Рус Eng Cn Перевести страницу на:  
Please select your language to translate the article


You can just close the window to don't translate
Библиотека
ваш профиль

Вернуться к содержанию

Философия и культура
Правильная ссылка на статью:

Может ли философия быть автономной в XXI веке?

Гоноцкая Надежда Васильевна

кандидат философских наук

доцент философского факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова (МГУ)

119192, Россия, г. Москва, Ломоносовский пр., 27, корп. 4

Gonotskaya Nadezhda

PhD in Philosophy

Assistant Professor, Department of Philosophy for Humanities, Faculty of Philosophy, M. V. Lomonosov Moscow State University

119192, Russia, Moscow, Lomonosovsky Ave., 27, building 4

nadya360@mail.ru
Другие публикации этого автора
 

 

DOI:

10.7256/2454-0757.2020.1.32018

Дата направления статьи в редакцию:

21-01-2020


Дата публикации:

05-02-2020


Аннотация: В статье обсуждается образ философии в современном мире в контексте синтеза различных интеллектуальных, культурных традиций. Рассматривается связь между философией и политикой, знанием и властью как определенной дискурсивной практики, являющейся органичной частью западноевропейской культуры; показывается ограниченность возможностей по выстраиванию диалога между философскими традициями, школами, направлениями мысли. С опорой на идеи Канта и Фуко при рассмотрении феномена Просвещения осуществляется анализ роли и места философа в интеллектуальной и политической среде. Процедура двойного выбора, осуществляемого философом, таит в себе опасность соскользнуть с пьедестала свободного интеллектуализма и оказаться на службе идеологии, поскольку ориентация на социально-прагматические действия неизбежно требует вовлечения в политическую игру. Необходимо сознательное разграничение двух типов принимаемых решений: с одной стороны, это экзистенциальный выбор, касающийся занимаемой интеллектуальной позиции философом; с другой стороны ― социально-прагматический, связанный с выборами промежуточными, не затрагивающими предельные основания бытия. Поскольку сохранение автономии философской территории в век глобализации стоит наиболее остро, постольку требуется крайне осторожное отношение ко всяким попыткам смешения традиций, культур в которых зачастую «философскому разуму» отводится первоочередная роль.


Ключевые слова:

автономия философии, межкультурная философия, философия и политика, теория и практика, диалог культур, экзистенциализм, Просвещение, традиция, Восток-Запад, глобализм

Abstract: This article discusses the image of philosophy in modern world in the context of synthesis of the various intellectual and cultural traditions. The author explores the correlation between philosophy and politics, knowledge and power as a certain discursive practice that in an organic part of Western European culture; demonstrates the limits on establishing dialogue between philosophical traditions, schools and strands of thought. Leaning on the ideas of Kant and Foucault in viewing the phenomenon of Enlightenment, the author analyzes the role and place of a philosopher in the political and intellectual environment. The procedure of double sample realized by the philosopher holds the risk of losing its position on the pedestal taken by intellectualism and serve ideology instead, since orientation towards socially-pragmatic actions inevitably requires involvement into a political game. It demands conscious demarcation of the two types of decisions made: on the one hand, it is an existential choice pertinent to the held by philosopher intellectual position; while on the other – a socially-pragmatic, associated with interval choices, not affecting the ultimate grounds of existence. Due to the fact that preservation of the autonomy of philosophical territory in the era of globalization is an acute problem, there is a need for extremely cautious attitude to any attempts of shifting traditions and cultures, which usually assign primary role to the “philosophical reason”.


Keywords:

autonomy of philosophy, intercultural philosophy, philosophy and politics, theory and practice, dialogue of cultures, existentialism, Enlightenment, tradition, East-West, globalism

Две стороны проблемы автономии философского знания

Политика гораздо чаще является

занятием философов, чем

философия ― увлечением государей.

Бродский И. Дань Марку Аврелию

Попытки решения проблемы автономности философского знания существовали в рамках более частных ее ареалов, таких как: «философия и искусство», «философия и религия», «философия и наука», но, пожалуй, с наибольшей остротой задача самоопределения философии вставала при сближении ее со сферой политики.

Союз знания и власти, философии и политики известен истории западноевропейской мысли еще со времен Платона. В недавнем прошлом мощный потенциал марксизма как философской доктрины, включившей в свою внутреннюю логику политическое и таким образом обосновавшей необходимость и неизбежность радикальных социально-политических перемен, во многом определил облик XX века как в интеллектуальном плане, так и в историческом. Характерным образцом перевода философского дискурса из области теории в область праксиса служит французский экзистенциализм. В частности, фигура Ж.-П. Сартра как философа, активно вовлеченного в политику, стала знаковой в понимании роли философа в судьбе общества: быть современным философом значит быть политически ангажированным мыслителем.

