Обеспечение национальной безопасности через приоритеты устойчивого развития

Урсул Аркадий Дмитриевич доктор философских наук профессор, директор Центра, академик, Академия наук Молдавии, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова (МГУ) 119991, Россия, г. Москва, ул. Ленинские горы, 1, стр. 51 Ursul Arkadii Dmitrievich Doctor of Philosophy Head of the Center, Scholar at theof the Academy of Sciences of Moldova; Professor, Moscow State Univeristy 119991, Russia, Moscow, Leninskie Gory 1, building #51 ursul-ad@mail.ru Другие публикации этого автора

Проблема безопасности оказалась явно недооцененной в нашем сознании и особенно в науке. И этому есть свои причины, на которых я сейчас не буду останавливаться, хотя из дальнейшего изложения станет понятным, почему сложилась такая ситуация. В процессе изучения проблем безопасности в современной форме (модели) нашего существования внимание акцентировалось в основном на «защитных» средствах и силовых структурах обеспечения безопасности. Сама же деятельность по обеспечению безопасности рассматривалась в основном как создание необходимых условий для развития (прежде всего социально-экономического), которое, как считалось, идет стихийным образом в «правильном» направлении.

Однако, несмотря на отдельные попытки поставить под сомнение эту «правильность» развития человечества, которая отождествлялась с его прогрессом, большинство ученых считало стихийно-естественный путь единственно приемлемым. Уже немало времени прошло с тех пор как стали все чаще отказываться от использования понятия «прогресс», когда выяснилось, что цивилизация идет отнюдь не по пути всеобщего прогресса. Нарастание негативных последствий человеческой деятельности приняло такие масштабы, что уже во второй половине XX века «прогрессивно» мыслящие ученые осознали пагубность той модели и магистрали развития, по которой до сих пор шло мировое сообщество.

На Конференции ООН по окружающей среде и развитию в 1992 г. в Рио-де-Жанейро (ЮНСЕД) эту модель признали моделью неустойчивого и опасного развития, и все страны (тогда их было 179), входящие в ООН, приняли беспрецедентное решение изменить «курс» или модель развития и сделать его «устойчивым». Переход к устойчивому развитию (sustainable development) был вызван тем, что стихийное рыночно-экономоцентрическое развитие, особенно в последние столетия, в своей недалекой перспективе привело бы к гибели, или в лучшем случае к существенной деградации цивилизации.

Основная угроза такой возможной планетарно-цивилизационной катастрофы (сроки наступления которой предсказывались уже в XXI веке) исходила от окружающей человека природной среды, а точнее от самого человека и человечества, которое таким образом воздействует на природу, что приводит ее к ускоренной и широкомасштабной деградации. Разрушение окружающей природной среды приводит прежде всего к ее загрязнению и истощению природных ресурсов, а самое главное – к ухудшению экологических условий и потере устойчивости биосферы. В докладе Международной комиссии по окружающей среде и развитию, опубликованном в 1987 г., был сделан вывод о том, что жизнедеятельность будущих поколений людей в результате негативных последствий продолжающегося социоприродного взаимодействия будет поставлена под угрозу ^[1]. Будущие поколения не смогут удовлетворять свои витальные потребности и им придется жить в существенно худших экологических условиях. Короче говоря, не только экологическая безопасность их существования не будет обеспечена, но и безопасность во многих других отношениях, затрагивающих жизненно важные потребности и интересы будущих поколений.

Концепция и стратегия устойчивого развития (УР) представляется в качестве выхода из пока углубляющегося глобально-экологического кризиса. Такой кризис антропогенного происхождения усиливается в результате обострения других глобальных проблем и роста негативов иных глобальных процессов, обретая все больший масштаб и угрожая существованию человечества и всей жизни на Земле.

Для многих ученых стало очевидным, что для того, чтобы человечество смогло выжить, необходимо коренным образом трансформировать процесс социально-экономического развития, изменив многие общечеловеческие ценности, цели и ориентиры, сформировавшиеся в современной модели неустойчивого развития – НУР (так на ЮНСЕД была названа та форма развития, по которой продолжает по инерции развиваться наша цивилизация). На ЮНСЕД было принято историческое решение изменить модель, или форму мировой динамики, превратив неустойчивое развитие цивилизации, чреватое умножением опасностей и угроз, в том числе и глобальных, в УР. До сих пор реальной альтернативы концепции и стратегии устойчивого развития цивилизации не предложено и вполне возможно, что УР окажется именно той формой развития, которая обеспечит дальнейшее выживание цивилизации и неограниченное глобальное развитие. Однако, по моему мнению, современные представления об этом типе развития нуждаются в дальнейших серьезных разработках.

Осознание неадекватности нынешней модели неустойчивого развития будущему цивилизации, ее выживанию и сохранению привело к формулировке наиболее распространенного сейчас понятия устойчивого развития (УР). «Устойчивое развитие – это такое развитие, которое удовлетворяет потребности настоящего времени, но не ставит под угрозу способность будущих поколений удовлетворять свои собственные потребности» ^{[1, с. 50]}.

Как видим, это понятие устойчивого развития сформулировано почти в тех же терминах, которые используются в науках о безопасности. В приведенном определении присутствуют и понятие угрозы, и стремление обеспечить защищенность жизненно важных потребностей (и интересов как осознанных потребностей) будущих поколений землян. Однако проблема безопасности жизнедеятельности нынешних и будущих поколений, данная в этом определении, трансформировалась в экологическое видение УР, все внимание было сосредоточено на проблемах экологии и в основном на экологической безопасности. Экологическая трактовка устойчивого развития оказалась доминирующей в течение почти двух десятилетий в ходе осмысления новой цивилизационной модели развития.

И понятно, почему появилась такая точка зрения: ведь в первую очередь идея УР появилась в связи с необходимостью решения проблем окружающей природной среды, что легко проследить по «экологическим» форумам ООН, начиная от Стокгольма (1972 г.) через Рио-де-Жанейро (1992 г.) и Йоханнесбуру (2002 г.) опять-таки к Рио+20 в 2012 г.

Основные темы, которые обсуждались на Конференции ООН по устойчивому развитию в Бразилии в июне 2012 г. (Рио+20): «зеленая» экономика в контексте устойчивого развития, искоренение нищеты и институциональные рамки УР. В саммите, который стал самым большим мероприятием в истории ООН, приняли участие более 45 тысяч человек, в том числе 12 тысяч делегатов из 188 стран, почти 10 тысяч представителей общественных организаций и 4 тысячи журналистов. На этом форуме как и на упомянутых предыдущих, была подтверждена приверженность курсу на устойчивое развитие и на обеспечение построения экономически, социально и экологически устойчивого будущего для нашей планеты и для нынешнего и будущих поколений.

С принятием стратегии УР фактически стало завершаться «бесцельное» – стихийное существование человечества. Причем на саммите "Рио+20" было принято решение о разработке целей УР, которые сменят Цели развития тысячелетия после 2015 г., при этом будут разработаны и приняты новые индикаторы УР, дополняющие ВВП.

Был также открыт «зеленый свет» для зеленой экономики, которая станет активно использоваться для достижения устойчивого развития.

Важно отметить, что в ходе подготовки и проведения Рио+20, вузы многих стран мира подписали Декларацию о содействии методам и направлениям образования, необходимым для перехода к УР, о стимулировании научных исследований в учебных заведениях по проблемам этого типа развития ^[2]. Причем среди подписавших эту Декларацию были и руководители всего семи высших учебных заведений России. И, конечно, такие подходы заслуживают распространения в других учебных заведениях нашей страны.

На "Рио+20" бизнес вел себя гораздо активней, чем на предыдущих форумах ООН по УР, причем наиболее масштабное содействие бизнес-структур переходу к УР стало развертываться благодаря появлению Глобального договора ООН, который реализуется уже в течение более десяти лет. Глобальный договор ООН – международная добровольная инициатива, направленная на распространение принципов социально-ответственного ведения бизнеса, политическая платформа и практическая основа для деятельности компаний, приверженных идее перехода к УР. Глобальный договор ставит задачу развития принципов социальной ответственности бизнеса, обеспечения его участия в решении наиболее острых глобализационных процессов и глобальных проблем.

Однако негативное впечатление от Рио+20 перевешивает его плюсы, и прежде всего речь идет о том, что на саммите не было высказано новых «прорывных» идей и мало принято крупных решений, которые свидетельствовали бы о реальной готовности и активности движения мирового сообщества по пути глобальной устойчивости. По сути, руководство стран входящих в ООН, не хотят делать решительных шагов навстречу устойчивому будущему и порывать с обществом потребления. В отличие от ЮНСЕД и ВСУР на Рио+20 был принят лишь один итоговый документ, согласованный с большими трудностями ^[3]. Не удалось решить вопрос о финансовой поддержке развивающихся стран, заявивших о такой необходимости, чтобы справиться с расходами при переходе к УР, не принято решение по защите биоразнообразия в международных водах, не ликвидированы субсидии на ископаемое топливо, что сократило бы выбросы парниковых газов. На саммите роль науки в переходе к УР не выделялась и специально не обсуждалась, хотя ясно, что без этого в принципе к УР, тем более в глобальном масштабе перейти невозможно (о чем дальше будет сказано более подробно).

Совершенно очевидно было, что нынешние поколения (прежде всего страны золотого миллиарда) не торопятся предоставить равные возможности по удовлетворению потребностей будущим поколениям, обрекая их, благодаря своим недальновидным решениям на гораздо худшие условия существования, а возможно, и на деградацию всей человеческой цивилизации. Многие эксперты и особенно экологи убеждены, что у нынешних политиков не хватает политической воли объяснить согражданам необходимость отказа от растущего потребления ради следующих поколений. Предполагается, что, как обычно, излечиться от привычки жить не по средствам человечество сможет только в результате наступления серьезного кризиса, когда поневоле придется идти на ограничения, если, конечно, еще не будет поздно.

