Рус Eng Cn Перевести страницу на:  
Please select your language to translate the article


You can just close the window to don't translate
Библиотека
ваш профиль

Вернуться к содержанию

Культура и искусство
Правильная ссылка на статью:

Тело, техника и смерть в постчеловеческой перспективе

Крушиновская Екатерина Георгиевна

аспирант, кафедра культурологии, философии культуры и эстетики, Санкт-Петербургский Государственный Университет

199034, Россия, Санкт-Петербург, г. Санкт-Петербург, ул. Менделеевская Линия, 5

Krushinovskaya Ekaterina Georgievna

Postgraduate student, the department of Culturology, Philosophy of Culture and Aesthetics, Saint Petersburg State University

199034, Russia, Sankt-Peterburg, g. Saint Petersburg, ul. Mendeleevskaya Liniya, 5

catachresis@yandex.ru
Другие публикации этого автора
 

 

DOI:

10.7256/2454-0625.2020.4.32692

Дата направления статьи в редакцию:

21-04-2020


Дата публикации:

05-05-2020


Аннотация: Объект исследования — актуальные представления о смерти, во многом определённые идеями и практиками воплощения постчеловечности. Особое внимание в статье уделяется соотношению естественного и искусственного в человеке. Анализируется телесный контекст смерти и технический контекст тела, взаимодействие которых приводят к созданию проекта техногенного бессмертия. В современной ситуации тело в качестве предзаданной биологической структуры определено как прежде всего смертное. Бессмертие в этом случае понимается как достижение посттелесного состояния. Работа основана на философско-антропологических концепциях врождённой «биологической недостаточности» и «эксцентричной позициональности» человека, формирующих и его способность к трансцендированию наличного бытия. Культура рассматривается как функциональное расширение человеческого тела. В ходе исследования делается вывод о том, что идея современности состоит в освобождении человека от любой внешней детерминации, то есть в самосотворении. В связи с этим человечество пытается распространить власть над собственным телом в пределы его базовых свойств — избыть смерть. Постчеловеческое будущее достигается через последовательную деструкцию «естественности» тела.


Ключевые слова:

постчеловек, технонаука, трансгуманизм, постгуманизм, иммортализм, смерть, улучшение человека, самотрансцендирование, эволюция, природа и культура

Abstract: The object of this research is the relevant representations of death, which in many ways are defined by the ideas and practices of embodiment of posthumanism. Special attention is given to correlation between natural and artificial in a human. The article analyzes the corporeal context of death and technical context of body, the interaction of which leads to creation of the project of technogenic immortality. In the present situation, body as a preset biological structure is determined as mortal. Immortality, in this case, is understood as the achievement of post-corporeal state. The work is based on the philosophical-anthropological concepts of innate “biological insufficiency” and “eccentric positionality” of a human that also form his ability to transcending the determinate being. Culture is viewed as the functional expansion of human body. The conclusion is made that the idea of modetnity consists in liberation of human from any external determination, in other words, in autopoiesis. Due to this fact, humanity attempts to transcend the power over own body into the limits of its basic properties – to get rid of death. Posthuman future is achieved through subsequent destruction of “naturalness” of the body.


Keywords:

posthuman, technoscience, transhumanism, posthumanism, immortalism, death, human enhancement, self-transcendence, evolution, nature–culture divide

Тело, техника и смерть в постчеловеческой перспективе

Осмысление представлений о смерти приобретает особенную актуальность в связи с разворачиванием беспрецедентного технонаучного прогресса, который в перспективе позволит радикально преобразить и тело человека, и саму человечность. Смерть — атрибутивная характеристика органической жизни, однако в контексте постчеловеческих устремлений культуры органическое больше не воспринимается как неотъемлемая часть человеческой воплощённости. Высокотехнологичные дополнения тела, от бионических протезов до смарт-колец, — предвестники его куда более радикальной технизации. Современность формирует принципиально новый контекст вопроса дуальности естественного и искусственного, в связи с чем важной задачей представляется исследование «технического» и «соматического» измерений человека.