Постановка проблемы, связанной с определением образа современной философии, тем не менее, требует вновь обратить внимание на рискованные связи между философией и политикой, несмотря на то, что отношения эти уже многократно обсуждались на страницах философских книг под различными углами зрения. Это, возможно, предостережет от вероятной мутации философских доктрин в идеологические системы. Кроме того, это дает понимание важности сохранения автономии философской территории в век глобализации, массовой тенденции к псевдо-синтезу различных идей, подчас противоречащих друг другу и просто-напросто несовместимых. Опасность этого пути ― в выхолащивании культурно-исторической почвы, на которой выросли те или иные философские школы и направления мысли. Аутентичные философские единичности, представленные в виде особого опыта философствования в конкретное время, в конкретной культуре, рискуют утратить свою самобытность при смешении традиций, зачастую маскируемое под многообещающее позитивное понятие «диалога»: «диалог культур», «диалог традиций», «диалог Восток-Запад» и т.д.[1]

Философ между знанием и властью

Исторически наиболее тесные взаимоотношения между знанием и властью (бэконовское «знание ― сила») устанавливаются в эпоху Просвещения, и роль философа/философии в этом процессе слияния двух понятий весьма существенна. Неудача проекта Просвещения связана с тем, что в нем не были прояснены коренные отличия философии от других форм знания. Одним из тех, кто показал необходимость решения этой проблемы, был И. Кант. В своем известном эссе «Ответ на вопрос: что такое Просвещение?» он вводит различие между публичным и частным применением разума и уточняет их значения. Кант связывает, с одной стороны, решение личного порядка с решением, принятым в публичной сфере, которое влияет на других людей, являющихся частью целого общественного механизма. Определяя Просвещение как «выход из состояния несовершеннолетия», Кант [2, с. 25] устанавливает связь между двумя различными процедурами принятия решений, образующих в конечном итоге единство этого процесса. С одной стороны, это отважный поступок («имей мужество пользоваться собственным разумом»), с другой стороны, выход из состояния несовершеннолетия ― это процесс, в котором люди участвуют совместно, производя изменения в социально-политической сфере, затрагивающие человеческое сообщество в целом. Сплетение личного и общественного, этического и политического образуют условия возможности Просвещения. Таким образом оказывается, что проблема личного (экзистенциального) выбора для философа это двоякий выбор ― не только выбор мировоззренческой позиции, но и выбор социально-политический.

Кантовский анализ был дополнен и расширен М. Фуко. В статье «Что такое просвещение?», обращаясь к первоначальному кантовскому тексту, он не пытается дать оценку проекту Просвещения вопреки уже устоявшейся традиции западноевропейской мысли, или вписать кантовское определение Просвещения в общий контекст эпохи. Он выходит за рамки критического осмысления проекта и обращает внимание на неочевидный и нетривиальный аспект кантовской мысли: «Это ― размышление Канта об актуальности своего философского дела» [3, с. 343]. И оригинальность кантовской мысли не столько в том, что он впервые задумался над значимостью того, что и в какое время высказывает философ, но в том, что «здесь впервые философ, столь строго и изнутри, связывает значение своего творчества по отношению к познанию, размышление над историей и конкретный анализ того неповторимого момента времени, когда он пишет и ради которого он пишет. Новшеством этого текста мне представляется размышление о “сегодняшнем дне”, как об отклонении или различии в истории и мотиве для конкретного философского дела» [3, с. 344]. Иными словами, в философском жесте Канта, служащим отправной точкой для рассуждения о Просвещении, можно обнаружить определенную интеллектуальную установку по отношению к современности, особый способ рефлективного отношения к настоящему.

Чем установка на современность отличается от установки на прошлое или установки на будущее? Ориентация на прошлое (я = раб бытия) имеет отношение к традиционному, консервативному сознанию; предполагает героизацию прошлого (мифы о древних героях). Настоящее в данном случае определяется прошлым. Без прошлого ― мы все Иваны Непомнящие. В политической сфере ― это позиция консерваторов. Ориентация на будущее (я = господин бытия) означает обесценивание настоящего во имя (светлого) будущего. Понимание современности происходит из того, чего еще нет, но только будет сделано. В сфере политики эта установка реализуется посредством революции. Быть современным же означает устанавливать партнерские, равноправные отношения с настоящим. Не растворяться в настоящем, но прислушиваться к требованиям времени и предлагать свои проекты, принимая на себя всю меру ответственности и осознания того, что это именно Я, через кого творится история.