Однако при этом не принимается во внимание, что кризис стал глобальным и угрозы существованию человечества обрели общепланетарный характер и масштаб (что, например, демонстрирует экологическая проблема), уже невозможно выйти из кризиса без использования опережающих механизмов и факторов (одним из главных из них является переход к УР). Ведь если разразится глобально-экологическая либо иная общепланетарная катастрофа, то устранять ее последствия будет просто некому. Чем масштабнее катастрофа, тем труднее борьба с ее отрицательным воздействием на человечество и поэтому средства устранения глобальных кризисов и катастроф, решения глобальных проблем в принципе должны носить опережающий характер, а не «отстающий» – как ныне практикуемое устранение последствий локальных чрезвычайных ситуаций и катастроф.

От устранения последствий катастроф – к их предотвращению – такова принципиально новая стратегия борьбы с любыми негативными процессами, а для глобальных процессов – это основная, а может быть, и единственная темпоральная стратегия. Не исключено, что и ряд циклических процессов в экономике и других сферах деятельности человечества могут быть «сглажены» с помощью превентивных мер по предотвращению негативных составляющих цикла, если он имеет антропогенную, а не природную основу.

И хотя стало понятным в результате принятия мировым сообществом стратегии УР, что необходимо совместно решать социально-экономические, экологические и другие проблемы, тем не менее, экологический акцент в стратегии УР не просто присутствует – это наиболее распространенная интерпретация новой цивилизационной концепции и стратегии. В этом же аспекте до настоящего времени писали научные труды и учебные пособия и продолжают писать многие авторы. Так, в недавно вышедшем «классическом университетском учебнике» Н.Н. Марфенина «Устойчивое развитие человечества» утверждается, что: «Устойчивое развитие человечества – это фундаментальная установка на развитие мирового сообщества в определенном направлении, определяемом экологическими требованиями сохранения устойчивости биосферы и благоприятной стабильной среды для всего населения нашей планеты» ^{[4, с. 596]}.

Экологические императивы действительно оказываются ведущими в создании и понимании концепции УР (особенно если эта трактовка исходит от экологов). Однако в ходе теоретико-методологических исследований стало понятным, что УР – это не просто добавление экологического фактора и измерения к традиционному социально-экономическому развитию. По сути, речь идет о принципиально новых трансформациях по всем направлениям развития человечества, т.е. это «инновационно-деятельностная революция» во всемирном масштабе. Причем, включившись в системный переход к УР, даже экологическая деятельность человечества обретает принципиально новые черты, которые обретаются благодаря целостности и взаимосвязи всей системы глобальной деятельности по переходу к УР.

Идея перехода к УР появилась в результате осмысления экологических проблем, или более точно и вместе с тем широко – проблем окружающей среды, когда стало понятным, что эти проблемы тесно связаны с социально-экономическим развитием. И хотя до осознания этой связи было выявлено немало противоречий в развитии человечества, тем не менее, именно во взаимодействии общества и природы проявилось то противоречие, которое считается основным противоречием взаимодействия современной цивилизации с природой. Это социоприродное противоречие между растущими потребностями мирового сообщества и невозможностью биосферы обеспечить эти потребности ^[5]. На это социоприродное противоречие обратил в свое время Т.Мальтус, но только современная экологическая ситуация завершила спор о том, прав ли был этот ученый и высветила глобальный и угрожающий бытию человечества характер этого противоречия ^{[6, с. 11-13]}.

Так или иначе, подобное противоречие существовало всегда, но оно лишь второй раз проявилось на глобальном уровне и в общечеловеческом масштабе. Первый раз, когда охотничье-собирательское хозяйство разрозненного по племенам человечества уступило место производящему хозяйству и второй раз – уже во второй половине ХХ – начале XXI века, когда также приходится изменять сам тип (или форму) развития уже относительно единого мирового сообщества опять-таки в планетарном масштабе.

В период неолитической революции речь шла в основном о недостатке природных (пищевых) ресурсов, которые нельзя было освоить с помощью палеолитических способов деятельности и экстенсивных технологий. Поэтому агрикультурная революция состояла в формировании нового способа природопользования в производстве продуктов (в основном биологической природы), ранее не существующих в естественном виде и могущих удовлетворять потребности людей, что создало условия для длительного периода обеспечения продовольственной безопасности и последующего демографического взрыва.

Переход же к УР и соответствующему способу социоприродного взаимодействия, который в принципе не может растянуться на несколько тысячелетий как переход к производящему хозяйству, должен свершиться в считанные десятилетия (максимум одно-два столетия). Это вызвано тем, что к недостатку уже не только продовольственных ресурсов (в основном невозобновимых добавился социально-экологический кризис, разрушение биосферы как естественного фундамента жизни цивилизации и любых иных форм жизни на планете. Причем деградация природной среды оказывается более "слабым звеном" в этом кризисе, чем нехватка природных ресурсов, которые в принципе могут быть заменены другими ресурсами путем создания новых высоких технологий и экологобезопасных видов хозяйственной деятельности. В этом отличие нынешнего глобального противоречия в системе "общество-природа" от верхнепалеолитического, приведшего к смене способа хозяйственной деятельности и шире – взаимодействия основных компонентов в этой системе.

Освоение природных ресурсов не должно превышать естественных пределов, обусловленных характеристиками и параметрами нашей планеты или естественными ограничениями (к которым надо адаптироваться), и в этой связи вводится, в частности, понятие "несущая емкость экосистем". Сейчас все чаще в экологических науках употребляются понятия, в той или иной форме выражающие эти естественные ограничения (к которым надо адаптироваться). Кроме понятия «несущая емкость экосистем», используются такие понятия как «экологическая емкость экосистем», «хозяйственная емкость экосистем», «предел устойчивости экосистем» и др. Согласно К.С. Лосеву каждое из этих понятий отображает предельно допустимое возмущение локальной или глобальной экосистемы (биосферы) хозяйственной деятельностью человека, после превышения которого она прекращает функционировать как регулятор и стабилизатор окружающей среды, переходит в неустойчивое состояние и со временем может полностью необратимо деградировать ^{[7, с. 692; 8]}.

Разрешение упомянутого выше социоприродного противоречия означает необходимость ведения хозяйственной и иной деятельности человека в пределах несущей (экологической) емкости экосистем, а человечества в целом – в границах этой же емкости биосферы. Собственно, это и есть переход к УР в отдельно взятом "экосистемном масштабе", когда будут гармонично сочетаться адаптирующая и адаптивная виды деятельности, что должно привести к соразвитию (коэволюции) природы и общества. Однако важно перейти к УР в планетарном масштабе для того, чтобы все человечество смогло выжить и сохраниться как уникальный вид живых существ.

Человечество, как уже отмечалось, столкнулось в последние десятилетия не просто с естественными ограничениями (они были всегда на локальном уровне), а с глобально-планетарными природными, прежде всего, биосферными ограничениями. Глобализация как системно-общепланетарное движение, с одной стороны, существенно расширяет пространство-время социальных и социоприродных взаимодействий до общепланетарного объема биосферы. Но, с другой стороны, это расширение наталкивается на планетарные (биосферные) ограничения, которые, как и рассмотренные выше экологические, ставят объективный предел дальнейшему расширению социальных и социоприродных процессов и предполагает их «сжатие» и обретение целостности в границах биосферы (если не считать возможности дальнейшей космической экспансии, что пока сопряжено с огромными трудностями). Причем довольно часто в литературе по глобальным исследованиям пространственные, временные и другие ограничения со стороны природных факторов даже не упоминаются.

Между тем формирующийся глобальный мир обретает свою целостность не только под влиянием деятельности человека, но и природных – глобальных ограничений и особенностей. Глобальный мир оказывается целостным, но ограниченным земным миром социоприродных взаимодействий, воздействующих и даже определяющих все другие процессы на нашей планете. Наиболее зримые ограничения – не только ограничения территориальные, ставящие предел дальнейшему экстенсивному развитию, но и исчерпаемость природных ресурсов, глобальная экологическая угроза и т.д. Это и ограничения темпорального характера, связанные с пространственными пределами, очень часто ставящие временной финал развитию тех или иных процессов на Земле, в том числе и существованию человечества.

Поэтому переход к УР в силу целостности и сильной взаимосвязи компонентов биосферы (как фундамента жизни и регулятора окружающей среды) и формирования единства цивилизации через глобализацию должен оказаться процессом глобального управления, в тех или иных аспектах ограничивающих стихийное продолжение рыночно-экономоцентрической модели НУР. И хотя только к ограничениям, разумеется, нельзя свести переход к УР, однако, они приобретают сейчас приоритетное значение и в зависимости от степени осознания этих биосферных и иных пределов и границ можно будет в будущем судить об эффективности перехода к УР на глобальном, региональном, национальном и локальном уровнях. Разрешение социоприродного противоречия заключается в существенном (почти на порядок) уменьшении антропогенного пресса на биосферу и его принципы могут быть изучены на соответствующих моделях ^{[9, 10]}. Разрешение же этого противоречия в эколого-экономическом ракурсе видится в создании новой модели хозяйствования, «равновесной» или «устойчивой» экономики, базирующейся на принципах всесторонней и полной интенсификации и экологизации. Сейчас этот формирующийся тип экономики все чаще именуют «зеленой» экономикой, хотя «зеленеть» должна не только экономика.