Возникая как часть природы, человек осуществляется исключительно в культуре, неразделимо сцеплен с ней: творит её и проистекает из неё. Для прояснения обстоятельств этой неоднозначности человека необходимо обратиться к трактовкам его специфики в рамках философско-антропологического знания. Согласно идее Х. Плеснера, человека от животного принципиально отличает его эксцентричная позициональность — способность рефлексировать пребывание в теле. Животное «есть тело» и «есть в теле», человек же способен также находиться «вне тела как точка зрения», то есть переживать факт существования себя, в то время как от животного «скрыто его собственное бытие» [8, с. 251]. Центричность животного обусловливает его непротиворечивое единство с внешним миром, человеческая же эксцентричность — «форма его фронтальной расположенности относительно окружающего поля» [8, с. 254]. Человек, таким образом, выключен из подлинно естественного порядка, противопоставлен гомогенности природы. Эта неукоренённость в свою очередь определяет бытие человека как постоянное движение за пределы самого себя.

В некотором смысле врождённая способность к трансцендированию есть следствие, а также причина того обстоятельства, что с биологической точки зрения человек — «недостаточное существо»: «эмбрионный, органически неспециализированный, бедный инстинктами организм, предоставленный всей полноте открытого мира» [1, с. 176]. Следуя логике А. Гелена, можно заключить, что человечество до сих пор живо лишь благодаря способности к действию как запланированному изменению мира.

Итак, находящийся вне природной субординации человек буквально вынужден конструировать иной, надприродный порядок бытия, который сделал бы возможным исцеление изначального травматического опыта недостаточности. Это обстоятельство — отправная точка культуры, и далее существование в культуре обращается в условие человечности.

В диалоге «Протагор» Платон упоминает миф о даре Прометея. Согласно мифу, брат Прометея — Эпиметей — взялся разделить между живыми существами способности, которые помогли бы им стать неуничтожимым в видовом смысле. Однако Эпиметей по своей забывчивости ничем не одарил человеческий род. Обнаружив оплошность брата, Прометей решил помочь людям: «похитил у Гефеста и Афины мудрость искусства с огнём (потому что владеть и пользоваться ею без огня никому невозможно) и даровал её человеку» [7, с. 585]. «Мудрость искусства с огнём» — не что иное, как τέχνη, первооснова искусственного. Так что освоение техники есть событие подлинной человечности.

Понятие «техника» в этом случае должно быть определено максимально широко, то есть как процесс и результат артификации, теоретической и практической обработки действительности. Смысл техники заключается в восполнении условий бытия пригодным для человеческого существования измерением; то есть техника равна культуре: культура есть технобытие. Если человек лишён животной специфики и не способен передавать по наследству генетическую программу, то культура — механизм внегенетического наследования, которое обеспечивается через вмещение в индивидуальность предшествующего ей коллективного опыта. Культура формирует искусственную память человечества как возможность опираться на прошлое, уже созданные предметы и феномены; сохранять и накапливать способы адаптации вне границ одной жизни.

Опираясь на культуру, человек по отношению к природе становится, в терминах З. Фрейда, «разновидностью бога на протезах» [10, с. 312]. Разнообразные искусственные органы и способности в превосходной степени компенсируют врождённую неуместность человека, однако оказываются неспособны её искоренить. Это обстоятельство запускает механизм бесконечного технического прогресса, устремлённого к абсолютизации культурного начала в смысле освобождения от природной детерминации. Если первые орудия труда в сущности — простейшие функциональные продолжения рук, то сегодня речь идёт о конструировании сложных и многообразных технических систем, расширяющих пределы возможного настолько, что само существование этих пределов становится как минимум неочевидным.

Антропологическая ситуация современности такова, что, с одной стороны, человек — первоначальный элемент сборки реальности, но, с другой, он сущностно нефиксируем. Если человеку классической эпохи назначен источник развёртывания субъективности, некоторая её константа (в основном это бессмертная душа), то в русле постнеклассики никакой константы нет. Индивидуальность обретает свойства полиморфности и изменчивости. Лишённый оснований, человек переопределяет себя в качестве результата, вернее процесса собственного полагания.

В контексте разрастания технической реальности центральной идеей современности оказывается достижение человеком возможности самосотворения. Сотворить себя самостоятельно означало бы иметь причину себя только в самом себе, то есть в пределе — стать самому себе и природой, и культурой. Иначе говоря, обрести тотальность и вечность. Частный случай вечности — личное бессмертие, а смерть, как известно, характеристика подчёркнуто биологическая. Так что преодоление смерти — первый шаг к самосотворению.

