Благотворительные организации и финансовая помощь писателям и ученым российской эмиграции в Европе в 1920-1930–х гг.

Европейские страны в начале 1920-х годов гостеприимно приняли огромное число беженцев из России, как уехавших вынужденно, так и случайно оказавшихся вне Родины вследствие революционных событий 1917-го года. Выброшенные из привычной жизни и лишенные обычных источников дохода, большинство из них нуждалось в материальной поддержке.

Особенно незащищенными в новых условиях оказались люди интеллектуального труда – писатели и ученые. Им оказалось довольно сложно приспособится к резкой перемене в своем статусе и материальном положении. Потеряв издателей, читателей, студентов они не могли обеспечить себе прежнего уровня жизни.

Следуя давним традициям русской благотворительности, в начале 1920-х годов для помощи беженцам из России в разных регионах Европы, почти одновременно, стали создаваться многочисленные фонды, союзы, комитеты и комиссии, которые старались оказать финансовую, юридическую и моральную помощь соотечественникам в адаптации на новом месте. Как правило, создателями подобных организаций были люди, уже имевшие подобный опыт либо в России, либо в Европе, а также обладающие необходимой энергией, энтузиазмом и движимые чувством сострадания. Часть организаций направила свою деятельность на помощь литераторам и ученым.

О деятельности благотворительных организаций российской эмиграции в большем или меньшем объеме упоминали в своих работах многие исследователи русского зарубежья, прежде всего в контексте изучения проблем социальной адаптации представителей научного сообщества и литераторов. Среди работ, которые можно выделить как наиболее близкие к рассматриваемой нами проблематике стоит отметить исследование З. С. Бочаровой ^[1] о социальной помощи русским беженцам, монографию И. В. Сабенниковой ^{[2, с. 245-255]} в части описания институтов социокультурной адаптации и работу К. А. Аветисяна ^[3] раскрывающую вопросы благотворительной помощи русского зарубежья. Другие авторы поместили в фокус исследований эмигрантские организации конкретных стран: Чехословакии – В. А. Соколова ^[4] и О. Бобринская ^[5], Польши - А. В. Жуков ^[6], Германии - О. В. Марченко ^[7] и С. С. Ипполитов ^[8], уделивший особое внимание в работе гуманитарным организациям эмиграции. О процессах адаптации и деятельности организаций русской эмиграции во Франции писали многие зарубежные коллеги: Ralph Schor ^[9], Leonid Livak ^[10] и Isabelle Nicolini ^{[11, 12]}.

Несмотря на обилие научных исследований, в них мало уделяется внимание количественным показателям оказанной финансовой помощи и оценке её значимости для каждого конкретного получателя и для сообщества в целом.

Целью настоящей статьи является определение существенности той финансовой помощи, которую оказывали благотворительные организации российской литературной и научной эмиграции своим соотечественникам в европейских странах в период 1920–1930-х гг. В работе будет рассмотрена деятельность организаций, оказывавших помощь писателям, журналистам и ученым в таких странах как Франция, Швейцария, Германия, Турция (Константинополь) и Чехословакия. Для проведения детального исследования привлечен широкий круг источников, находящихся в российских и зарубежных архивах, таких как Государственный архив РФ, Российский Государственный архив литературы и искусства и La Contemporaine (Франция). Методология работы базируется на историческом подходе. Для анализа финансовых показателей будут применены количественные методы, сравнительный метод и статистический метод с определением среднего. Структура работы определяется странами размещения объектов исследования, внутри каждой из которых последовательно изложены вопросы создания, функционирования анализируемых организаций и значимости их деятельности.

Первая благотворительная организация, специально созданная для оказания помощи российским эмигрантам писателям и ученым в Европе, была организована в США в виде «Фонда Помощи Нуждающимся Российским Литераторам и Ученым» 24 мая 1919 года в Нью-Йорке. Создателями американского Фонда были К. М. Оберучев, который занимал должность Председателя, С. М. Ингерман и директор Русского Информационного Бюро в Нью-Йорке А. И. Зак. В отчете деятельности Фонда за первый год его существования ^[13] ясно изложены причины, побудившие его основателей взяться за дело помощи:

«По мере того, как в Соединенные Штаты проникали сведения о положении русских литераторов и ученых, по мере того, как представители русской литературы, науки и искусства оставляли пределы большевистской России и устраивались на юге России, а затем в разных местах за границей, не имея возможности найти работу и оставшись без всяких средств существования, становилось ясно, что необходимо начать что-либо делать, чтобы придти им на помощь, облегчить тяжесть положения российской интеллигенции, разбитой и разогнанной, и лишенной возможности продолжить свою культурную работу.

Наиболее подходящим местом для сбора средств для этой цели, конечно, должна была являться Америка, Соединенные Штаты, наименее других стран пострадавшие от ужасов мировой войны.»

Учредители Фонда сразу же развернули активную деятельность по сбору средств через печатные издания, через личные обращения к возможным жертвователям средств. Пожертвования начали поступать активно, но, поскольку основная часть российских беженцев находилась на территории Европы, встал вопрос о поиске связей с общественными деятелями в европейских странах для помощи в передаче денег.

Так К. М. Оберучев вступил в переписку с Р. М. Бланком, а через него и с Н. В. Чайковским, хорошо известным за границей как ветеран освободительного движения и борец с большевиками, которые и стали основателями Комитета помощи писателям и ученым в Париже. В первом письме К. М. Оберучева адресованного Н. В. Чайковскому 10 августа 1919 года сообщается ^[13]:

«Из письма Р. М. Бланка мы узнали, что Вы состоите во главе общества помощи жертвам большевизма. Равным образом из того же письма мы узнали о том, что в Париже, равно как и в других местах, имеются русские писатели и ученые, нуждающиеся в помощи и поддержке. По единогласному решению Исполнительного Комитета «Фонда помощи Нуждающимся Российским литераторам и ученым» постановлено послать в распоряжение Вашего общества одну тысячу долларов. <…> Посылаемые средства могут быть расходуемы, как на выдачу безвозвратных пособий, так равно и выдачу временных беспроцентных ссуд, кому таковые необходимы до приискания работы.

