Россия в центре ближневосточного треугольника

Шкварун Максим Андреевич Аспирант кафедры истории и политики России Института международных отношений и мировой истории Национального исследовательского Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского. 603005, Россия, Нижегородская область, г. Нижний Новгород, ул. Ульянова, 2, Институт международных отношений и мировой истории Shkvarun Maksim Andreevich Postgraduate at the Department of History and Politics of Russia of the Institute of International Relations and World History of Nizhny Novgorod State University 603005, Russia, Nizhegorodskaya oblast', g. Nizhnii Novgorod, ul. Ul'yanova, 2, Institut mezhdunarodnykh otnoshenii i mirovoi istorii maxsimus1@rambler.ru

Сохранение неразрешенных противоречий и конфликтов на Ближнем Востоке подчеркивает важность и неизменную актуальность исследований, посвященных данному региону. Отечественные учёные (Е. М. Примаков, И. Д. Звягельская, Е. Ю. Корьякина, И. В. Рыжов, Г. Г. Косач) проводят анализ, раскрывающий причинно-следственные связи происходящих революций на Ближнем Востоке. Актуальность исследования политических процессов Ближнего Востока подтверждается количеством научных публикаций по данной тематике за последние десять лет.

Структура данной работы предполагает анализ ситуации на Ближнем Востоке в условиях 2020 года, дается оценка происходящих политических процессов, прогнозирование возможных вариантов дальнейшего развития ситуации и на основе проделанной работы делается вывод о роли России в регионе. Данное исследование опирается на труды признанных арабистов — И. Д. Звягельской и Е. М. Примакова, продолжает работы по исследованию Ближнего Востока в контексте российского участия и представляет прогноз возможного развития ситуации в регионе на современном этапе.

Затяжной ближневосточный конфликт отличается от военных действий в классическом понимании: в научных трудах получила широкое распространение новая терминология и классификация понятия «война». Термин «война четвертого поколения», исходя из классификации войн на поколения, был введен в научную дискуссию в 1989 г. У. Линдом, американским экспертом, и отражал взгляды таких американских военных офицеров, как Кит Найтингейл, Джон Ф. Шмитт, Джозеф У. Саттон, Гэри И. Уилсон. Каждое поколение войн учитывает принципиально новый качественный уровень социально-экономического, научно-технического и инфраструктурного развития. «Четвертое поколение» войн включает в себя новый подход в ведении войны: дестабилизирующая подрывная деятельность внутри государства-оппонента, что приводит к большому числу участников среди гражданского населения и к формированию партизанской и террористической деятельности. Одним из важных составляющих нового поколения войн является использование средств массовой коммуникации, особенно сетевых технологий и Интернета ^[17]. Т. П. Мусихина и Н. В. Мамин в своей работе указывают на применение со стороны США на Ближнем Востоке нового типа войны «Четвертого поколения» ^{[7, с. 121-122]}.

Устойчивое выражение «Арабская весна» закрепилось в терминологии многих исследователей Ближнего Востока. И. Д. Звягельская, описывая возможные причины волны восстаний, протестов и революций, начавшихся после самосожжения торговца Мохаммеда Буазизи 17 декабря 2010 г. в Тунисе, указывает на долговременную социальную несправедливость в арабских странах и одновременно фанатичное стремление диктаторских режимов сохранить власть. «Арабское пробуждение» мгновенно охватило Тунис, Алжир, Иорданию, Йемен, Египет, Бахрейн и Ливию ^{[2, с. 66-68]}.

Предпосылки «Арабской весны» также раскрываются в работе Рыжова И. В. и Бородиной М. Ю. Авторы указывают, что межарабские противоречия в значительной степени связаны с экономической дифференциацией государств Ближнего Востока. Важным вопросом остается историческое наследие, территориальные споры, которые актуальны со времен падения Османской империи и колониального прошлого ближневосточного региона. Также необходимо учитывать неоднородное отношение арабских стран к Израилю и проблему государственности Палестины. Усугубляет конфликтогенность региона иранская ядерная программа. Необходимо отдельно выделить религиозный фактор: ислам тесно связан с происходящими политическими процессами внутри стран ближневосточного региона ^{[10, с. 253]}. Вовлеченность в политику Ближнего Востока, как региональных акторов – Ирана, Турции, Саудовской Аравии и Израиля, так и внешних сил — США, России, Китая и Евросоюза, также является фактором влияния на политические и социальные процессы в арабском мире ^{[10, с. 255]}.