Умирание противоречит цивилизованности, так как синонимично тотальной потере контроля над жизнью. Его природная рациональность и закономерность для человека современности в высшей степени иррациональны: смерть — «непредвиденная авария на пути в будущее» [3, с. 44], нелепый насильственный акт лишения субъектности и воли распоряжаться собственным телом.

Смерть дереализована и вытеснена на периферию за счёт создания контролируемого и стерильного пространства повседневности, очищенного от естественных рисков. В глобальном смысле как смертельное классифицируется всё, что недостаточно «культурно» — систематизировано, организованно и эффективно. Следствием этого становится технизация и институализация всех сфер жизни, которые выступают в том числе как элементы конструирования тотальной и, вероятно, тоталитарной системы безопасности. При этом общество, полагающее безопасность основным приоритетом, само генерирует новые формы рисков, которые в свою очередь подкрепляют необходимость постоянно беспокоиться о защите жизни.

Важный атрибут индустрии управления смертью — некролакуны или области сознательного соприкосновения с ней. Здесь смерть легитимирована, но только в качества культурного продукта. В одних случаях допускается эффект присутствия смерти, симуляция или игра на тему смерти. Стремлением символически приобщиться к танатальному мотивирован «чёрный туризм», превращающий кладбища или места преступлений в рекреационные зоны [13]. В других случаях реальный риск для жизни создаётся искусственно и целенаправленно, как, например, при занятиях экстремальным спортом или опасных развлечениях. Разумеется, руферы или трайнсёрферы в основном рассчитывают не умереть, а чудом избежать смерти.

Технонаучная цивилизация создаёт «типовые условия» для существования природы. Как отмечает В. Гигерих, это особенно очевидно благодаря появлению понятия «защита природы»: с того момента, как природа начинает нуждаться в защите, она перестаёт быть природой в собственном смысле, то есть «защита природы» оказывается её онтологическим уничтожением и денатурацией [2, с. 191].

Если раньше природа означала «дикое пространство» вне культуры, то сегодня она — «зоопарк», перестаёт пониматься как нечто вне, напротив, образует оцепленную лакуну внутри цивилизации. В этом топосе «природе — совершенно противоестественным образом — присуще быть предметом человеческой заботы и планирования, эксплуатации и исследования», то есть «окружающей средой» [2, с. 192].

Современное состояние «окружающей среды» определённо «ненадлежащее». Глобальный экологический кризис предстаёт следствием гиперинфляции человеческого контроля над природой. Для современного человека — наследника Просвещения — этот кризис не что иное, как восстание некогда усмирённой и добровольно занявшей подчинённое положение стихии против своего вершителя и укротителя. Требуя покаяния, она как будто катастрофизирует пребывание человека в мире: насылает цунами, пандемии и кислотные дожди. Такая система воззрений приводит к простому выводу: природа есть нечто, угрожающее человечеству геноцидом.

Природным измерением в индивидуальном смысле является тело как органическая структура, задающая предпосылку человечности. Однако телесная воплощённость также и лимитирует человека, накладывает ограничения на преобразовательный потенциал, то есть подразумевает его культурную неполноценность. Смерть же — предельное проявление тела. Иначе говоря, человек смертен, поскольку условием протекания его жизни является биологический организм. Смерть сопричастна естественному телу, заключена в нём; и потому тело мыслится прежде всего как смертное, точнее — потенциально мёртвое.

Смысл самотрансцендирования обращается в идею преодоления биологичности тела. Оно подвергается ревизии с целью поэтапного изъятия «мёртвости», а в пределе подлежит изъятию из человека. Основная идея современности, таким образом, состоит в убавлении «данности» тела в пользу «созданности» — освобождении от внечеловеческой обусловленности. Отсутствие естественной жизни, по сути, является отсутствием естественной смерти.