Посылая переводной бланк на ТЫСЯЧУ долларов, мы просим Вас уведомить нас в получении таковых, равно как и сообщить в последствии, кому и в каком размере была оказана помощь из этих денег.»

В другом письме, адресованному Р. М. Бланку от 25 августа 1919 г. К. М. Оберучев поясняет, что американские меценаты подозрительно относятся к тому, на какие цели пойдут деньги Фонда, поэтому он разъясняет, что дело Фонда «не политическое, а чисто гуманитарное» ^[13].

Посланные из Америки в Париж в августе 1919 года первые 1 000 долларов составили сумму 7 700 французских франков, а в сентябре того же года были посланы еще 500 долларов, что добавило еще 4 400 фр. франков.

Так в августе 1919 год был создан «Парижский Комитет помощи русским писателя и ученым» первое время существовавший в виде Комиссии по распределению денег, полученных от Американского Фонда, между нуждающимися, во главе которой встал Н. В. Чайковский, казначеем был Р. М. Бланк, первыми членами Комиссии были барон С. А. Корф, граф А. Д. Нессельроде, А. Н. Толстой, И. В. Шкловский (Дионео) и В. Л. Бурцев ^[14].

В 1920 году в состав членов Комиссии вошли также В. Н. Бунина, И. А. Бунин, В. С. Гоц, М. А. Ландау, И. И. Фундаминский (Бунаков), М. С. Цетлина и М. О. Цетлин и в середине 1920 года официально образовался «Парижский Комитет Помощи Русским Писателям и Ученым» ^[14].

К 01 января 1921 года членами Комитета стали также А. И. Куприн, С. И. Метальников, Н. М. Могилянский, исполнявший обязанности секретаря Комитета, Т. И. Полнер, Е. Н. Дживилегова и С. Г. Сватиков, которые оставались одними из наиболее активных членов Комитата на протяжении многих лет его существования.

В состав членов Комитета также входили и французские граждане «знающие Россию и сочувственно относящиеся к России и русским» ^[15], такие как Jules Patouillet и Louis Réau - бывшие директоры Французского института в Петербурге (L’Institut Français de Pétersbourg), Claude Anet – журналист и писатель и некоторые другие.

На протяжении 1919 года Парижский Комитет действовал исключительно подконтрольно Американскому Фонду, распределяя суммы, поступавшие из Соединенных Штатов. Но уже начиная со следующего 1920 года члены комитета начали искать пути пополнения кассы и зарабатывать деньги самостоятельно.

Средства Комитета формировались из нескольких источников: членские взносы, пожертвования, доход от концертов, устройства новогодних балов, литературных вечеров и постановок пьес в театрах (табл. 1). Деятельность первых несколько лет показала, что членские взносы дают совсем небольшой доход, а новогодние балы, концерты и театральные спектакли позволяют пополнять кассу на значительные суммы. Именно поэтому на протяжении большей части своего существования члены Комитета старались организовывать подобные мероприятия и им это неплохо удавалось. Пожертвования, который были существенной, но не основной статьёй дохода поступали как от частных лиц, так и от некоторых организаций и государственных органов, среди которых были мэрия города Лиона, Совещание Российских Послов, Общество Французских Писателей, Бюро Французских Драматических Писателей и др. Прочие поступления – возврат ранее выданных ссуд, полученные займы и членские взносы.

Таблица 1. Размер и источники дохода, полученного Комитетом помощи русским писателям и ученым во Франции за период с 1919 по 1928 гг., французские франки. ^{[14, 16, 17]}

* в т.ч. 5 500 франков поступили в виде займа от ЗемГора.

** в т.ч. 6 300 франков поступили от акции по продаже картин.

Денежные средства выдавались нуждающимся на основании личных прошений и/или ходатайственных писем, в основном, в виде безвозвратных пособий и ссуд, которые хоть и подлежали возврату, но практически никогда не возвращались и Комитет, за редким исключением, не требовал их возврата (табл. 2).

Таблица 2. Сумма расходов на выдачу пособий по годам и их количество. ^{[14, 16, 17]}

Среди получателей пособий и ссуд от Комитета были известные писатели, поэты, художники и ученые русского зарубежья списки фамилий которых занимают несколько листов. Многократно помощью пользовались И. А. Бунин, К. Д. Бальмонт, Н. Тэффи, А. И. Куприн, М. И. Цветаева, А. Ремизов и многие другие.

Пособия от Комитета получал и Борис Константинович Зайцев с момента своего приезда в Париж в 1924 году и до 1931 года. За денежными ссудами обращался В. А. Амфитеатров ^[18] за которого ходатайствовали И. А. Бунин ^[19] и И. С. Шмелёв. Большое количество писем и прошений в Комитет с 1920 по 1929 г. направлял Лев Львович Толстой, сын Льва Николаевича Толстого. Множество обращений в архиве Комитета от Дон Аминадо с 1921 по 1926 г., прошения которого подписаны помимо псевдонима и своим настоящим именем А. П. Шполянский. Примечательно, что в каждом своем он обращении он писал «о ссуде хлопочу я в первый раз» ^[20].

Писатель Михаил Константинович Первухин получал помощь от Комитета с 1924 по 1928 год, несмотря на то, что жил в Италии, а не во Франции.

Долговременные отношения с Комитетом были у писателя Ильи Дмитриевича Сургучева, он был в числе тех, кому Комитет помогал еще в Крыму в 1920 году ^[21], затем в 1921 году ему присылали деньги в Прагу и суммы были относительно большие - по 500 франков.

В 1924 – 1927 гг. обращался в Комитет В. Ф. Ходасевич. Его письма часто полны цифр и показывают, что он очень аккуратно считал все доходы и расходы и аргументированно указывал необходимую ему сумму.