Формирование хозяйственной деятельности, не разрушающей биосферу, а ее сохраняющей, т.е. экологодопустимой, не выходящей за пределы несущей (экологической) емкости экосистем одна из центральных задач становления будущего «устойчивого» общества. Биосфера с этой точки зрения должна рассматриваться уже не только как кладовая и поставщик ресурсов, а как фундамент жизни, сохранение которого должно быть обязательным условием функционирования социально-экономической системы и ее отдельных элементов.

Постепенно включаясь в системный переход к УР, вся социоприродная и особенно экологическая деятельность человечества обретает принципиально новые черты. Отметим лишь некоторые из них.

Во-первых, это социоприродная системность, т.е. органическое объединение экологического фактора с социальными, политическими, экономическими и иными направлениями развития с целью формирования целостно-инновационной системы человеческого и шире – социоприродной системы развития. Во-вторых, поскольку УР – это будущий общепланетарный процесс, то в качестве приоритетных выступают глобальные императивы, их гармоничное соединение с локальными, региональными, национальными и другими «менее глобальными» целями экологической и любой другой деятельности. Важно, чтобы каждое локально проводимое природоохранное мероприятие не ухудшало бы глобальную экологическую ситуацию, которая, к сожалению, и дальше продолжает обостряться. В-третьих, решение экологических проблем должно ориентироваться на опережающие действия с целью недопущения чрезвычайных ситуаций, кризисов и катастроф, а не устранения их негативных последствий, как это практикуется в модели НУР. Понятно, что глобальную экологическую катастрофу можно лишь предотвратить, поскольку ликвидировать ее разрушительные последствия просто будет некому.

Однако подобные системные, а не только экологические инновации при переходе к УР ожидаются во всех сферах активности человека и, прежде всего, в экономике, хотя дело не только в отдельных экологических мероприятиях, а в создании системы биосферосовместимой хозяйственной и иной деятельности человека. Основная цель перехода к УР – это, конечно, выживание человечества и сохранение биосферы как естественного фундамента жизнеобеспечения всего живого и разумного. Казалось бы, эта глобальная цель совпадает с требованиями обеспечения экологической безопасности, когда речь идет как о защите человека (населения), так и окружающей природой среды. УР – это как бы перенесенная на глобальные масштабы экологическая безопасность, т.е. одновременное сохранение (выживание) человечества и биосферы.

В принципе предполагается, что такую глобальную экологическую безопасность может обеспечить переход к УР, хотя это пока выглядит лишь в качестве гипотезы или пожелания определенной части интеллектуальной элиты мирового сообщества. Дело в том, что одновременное сохранение человечества и биосферы с позиций синергетики весьма проблематично (если не сказать, невозможно), поскольку человечество живет и развивается только за счет природы, потребляя из нее негэнтропию в форме природных ресурсов и условий. Поэтому такая форма развития цивилизации как УР неизбежно потребует дальнейшего расширения пространственной сферы деятельности человечества, включая завершение процесса глобализации в ноосферно-устойчивой перспективе и освоение внеземных пространств. Причем, космическая деятельность должна будет подчиняться экологическим императивам и в первую очередь решать земные, особенно глобальные проблемы ^{[11, 12]}.

Только в этом случае возможно сохранение биосферы, предполагающего существенное (почти на порядок) уменьшение антропогенного давления на биосферу, чтобы «вписаться» в ее экологическую емкость. Поэтому переход к УР на планете дает новые аргументы в пользу предложенной так называемой информационно-синергетической гипотезы освоения космоса, обосновывающей выход человечества в космос с позиций универсального (глобального) эволюционизма, хотя этот термин тогда еще не употреблялся. Речь шла об ориентации выхода человеческой деятельности за пределы планеты с «целью» вписаться в глобальную эволюцию и дальнейшего продолжения действия информационного критерия (вектора) развития ^[13].

За прошедшие 20 лет стратегии или программы устойчивого развития приняли более 100 стран. Однако, исходя из результатов изменения экологии планеты, можно сделать вывод, что принципы устойчивого развития в том виде как они сейчас понимаются, не удалось полностью внедрить ни в одной стране мира. Можно сказать, что происходит не только повсеместное игнорирование этого перехода, но и идет мощное сопротивление движению на новую модель развития. Человечество оказалось не готовым к новому эволюционному (или, скорее, революционному) повороту в своей истории.

Возникает вопрос: может быть, причины этого скрыты и в самой теории УР, которая пока лишь условно может именоваться теорией. Это, на мой взгляд, пока лишь наброски будущей теории, ее надо еще создать и далее будут высказаны некоторые пожелания в этом направлении исследований, расширяющих трактовку УР как глобального процесса.

Экологический акцент в понимании УР лишь высветил проблему перехода к новой модели развития цивилизации, но вместе с тем показал ограниченность этого видения УР. Экологоцентризм трактовки УР при его реализации стал давать сбои и его в той мере, как этого хотят экологи, не удается успешно продвигать внедрение идей УР. И дело здесь не только в отсутствии политической воли руководства государств планеты (да и непонимания большинством населения самой идеи УР, не говоря уже о необходимости такого перехода во имя еще несуществующих будущих поколений), но и в самой трактовке этого типа развития. УР как новая – уже управляемая форма эволюции цивилизации в принципе должна быть направлена против всех кризисных явлений и катастроф (а не только экологического характера), в том числе и кризисов в глобальной экономике. Появление же кризисных явлений, например, в мировой экономике оказавших негативное влияние не только на саму экономику, но и на процесс подготовки и проведения Рио+20, свидетельствует о том, что принятая концепция и стратегия УР оказалась пока недостаточно системно-целостной и, тем самым, недостаточно адекватной.

Нужно также учитывать, что сумма средств (закон сохранения энергии в его особенной форме), которые тратятся на те или иные мероприятия является в конкретный момент времени константой, поэтому трата их на экологию должна быть серьезно обоснована и осознана не только незначительной группой интеллектуалов, но и некоторым критическим количеством населения страны и в принципе – всей планеты. Продлевая во времени социальную (и социоприродную) справедливость на будущие поколения, важно не меньшее внимание обратить и на поколения нынешние, где эта справедливость нарушена (на что обращено особое внимание в социалистических учениях).

И возможно, что, не распространив и не реализовав в пространстве планеты принципы УР для нынешних поколений, человечеству вообще не удастся перейти к этому новому типу развития. Здесь мы сталкиваемся с одним из самых существенных противоречий перехода к УР, когда вместо приоритетного обеспечения достойной жизни нынешних поколений человечество переключает акцент своей деятельности на будущие поколения, о которых еще мало что известно. Но переход к УР в первую очередь зависит от нынешних поколений и поэтому важно принципы и цели УР начать реализовывать прежде всего для ныне существующих поколений с пролонгацией их на все последующие поколения населения планеты.

Экологический акцент в этой концепции явился неизбежным и правильным шагом, ориентированным на длительную, стратегическую перспективу. Устойчивое развитие в этом понимании предполагает выживание цивилизации и даже повышение качества жизни всего населения планеты без роста масштабов использования природных ресурсов и без деградации окружающей среды до таких пределов, что это не привело к превышению несущей емкости Земли как экологической системы. Несмотря на то, что переход к Ур может потребовать принятия разных мер в каждом из государств, сейчас усилия по формированию устойчивого будущего предполагают комплексный подход к деятельности прежде всего в трех ключевых областях – экономике, социальной сфере и экологии.

Формулирование новой стратегии развития означает постепенное соединение в единую самоорганизующую систему экономической, экологической и социальной сфер деятельности. В этом смысле устойчивое развитие должно характеризоваться (как минимум) экономической эффективностью, социальной справедливостью и биосферосовместимостью при общем снижении антропогенного пресса на биосферу.

Но оказалось, что этого недостаточно и устойчивой глобальной перспективы можно и не достигнуть, если не учитывать краткосрочные вызовы и угрозы УР со стороны современной рыночной экономики. И не только экономики, экологии и социальной сферы, но и политики, да и ряда других существенных сторон реальной жизнедеятельности человечества. В этом сказалось противоречие между провозглашенной новой формой развития цивилизации и нынешней формой неустойчивого развития. Новая модель развития цивилизации оказалась, с одной стороны, более перспективной, во всяком случае, в экологическом ракурсе, поскольку благодаря этому цивилизация сможет выжить.

Но, с другой стороны, созданная пока на теоретическом уровне, эта модель оказывается весьма «тощей», менее системной и не учитывает еще многие составляющие в плане развития и безопасности, которые характеризуют современную модель развития, все больше именуемую моделью неустойчивого развития. Именно эти составляющие «тянут назад» движение в правильном, но недостаточно системном, весьма урезанно-одностороннем направлении. Устойчивому будущему противостоят угрозы со стороны пока не включенных областей деятельности (они-то продолжают развиваться в рамках модели НУР) и они существенно тормозят прогресс на пути к УР экологической ориентации.

На мой взгляд, «экологическое измерение» движения по пути УР оказывается лишь началом осознания смысла нового пути в глобальное устойчивое будущее. Экологическая проблема в ее глобальном видении оказывается частью того общего процесса, который требует решения всех глобальных проблем, на что я уже обратил внимание, как только была принята эта концепция и стратегия ^[12]. Не следует представлять (и тем самым зауживать), что главное в переходе к УР – это решение экологических проблем, ставших теперь уже глобальными. Речь должна идти о всех глобальных проблемах и негативных общепланетарных процессах, которые должны решаться на пути перехода к УР и которые тормозят или даже срывают этот переход. Не следует представлять дело таким образом, что искомая теория УР уже создана и проблема заключается лишь в том, чтобы только её реализовать. На мой взгляд, несовершенство теории УР (которую сейчас я бы не решился даже именовать теорией) оказывается одной из причин того, что человечество не может идти достаточно быстро в направлении своего выживания.