Современная культура маниакально сосредоточена на теле, телоцентрична [9], однако цель этой заинтересованности — отнюдь не ликвидация извечного картезианского дуализма или поиски телесной аутентичности, напротив, тело находится в центре внимания «для демонтажа, разложения и трансформации» [4, с. 281]. Обращение к телу приводит к его тотальной нехватке: оно всегда недостаточно (удобно в эксплуатации, функционально, особенно, красиво, дисциплинированно, здорово). Разворачивается процесс хронического поиска и компенсации телесных изъянов, ориентированный на достижение идеала — безраздельно личного тела, соответствующего всем возможным желаниям своего носителя.

В процессе переизобретения тела его физиологические потребности и проявления ставятся под строгий учёт и контроль. Примерами практик отщепления естественности могут служить медикализация тела и устранение из повседневности опыта боли. Боль — причина вторжения тела в поле сознания, через неё человек обнаруживает своё нежелательное органическое происхождение. Смысл устранения боли состоит не только в отсутствии страдания, но также и убавлении телесной непредсказуемости. В связи с этим современное общество предоставляет возможность не только своевременно удалить боль и болезнь лекарственными препаратами, но и предотвратить их появление за счёт превентивной медицины, вакцинации и следования дисциплинирующим тело рекомендациям.

Идея подчинения смерти воле человека прослеживается в развитии института эвтаназии. Эвтаназия выступает крайней мерой в стремлении приручить тело в условиях, когда от него уже невозможно отделить страдания и боль. Вместе с тем акт эвтаназии может трактоваться как выражение воли к смерти, отказа от неопределённости. Выбирая эвтаназию, человек не соглашается со смертью, а принимает волевое решение умереть, сохраняя тем самым право на распоряжение собой перед лицом биологической неизбежности.

Признаки искусственности обретает, например, фертильность человека. Сегодня за ней закреплён статус первоочередного предмета измерения, нормализации и корректировки. Современные технологии могут буквально зародить жизнь при помощи механизмов, в принципе отсутствующих в природе, а также отменить или предупредить её зарождение. Это обстоятельство закрепляет за воспроизведением потомства статус полностью контролируемого и осознанного процесса, напоминающего промышленное производство.

Феномен пересоздания тела касается не только биологических аспектов его функционирования, но также охватывает область настройки репрезентаций, моделирования способов его существования. «Настраиваемость» тела особенно выражена в новейших методах высокотехнологичной обработки внешнего облика — от лазерной эпиляции до транссексуальной хирургии. Появление и распространение последней среди прочего знаменует деконструкцию понятия пола как одного из фундаментальных элементов биологической данности.

Многочисленные практики окультуривания тела призваны сделать его полностью управляемым и предсказуемым, разорвав тем самым его связанность с природой. Для антропологического измерения естественное — неосвоенный безымянный хаос, а искусственное — система упорядочивания и смыслополагания. Становясь объектом приложения преобразовательных сил, тело, подобно любой другой природной материи, перемещается в полюс искусственного. Сегодня оно в большей степени предмет, принадлежащий человеку, нежели сам человек: творимое, а не творящее. Причём в контексте достижений современной технонауки речь идёт о творении не только телесной поверхности, но и внутренней структуры.

«Живость» тела-сомы аннулируется за счёт интервенции технического в органическое. Речь идёт, в частности, о технологиях «улучшения человека» (human enhancement) — совокупности способов целенаправленного усовершенствования тела, увеличении функциональности и адаптивности. Основная роль в этом процессе принадлежит конвергентным НБИКС-технологиям (нанотехнологии, биотехнологии, информационно-коммуникационные технологии, когнитивные науки и социально-гуманитарные технологии), благодаря которым человечество со дня на день обретёт способность выходить за пределы антропологической телесной нормы.

В технонаучной парадигме исследования инициируются конкретными инженерными задачами — являются проблемно ориентированными. Технологии и наука взаимно обусловлены, выступают средой формирования друг для друга и обоюдно нацелены на получение конкретного, востребованного рынком, практически применимого результата. Прикладная и дружелюбная к потребительским запросам технонаука представляется системой, обладающей полномочиями для окончательной ликвидации биологической «недостаточности». Преодоление естественности тела становится возможным посредством его целенаправленной технизации. В ходе интенсификации научно-технического прогресса культура прорастает внутрь человека, постепенно приближаясь к его органическому ядру. Современность открывает для цивилизации перспективу «посттелесности», постбиологичности [12].