Что касается размеров пособий, то в большинстве случаев они составляли от 100 до 300 франков, иногда выдавалось 500 франков - это была максимальная сумма, установленная внутренней инструкцией Комитета ^[22], и уж совсем в исключительных случаях давалась сумма в 1 000 франков. При определении суммы назначаемого пособия, члены Комитета на заседаниях исходили из многих факторов среди которых были: на какие цели испрашивались деньги, от величины нужды и известности имени просителя. Большинство прошений, которые подавались в Комитет, содержат описания бедственного положения эмигрантов и их семей, необходимости денег на еду, оплату жилья, покупку одежды и оплату лечения.

Анализируя только абсолютные величины пособий, которые выдавал Комитет в период времени 1920-1930-х гг. сегодня невозможно сделать вывод о значимости указанных выше сумм для получателей. Поскольку 100 франков в указанный период и 100 франков сегодня (каждая страна продолжает вести учет курса национальной валюты, которая использовалась до введения единой европейской валюты Евро, несмотря на то, что в данный момент национальные валюты не используются в расчетах) имеют совершенно разную покупательную способность. Согласно концепции временно́й ценности денег, ^{[23, с. 102]} стоимость денег вчера (в прошлом) всегда выше, чем стоимость тех же денег сегодня и в будущем, иными словами, покупательная способность денежной единицы в прошлом всегда выше, чем в будущем. Основываясь только на этих теоретических рассуждениях, мы можем сделать первый вывод о том, что определенная сумма денег в 1920-1930-х гг. имела более высокую покупательную способность, чем та же сумма сегодня. Но и внутри самого этого двадцатилетнего периода ценность денег менялась. На процесс изменения стоимости денег во времени влияют множество факторов, главный из которых инфляция, в результате чего происходит постепенное обесценивание денежных единиц. Инфляция, в свою очередь, зависит от экономической ситуации.

Сразу после окончания Первой мировой войны, в 1919 – 1920-х годах Франция была в ситуации восстановления экономики и к 1924 году объем промышленного производства впервые превысил довоенный уровень. Рост экономики с 1921 по 1929 год составлял 5% в год, что было самым большим показателем в Европе ^[24]. Начиная с 1929 года рост экономики Франции начал замедляться, отчасти из-за следующего мирового экономического кризиса и отчасти из-за прекращения Германией выплат репараций, потому что большую роль в экономическом подъеме 1920-х годов сыграли именно репарации, которые поступали из Германии. Из общей суммы репараций, установленных Версальским мирным договором (20,7 млрд золотых марок) для Германии, Франция получила 8,2 млрд марок и преимущественно в натуральном виде.

Что касается инфляции, то она вела себя по-разному в исследуемый период. Свободной обмен франка, введенный 14 марта 1919 года, привел к быстрому его обесценению по отношению к американскому доллару, продолжавшемуся до апреля 1920 года ^{[25, с. 30]}. Это мы можем наблюдать на примере денег, переданных Американским Фондом помощи Парижскому комитету. Так 1 000 долларов, переданные 10 августа 1919 года составляла 7 700 франков, а 500 долларов, переданные 15 сентября 1919 года составили уже 4 400 франков, то есть за месяц инфляция составила около 14%. Как следствие инфляции, повышались в номинальном выражении и цены и заработная плата. Только к 1922 году этот процесс стабилизировался. С 1922 по 1925 год инфляция была относительно небольшой около 7% в год. Но денежная эмиссия 1925 года в размере 7,5 млрд. франков опять спровоцировала рост показателя инфляции до 31% в год. Стабилизировать ситуацию смогло правительство Раймона Пуанкаре в 1926 году, проведя финансовую реформу в процессе которой были значительно повышены косвенные налоги, увеличены тарифы на железнодорожном и водном транспорте, сокращены размеры заработной платы государственным служащим и пенсии инвалидам войны. В декабре 1926 года была проведена девальвация франка до 1/5 его довоенной стоимости, что в результате привело к стабилизации франка ^{[26, с. 242]} и вплоть до 1937 года французский франк оставался стабильным.

Российское эмигрантское сообщество во Франции вместе со всей страной переживало эти экономические перипетии. Изменение цен на основные товары и услуги на протяжении двух десятилетий между двумя войнами напрямую влияло на их материальное положение. Для того, чтобы определить насколько достаточными были средства, получаемые бенефициарами от Комитета, приведём цены на некоторые товары услуги (табл. 3, 4), услуги и заработные платы.

Таблица 3. Средние цены на некоторые продукты питания во Франции в 1921, 1924, 1926, 1928 и 1930 гг., французских франков ^{[27, 28, 29, 30]}*

* выбор продуктов не является минимально необходимым набором и дан для примера.

Таблица 4. Цены на некоторые предметы одежды и обуви во Франции в 1922, 1924, 1926 и 1928 гг., французских франков ^{[31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38,39]}

Цены на некоторые услуги в 1926 году ^[40]:

· курсы французского и английского языка – три раза в неделю по 1,5 часа. Плата 30 франков в месяц;

· автомобильные курсы. (Теоретический и практический курс) продолжительность до 2 мес. Плата за полный курс 205 франков.

Цены на некоторые услуги в 1930 году ^[41]:

· Аренда пишущей машинки Remington-Portative в месяц – 87,5 франков

· Номер ежемесячного журнала «Россия» - 5 франков

· Лечение у врачей в Новом Русском медицинском Институте: радиоскопия – 50 франков, радиофотография – 100 франков

· Лечение у стоматолога в Русской лечебнице «Тюрбиго» - от 20 франков.

· Обед A la carte (комплексный) в ресторане «Самарканд», Париж – 7,5 франков

Уровень заработной платы и стоимость аренды жилья в 1926 году ^[42]:

«Под Парижем: фабрика по выделке телефонного кабеля. Заработная плата для мужчин 2 франка 60 сант. в час, для женщин – сдельно. Рабочий день – 10 часов. Работа нетяжелая, в закрытом помещении. Довольствие в день 7 фр. 50 сант. Квартира 17 фр. 50 с. в неделю. <…>

Омекур. Металлургический завод и рудники. Плата первоначальная за 8 час. день 16 фр. и один или два франка премии. Работающие боле года получают 20-25 фр. <…> Полный пансион 7 фр. 50 сант. в день; на частных квартирах плата за комнату для одного от 40 до 80 фр. в месяц.