Концепцию УР (так более уместно именовать форму этого научного феномена) важно связать с глобалистикой и глобальными исследованиями, поскольку речь идет в значительной степени именно о глобальном процессе. Глобальные проблемы, глобализация и другие глобальные процессы, тесно связанные с космическими процессами, возникли именно благодаря пространственной шарообразности и тем самым замкнутости нашей планеты как небесного тела, глобальной ограниченности земного шара и его биосферы, в которой развертывается антропогенная деятельность. Глобализация и ряд других социоприродных глобальных процессов уже были «запрограммированы» природными особенностями земного шара. Глобализация оказалось обусловленной природными характеристиками и особенностями биосферы и даже космическими свойствами планеты как небесного тела. В этом социоприродная специфика всех глобальных процессов, включая глобализацию и глобальные проблемы. Биосфера своей природной ограниченностью воздействует на все процессы, на ней протекающие, в том числе и на деятельность людей.

Эта особенность глобализма как особого миропонимания не всегда осознается и очень часто внимание акцентируется лишь на расширительных и связующих фрагменты социума тенденциях в особенности, когда речь идет о глобализации, хотя появляющиеся при этом ограничения и пределы оказываются имманентно связанными с этим пространственно-темпоральным расширением. «Рыночное расширение», прежде всего рост рынков и другие параметры экономического роста завершают свою экспансию в сужающемся и в принципе ограниченном мире планеты. Но если расширение рынков по каким-то причинам ограничено, то, с какого-то момента, дальнейшее углубление разделения труда невозможно, а значит, экономика сталкивается с серьезным кризисом, который М.Л.Хазин назвал кризисом падения эффективности капитала. Этот ученый делает вывод: «поскольку процесс расширения рынков ограничен размерами Земли, то научно-технический прогресс в своей нынешней модели принципиально ограничен во времени, он неминуемо должен, рано или поздно, закончиться» ^[14].

Глобальный характер предстоящего развития с его пределами и границами заставляет видеть наше общее будущее уже не таким линейным, каким было раньше это развитие, когда все количественно росло и расширялось – население, производство, спрос и т.д. и т.п. Именно на «идеологии роста» и покоилась рыночная экономика, но если он замедлится и тем более прекратится в силу объективно существующих глобальных обстоятельств, человечество ожидает кризис, из которого можно будет выйти, лишь создав принципиально новую экономику. Будущие поколения уже будут жить в нелинейном глобально-ограниченном мире и им придется соединять не только экономику и экологию, о чем робко и нехотя говорят экономисты, но и создавать иную – не просто и не только «зеленую» экономику, а альтернативную нелинейную интенсивную хозяйственную деятельность ^{[15, 16, 17]} и не очень ясно, какое место в нем займет рыночная стихия. И как будут удовлетворять свои потребности наши потомки, когда многие из ресурсов будут не только ограничены, но даже исчезнут, во всяком случае – ряд материально-природных ресурсов, которые хищнически используются сегодня. Невольно придется переходить на информационно-интеллектуальные ресурсы, а значит, создавать ту сферу обитания, которую В.И.Вернадский считал ноосферой.

Пространственный аспект глобализма начал осознаваться в первую очередь. В свое время Римским клубом был выдвинута своего рода «пространственно-территориальная» максима-девиз: «мыслить глобально, действовать локально», которая некоторыми учеными считается едва ли не основополагающим принципом в современной глобалистике. Между тем, этот «принцип глобалистики» уже в своей краткой формулировке содержит явное противоречие и, по сути, «пространственный разрыв» между мышлением и действием.

Гораздо раньше В.И. Вернадский, которого можно было бы считать одним из первых не только космистов, но и глобалистов, справедливо указывал, что человек как "житель планеты": "должен – мыслить и действовать в новом аспекте, не только в аспекте отдельной личности, семьи или рода, государств или их союзов, но и в планетном аспекте. Он, как и все живое, может мыслить и действовать в планетном аспекте только в области жизни – в биосфере, в определенной земной оболочке с которой он неразрывно, закономерно связан и уйти из которой он не может. Его существование есть ее функция. Он несет её с собой повсюду" ^{[18, с. 28]}. Как видим, этот ученый, осознавая роль человечества как глобального фактора развития, не разрывал мышление и практическую деятельность на локальные и планетарную пространственные составляющие.

Однако кроме пространственного, весьма важен и темпоральный аспект глобального мышления. Вряд ли в понятии глобализма можно ограничиться только пространственным аспектом, что фактически и имело место по «умолчанию» ^[19]. Такое «пространственное» миропонимание глобализма разрывает реальную взаимосвязь пространства и времени (против чего всегда выступал В.И. Вернадский) в мышлении и деятельности. Важно выявить особенности глобального мировоззрения и. кроме того, в темпоральном ракурсе его можно видеть в том, что будет существенно расширяться временной диапазон, горизонт видения глобальных процессов (как в прошлое, так и в будущее), а также учитываться нелинейное течение и системная взаимосвязь периодов (модусов) времени. Расширение горизонта видения касается как прошлого, так и будущего, не говоря уже о настоящем, но вместе с тем особо стоит сделать акцент на процессе футуризации, который генерирует появление опережающих механизмов во всех сферах деятельности. Глобальный подход позволяет видеть будущее человечества вовсе не как простое и все продолжающееся расширение Ойкумены, а вносит принципиально новые нелинейные коррективы в перспективы эволюционных процессов с участием человека.

Уже стало понятным, что все глобальные процессы и прежде всего глобализацию как процесс интеграции и обретения целостности человечества, созидания не только планетарной общности цивилизации, но и единой глобальной социоприродной системы «человек–общество–природа» на принципах коэволюции следует связать с переходом на путь УР ^[20-24]. На это уже было обращено внимание в Йоханнесбургской декларации по устойчивому развитию еще в 2002 г. А это означает, что глобализационные процессы, составляющие содержание глобализации как единого глобального процесса, в перспективе должны будут развиваться в русле перехода к УР и в этих же «глобализационных» направлениях должна обеспечиваться безопасность, формируя в своей целостности то, что именуется глобальной безопасностью как безопасностью мирового сообщества, реализующуюся в условиях коэволюции систем «человек–общество» и «человек–общество–природа».

В предметную и глобально расширяемую область создаваемой теории УР должна будет войти вся антикризисная и «циклическая» проблематика. Ведь глобализация человеческой деятельности сопряжена в силу сказанного с усилением кризисно-циклических явлений во всех сферах активности людей из-за появления ограничений и пределов. Если взять циклические явления, которые стали изучаться, прежде всего, в экономике, то вопрос о возможности их устранения или снижения (по крайней мере понижательных фаз) серьезно пока не ставился. Речь шла в основном о признании их объективности и понимания того, как они развиваются. Между тем, в условиях усиления действия глобальных ограничений будут расти и отрицательные последствия кризисно-циклических феноменов во всех сферах деятельности человека. Поэтому важно изучение этих процессов связать с проблемой перехода к УР. Ведь если этого не произойдет, то переход к УР не будет происходить и опять придется констатировать, что надежды не только экологов, но и других сторонников и энтузиастов такого перехода опять окажутся не реализованными. Поэтому становится понятным, что будущая теория УР должна оказаться гораздо шире, чем это представляет большинство ученых, занимающихся этой проблематикой.

Определенный шаг в расширении концепции УР был сделан в сентябре 2000 года на Саммите Тысячелетия, на котором была принята Декларация Тысячелетия ООН, которая существенно расширила особенно в социальном плане видение будущего развития мирового сообщества. В следующем году были разработаны восемь общемировых целей (ЦРТ) и 21 задача на период в основном до 2015 года на основе восьми глав упомянутой Декларации, по которым страны взяли на себя определенные обязательства. Причем оценка прогресса в достижении ЦРТ выполняется более, чем по 60 показателям, охватывая 190 государств, входящих в ООН. Программа развития ООН в 2005 году адаптировала для России концепцию ЦРТ и были подготовлены доклады ПРООН о прогрессе в достижении ЦРТ в России.

Но произошло не только социальное расширение видения будущего глобального развития. Появились также работы с более широкой трактовкой понятия устойчивого развития, где оно связывалось с понятием безопасности не только в экологическом плане. Было показано, что стабильность общества, государства, экономики и т.д., как и их безопасность, могут быть «гарантированы» только на пути реализации модели и стратегии устойчивого развития ^[25-30]. Все больше встречается более широкое понимание УР как наиболее безопасного развития, а не только – экологобезопасного, причем эта мысль далее будет рассмотрена более детально.

Можно констатировать усиление интереса к взаимосвязи теории развития и концепции безопасности, о чем свидетельствует появление ряда работ в этом направлении ^[31-38]. В последнее время в исследовании проблемы безопасности, на наш взгляд, отчетливо прослеживаются две весьма важных тенденции, которые можно условно назвать экстраполяцией и глобализацией. Экстраполяция характеризует распространение понятия безопасности на те сферы и компоненты деятельности человека, которые еще несколько десятков лет тому назад не входили в предметную область изучения безопасности. Глобализация проблемы безопасности свидетельствует о том, это расширение идет и в глобальном измерении, когда исследовательская мысль переключается от локально-государственных и национально-региональных проблем на глобальные масштабы и проблемы безопасности. Обе тенденции существенно расширяют понятие безопасности, фактически сформировали его в качестве междисциплинарно-общенаучной, а, возможно, даже философской категории.

При таком расширении объема понятия безопасности также происходит концептуальный и даже парадигмальный переворот в самом понимании обсуждаемой проблемы. Существенное значение в этом процессе переосмысления природы безопасности (по крайней мере, в России) сыграло принятие такого основополагающего государственного документа как Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года, которая положила в свою концептуальную основу взаимосвязь безопасности и устойчивого развития, а также обеспечение национальной безопасности через приоритеты устойчивого развития.