Контекст развития технонауки — постчеловеческое мировоззрение. В его рамках констатируется антропологический кризис, а условием выхода из него полагается отказ от современных форм человечности, то или иное её переосмысление. Чаще всего в качестве примера специфики постчеловеческих идей и деятельности используют «трансгуманизм» и производные от него. Подобная практика, очевидно, связана с тем, что на сегодняшний день трансгуманизм — наиболее известное и представительное идейное движение, нацеленное на достижение постчеловеческого будущего.

Трансгуманизм — «рациональное, основанное на осмыслении достижений и перспектив науки мировоззрение, которое признаёт возможность и желательность фундаментальных изменений в положении человека с помощью передовых технологий с целью ликвидировать страдания, старение и смерть и значительно усилить физические, умственные и психологические возможности человека» [6].

Трансгуманизм базируется на идеях глобального или универсального эволюционизма о постоянной восходящей эволюции реальности (и природной, и культурной), которая предполагает, что мир пребывает в состоянии непрерывного становления — усложняется и структурно, и содержательно. Эти представления, очевидно, релевантны и для его отдельных подсистем: оказывается, что человек не «главная цель и итог эволюции», он «лишь её промежуточный финиш» [11, с. 3].

В трансгуманистской интерпретации деструкция человеческого оказывается причиной становления постчеловеческого. Человек рассматривается как эволюционный подытог, лиминальное существо. Причём его эволюция должна продолжаться искусственно, то есть превратиться в целенаправленный процесс, катализируемый и контролируемый при помощи разума и творческого начала самого человека.

Если культура — следствие существования природы, то внеприродная эволюция также следствие существования природы. И эволюция при посредстве технонауки по своей сути мало чем отличается от эволюции, основанной на наследственности, изменчивости, борьбе за существование и естественном отборе. Это обстоятельство снимает какие-либо внешние ограничения для преобразования человека технико-технологическими средствами, ведь это усовершенствование эволюционно оправдано.

Из большинства определений трансгуманизма следует, что под человеческим понимается детерминированность и ограниченность предзаданным телом. Неудивительно, что стратегической целью трансгуманизма выступает преодоление смерти в её конкретном отношении к каждому человеку и человечеству вообще. В рамках трансгуманизма бессмертие — технонаучный проект, для которого «собственно живое не перспективно» [4, с. 234]. Вечное существование (человека) есть нечто, в чём не содержится смерть, а потому не содержится и жизнь в её исходном смысле. Поэтому неотъемлемой частью конструирования бессмертия становится размывание границы между онтогенетическим этапом роста и этапом деградации, жизнью и смертью, биосферой и техносферой. Эта идея — идея однородности, отсутствия полюсов. Фантазматический «постчеловек» — иная форма человечности, целостное существо, лишённое расщепления на естественное и искусственное.

В основании трансгуманизма лежит представление о том, что человек не просто может, но и должен самостоятельно определять собственный смысл и форму. Трансгуманизм представляется идеологической платформой реализации проекта самосотворения человека. В его рамках как творимые маркируются все части человеческой жизни и человечество вообще. Получающий возможность творить самого себя человек обнаруживает принципиальную незавершаемость этого процесса, бесконечный потенциал реконструирования. Бессмертие означает возможность безграничного самотворения в перфекционистском устремлении к идеальному совпадению желаемого и наличного. Постчеловеческое состояние мыслится не только как бесконечность существования, но и как пространственная неограниченность — аналог абсолютной свободы действовать.