Лион. Работу одиночкам и небольшим группам всегда найти можно. Плата 2 фр.50, 2 фр. 75 с. в час. Комната на 2-3 человека стоит в месяц 150-180 фр. Обед в русских ресторанах -2 фр. 50 сант. – 3 фр.

Южин. Сталелитейный, механический и электрохимический заводы Поль Жиро. Заработная плата от 19 до 26 фр. за 8 часов. Средний заработок чернорабочего 21-22 фр., специалиста – от 19 до 40 фр. Паровое отопление, электричество».

Проанализировав информацию о ценах на основные товары и услуги, приведённую выше, и сопоставив размеры пособий в среднем от 100 до 500 франков с размерами заработных плат мы можем сделать два важных вывода. Во-первых, суммы пособий были вполне сопоставимы с заработными платами (400 - 600 франков в месяц), а во-вторых, они давали возможность обеспечивать себя основными продуктами питания и необходимыми вещами, по крайней мере, на минимально возможном уровне.

Комитет помощи писателям и ученым во Франции продолжал свою деятельность длительный период с 1919 по 1939 год, но наиболее плодотворными оказались годы 1920-е и самое начало 1930-х.

Американский «Фонд Помощи Нуждающимся Российским Литераторам и Ученым» являлся родителем не только Парижского Комитета, но и своего представительства в Швейцарии в г. Лозанна, куда также были посланы первые денежные средства в октябре 1919 года (500 американских долларов), а всего к 01 июня 1920 года прислано 4 100 долларов и ими была оказана помощь уже 60 лицам ^[14]. Денежные средства в Швейцарии распределяли Н. А. Ульянов и И. С. Фраткин. Часть денежных средств, присланных в Швейцарию, была получена от американского фонда «Общество Друзей Русской Свободы», в распоряжении которого остались суммы, собранные им для помощи русским политическим ссыльным времен царизма. Сумма, которую они передали, составила 21 800 швейцарских франков ^[14], что позволило представительству Американского Фонда в Швейцарии без дополнительных переводов продолжать свою деятельность еще 4 месяца. Среди получателей помощи в Швейцарии, упомянутые в переписке между Парижским и Швейцарским комитетами были: известный писатель и драматург Петр Дмитриевич Боборыкин и публицист Н. С. Русанов, который в своих воспоминаниях ^{[43, с. 16-17]} оставил следующую запись:

«Мы поселились в Кларане, или Кларансе, одном из самых очаровательных уголков Женевского озера <…>. Гостиница наша второразрядная, но неплохая, называлась отель Бо-Сит, и за 5 франков в день с человека нам давали порядочную комнату и сносный стол. Но, прикинув, что и эта умеренная плата скоро истощит запас наших небольших средств, полученных, главным образом, из Литературного фонда … .»

Еще одно благотворительное общество для помощи писателям и ученым было создано также по инициативе Американского Фонда в Берлине в марте 1920 года в сначала в форме особого комитета по распределению средств - «Германское отделение Американского Фонда помощи русским литераторам и ученым». Председателем Комитета был избран И. С. Гессен (Иосиф Саулович Гессен, известен как Иосиф Владимирович Гессен (1865–1943)). Среди членов в разное время были Г. А. Гросман, В. В. Станкевич, И. Г. Цельтнер, М. И. Шварц, В. И. Элькин, Б. К. Зайцев, А. И. Каминка, Р. М. Бланк, А. М. Гликберг (Саша Чёрный), В. Д. Набоков и другие. Устав Комитета был зарегистрирован Берлинским судом 8 сентября 1920 года. Германское Отделение Американского Фонда с 10 октября 1922 года изменило название на «Берлинский комитет помощи русским литераторам и ученым», который вел свою деятельность по 1933 год ^[44].

С момента создания Берлинский Комитет основное финансирование получал от Американского Фонда, который в 1920 году с мая месяца прислал в Берлин по 600 долларов в месяц. Согласно отчету Берлинского Комитета ^[45], за период с 27 апреля 1920 года по 1 октября 1921 года была оказана помощь 110 лицам, а «размер выданных отдельным лицам за отчетный период денежных пособий колебался в пределах от 300 до 8 000 марок, составляя в среднем 2 000 марок на человека. Среди воспользовавшихся поддержкой было 13 профессоров и преподавателей высших учебных заведений, 2 преподавателя средних учебных заведений, 11 лиц, готовящихся к научной деятельности, 66 писателей и работников периодической печати, 12 артистов и художников, 6 жен и вдов литераторов и ученых.»

Кроме денежных пособий Германский Комитет распределял полученную из США помощь в виде одежды и обуви.

В следующем периоде с 1 октября 1921 года по 10 октября 1922 года Германский Комитет получал помимо денег от Фонда из Нью-Йорка, также средства от Комитета Русских Банков, которые поступали ежемесячно, и пожертвования разных лиц. Размер пособий несколько снизился и составлял от 300 до 3 000 марок.

События октября 1922 года которое в историографии получило название «философский пароход» ^[46] поставили Комитет в Берлине перед большой проблемой в необходимости помочь сразу большому числу писателей и ученых. Об этом нам говорит письмо ^[47], находящееся в архиве Парижского Комитета, полученное из Берлина и датированное октябрем 1922 года:

«В Комитет Помощи Русским Писателям и Ученым в Париже.

Милостивые Государи

Советское Правительство выслало из Петербурга и Москвы ряд ученых и писателей; среди них такие деятели, как профессора Н. Лосский, И. Лапшин, С. Франк, А. Мануйлов, Л. Зубашев, А. Кизеветтер, П. Сорокин, писатели В. А. Мякотин, А. В. Пешехонов, Е. И. Замятин, А. Дживиллегов и мн. др.

В количестве около 100 человек, многие с семьями, они прибывают в ближайшие дни, частью уже прибыли в Берлин. Громадное большинство из них едет без всяких средств и с первых дней вынуждены будут обратиться к общественной поддержке, и несомненно и бесспорным долгом русской эмиграции является обеспечить им её.