Уместно отметить, что от экологической безопасности осознание связи УР с обеспечением безопасности в более широком аспекте естественным образом «перешло» к проблемам природопользования, и прежде всего в связи с использованием минерально-сырьевых ресурсов. Ведь «российская экономика в XXI в., – как подчеркивает В.В. Путин, – по крайней мере, в первой его половине, по-видимому, сохранит свою сырьевую направленность. Потенциальная ценность балансовых запасов полезных ископаемых России позволяет рассматривать минерально-сырьевой комплекс как базис устойчивого развития страны на длительную перспективу» ^{[39, с. 4]}.В этом особенность (или, лучше сказать, одна из особенностей) нашей страны как в прошлом и нынешнем развитии мирового сообщества, так и в стратегической перспективе (поскольку переход к инновационному развитию растянется на несколько десятилетий). Вот почему следует согласиться с упомянутым автором, что природно-ресурсный потенциал при его эффективном использовании станет одной из важнейших предпосылок устойчивого вхождения России в мировую экономику ^[39].

Оптимизация государственного управления природными ресурсами должна рассматриваться также в контексте реализации принципов и целей национальной безопасности России. Это основополагающее положение вытекает из того, что стабильное развитие экономики России в ближайшие годы должно базироваться на планомерном росте ее составляющих и, прежде всего, за счет минерально-ресурсного потенциала. При этом под устойчивым развитием применительно к материально-сырьевым ресурсам подразумевается гарантированное обеспечение экономической безопасности страны путем создания надежной минерально-сырьевой базы для удовлетворения текущих и перспективных потребностей экономики России с учетом экологических, социальных, демографических, оборонных и других факторов ^{[39, с. 3]}. В широком смысле (не только применительно к природопользованию) под устойчивым понимается развитие, обеспечивающее сбалансированное решение социально-экономических задач и проблем сохранения благоприятной окружающей среды и природно-ресурсного потенциала в целях удовлетворения потребностей нынешнего и будущих поколений людей. Это, как отмечается в «Концепции перехода РФ к устойчивому развитию», – стабильное социально-экономическое развитие, не разрушающее окружающую природную среду ^[5].

Экологические и природоресурсные приоритеты в первоначальном понимании УР стали, если не сменяться, то дополняться приоритетами, связанными с другими видами безопасности и безопасностью в самом широком смысле слова. В итоге было сформулировано важное положение о взаимосвязи безопасности и устойчивого развития. Как отмечено в официальном документе Совета Безопасности РФ «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года»: «Стратегия исходит из фундаментального положения о взаимосвязи и взаимозависимости устойчивого развития государства и обеспечения национальной безопасности» ^[40]. Особенность Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года ^[41] (далее – Стратегия-2020) заключается в ее социальной и социально-политической направленности. Стратегия-2020 исходит из того, что «национальная безопасность обеспечивается, исходя из принципа «безопасность – через приоритеты устойчивого развития», то есть через стратегические национальные приоритеты. В числе этих приоритетов – национальная безопасность, государственная и общественная безопасность, а также приоритеты устойчивого социально-экономического развития государства – повышение качества жизни российских граждан, экономический рост, наука, технологии, образование здравоохранение и культура, экология и рациональное природопользование» ^[41].

Осознание имманентной взаимосвязи устойчивого развития и безопасности привело к формулировке положения о возможности обеспечения безопасности через развитие (как выяснилось, не через всякое, а только устойчивое или нерегрессивное развитие). Причем этот тезис нашел понимание еще в 2000 г. в одном из докладов бывшего Генерального секретаря ООН, отметившего, что «справедливое и устойчивое развитие является одним из необходимых условий обеспечения безопасности, однако обеспечение минимальных стандартов безопасности, в свою очередь, является одной из предпосылок развития. Стремление решать одну задачу в отрыве от другой не имеет большого смысла» ^{[42, с. 17]}.

Уместно также отметить, что идея обеспечения безопасности через нерегрессивное развитие (устойчивое развитие) нашла свою аргументацию и обсуждение и в концептуально-теоретическом анализе обеспечения проблем национальной безопасности в ряде книг многотомной серии из более, чем 30 томов «Безопасность России. Правовые, социально-экономические и научно-технические аспекты», изданных на протяжении последних лет МГФ «Знание».

И хотя в принципе существуют различные в философском плане типы развития (например, деградационные и разрушительные процессы вполне укладываются в широкое философское понимание развития, отображая и его регрессивную ветвь), в этом случае речь идет не о них. Конечно, имеется в виду все те реальные и возможные типы развития, которые ведут к поступательному прогрессивному развитию того или иного объекта. Когда речь идет о развитии применительно к обществу, то, как правило, в него вкладывают именно это последнее значение, Причем лучше всего идею об обеспечении безопасности через развитие выражает широкая (а не только экологическая) концепция устойчивого развития.

Эта идея о связи проблем безопасности и устойчивого развития содержалась также в «Послании по национальной безопасности Президента РФ Федеральному собранию»: «На данном историческом этапе развития, – отмечается в Послании, – основной задачей уже сегодня (а тем более в XXI веке) становится не увеличение объема потребления ресурса, а обеспечение устойчивого развития.

Безопасными сегодня можно считать те общества и государства, которые придерживаются ценностей и практики демократического развития как на национальном, так и на международном уровнях. Опасными – те общества и государства, которые ориентируются на узко-прагматичные цели, провоцирующие нарушение устойчивости существующих систем, что ведет человечество к глобальной катастрофе.

Россия, несмотря на свои особенности, являясь органической частью общемировой цивилизации, будет накапливать позитивный опыт демократического развития. Российское государство будет не только нести за это ответственность, но и трансформироваться в соответствии с требованиями и принципами нового цивилизационного порядка, внося тем самым свой вклад в развитие мира в целом» ^{[43, с. 32]}.

Важным шагом на пути расширения понимания УР является его связь с проблемой безопасности, причем характерным примером движения по пути этого расширения являются российские трактовки этого типа развития. В принятой 12 мая 2009 г. «Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года» (Стратегии-2020) ^[40] не уточняется понятие устойчивого развития, которое широко используется в этом нормативном правовом акте. Вместе с тем, в Стратегии-2020 вводится новое и важное понятие приоритетов устойчивого развития, выражающих те основные характеристики, на которых на период до 2020 г. необходимо сосредоточить усилия и ресурсы и которые способствуют достижению необходимого состояния национальной безопасности (статья 24 Стратегии-2020).

Так, в России в ближайшее десятилетие выделяются с позиций обеспечения национальной безопасности следующие приоритеты устойчивого развития:

– повышение качества жизни российских граждан путем гарантирования личной безопасности, а также высоких стандартов жизнеобеспечения;

– экономический рост, который достигается прежде всего путем развития национальной инновационной системы и инвестиций в человеческий капитал;

– наука, технологии, образование, здравоохранение и культура, которые развиваются путем укрепления роли государства и совершенствования государственно-частного партнерства;

– экология живых систем и рациональное природопользование, поддержание которых достигается за счет сбалансированного потребления, развития прогрессивных технологий и целесообразного воспроизводства природно-ресурсного потенциала страны;

– стратегическая стабильность и равноправное стратегическое партнерство, которые укрепляются на основе активного участия России в развитии многополярной модели мироустройства ^[41].

Эти приоритеты не во всем совпадают с приоритетами национальной безопасности, о которых идет речь в упомянутой Стратегии. Но обеспечение безопасности преследует цель сохранения того или объекта (прежде всего личности, общества и государства), а устойчивое инновационное развитие – его дальнейшее, но уже безопасное прогрессивно-поступательное развитие. Объединение в единую систему безопасности и нерегрессивных форм развития превращает развитие в безопасное развитие, а безопасность, в свою очередь, обеспечивается через устойчивое развитие в его наиболее широком понимании.

Переход к УР в каждой стране и в этой же стране в различное время может иметь различные приоритеты. Учитывая, что общая сумма средств на обеспечение безопасности и переход к УР всегда конечна, важно выделить приоритеты УР в конкретном государстве, исходя из широкого понимания этого типа цивилизационного развития. На все направления перехода к УР не хватит усилий и средств и поэтому необходимо выделить приоритеты УР, которые помогут оптимальному движению по пути «страновой» и глобальной устойчивости. Именно это и сделано в упомянутой Стратегии, причем эти приоритеты могут измениться уже после 2020 года, а при необходимости и раньше.

Тем самым важно, с одной стороны, существенно расширять видение нашего общего устойчивого будущего, а, с другой стороны, следует выделять приоритеты УР, которые могут и не совпадать с приоритетами других стран. Важно также согласовать между собой как долгосрочные, так и краткосрочные цели, задачи и принципы развития. Надо существенно облегчить достижение долгосрочных целей, минимизируя современные угрозы УР, делая этот желаемый тип развития более системным и безопасным. Иначе можно ожидать, что через 10 лет, после очередного кризисного этапа в экономике или иной сфере деятельности человека в модели НУР представители руководства стран ООН и глобального гражданского общества опять на очередном форуме ООН по УР придут к еще более неутешительным оценкам и результатам, чем на Рио+20. Нужно находить такое оптимальное соотношение между моделью неустойчивого развития, по которой человечество движется не в нужном направлении и моделью будущего более правильного развития, которое сможет обеспечить выживание цивилизации, все больше снижая его кризисные составляющие. Тогда угрозы реализации УР существенно уменьшатся. Пора подключать проблемы безопасности для осуществления стратегии УР и ориентировать эту стратегию на обеспечение все большего числа видов безопасности, не ограничиваясь только экологической безопасностью.