Библиография
1. Гелен А. О систематике антропологии // Проблема человека в западной философии: Переводы / Сост. П.С. Гуревич; Общ. ред. Ю.Н. Попова. М.: Прогресс, 1988. С.151–201.
2. Гигерих В. Ограждение ужаса как создание крайней опасности // EINAI: Философия, религия, культура. 2016. Т. 5. № 1/2 (9/10). С. 198–217.
3. Демичев А.В. Философские и культурологические основания современной танатологии: дисс… д-ра философских наук. СПб., 1997. 280 с.
4. Кутырев В.А. Бытие или ничто. СПб: Издательство «Алетейя», 2009. 496 с.
5. Кутырев В.А. Идеология бессмертия как выражение абиотического развития современной цивилизации // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2008. №1. С. 231–239.
6. Официальный сайт Российского трансгуманистического движения. URL: http://www.transhumanism-russia.ru/ (дата обращения: 15.04.2020).
7. Платон. Полное собрание сочинений в одном томе. М.: «Издательство АЛЬФА-КНИГА», 2016. 1311 с.
8. Плеснер X. Ступени органического и человек: введение в философскую антропологию. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2004. 368 с.
9. Тульчинский Г.Л. Слово и тело постмодернизма. От феноменологии невменяемости к метафизике свободы // Вопросы философии. 1999. №10. С.35–53
10. Фрейд З. Недовольство культурой // Художник и фантазирование / Под ред. Р. Ф. Додельцева. М.: Республика, 1995. С. 248–338.
11. Хайтун С.Д. Феномен человека на фоне универсальной эволюции. М.: КомКнига, 2009. 536 с.
12. Эпштейн М.Н., Тульчинский Г.Л. Философия тела. Тело свободы. М.: Алетейя. 432 с.
13. Seaton A. V. Guided by the dark: from thanatopsis to thanatourism // The International Journal of Heritage Studies. 1996. № 2. P. 234–244.
References
1. Gelen A. O sistematike antropologii // Problema cheloveka v zapadnoi filosofii: Perevody / Sost. P.S. Gurevich; Obshch. red. Yu.N. Popova. M.: Progress, 1988. S.151–201.
2. Gigerikh V. Ograzhdenie uzhasa kak sozdanie krainei opasnosti // EINAI: Filosofiya, religiya, kul'tura. 2016. T. 5. № 1/2 (9/10). S. 198–217.
3. Demichev A.V. Filosofskie i kul'turologicheskie osnovaniya sovremennoi tanatologii: diss… d-ra filosofskikh nauk. SPb., 1997. 280 s.
4. Kutyrev V.A. Bytie ili nichto. SPb: Izdatel'stvo «Aleteiya», 2009. 496 s.
5. Kutyrev V.A. Ideologiya bessmertiya kak vyrazhenie abioticheskogo razvitiya sovremennoi tsivilizatsii // Vestnik Nizhegorodskogo universiteta im. N.I. Lobachevskogo. 2008. №1. S. 231–239.
6. Ofitsial'nyi sait Rossiiskogo transgumanisticheskogo dvizheniya. URL: http://www.transhumanism-russia.ru/ (data obrashcheniya: 15.04.2020).
7. Platon. Polnoe sobranie sochinenii v odnom tome. M.: «Izdatel'stvo AL''FA-KNIGA», 2016. 1311 s.
8. Plesner X. Stupeni organicheskogo i chelovek: vvedenie v filosofskuyu antropologiyu. M.: «Rossiiskaya politicheskaya entsiklopediya» (ROSSPEN), 2004. 368 s.
9. Tul'chinskii G.L. Slovo i telo postmodernizma. Ot fenomenologii nevmenyaemosti k metafizike svobody // Voprosy filosofii. 1999. №10. S.35–53
10. Freid Z. Nedovol'stvo kul'turoi // Khudozhnik i fantazirovanie / Pod red. R. F. Dodel'tseva. M.: Respublika, 1995. S. 248–338.
11. Khaitun S.D. Fenomen cheloveka na fone universal'noi evolyutsii. M.: KomKniga, 2009. 536 s.
12. Epshtein M.N., Tul'chinskii G.L. Filosofiya tela. Telo svobody. M.: Aleteiya. 432 s.
13. Seaton A. V. Guided by the dark: from thanatopsis to thanatourism // The International Journal of Heritage Studies. 1996. № 2. P. 234–244.