На Комитет Германского Отделения Америк. Фонда Помощи Русским Литераторам и Ученым в первую очередь падает обязанность, придти на помощь приезжающим. Однако средства, которыми Комитет располагает после прекращения поддержки из Америки и которые удалось до сих пор привлечь, настолько скромны, что без помощи со стороны, в течение нескольких дней создастся положение поистине катастрофическое. До сих пор нет даже уверенности в том, что удастся обеспечить всем высланным ученым и писателям и семьям хотя бы прибежище. Средства, какие могут быть собраны здесь на месте в виду переживаемого в данное время Германией валютного кризиса, как показали сделанные уже попытки, могут быть в лучшем случае весьма скромными. Без помощи из стран с высокой валютой Комитет, перед неожиданно вставшей перед ним задачей, окажется бессильным.

Комитет ввиду этого настоятельно просит Вас в срочном порядке перевести ему на дело поддержки высланным, такое количество средств, какое только окажется возможным, и приступить к усиленным сборам дальнейших средств для той же цели. »

Комитет в Париже откликнулся на просьбу коллег и 17 октября 1922 года в Берлин были посланы деньги в размере пятисот французских франков ^[48]. Всего же была отправлена одна тысяча франков ^[49].

Для Берлинского Комитета получение денег в твердой валюте долларах и франках было особенно необходимо, так как его деятельность на протяжении всего времени существования сильно осложнялась непрерывно росшей инфляцией германской марки, а в 1920 – 1923 гг. и гиперинфляцией.

Для анализа способности Комитета оказывать существенную помощь её получателям далее мы рассмотрим вопросы, связанные с покупательной способностью германской марки и уровнем цен.

В период с 1919 года и по 1923 года Германия переживала период гиперинфляции и резкого обесценивания своей валюты – марки. Цены на товары и услуги в немецких марках увеличивались многократно практически каждый день, а курс немецкой валюты составлявший в ноябре 1921 года 1 040 марок за фунт стерлингов к 20 ноября 1923 года увеличился до 18 триллионов марок за 1 фунт стерлингов ^{[50, с. 43, 55]}. Поэтому, имея денежные средства в валюте, жить в Германии было во много раз дешевле, чем в других государствах Европы, из-за чего эта страна была привлекательной в качестве места жительства и многие русские писатели и ученые обосновывались в Берлине, особенно если они имели возможность получать доход в валюте других стран. Именно это мы и видим в описательной части Отчета Берлинского Комитета за период с 10 октября 1922 года по 1 октября 1923 года ^[51]:

«Деятельность Комитета за отчетный период прошла под знаком непрерывно росшей инфляции денежного обращения и сопровождавших её тягчайших потрясений народного хозяйства страны, в которой нашла пристанище большая – в несколько сот тысяч человек – колония русских эмигрантов. При всем том, конец 1922 и первые 10 месяцев 1923 г. были не худшим временем в жизни русских эмигрантов в Германии. Худшее ждало их впереди, после окончательного крушения старой германской марки, начавшегося в 1924 году сжатия денежного рынка и общего хозяйственного кризиса. В 1923 году цены в Германии на предметы первой необходимости были еще относительно невысоки, в первой половине года даже низки и во всяком случае они не достигали уровня мировых цен, на совсем низком уровне стояли жилищные платы – и выданное литератору или ученому пособие в 15-25 долларов могло покрыть довольно значительную, если не большую часть расходного бюджета семьи из 3-4 человек.»

Невысокими цены были, конечно, только в валюте, а не в немецких марках. К июлю 1922 года цены на товары, по сравнению с 1919 годом, увеличились в 40 раз. А еще через год, к июню 1923 года цены увеличились в 180 раз ^[52]. Для примера, в декабре 1922 года килограмм хлеба стоил около 130 марок, а через год, в декабре 1923 года за него просили более 300 миллиардов; 1 килограмм сливочного масла подорожал с 2,70 марки в 1919 году до 6 триллионов в 1923 г.; пара ботинок могла стоить более 30 триллионов. Во второй половине 1923 года ежемесячная инфляция составляла около 35 тысяч процентов ^{[53, с. 12]}.

Свидетельство гиперинфляции в Германии мы также находим в архивных документах Парижского Комитета. Это письмо супруги Ю. Э. Озаровского – известного актера и театроведа, с весны 1923 года он и его жена находились в Берлине и очень нуждались в материальной поддержке:

«Цены так взлетели на все, что уже хлеб становится недоступным. Трамвай стоит со вчерашнего дня 6000 марок. <…> мы погибаем здесь без помощи. <…> Не только за сто франков, но и за меньшее буду Вам безгранично благодарна. <…> Юрий Эрастович диктует мне свои театральные воспоминания, охватывающие время с 1875 –года.» ^[54]

«Гибнем в дорогущем Берлине, гибнем, идем ко дну <…>. Здесь совершенная катастрофа, немцы с ума сошли со своими ценами, жизнь немыслимо дорога и выхода никакого нет. <…> Все считают здесь на доллары, если они знают, что таковые есть у вас, то выпьют все соки, если же узнают, что нет, того хуже, просто выгонят из дому. <…>. Нам уже пришлось выбраться из прежней комнаты, хозяйка желала за комнату с мышами и клопами шесть долларов, что составляет по настоящему курсу – 600 000 000 <марок>, после того, что получала до 1-го Августа всего 200 000 марок. Это ли не ужас. С большим трудом удалось найти нашу теперешнюю, берут плату понедельно и первая неделя была 2,5 миллиона, вторая 5 000 000 м.м. и третья – 15 000 000.» ^[55]

Из отчета Берлинского Комитета за период с 1 октября 1923 по 30 сентября 1924 года ^[56] мы видим, что на оказание помощи за этот период было потрачено 5 399 золотых марок, что по курсу, указанному в примечании к этому же отчету равному 10/42 доллара за 1 марку, составляет примерно 1 296 долларов. При этом помощь была оказана 52 лицам, то есть в среднем по 25 долларов на человека в год.