Учитывая, что причиной возникновения и популяризации исламского радикализма на Ближнем Востоке является социальная и политическая несправедливость, поиск выгоды со стороны Западного мира при попытках решения ближневосточного вопроса способствует только укреплению радикальных идей в сознании населения исламских стран ^{[1, с. 108-109]}.

Российское присутствие на Ближнем Востоке носит исторический характер: наследие Советского Союза занимает значительное место в отношениях между Россией и Арабским Востоком ^{[2, с. 15-23]}, а проблема выбора между Западом и Востоком всегда влияла на формирование русской идентичности ^{[2, с. 6-9]}. Начало дружественных отношений между Сирией и Советским Союзом началось ещё в 1966 г., когда в Дамаске произошёл переворот и к власти пришло левое крыло Партии Арабского Социалистического Возрождения (ПАСВ), а впоследствии ещё большее сближение относится к 1970 г., когда к власти пришёл Хафез Асад ^{[9, с. 80-83]}.Сотрудничество между САР и РФ продолжилось и после распада СССР, основываясь, в частности, на взаимовыгодном экономическом сотрудничестве и развитии военной инфраструктуры Дамаска, основанной на советских и впоследствии российских разработках.

На современном этапе важность участия России в политике на Ближнем Востоке связана с религиозным вопросом и желанием упредить потенциальный экспорт исламского радикализма на территорию Северного Кавказа. В начале «Арабской весны» существовала версия возможного «Ливийского сценария» для России, подготовленного США и Западными спецслужбами, последующим раздражителем России стали «Цветные революции» в 2013–2014 гг., вызвавшие опасения у правительства ^{[2, с. 78-80]}. В совокупности это могло способствовать участию России с сентября 2015 г. в военной операции, направленной против террористических организаций на территории Сирии. К моменту начала операции на территории Сирии располагалась единственная российская военно-морская база в Средиземном море, представляющая стратегическое значение ближневосточного плацдарма для Российской Федерации.

Таким образом, участие России в сохранении стабильности текущего политического режима в Сирии, в том числе оказание многофакторной поддержки правительству САР в идущей гражданской войне, закономерно.

Сирийский вопрос находится под влиянием многих заинтересованных сторон. Иран выступает на стороне официального правительства Сирии, включая военное присутствие, в основном через шиитские группировки и ополченцев, при этом проводя политическую линию диалога с Турцией. Израиль контролирует стратегически важные Голанские высоты, которые официально признаны ООН сирийской территорией, но являются постоянным предметом пограничных споров между Сирией и Израилем. Соединённые Штаты, выведшие в 2019-2020 гг. свой военный контингент из Сирии под формальным предлогом достигнутой победы над ИГИЛ, оставили вопрос по внутриполитическому урегулированию ситуации другим ключевым участникам процесса. Американский шаг носит политизированный характер и констатирует провал попытки устранить Асадовский режим. Военное присутствие США на Ближнем Востоке (на территории Ирака) сохраняется. Стоит отметить, что исламский радикализм, начиная с 1960-х гг., развивался при содействии Центрального Разведывательного Управления (ЦРУ), использовавшего его в «Арабском мире» в собственных интересах ^{[9, с. 99-100]}.

Изначально поставленная Россией цель операции по уничтожению сил ИГИЛ достигнута, при этом боевые действия продолжаются и получили новый виток обострения. Основные причины находятся в плоскости противоречий между позициями Турции и России по вопросу сохранения политического режима Башара Асада. Анкара активно помогает силам Сирийской оппозиции в Идлибе. Каждая из сторон, представленная на территории Сирии, имеет собственные цели по урегулированию конфликта, — цели, выходящие за периметр борьбы с террористическими организациями, являющиеся инструментом представления интересов отдельных стран. Россия фактически закрепила влияние на Ближнем Востоке через свои позиции в Сирии, выбрав в качестве опоры режим Башара Асада, что вызывает проблемы в выстраивании дипломатического сотрудничества в отношениях с Турцией и Израилем. Операция в Сирии первоначально прошла успешно, во многом, благодаря наличию у России, Ирана и Турции общего врага в лице неконтролируемых радикальных исламистов, представленных ИГИЛ. На протяжении 5 лет (2015-2020) это позволяло успешно вести переговоры между Россией, Ираном и Турцией и без участия США определить реперные точки в отношениях с Израилем.

