газета «Sabah» отмечает: «Совершенно очевидно, многочисленное присутствие сирийского населения в Турции, конечно, может создавать проблемы… Накопление гнева, ненависти в отношении сирийцев не принесет пользы ни самим сирийцам, ни нашей стране. Создание в обществе любых линий разлома – это атака, посягающая на его благополучие. Но я всегда верю в здравомыслие турецкого народа. Хотя кажется, что эта расистская и популистская риторика работает, турецкий народ не поддастся этой ненависти. Вот уже около восьми лет мы проявляем такое гостеприимство, которое не сможет проявить ни одно цивилизованное общество. Проблемы есть, но мы нашли способ совладать с ними. Общество, которое на протяжении всей истории принимало мигрантов и успешно интегрировало их в свой состав, сумеет должным образом принять и сирийцев» ^[6].

Тем не менее, проблемы социально-экономического характера, связанные с массовой миграцией арабов, являются объективной реальностью современной Турции. Склонность к замалчиванию данных проблем со стороны официальных властей, которая сопровождается тенденцией к минимизации необходимой статистической информации, не может скрыть то, что является темой живого обсуждения в Интернете: рост нелегальной занятости, сопутствующий рост безработицы в легальном секторе, увеличение масштабов преступности и пр. Особенным раздражителем для «традиционных» граждан Турции является социально-экономическая политика Р.Т. Эрдогана в отношении переселенцев: им в упрощенном порядке дается гражданство, вслед за чем они в первоочередном порядке получают субсидии, льготные кредиты, обеспечиваются жильем, здравоохранением, образованием и т.д. Данная политика, по их мнению, является обременительной для официальной экономики, а также нарушает их интересы.

В современной Турции, обществу которой ранее были присущи традиционность и консерватизм, происходят стремительные политические изменения. На протяжении десятка лет в стране происходит поступательная концентрация власти в руках президента Р.Т. Эрдогана и изменения в общественной жизни, которые можно охарактеризовать как уход от либеральных ценностей.

Государственный контроль средств массовой информации начал расширяться еще в середине 2000-х годов. К настоящему времени крупнейшие СМИ – телеканалы «CNN Türk», «Kanal D», газета «Hürriyet», информационное агентство «Doğan Haber Ajansı» и др. фактически стали частью 95% контролируемых окружением президента медиа-ресурсов ^{[12, С.7]}. Широко представлен аппарат т.н. «каюмов» - лиц, входящих в штат органа массовой информации, выполняющих роль политических цензоров.

На всем протяжении властной деятельности Партии справедливости и развития организовывались и практически реализовывались процессы, направленные на централизацию власти, единым выражением которой являлся Р.Т. Эрдоган. Так, в результате конституционных реформ 2017 года были осуществлены следующие шаги:

- упразднен пост премьер-министра страны, в связи с чем все органы исполнительной власти фактически подчиняются президенту и не подотчетны меджлису (парламенту);

- в функции президента страны вошло наделение его правом законодательной инициативы. В конечном итоге он может издавать законы, не требующие согласия меджлиса;

- президент Турции назначает большинство членов Конституционного суда (12 из 15), а также значительное число членов Совета судей и прокуроров, являющегося надзорным органом судебной системы Турции;

- президент может распускать парламент по любым основаниям [13. С.12].

На фоне указанных политических изменений президент страны параллельно осуществляет ряд практических мероприятий, направленных на формирование преданного президентской власти госаппарата. В результате раскрытия ряда заговоров против президентской власти (выявление ультра-националистической организации «Эргенекон», пресечение неудавшегося военного переворота 2016 г., преследование членов т.н. «глубинного государства» и сторонников опального общественного деятеля Ф. Гюлена и пр.) значительное число государственных чиновников уволено или осуждено, на их место пришли безоговорочно преданные президенту сотрудники. Данное условие, как представляется, позволяет с уверенностью предположить, что качественный уровень кадров государственных органов пострадал.

Вышеуказанное не могло не оказать влияние на общественную жизнь. Значительное число граждан, не одобряющих государственную политику и не успевающих за новациями в обществе, демонстрируют тенденции к отрицанию современной государственной политики, нарушению правовой культуры, ведущих к правовому нигилизму и несоблюдению законодательства. Данное условие включает и налоговый нигилизм, и несоблюдение трудового законодательства, и пр.

Модель экономического развития, которая выбрала правящая Партия справедливости и развития, в известной степени предполагала расширение государственной социальной политики [15. С.41]. Действительно, были проведены масштабные изменения в области образования (прежде всего, реформа средней и высшей школ), здравоохранения (значительно увеличились темпы строительства больниц и амбулаторий) и социальной защиты населения (проведена реформа медицинского страхования, учрежден внебюджетный Фонд социальной поддержки и солидарности). Однако, оборотной стороной государственной социально-экономической политики являлось естественное увеличение затрат по соответствующим статьям бюджета на фоне сохраняющейся зависимости экономики Турции от внешних источников финансирования.

В преддверии кризиса 2018 года условия значительно изменились. На фоне политического противостояния с Турцией, вызванного прежде всего «делом пастора Брансона» и защитой оппозиционного деятеля Ф. Гюлена, США повысили ставки кредитов, предоставляемых Турции. Турецкие компании и банки, общая сумма внешнего долга которых превышала 200 млрд. долларов США, вынуждены возвращать долг с учетом получения денежных средств от внутренних контрагентов в турецких лирах, в тот момент уже начавшую обесцениваться. Дополнительным бременем для экономики Турции явилось повышение со стороны США пошлин на турецкие алюминий и сталь.

Следующим этапом сложившейся ситуации явились рост инфляции и повышение уровня безработицы – прежде всего посредством граждан, уволенных из частного сектора экономики, который фактически полностью зависел от кредитов.

С одной стороны (и к чести Р.Т. Эрдогана), в указанных условиях обременительная в экономическом смысле социально-экономическая политика государства практически не изменилась. Расходные статьи госбюджета, направленные на сферы образования, здравоохранения и социальной защиты населения, по-прежнему оставались одними из самых объемных. Тем не менее, популистская по своей сути социально-экономическая политика явилась одной из причин зарождения и развития кризиса экономики Турции.

Таким образом, социально-экономическую политику, представляющую собой и часть, и инструмент общей государственной деятельности ^[3], возможно определить как фактор, влияющий на состояние национальной экономической безопасности. В том случае, если она дифференцирована в наименьшей мере, в обществе появляются дестабилизация и риски гражданского противостояния, которые в результате приведут к негативным последствиям для национальной экономики.

В том случае, если социально-экономическая политика не дифференцирована в явной мере и осуществляется в интересах какого-то сегмента общества, ее реализация может привести к целому ряду негативных явлений в экономике. Так случилось в Турции, представившей социально-экономические блага вновь прибывшим из арабских стран гражданам Турции в обмен на выборную активность в отношении Р.Т. Эрдогана.

Превалирование социально-экономических расходов в государственном бюджете может негативно сказаться в условиях макроэкономических катаклизмов. Так случилось в Турции, когда затратная часть госбюджета ощутимо тянула на дно экономику страны в условиях санкций США и последующего за этим кризиса 2018 года.