В следующем периоде с 1 октября 1924 года по 31 декабря 1926 года ^[57] поступление средств было:

· от Нью-Йоркского Фонда – 1800 долларов,

· от концерта С. С. Прокофьева – 2210 германских марок,

· от Кружка Русской Молодежи 520 германских марок

· от разных пожертвований 1150 германских марок.

На оказание помощи было израсходовано 10551 германских марок (что соответствует примерно 2 512 долларов) для 190 лиц, то есть в среднем 55,5 германских марок (или 13 долларов) на одного человека.

В 1927 году средний размер пособия еще снизился и составлял 47,66 марок, что равно 11,32 доллара по среднему курсу 4,21 марки за 1 доллар, при этом помощь была оказана всего 37 лицам, среди которых 14 – ученых и педагогов средней школы и 23 писателей и журналистов ^[58]. В записке, приложенной к отчету за предыдущий период красноречиво описано бедственное положение ученых и писателей в Германии второй половины 1920-х годов:

«В 8-ой год своей деятельности Комитет вступает с тяжелым чувством, как никогда в предшествующие годы. Нужда в интеллигентной части русской эмиграции, в частности в ученой и литературной среде, принимает всё большие размеры. Лишений и страданий этих групп эмиграции невозможно преувеличить. Многие клиенты Комитета явно – притом долгими месяцами, годами – недоедают. Питание очень большой части этих групп эмиграции явно недостаточно и прямо грозит их физическому существованию. Отыскание заработка, за немногими исключениями, оказывается невозможным. Даже к физическому труду доступ русским в Германии закрыт. При таких условиях оказанием поддержки в указанном выше незначительном размере приносит помощь совершенно очевидно недостаточную. Между тем, источники получения средств, могущие сделать возможную и эту недостаточную помощь иссякают. Местная русская колония беднеет, получение средств от не-русских здесь невозможно.»

Именно нужда вкупе с политически неблагоприятной обстановкой в Германии ^[7] в начале 1930-х годов вынуждали русских эмигрантов уезжать в другие европейские страны и США. Поэтому Берлинский Комитет, просуществовал здесь всего лишь до августа 1933 года.

Еще одной страной, в которой проживало значительное число русских писателей и ученых была Чехословакия. В августе 1921 года глава государства Томаш Масарик сообщил о своем намерении принять несколько тысяч беженцев из Турции и Греции, в основном студентов, интеллектуалов, инженеров, фермеров и детей. Организация и финансирование приема беженцев были поручены его ближайшему соратнику, министру иностранных дел Эдварду Бенешу. В историю эта акция помощи вошла под названием «Русская акция» ^[5]. Для помощи в передаче денег от правительства эмигрантам были созданы различные организации. Так в Праге, в апреле 1922 года, группой русских писателей эмигрантов был образован «Комитет по улучшению быта русских писателей и журналистов, проживающих в Чехословакии». По сути представлял собой орган, распределяющий денежные средства нуждающимся русским литераторам, поступающие от МИД Чехословакии. Правление Комитета последовательно возглавляли писатель и публицист Е. Н. Чириков, профессор русского языка и литературы в Карловом университете в Праге Е. А. Ляцкий и С. В. Завадский. Принцип работы Комитета хорошо описал в частном письме ^[59] из Праги бывшему главному редактору «Русских ведомостей» В. А. Розенбергу известный историк Александр Александрович Кизеветтер:

«Литераторские стипендии даются здесь Институтом иностранных дел по представлению особого Комитета, в состав которого входят: Струве, Ляцкий, Питирим Сорокин и кто-то еще из русских литераторов.

Струве сказал мне, что в положительном отношении этого Комитета к назначению Вам стипендии не может быть никакого сомнения. Заключение Комитета нуждается затем в утверждении Министерства. Пока не было случаев неутверждения. Остается засим вопрос о размерах стипендии. Струве думает, что на двоих могут дать 1200 крон в месяц. Как получил Изгоев. Изгоевых тоже двое и повидимому на это устроится можно.»

Действительно, ежемесячно Комитет составлял списки нуждающихся в пособиях с приложением заявлений и прошений, утверждал их в Министерстве Иностранных Дел ЧСР, а по окончании месяца предоставлял рапорты о расходовании средств. Первые суммы из МИД ЧСР начали поступать уже в апреле 1922 года и регулярное финансирование писателей и ученых через Комитет не прекращалось вплоть до декабря 1931 года. Среди множества известных лиц, получавших пособия надо отметить М. И. Цветаеву, которая жила в Праге с 1922 по 1925 год, поэта Д. М. Ратгауза, писателя Аркадия Аверченко, писателя И. Д. Сургучева.

Круг лиц, получавших финансовую помощь от Пражского Комитета, простирался за пределы Чехословакии и в него входили известные писатели, проживавшие в других странах Европы. Так, в начале 1924 года руководитель Комитета Е. А. Ляцкий по просьбе Министерства отправился в Париж, с поручением изучить материальное положение русских писателей. После чего, в январе 1925 года, Надежда Тэффи и Борис Зайцев получили по 3 000 франков, а К. Д. Бальмонт и Алексей Ремизов до 1931 года получали регулярную помощь от чехословацкого правительства ^{[5, с. 157]}. И. А. Бунин получал деньги непосредственно от Правительства Чехословакии еще до образования Комитета. В своем «Дневнике» 27 января 1922 года он записал ^[60]:

«Был секретарь Чешск[ого] посольства – 5000 фр. от Бенеша и приглашение переехать в Тшебову. Деньги взял чуть не со слезами от стыда и горя. О Тшебове подумаю.»

На основании данных, содержащихся в ежемесячных рапортах ^[61] Комитета в МИД Чехословакии о получении и расходовании средств мы можем составить представление о размерах помощи, оказанной русским писателям и журналистам правительством республики, в чешских кронах (табл. 5):

Таблица 5.Размер финансирования, полученный Пражским Комитетом от МИД Чехословакии, чешских крон

Количество лиц, которым выдавались пособия менялось от 19 человек в апреле 1922 года до максимально 54 человек в апреле 1923 года. В течение всего 1930 года пособия получали ежемесячно около 40 человек, а в 1931 году – 36 человек. Сотрудники Комитета за свою работу брали 2 000 ч.кр. в месяц, остальное в полном объеме шло на оказание помощи.