Обстоятельства погружения России в Ближневосточный конфликт многогранны. Страна провела тестирование новых систем вооружения в боевых условиях, получила практический опыт для кадрового состава, провела демонстрацию силы на международной арене. Также ключевая составляющая — экономическая безопасность России как одного из основных поставщиков энергоресурсов в Европу и Турцию. Вхождение и базирование военного контингента в Сирию позволяет контролировать потенциально возможный инфраструктурный проект по поставкам углеводородов из Катара в Европу. В условиях планомерного восстановления государственности в Сирии, российские компании получают возможность участвовать в выгодных проектах, включая энергетические. В свою очередь, используемые другими международными акторами, инструменты вмешательства во внутренние дела ближневосточных стран зависят от политики конкретного политического режима, согласованности позиции единства в придании легитимности используемых методов международным сообществом и крайней степени политизированности ^{[2, с. 81-83]}.

Начало 2020 г. изменило стабилизирующуюся ситуацию в Сирии: ранее потеплевшие отношения между Россией и Турцией переходят в напряженный режим вокруг сирийского Идлиба. В феврале 2020 г. правительственные силы Сирии и турецкие военные нанесли взаимные удары, в результате чего гибель военнослужащих с обеих сторон угрожает перейти в новый полномасштабный конфликт, в котором неизбежно примет участие Россия. Сирия в сложившихся международных обстоятельствах стала оплотом России на Ближнем Востоке, которая отстаивает свои геополитические интересы и оказывает необходимую поддержку Асадовскому режиму, иначе официальный Дамаск, с высокой долей вероятности, уступит свои позиции при противостоянии Турции. Интерес Турции в Сирийском вопросе включает в себя много политических факторов, с которыми считается руководство страны при принятии решений.

Одна из исторических проблем в турецко-сирийских отношениях связана с поддержкой Сирией Курдской Рабочей Партии (КРП) с 1974 г., которая используется Сирией в качестве рычага давления на Турцию. Важнейший для Турции «Курдский вопрос»: этнические курды расположены во многих районах Турции и Сирии, их стремления связаны с созданием независимого государства на территории, включающей землю Турции, Сирии, Ирака и Ирана. Курды в 1990-е гг. прошлого века проводили политику террористически-диверсионных акций внутри Турции ^{[12, с. 120-121]}. Рабочая Партия Курдистана многими странами признается в качестве экстремистской организации и несет угрозу внутренней стабильности Турции.

Таким образом, очевидна важность и опасения Турецкого режима по Идлибу, где потенциально может сформироваться центр базирования курдов. Существование радикальной, взрывоопасной оппозиции на своей границе будет создавать угрозу дестабилизации ситуации внутри Турции, чего стремится не допустить правительство страны. Закономерен и сам факт защиты границы протяженностью более 800 километров, которая в целом требует контроля, в условиях боевых действий создает риски проникновения запрещенных товаров, вооружения и экстремистов на территорию Турции. Более того, Турция стала миграционным плацдармом для беженцев из Сирии, которые стремятся попасть в Европу. Размещение более трех миллионов беженцев на севере Сирии является значимым политическим инструментом влияния на Евросоюз ^{[13, с. 37-39]}. На начало 2020 г. Турция сдерживает поток мигрантов на своей территории, обеспечивая соблюдение договоренностей с Европарламентом.

Отдельный аспект причин выступления Турции против режима Асада — это конфессиональные противоречия: Асад представляет алавитов, шиитское течение Ислама, Турция исповедует ислам суннитского толка и претендует на лидирующие позиции в защите прав суннитов в мире и, в первую очередь, на Ближнем Востоке. В данном вопросе Турция отстаивает свои позиции, опасаясь распространения шиитских режимов на Ближнем Востоке, которые поддерживает Иран. Важно учитывать и внутриполитический рейтинг президента Турции: ему необходимо обеспечение поддержки сторонников турецкого национализма, включая Партию Национального действия в парламенте страны, что в определенной степени ограничивает готовность к компромиссному решению на севере Сирии.

Иран — крупнейшее шиитское государство, поэтому важный фактор его участия в Сирийском конфликте — идеологический, выраженный в обострении исторического противостояния между исламскими течениями (между суннитами и шиитами). Второй столп, на котором основывается поддержка режима Асада, связан с потребностью расширения и удержания регионального влияния Ирана на Ближнем Востоке. Неизменно происходит конфликт интересов Ирана и Саудовской Аравии, экономически и политически основанный на выстраивании лидерства в регионе: потеря Сирии в данном контексте нанесет ему значительный ущерб ^{[11, с. 103-105]}. Данные обстоятельства указывают на последовательность участия Ирана в сирийской гражданской войне для отстаивания собственных интересов, которые в аспекте поддержки правления Башара Асада сходятся с намерениями России.