Результаты процедуры рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

Предмет исследования в статье задан контурно в раскрываемом триедином комплексе категорий («тело, техника и смерть») постнеклассического дискурса о перспективах развития «неоднозначности человека» в техногенной цивилизации (В.С. Степин, Л.Ф. Кузнецова, 1994 и др.), что не только приемлемо, но и характеризует определенный теоретический мейнстрим междисциплинарных исследований последних десятилетий.
Методология исследования построена на схоластическом способе анализа и обобщения «технонаучных» представлений о технической возможности преодоления имманентного для человеческой природы конфликта биологических и культурных детерминант существования. Логика изложения мысли безупречна, хотя и одностороння. Причина односторонности в концентрации внимания на преобладающем «технонаучном» типе рациональности, которым, конечно же, совокупный культурный опыт человечества не исчерпывается. Налицо логическое противоречие основной посылки, которое больше относится не к самой рецензируемой работе, а к имманентному противоречию техногенной концепции прогресса: категория рациональности не самодостаточна, а является одной из дуальных оппозиций (А.С. Ахиезер), сформированных в историческом процессе осмысление человеком реальности. Иными словами, рациональность в «технонаучной» доктрине однозначно мыслится как путь преодоления нерационального, а прогресс как расширение сферы рационального в стремлении к эстетическому идеалу (И. Кант). Однако с иных философских позиций содержание категорий «рационально/нерационально» культурно-исторически обусловлено и одно (например, рациональность) не расширяется за счет другого, а влечет взаимное расширение двух сфер (аспектов) восприятия реальности. В результате «технонаучный прогресс» оказывается не более чем теоретическим вымыслом, допущением, идеологической моделью манипуляции массового сознания, склонного в равной степени доверять и науке, и мифу. Техническое расширение биологического человека возможно, но не обязательно. А является ли путь в трансгуманизм прогрессом остаётся неразрешенным этическим вопросом выбора концепции будущего. Альтернативой всегда остаётся духовное, нематериальное самосовершенствование человека не против природы, а в гармонии с ней.
Актуальность рецензируемой работы обусловлена наблюдаемыми и обострёнными, в виду последних глобальных событий, противоречиями постиндустриальной цивилизации. С одной стороны, идеология «технонауки» внушает массовому сознанию безусловное доверие к техническим новшествам как средствам преодоления сложных ситуаций, с другой — именно технический прогресс усиливает риски техногенной (антропогенной) катастрофы, в результате которой исчезнет не природа, а самонадеянное человечество. В технократической доктрине природа мыслится уже освоенной и обузданной средой, а на самом деле «обуздавший» её человек — даже не песчинка в просторах структур вселенной, а многомиллионная в многомиллионной степени доля целого, которая, если не обуздает себя, исчезнет без каких-либо значительных последствий для целостности системы.
Научная новизна статьи заключена не столько в итоговом выводе, он достаточно банален и распространен в идеологии трансгуманизма, сколько в проблематизации технонаучной рациональности, которая в своей устремленности всё рационализировать «обнаруживает принципиальную незавершаемость этого процесса», следовательно принципиальную ложность — нерациональность собственной целевой установки. Автор, очевидно, предполагает способность читателя к логическим умозаключениям и позволяет домыслить, что осуществлять научный эксперимент (а трансгуманизм и является особого рода экспериментом) с заранее известной бесконечностью его процедуры не рационально. Т. е. напрашивается вывод о ложности «технонаучной» рациональности, опровергающей саму себя в простой схоластической схеме анализа представлений о технической возможности преодоления человеческом собственных биологических и культурных детерминант существования. Конечно, если бы автор подчеркнул новизну своего исследования в тексте статьи, чтобы избежать разноголосицы интерпретаций её содержания читателем, статья обрела бы более совершенную форму, но в таком случае ниже стал бы градус остроты обозначенной проблемы. Остаётся надеяться, что в аннотации, содержание которой не доступно для рецензирования, автор в достаточной степени определенно высказался на этот счет.
Стиль, структура и содержание работы соответствуют жанру проблемной статьи-тезиса, предполагающей дальнейшее продолжение дискуссии по поднятому вопросу.
Библиография в целом раскрывает проблемную область исследования, хотя обзор литературы за последние 5 лет, включая интенсивные дискуссии по теме в зарубежной периодике, значительно обогатил бы научную ценность работы.
Апелляция к оппонентам корректна. Но необходимо учитывать, что автором намерено обойдён стороной круг оппонирующих «технонаучной» доктрине мнений в силу выбранной методологической схемы.
Статья безусловно представляет научный интерес, рассчитана на продолжение дискуссии по проблематике трансгуманизма, культуры и цивилизации, поэтому рекомендуется к публикации.