Анализируя объем средств, выделенных на помощь литераторам, можно заметить, что он составлял всего от 0,5 до 3% от общего бюджета финансовой помощи всем русским эмигрантам, предусмотренного Министерством иностранных дел, и который в 1921 году составил 10,3 млн крон, а за три года он увеличился в десять раз и достиг 100 млн крон в 1924 году ^{[5, с. 156]}.

Юридически МИД Чехословацкой Республики предоставляло помощь на возмездной основе, то есть денежные средства полежали возврату, но при определенных условиях, поскольку каждый, получавший помощь был обязан написать расписку следующего содержания ^[62]:

«Я, нижеподписавшийся ___________________ выдал настоящее обязательство Министерству Иностранных Дел Чехословацкой Республики в том, что, получив от него сего числа заимообразно _________ чешских крон, обязуюсь уплатить их означенному Министерству или по его приказу через один год по возстановлении в России нормального порядка и по наступлении для меня возможности въезда туда. Но, если бы я остался за границей и материальное положение мое улучшилось бы, я обязуюсь означенную сумму уплатить Министерству, как только это окажется для меня возможным по состоянию моих средств. Обязательство это действительно и для моих наследников ____________________.»

Но, подписывая такой документ, большинство осознавало, что вероятность наступления событий, перечисленных в расписке, ничтожно мала и рассматривали полученную материальную помощь как безвозвратное пособие.

Принимая во внимание общий размер помощи и количество человек, которые её получали, можно сделать вывод, что в среднем каждый бенефициар получал от 800 до 1 500 чешских крон в месяц. Что означали эти деньги для в то время?

Чехословацкая крона была введена в обращения в результате денежной реформы 25 февраля 1919 года (до этого использовались австро-венгерские кроны), но окончательно вытеснила австро-венгерскую валюту она только в 1921 году, когда филиалы австро-венгерских банков, находившихся на территории Чехословакии, полностью перешли под контроль Министерства финансов Чехословакии, которое проводило денежную политику до апреля 1926 года, после чего эта функция перешла к Национальному банку Чехословакии. Чехословацкая крона удерживала стабильный курс ^{[63, с. 26]} по отношению к доллару США на уровне 33 от 34,5 ч.кр за доллар на протяжении нескольких лет и в ноябре 1929 года получила статус золотого стандарта, то есть соответствия номинала денежной единицы определенному количеству золота ^[64]. Экономический рост сопровождался снижением количества безработных. Так за период с 1923 года по сентябрь 1925 года в Чехословакии количество безработных снизилось с 245 тысяч человек до 45,4 тысяч человек ^{[63, с. 33]}. Но в 1930 году в стране начался экономический кризис, охвативший всю Европу, вследствие этого, сотни тысяч людей потеряли работу и к 1934 году произошла девальвация чешской кроны на 1/6 её общей стоимости, а в 1936 года еще на 1/6. Несмотря на инфляцию, этот процесс оказал положительное влияние на экономику Чехословакии, которая справилась с кризисом и начала расти ^[65].

Что касается покупательной способности чехословацкой кроны, то цены весь период от 1920 до начала 1930-х годов были относительно низкими и согласно информации статистических сборников и объявлений, опубликованных в газете «Лидове новины» (чеш. Lidové noviny) ^[66] составляли в 1921 году на продукты питания: килограмм хлеба стоил 5,9 кроны, килограмм масла стоил почти 49 крон, цена литра молока была 3,3 кроны. Некоторые из самых стабильных цен имели яйца, которые, кроме 1921 и 1922 годов, стоили около 80 или 70 грошей. Цена на мужскую рубашку была в среднем около 24 крон, мужские полусапожки около 100 крон и мужской костюм около 500 крон, из женской одежды блузка стоила около 22 крон, платье 150 крон, а цена женского костюма доходила до 490 крон.

Информацию о размере заработной платы в 1928 – 1930 гг. на своем сайте приводит Чешское Статистическое бюро. Различия в доходах отдельных лиц были значительными. Выберем лишь некоторые цифры. Пражский почтовый чиновник имел доход в 1 029 крон, офисный служащий – 1 202 кроны. Другие государственные служащие и военные имели намного больший доход, который составлял у лейтенанта жандармерии в Силезии 1858 крон, а у капитана штаба в военном ведомстве в Праге 2 653 крон. Если говорить об уровне доходов преподавателей, то учитель средней школы в Праге получал 2 169 крон, но в восточных регионах страны зарплата преподавателей была ниже, а в западных выше. ^[67]

Таким образом, мы видим, что размер пособий русским писателям и ученым хоть и был небольшим, но составлял сумму сопоставимую с минимальным заработным платам чехословацких работников.

Константинополь – город, через который в 1920 году пролегал путь из России в европейские страны для многих русских беженцев. По данным французского историка Карин Гусефф этот путь проделали 60% всех беженцев, особенно в 1919–м и 1920-м годах ^{[68, с. 28]}. Среди них было много писателей: А. Т. Аверченко (в апреле 1922 года переехал в Софию, затем в Белград и оттуда в Прагу), Г. И. Газданов (в апреле 1923 году переехал в Болгарию), Д. И. Сургучев, Дон-Аминадо (Аминад Петрович Шполянский), Е. Н. Чириков, Г. Н. Кузнецова, Г. Д. Гребенщиков, С. И. Варшавский, поэт и артист А. Н. Вертинский, журналисты и публицисты А. Бурнакин, Н. Литвин, В. Л. Бурцев и другие ^{[69, с. 42]}. Среди них были люди разного уровня обеспеченности и возможностей зарабатывать себе на жизнь. Некоторые, как А. Н. Вертинский, могли себе позволить жить в фешенебельной гостинице и открыть собственное дело - ресторан ^{[70, с. 198]}, другие же ютились в общежитиях с весьма скромными условиями. Но объединяло их то, что большинство из них не задержались в Константинополе надолго, но даже в короткий промежуток пребывания здесь пытались активно выживать и действовать. Было организовано издание множества газет и другой периодики. С. Северский начал издавать еженедельный журнал «Наши дни», Н. Литвин – «Русская волна», В. Кудрявцев и А. Е. Викторинович – иллюстрированный журнал «Державная Русь», А. Т. Аверченко - еженедельник «Зарницы». ^{[71, с. 121]}. Но, чтобы выжить денег было недостаточно, поэтому, как и в других странах, в среде литераторов встал вопрос о материальном положении беженцев – собратьев по перу и возможностях помочь им материально.