Именно такой подход характерен для нового понимания идеи УР в её российском видении в «безопастностном» ракурсе. Так, на заседании Совета Безопасности РФ 24 марта 2009 г., отмечалось, что Совет исходит из того, что за последнее десятилетие органами государственной власти решены масштабные задачи в области устойчивого развития России и обеспечения национальной безопасности (это было отмечено Д.А. Медведевым и Н.П. Патрушевым). Это очень важные заявления бывшего Президента РФ и Секретаря Совета Безопасности РФ. Это означает, что переход к УР уже реализуется в той или иной степени нашей страной. Но трактовка этого типа развития сейчас уже явно отличается от его преимущественно «экологического» видения.

Вряд ли можно считать, что Россия добилась существенных успехов в плане экологии и рационального природопользования, или сделала значительный шаг на пути преодоления сырьевой ориентации своей экономики в сторону желаемого инновационного развития. Именно с этой точки зрения многие ученые и эксперты (прежде всего экологи) оценивают движение нашей страны к устойчивому развитию. Однако экологические проблемы, характерные и приоритетные для прогресса по пути УР для развитых государств, не оказываются таковыми для России в настоящий период времени, перед которой стоят и другие стратегические приоритеты, о чем выше шла речь. Учитывая, что понятие устойчивого развития системно-комплексное, то можно предполагать, что не очень впечатляющие результаты в экологической области в некоторый период времени могут в какой-то мере компенсироваться и дополняться другими позитивными эффектами на пути к «страновой устойчивости» или даже глобальной устойчивости.

К достижениям в области перехода к устойчивому развитию страны на упомянутом заседании СБ РФ были отнесены многие позитивные политические и социально-экономические преобразования и реформы: укрепление государственности, усиление институтов гражданского общества, переход национального законодательства на качественно новый уровень, особенно в сфере защиты конституционных прав человека, укрепление национальной обороны, а также общественной и государственной безопасности, устранение ряда угроз экологической и информационной безопасности, создание возможностей более быстрого развития высокотехнологичных отраслей экономики и появление реальных условий перехода на инновационные механизмы развития. Можно полагать, что движение по пути устойчивости России понимается как достижение позитивных результатов в обществе и государстве, которые укрепляют национальную безопасность и способствуют поступательному развитию страны.

И все же пока речь идет о «медленном движении в правильном направлении». Эта фраза взята из подготовленного к саммиту Рио+20 Доклада о реализации принципов устойчивого развития в Российской Федерации Межведомственной рабочей группы экспертов по обеспечению участия России в Конференции ООН по устойчивому развитию («Рио + 20») под руководством советника Президента РФ А.И. Бедрицкого ^{[44, с. 8]}.

Как отмечается в упомянутом докладе, по итогам работы, проделанной в 1990-е годы в России в области устойчивого развития, в 2002 году к Всемирному саммиту по устойчивому развитию в Йоханнесбурге была подготовлена «Национальная оценка прогресса Российской Федерации при переходе к устойчивому развитию» (М., 2002). Уже в этом документе на основе анализа основных тенденций и факторов, влияющих на достижение прогресса в процессах устойчивого развития на национальном и международном уровнях, констатировалось, что Россия уверенно становится на путь устойчивого развития.

В упомянутом российском докладе к саммиту Рио+20 утверждается, что Россия движется в направлении устойчивого развития. Но это движение имеет свои особенности и может отличаться от подходов других стран в процессе реализации принципов устойчивого развития. Преимуществами России в процессе построения новой экономики, основанной на принципах устойчивого развития, являются совершенствующаяся система здравоохранения и социального обеспечения, техническое обновление производственного сектора, внедрение энергоэффективных технологий, высокий уровень образования населения, культурное и научное наследие. Это создает основу для начатых экономических преобразований и полноценной реализации человеческого потенциала в стране, основу для устойчивого развития, обеспечивающего социальную справедливость, экономическую стабильность и защиту окружающей среды.

Вместе с тем отмечается, что: «Системный кризис, который переживала Россия в 90-е годы ХХ века, негативно сказался на решении экономических, экологических и социальных проблем в контексте устойчивого развития – целый ряд мероприятий, предусмотренных нормативными актами, был реализован не в полном объеме, часть из них осталась только на бумаге» ^{[44, с. 6-7]}.

Прежде все в этом контексте следует упомянуть неисполнение Указа Президента РФ № 440. Когда была утверждена «Концепция перехода РФ к устойчивому развитию» в Указе была сформулирована задача «разработать и внести в 1996 г. на рассмотрение Президента Российской Федерации проект государственной стратегии устойчивого развития Российской Федерации». До сих пор эта задача не выполнена, хотя и предпринимались определенные попытки ее разработки и даже обсуждения на заседании Правительства РФ ^{[45, с. 3-10]}. Не создан и Национальный совет по устойчивому развитию (НСУР), который существует во многих странах и должен представлять собой механизм для дальнейшего воплощения принципов УР и в нашей стране. В дальнейшем желательно формализовать деятельность НСУР, подготовив соответствующий подзаконный акт или указ главы государства. Однако, учитывая, что НСУР будет продолжать свою работу и после выборов конкретной администрации, предпочтительнее было бы выработать национальное законодательство, в котором определены миссия и роль НСУР.

Задача создания такой стратегии не только не снята с повестки дня, но стала еще более актуальной в связи с кризисными явлениями в экономике и ростом техногенных и природных катастроф. Кроме того, необходимость дальнейшей работы над стратегией связана с тем, что за эти годы существенно изменилось понимание устойчивого развития. В упомянутой «Концепции перехода РФ к устойчивому развитию» был сделан вполне объяснимый в то время экологический акцент. Переход к устойчивому развитию РФ представлялся как необходимость и возможность обеспечения сбалансированного решения социально-экономических задач и проблем сохранения благоприятной окружающей среды и природно-ресурсного потенциала в целях удовлетворения потребностей нынешних и будущих поколений людей. Прежде всего, обращалось внимание на обострение противоречий между растущими потребностями мирового сообщества и невозможностью биосферы обеспечить эти потребности. Было установлено, что рост экономики и улучшение качества жизни должны обеспечиваться в пределах хозяйственной или несущей емкости экосистем биосферы. По сути дела, идет речь об обеспечении экологической безопасности, т.е. безопасности людей и окружающей их природной среды.

Упомянутые выше концептуальные инновации в понимании устойчивого развития позволяют по новому подойти к формированию государственной стратегии устойчивого развития России. Новое видение этой стратегии должно системно-органически воплотить взаимосвязь безопасности и УР в стратегической перспективе. В этом будет одно из отличий нового этапа разработки Государственной стратегии устойчивого развития РФ от тех разработок, которые ранее уже проводились. В основу этой стратегии должна быть положена идея взаимосвязи безопасности развития, а точнее – взаимосвязи национальной безопасности и социально-экономического развития на стратегическую перспективу.

Только в таком официальном документе как Государственная стратегия устойчивого развития РФ можно будет в полной мере на единой системной основе объединить в одно целое обеспечение безопасности через устойчивое развитие и социально-экономическое развитие в его инновационной ориентации. В будущую стратегию войдут и экологические проблемы, которые уже нашли свое отражение как в «Концепции перехода РФ к устойчивому развитию», так и в «Экологической доктрине РФ», утвержденной Правительством РФ перед Йоханесбургским саммитом по УР в 2002 г., а теперь и в «Основах государственной политики в области экологического развития Российской Федерации на период до 2030 года», утвержденным еще Президентом РФ Д.А. Медведевым незадолго перед саммитом Рио+20.

Объединение в единую систему обеспечение безопасности в самом широком понимании и социально-экономического развития превращает это развитие в безопасное развитие, а безопасность станет обеспечиваться через нерегрессивные формы развития. Формирование и усиление взаимосвязи безопасности и развития в целостной системе «развитие-безопасность» превращает развитие в устойчивое развитие, которое в широком философском смысле может мыслится как нерегрессивное развитие. В этом и только в этом особом типе развития обеспечивается сохранение объекта (если угодно – защищенность его жизненно важных интересов) и одновременно создаются условия для его дальнейшего прогрессивного развития (государства, общества, личности и т.д.). Выделение из всех возможных типов и направлений развития нерегрессивных видов и форм сразу же исключает те из них, которые оказываются опасными. А безопасное развитие однозначно оказывается нерегрессивным, или устойчивым развитием.

Можно также считать, что упомянутая Стратегия представляет собой не только важнейший официальный документ по проблеме национальной безопасности страны, но и новое понимание российской концепции перехода к УР. Новое видение этого социоприродного типа развития с позиции обеспечения безопасности как нашей страны, так и всего мирового сообщества представляет важный мировоззренческий и концептуально-методологический поворот в области проблем безопасности и одновременно в сфере УР, их объединения в важное и единое научно-поисковое и практическое направления. В этой связи уместно отметить, что эта проблема почему-то даже не упоминается и не обсуждается в «Докладе о реализации принципов устойчивого развития в Российской Федерации. Российский взгляд на новую парадигму устойчивого развития. Подготовка к «Рио+20», в котором подводятся итоги и приводится информация о реализации принципов устойчивого развития в России за последние 20 лет в нашей стране. Ведь две главные цели перехода к УР мирового сообщества заключаются, прежде всего, в обеспечении безопасности (во всех аспектах, а не только экологической) общества и сохранения биосферы, формирования их коэволюционных отношений.