Фактором политического раздражения Израиля в сирийском конфликте является наличие сил Ирана на сирийско-израильской границе, в связи с этим постоянно выдвигаются требования по сворачиванию иранских баз на территории Сирии ^{[5, 70-73]}. Политика Израиля направлена на поддержание диалога со всеми заинтересованными сторонами конфликта. Основную роль в политике занимает отстаивание своих интересов и маневрирование между влиятельными и значимыми силами, такими как США и Россия. Безусловно, что для Израиля жизненно важно обеспечить стабильность на Ближнем Востоке, прежде всего, преследуя цель собственной безопасности. Израиль проводит жесткую милитаристскую политику в решении данного вопроса, при этом афишируя готовность вести всесторонний дипломатический диалог и приверженность мирному урегулированию ситуации.

Авиаудары, проведенные Израилем на территории Сирии, направленные на сдерживание военного потенциала Ирана (с которым идёт постоянное противостояние), стали причиной инцидента, связанного с крушением Российского самолета Ил-20 (17 сентября 2018) ^[14]. Катастрофа ухудшила отношения между Израилем и Россией. Последовавшее решение России о размещении комплексов ПВО C-300, переданных в эксплуатацию Сирийской правительственной армии, способствовало росту эскалации конфликта в регионе. Стратегическим поставщиком вооружения Израиля выступают США, что влияет на развитие гонки за вооружением на Ближнем Востоке.

На фоне контрастных интересов Турции, Ирана и Израиля, Россия расположена на территории Сирии, внутри «Ближневосточного треугольника» (См. Рис. 1. Россия в центре ближневосточного треугольника), где проведение многовекторной политики со всеми участниками в поисках общих интересов позволило укрепить положение России на Ближнем Востоке: Россия взяла на себя ведущую роль по урегулированию сирийского конфликта. Выход США из Сирии является финальным аккордом передачи ведущий роли по сирийскому вопросу в пользу России.

Рис. 1. Авторский рисунок «Россия в центре ближневосточного треугольника»

Опасение вызывает затяжной характер участия России в идеологически законченной операции: несмотря на все успехи в гражданской войне, противоречия между ведущими государствами Ближнего Востока сохраняются. Обострение отношений с Турцией и открытый «Курдский вопрос», конфессиональные противоречия между суннитами и шиитами, граница между Израилем и Сирией и вопрос принадлежности Голанских высот, доминирующее положение и конфликты между Ираном и Израилем, между Ираном и Саудовской Аравией — всё это остается неразрешенным. Победа над радикальными исламистами, представленными ИГИЛ, безусловно, важное достижение и заслуга, как России, так и Западной коалиции во главе США, но создание террористических группировок, во многом является следствием конфликта их интересов. Противоречия между многими игроками ближневосточной игры и риск появления новых террористических организаций будут сохраняться до момента их разрешения.

Ближний Восток — богатейший энергоресурсами регион мира, а политика всегда тесно связана с экономикой, поэтому, говоря о ведущей и увеличивающейся роли России в Сирии на Ближнем Востоке, главным фактором должен стать баланс между доходами и расходами на поддержание этого положения в ближневосточном регионе. Информация по расходам на проведение военной операции в Сирии, по многим статьям бюджета, является закрытой частью Министерства обороны РФ. Расходы России на операцию в Сирии, по оценкам экспертов, составляют до 1 миллиарда евро в год (примерно 80 миллиардов рублей) ^[15], что сопоставимо с запланированным на 2020 г. бюджетом Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций (составляет 93,2 миллиардов рублей) ^[16].

Показательно, что президент США Дональд Трамп, подвергаемый критике за многие решения у себя в стране, является примером успешного бизнесмена, который руководствуется финансово-экономическими показателями, на Ближнем Востоке проводит последовательное сокращение военного контингента. России необходимо оценить предел цены за ведущую роль в «Ближневосточном многоугольнике», чтобы избежать втягивания в бесконечный конфликт на Ближнем Востоке, а также закрепить стратегическое положение в Сирии и синхронизировать баланс между политическими и экономическими составляющими собственных интересов.