23 ноября 1920 года состоялось первое собрание русских писателей и журналистов, на котором была создана «Временная комиссия для оказания помощи русским писателям и журналистам в Константинополе». Председателем комиссии был избран Е. Н. Чириков, который уже на следующий день 24 ноября 1924 года обратился к Председателю парижского Комитета помощи русским писателям и ученым Н. В. Чайковскому о сообщил, что В. Л. Бурцев уполномочен доложить о положении и просьбах русских писателей и журналистов в Константинополе ^[72].

Парижский Комитет принял решение об оказании помощи сразу же на заседании 09 декабря 1920 года ^[73], где В. Л. Бурцев выступил с докладом о положении русских беженцев в Константинополе и Комитет постановил: «В виду крайне тяжелых условий, в которых находятся сейчас русские писатели, ученые в Константинополе […] выслать в Константинополь 3 000 франков».

Получив деньги от Парижского Комитета, в марте 1921 года было создано «Общество русских писателей и ученых в Константинополе». В состав Общества вошли: С. К. Гогель (председатель), С. И. Варшавский (заместитель председателя), Н. Н. Алексеев, Н. К. Литвин, И. Д. Сургучев и др. В письме С. К. Гогеля адресованного в Комитет в Париже ^[74] изложены цели, поставленные перед обществом «Первая – это посильное удовлетворение той духовной жажды, которую особенно сильно ощущают русские эмигранты в Константинополе, где нет русских библиотек, театров, русских научных и литературных обществ» и те мероприятия, которые удалось сделать: «С большими затруднениями нашему обществу удалось устроить два литературных вечера. Первый был посвящен разбору книги Уэльса «Россия во мгле» … второй вечер был посвящен русским поэтам после революции». Далее С. К. Гогель описывает проблемы оказания материальной помощи: «мы получили возможность устроить для наших членов в доме дешевых квартир Союза общежитие из 3 комнат», «мы получили возможность выдавать нуждающимся нашим членам билеты на бесплатные обеды в земских столовых», «ссуды на лечение, питание и квартиру не превышают 5 лир и редко повторяются».

В октябре 1921 С. К. Гоголь еще раз обратился в Парижский Комитет за помощью, отмечая, что помогли уже более чем 30 лицам, но «нужда невероятная, люди в таком виде, что стыдно показываться», а также сообщил, что уезжает в Прагу, оставляя начатое дело на своего заместителя С. Варшавского ^[75]. Весной 1922 года аналогичное письмо Комитет в Париже получает уже от С. Варшавского: «За последнее время, в связи с распылением русских, наша колония переживает острый кризис, сильно отражающийся на многих членах общества, остающихся в буквальном смысле, на улице и без куска хлеба.» ^[76]

В архиве Парижского Комитета есть еще одно письмо из Константинополя от 29 декабря 1924 года, из которого следует, что «касса Общества совершенно пуста: пополнить её текущими праздничными днями не удалось, ибо последние события в Константинополе застали нас врасплох и временно разъединили и оторвали друг от друга…» ^[77]. К этому времени большинство русских писателей и ученых покинули Константинополь и обосновались в других регионах Европы.

Помимо уже перечисленных стран, где помощь русским эмигрантам ученым и писателям оказывалась специально созданными для этого организациями – комитетами, мы знаем еще несколько государств, в которых действовали профессиональные союзы с аналогичными названиями, что может вносить некоторую путаницу в их идентификацию и различение. Так в Варшаве в 1928 - 1939 гг. существовал с «Союз русских писателей и журналистов в Польше», в Белграде с 1925 по 1939 год действовал «Союз русских писателей и журналистов в Югославии», в Праге с 1922 по 1942 г. был «Союз русских писателей и журналистов в Чехословакии», а в Париже осуществлял деятельность известный «Союз русских журналистов и писателей во Франции». Все эти организации объединяет то, что они были созданы, в первую очередь, с целью консолидации русских литераторов, ученых, журналистов, их взаимной поддержки, оказания помощи с изданием произведений, поиском работы, проведения культурных мероприятий, способствующих поддержанию культурной среды русской диаспоры и т.п., то есть это были сугубо профессиональные организации, а не благотворительные. Те членские взносы, которые были в них установлены, как правило, шли на поддержание деятельности самих организаций и устройство таких мероприятий как собрания и Съезды. В некоторых Союзах были устроены кассы взаимопомощи для временной поддержки членов этих Союзов денежными средствами на возвратной основе. В отличие от других, лишь Союз во Франции пытался зарабатывать деньги и передавать их членам своей организации, о чем было упомянуто выше.

В заключение необходимо отметить, что настоящее исследование показало масштаб помощи, оказанной благотворительными организациями, писателям и ученым русской эмиграции в Европе в самые трудные годы их вынужденного пребывания вне России. Финансовые показатели денежной поддержки позволяют оценить насколько эта помощь была значимой и достаточной для их успешной социально-экономической адаптации в разных странах Европы, а сравнительный анализ покупательной способности валют дает возможность перевести денежные показатели в эквивалент товаров и услуг первой необходимости. Подробный обзор особенностей получения и распределения денежных средств в каждой стране, вызванных разными политическими и экономическими факторами, выявил различия в условиях работы благотворительных организаций по странам. Исследование также показало, что использование в работе таких архивных документов, как финансовые отчеты позволяет выявлять новые факты о жизни Русского Зарубежья.