Уместно обратить внимание и на то, что при переходе к устойчивому развитию безопасность перестает быть одним из условий развития и становится его необходимой составной частью. Впрочем, и наоборот: развитие, в данном случае нерегрессивное, оказывается неотъемлемым компонентом обеспечения безопасности, что и получает свое выражение в форме словосочетания «безопасность через устойчивое развитие» ^[46], выступающего в качестве основной концептуальной идеи национальной безопасности страны, причем не только до 2020 года, но и на всю обозримую перспективу, и не только нашего государства, сделавшего важный шаг на пути в безопасно-устойчивое будущее.

Реальный переход к устойчивому развитию начнется только тогда, когда эта должная форма развития начнет постепенно и опережающе включаться (и все больше заменять ее) в реальную нормативно-правовую, политическую и другие социокультурные нормативные системы, включая мораль и даже религию, несмотря на ее консервативность и большую приверженность нынешней модели развития. Таким образом, в XXI веке будут параллельно и одновременно существовать две основные соционормативные системы – одна (сущая), которая за норму считает прошлое и современное развитие человечества и другая, которая создает будущую новую (должную и желаемую) «норму», виртуальную, которая формируется вначале на теоретическом уровне в модели устойчивого развития ^[47].

Понятие устойчивого развития фактически выступает синонимом более «нормального» будущего развития, где может быть достигнут такой уровень безопасности планетарной (и государственной) социоприродной системы, который обеспечивает выживание человечества и его неопределенно долгое существование. В модели неустойчивого развития механизм обеспечения «нормального» функционирования общества носит в основном локальный (точечный) и кратковременный характер, а сама эта модель представляет собой в целом опасную и нестабильную среду для дальнейшего существования человека и человечества.

Опасности и угрозы не исчезают в модели неустойчивого развития, как, впрочем, и в будущей модели устойчивого развития, в которой они достигнут того минимального уровня, когда они не будут препятствовать продолжению прогрессивного развития общества и его коэволюционного взаимодействия с природой. В современной модели неустойчивого развития негативные явления, угрозы и опасности умножаются, глобализируются и принимают качественно новые формы. Это особенно очевидно стало в условиях продолжающегося мирового финансово-экономического кризиса, когда появились негативные тенденции, которые можно квалифицировать как опасности и угрозы на пути дальнейшего системного продвижения по пути устойчивого развития России. Об этих негативных тенденциях и новых стратегических рисках в условиях глобального экономического кризиса, нарушающего стабильное поступательное развитие страны, идет речь в Стратегии-2020.

Особенность современного этапа перехода от неустойчивого развития к новой стратегии безопасной эволюции цивилизации заключается в преодолении противоречия между этими типами развития на национально-государственном и глобально-международном уровнях. Ведь Россия, продвигаясь по пути устойчивого развития, должна обеспечивать свои национальные интересы и национальную безопасность. Однако эти интересы и безопасность должны оцениваться не только в рамках старой «системы координат» и ценностей модели неустойчивого развития. Для того чтобы принять и приступить к реализации новой модели в национальных и глобальных масштабах и следовать ей в грядущих УР-преобразованиях (так можно называть трансформации при переходе к устойчивому развитию), необходимо, чтобы этой модели следовали и другие страны, которые также не предпринимали бы действий в духе только модели неустойчивого существования. А это означает, что понятие «национальные интересы» отныне должно включать в качестве одного из важных характерных признаков и понятие «устойчивое развитие». Поэтому в Стратегии-2020 под понятием «национальные интересы» понимается совокупность внутренних и внешних потребностей государства в обеспечении защищенности и устойчивого развития личности, общества и государства.

Вот почему оказывается, что продвижение нашей страны к устойчивому развитию в определенной степени будет лимитироваться внешними международными и даже природными факторами и обстоятельствами. Делая шаг вперед к устойчивому развитию, Россия вправе ставить вопрос, чтобы такой же шаг был сделан и со стороны других стран, особенно претендующих на лидерство в мире по переходу на путь УР. В этом смысле каждая страна, начиная движение по пути «национальной устойчивости», хотела бы видеть такого же рода шаги и со стороны других стран. И, если мы чем-то жертвуем (или какая-то другая страна), то это должно идти на пользу всему человечеству, а не только группе избранных стран «золотого миллиарда», которые прилагают к этому основные усилия.

Национальное и глобальное движение по пути УР должно и будет представлять собой путь международного консенсуса, партнерства и взаимовыгодных договоренностей, а не силового навязывания своих корпоративно-групповых интересов и доминирования одной коалиции стран над другими. Поэтому в статье 89 Стратегии-2020 подчеркивается, что достижение приоритетов устойчивого развития России способствует активная внешняя политика, усилия которой сосредоточены на поиске согласия и совпадающих интересов с другими государствами на основе двухсторонних и многосторонних взаимовыгодных партнерских соглашений.

Новая цивилизационная модель потребует иного ранжирования стратегических приоритетов, ценностей, интересов, по сути дела, иного их понимания в условиях глобального перехода к УР. В Стратегии-2020 стратегические национальные приоритеты трактуются как важнейшие направления обеспечения национальной безопасности, по которым реализуются конституционные права и свободы граждан Российской Федерации, осуществляется устойчивое социально-экономическое развитие и охрана суверенитета страны, ее независимости и территориальной целостности (статья 6). При таком понимании стратегических национальных приоритетов и, соответственно, национальных интересов и их эффективной реализации Россия постепенно может выйти в группу стран, лидирующих в процессе перехода к устойчивому развитию.

Новая модель человеческого существования будет учитывать не только высокую степень развитости в экономическом плане, но и уровень потребления ресурсов (особенно невозобновимых), и экологическую безопасность, и демографическую специфику и т.п. А это в принципе делает страны с богатыми природными ресурсами (и особенно биоразнообразием), обширной территорией, низким потреблением ресурсов населением и другими аналогичными характеристиками более перспективными в плане перехода к устойчивому развитию. К числу такого рода государств прежде всего относится Россия, которая в ближайшие десятилетия скорее всего сможет быстро выйти в группу мировых лидеров, но не в старой, а в новой модели – устойчивого развития при наличии политической воли руководства страны.

Каждая страна должна будет внести свой вклад в повышение уровня глобальной безопасности и снижение антропогенного пресса на биосферу. Важно в глобально-международном аспекте договориться, на каких конкретных принципах это будет происходить (они изложены в Стратегии-2020). Ясно, что это возможно осуществить лишь в стратегической перспективе, основываясь на общих целях и формируемых принципах устойчивого развития, но это – концептуально-инновационные принципы. Далее важно в глобальном плане уточнить критерии, индикаторы и системные показатели (индексы) безопасности, в особенности в плане обеспечения глобальной безопасности и снижения антропогенного воздействия на биосферу, договориться об обязательствах каждой страны по квотированию этих нагрузок в перспективе последующей релаксации биосферы. Это касается снижения загрязнений, потребления ресурсов, демографической стратегии, создания и внедрения экологобезопасных технологий, отказа от освоения дикой природы, сохранения биоразнообразия и других мероприятий, способствующих оптимальному использованию системы квот в глобально-страновом пространстве с целью возврата антропогенного воздействия в допустимые для устойчивого развития пределы несущей емкости биосферы. Ряд приоритетных направлений деятельности в этом плане намечен в восьмом разделе «Экология живых систем и рациональное природопользование» Стратегии-2020.

В ходе исследования проблем обеспечения безопасности удалось установить, что такое обеспечение в наиболее полном виде связано с переходом к УР. В этом случае безопасность как понятие базируется на концепции УР в ее широком понимании. Но в принципе можно поступить и по-другому: взять за основу широкое понимание безопасности и теоретически ввести тип развития, который окажется наиболее безопасным. Им окажется устойчивое развитие. Как видим, два таких методологических подхода следуют из взаимосвязи развития (устойчивого развития) и безопасности.

Стратегия-2020 должна создать необходимые условия для реализации Концепции долгосрочного социально-экономического развития страны до 2020 г. (далее – Концепция-2020) обеспечить безопасность ее эффективного осуществления. Ведь по сравнению с предыдущей редакцией Концепции национальной безопасности (кстати, просуществовавшей примерно тот же период времени, на который рассчитана обсуждаемая здесь Стратегия-2020) появились новые угрозы, которые носят качественно другой, в том числе и глобальный характер. Ряд угроз национальной безопасности страны, хотя и не исчезли, но уже потеряли свою актуальность. Поэтому важно сопоставить систему существующих сейчас и в обозримом будущем опасностей и угроз с новым видением наших национальных интересов в «устойчивой перспективе» и это нашло свое отражение в Стратегии-2020.

И в этой связи важно соединить в одно целое перечень этих показателей национальной безопасности с показателями (индикаторами) устойчивого развития, которые уже предложены для измерения прогресса на пути к устойчивому развитию как на международном, так и на национальном уровне (например, в «Концепции перехода РФ к устойчивому развитию», а также в рекомендациях, предложенных ООН). Далеко не все характеристики состояния национальной безопасности и прогресса по пути устойчивого развития будут совпадать (в силу специфики этих двух направлений деятельности). Но важно, чтобы показатели национальной безопасности и индикаторы перехода к УР составляли бы единую систему, которая показывала бы как реализуются Концепция-2020 и Стратегия-2020 в их уже осознанной необходимой взаимосвязи.

Уместно в этой связи обратить внимание на основные концептуальные идеи Концепции-2020 и Стратегии-2020. Так, в «Концепции социально-экономического развития России на период до 2020 г.», принятой Правительством РФ в ноябре 2008 г., будущее развитие видится в основном как инновационное социально ориентированное развитие. Инновационное социально ориентированное развитие делает акценты на тех направлениях и аспектах, которые представляются наиболее важными для перехода к более сбалансированному, в перспективе устойчивому развитию нашей страны (хотя понятие устойчивого развития эта концепция почему-то не использует).

Устойчивое развитие в принципе должно представлять собой более целостную эволюционную систему, чем упомянутое инновационное социально ориентированное развитие. Это последнее весьма важная, но лишь как составляющая будущей «устойчивой эволюции» человечества, которая наиболее актуальна в нынешних российских условиях. Однако в современной России даже в условиях глобального экономического кризиса выход из него в долгосрочной перспективе видится именно через переход к устойчивому будущему, но при условии реализации Стратегии-2020 (т.е. того же периода, что и упомянутая выше Концепция). УР представляется после переходного периода от плановой к рыночной экономике той самой инновационно-стратегической целью очередного этапа развития не только России, но и всего мирового сообщества. Этот тип развития ориентирует на наше общее долгосрочное будущее, бескризисное и сбалансировано-безопасное развитие общества.

Расстановка разных акцентов Стратегии-2020 и Концепции-2020 вызвано не только тем, что их готовили разные «команды» с определенными концептуальными нюансами, но и определенными объективными обстоятельствами. Одна (стратегия) акцентирует внимание на проблемах безопасности (сохранения), тогда как другая (концепция) – на проблемах развития, для которых существуют хотя и взаимосвязанные, но все не полностью совпадающие стратегические национальные приоритеты. Эти приоритеты необходимо было связать таким образом, чтобы они не только не противоречили бы друг другу, но и формировали бы необходимые для перехода к устойчивому будущему системно-синергетические последствия.

Прежняя концепция национальной безопасности РФ, основные идеи которой были сформулированы еще в 1997 г., отражала период развития страны в 90-ые годы прошлого века. Этот период уже оказался позади, и сейчас, несмотря на глобальный кризис и «текущие» трудности и проблемы, появилась возможность нового взгляда на общее будущее человечества, которое при умелом его формировании из настоящего может стать важным шагом на пути к созиданию устойчивого мирового сообщества.

Последующее усиление взаимосвязи социально-экономического развития и обеспечения безопасности приведет к формированию системы «развитие-безопасность». Полагаю, что на пути к устойчивому будущему все общественные и социоприродные функции государства можно разделить на две большие основные и взаимосвязанные функции – обеспечение безопасности личности, общества, государства и их развитие (разумеется, прогрессивное). И все же, по традиции и инерции, когда речь заходит о безопасности, то приоритетной оказывается безопасность государства или более широко – национальная безопасность. Это положение я попытался обосновать с широких универсально-эволюционистских позиций ^[48]. И понятно, почему на первый план выделяется именно безопасность: ведь без ее обеспечения невозможно гарантировать ни безопасность личности, ни общества, ни государства, ни окружающей их природной среды. Должна быть создана определенная безопасно-устойчивая среда на территории государства, где проживает его население и развертывается социально-экономический процесс. Когда же речь идет о развитии, то имеется в виду, прежде всего, социально-экономическое развитие, которое в полной мере реализуется в стране, где эффективно обеспечивается национальная безопасность, которая в модели неустойчивого развития выступает в качестве лишь одного из условий этого развития.

Однако говорить о том, что социально-экономическое развитие страны коррелируется только с национальной безопасностью, было бы слишком схематизированным. Целесообразно все виды развития в обществе, личности и государстве тесно связать с соответствующими видами безопасности: в этом случае делается шаг в направлении формирования устойчивой системы «развитие-безопасность» и обеспечения безопасности через устойчивое развитие. Каждое направление развития того или иного объекта может и должно быть связано с соответствующим ему типом безопасности (хотя, как следует из анализа Стратегии-2020, не все приоритеты, в том числе и стратегические в сфере безопасности и в области развития оказываются совпадающими).

Если безопасность соответствующего объекта не будет обеспечена, то развитие окажется под угрозой в том смысле, что прогресс может смениться регрессом (деградацией). Наличие двух главных и тесно взаимосвязанных функций государства – содействие социально-экономическому развитию и обеспечение национальной безопасности ставит, естественно, вопрос об их все более тесном объединении в единой функциональной системе «развитие-безопасность» в процессе перехода к устойчивому развитию. Тем самым речь идет о формировании такой социальной и социоприродной среды, когда обеспечение безопасности в большинстве случаев не выделялось бы в отдельные сферы деятельности по защите конкретно-локального объекта, а это был бы системно-целостный процесс эволюции общества, где обеспечение безопасности реализовалось бы через УР. Это основная идея нового подхода к обеспечению безопасности (как национальной, так и глобальной), которую можно считать принципом «устойчивой безопасности» или обеспечения безопасности через устойчивое развитие, который в своей основе имеет превентивно-опережающий характер.

В связи с постепенным переходом всех государства мира к устойчивому развитию появляется новая общая основа для формирования национальной безопасности каждой страны. Интересы в области национальной безопасности у государств, реально ориентирующихся на новую цивилизационную парадигму, будут все больше сближаться, и останется меньше проблем, в которых будут проявляться противоречия национальным интересам. В этом смысле приоритетность всех форм обеспечения безопасности через устойчивое развитие оказывается не просто выше целей безопасности отдельно взятых стран в их ориентации на модель неустойчивого развития, но и основанием для формирования единой глобальной безопасности, соответствующих трансформаций феномена государственности в планетарном масштабе.

Становится понятным, что, несмотря на продолжающуюся тенденцию «точечно-защитного» обеспечения безопасности отдельно взятого объекта в модели неустойчивого развития, необходимо направить усилия на формирование более безопасной как национальной, так и глобальной среды проживания как нынешних, так и будущих поколений людей. И это не просто экономическое столкновение интересов выживания отдельного индивида и выживания всего человечества, а вопрос возможности дальнейшего существования человеческого рода на планете и во Вселенной. Как видим, решение этого вопроса связано с изменением способов обеспечения безопасности как отдельного объекта, так и всех объектов (и субъектов) в такой уникальной системе как биосфера Земли (а в дальнейшем и за ее пределами).

Новый подход к обеспечению безопасности через устойчивое развитие, исходит из системного видения этого обеспечения, которое формируется при переходе к упомянутому типу развития. Здесь в одно целое соединяются экономические, экологические, политические, социальные и другие аспекты и направления развития и одновременно – обеспечения безопасности, создавая новую целостную деятельностную систему «развитие-безопасность». Приоритет экономики, характерный для современной модели развития, уступает место системно-институциональной взаимосвязи основных направлений и компонентов деятельности, которая направлена на дальнейшее выживание человечества и сохранение биосферы. Тем самым происходит перемещение акцентов с потребительско-экономического смысла бытия на собственно экзистенциальный, включающий более широкую гамму отношений в обществе и его взаимодействия с природой.

Обеспечение безопасности через переход к УР характеризуется рядом новых принципами, о которых уже шла речь ^[46]. Вместе с тем происходит также расширение списка основных объектов безопасности (в особенности включение объектов окружающей природной среды) в модели устойчивого развития. Это сопряжено и с увеличением числа субъектов обеспечения безопасности.

В модели УР сохраняются все субъекты обеспечения безопасности, но сюда добавляются субъекты наднационального и транснационального уровня, которые постепенно будут формироваться по мере перехода мирового сообщества и каждого государства к новой цивилизационной стратегии. Появляется и планетарный субъект обеспечения глобальной и всеобщей безопасности – все глобализирующееся человечество. И это вполне понятно, если переход к устойчивому развитию обретает глобальные масштабы и характеристики, то обеспечение всеобщей безопасности возможно только в социоприродной системе «природа – человечество – личность». Отдельный человек и различного рода объединения (коллективы, социумы) также выступают в качестве субъектов участия в обеспечении безопасности и на государственном и на глобальном уровне. Наряду с социоприродной системой безопасности «человек – цивилизация – биосфера», благодаря космическим средствам, формируется также аналогичная антропогеокосмическая система «человечество – Земля – Вселенная», в которой должна быть обеспечена безопасность и устойчивое развитие на планете и за ее пределами.

В модели неустойчивого развития прогрессивное развитие одних социальных систем зачастую осуществлялось в результате ослабления безопасности и замедления (угнетения) развития других систем (конкуренция). По этим принципам идет и современная глобализация (как стихийная, так и направляемая «золотым миллиардом»). Аналогично – в целом общество в модели неустойчивого развития (прежде всего нерациональное природопользование) все более снижает безопасность и устойчивость биосферы.

Единственный способ разрешения этого противоречия между развитием одних социальных систем и безопасностью других, между развитием цивилизации и сохранением природы заключается в переходе на взаимосогласованное, коэволюционное, т.е. безопасно-устойчивое развитие. Коэволюция социальных систем, а также системы «общество–природа», означает вместе с тем безопасное и устойчивое их соразвитие. Установленная взаимосвязь развития и безопасности в форме УР позволяет его характеризовать как наиболее безопасное развитие среди возможных типов безопасного развития социоприродных систем (по крайней мере, с современной точки зрения).

Таким образом получается, что переход к устойчивому развитию опять-таки направлен на обеспечение сохранения всех объектов, которые переходят на новый тип развития. Такой новый концептуально-методологический подход должен реализоваться как на государственно-национальном, так и на глобально-международном уровне при переходе мирового сообщества к УР и фиксироваться в соответствующей нормативно-правовой базе.

Принятая в России Стратегия национальной безопасности, без сомнения, окажет весьма позитивное влияние не только на формирование других национальных стратегий безопасности, но и в значительной степени определит более безопасную траекторию движения всей цивилизации по пути глобальной устойчивости. Стратегия-2020 – это хороший пример для подражания других государств, озабоченных как обеспечением национальных интересов и безопасности, так и эффективным переходом к устойчивому будущему. Стратегия-2020 знаменует начало появления принципиально новых подходов государств к своему безопасному будущему, которое становится неотделимым от будущего всего человечества.