Установка на современность предполагает как создание самого себя, выработку своей собственной интеллектуальной позиции, так и критическое осмысление той исторической точки, в которой находишься в данный момент. Двойное движение по дистанцированию: и от самого себя (критическая установка по отношению к собственным идеям), и от потока исторических событий, ― не быть захваченным временем, а удерживать дистанцию между собой и потоком сменяющих друг друга событий, но не с целью создания Теории, или глобального проекта для радикального преобразования «несовершенной» действительности. Как говорил об этом Фуко, «историческая онтология нас самих должна отвернуться от всех проектов, притязающих на то, чтобы быть радикальными и глобальными. Ведь мы по опыту знаем, что стремление ускользнуть от системы текущих событий ради универсальных программ иного общества, иного способа мыслить, иной культуры, другого видения мира, на самом деле уже приводило лишь к возобновлению самых опасных традиций» [3, с. 354].

В чем состоит эта опасность? В том, что всякий философский проект по своей сути претендует на универсальность. Поэтому в руках политика-прогрессиста философская идея доводится до своего экзистенциального предела, воплощаясь в конкретную идеологию, заставляя другие идеи, истины, замолкнуть. Не случайно Александр Кожев однажды сказал, что «между философом и тираном нет существенной разницы; конечно же, мимолетность жизни не позволяет человеку быть одновременно и философом и тираном; но различие только в этом, и тиран всегда не кто иной, как государственный деятель, пытающийся реализовать в мире философскую идею; <…> философу не в чем упрекнуть тирана, если тот осуществляет террор во имя идеи» [4, с. 20].

Почему такая историческая личность, как Марк Аврелий, римский император и философ-стоик одновременно, не стал олицетворением этого ужасного слияния фигуры философа и фигуры тирана в одном лице? Что его предостерегло от этого рокового слияния? ― То, что он был либо философом, либо политиком, но никогда не позволял слишком разгуляться своей метафизике: «Римская империя приобрела гораздо больше от его двойной верности долгу и философии, чем доктрина стоиков. <…> Лучше, если духовные искания правителя имеют свой собственный выход и не слишком мешают его собственным действиям» [5, с. 18].

Урок Марка Аврелия еще раз нам напоминает о том, что необходимость сознательного разделения 2 планов существования для философа, равно как и для политика, является условием не только для их совместного существования, но необходимо и для сохранения автономии философской территории. Таким образом, нужно удерживать различия между:

1). Экзистенциально-философскими решениями (на какой точке зрения я стою, какую интеллектуальную позицию занимаю ― материалист/идеалист, последователь Лакана или Жижека и т.д.). Изменять эти позиции насильственно путем синтеза различных точек зрения нецелесообразно.

2). Социально-прагматическими решениями (ориентированными на внешние факторы и зависящие от них. Это не решения из области «На том стою и не могу иначе»). Сфера политики ― это сфера промежуточных решений, не требующая поиска предельных оснований. Философ же, в отличие от политика, свое решение не основывает на внешних факторах. Это всегда внутренний выбор. Поэтому прямого выхода философии в политику нет. Философ не должен сидеть на политическом троне. Философ, занимающийся политикой ― уже не философ. Философ в современности ― этот не тот, кто строит проект идеального государства, говорит о том, что должны делать воины и ремесленники и т.д.

Проблема соотношения теории и практики в этом случае будет решаться через реализацию установки на современность: «Как раз там, где теория не будет выражать практику, толковать ее, прилагаться к практике, она станет практикой. Но практикой локальной, практикой региональной, точечной, практикой… не тотализирующей» [12, с. 69].

Новый экзистенциальный и вместе с тем политический проект, который предлагает современный французский интеллектуал Мишель Онфре, может разыграть свою партию без фатальных жертв, поскольку это проект локальный. Вместо открытого противостояния внешним силам ― интериоризация усилий по преображению несовершенного мира: «Фашизм в касках, с автоматами и в сапогах в собственном своем виде исчез. Власть повсюду ― таков урок Фуко, микрофашизм заменил формулу массового тоталитаризма ― таков урок Делеза. Как сражаться с этим микрофашизмом? Посредством микросопротивлений. Создавать просвещенные, сильные, трезвые, способные, решительные, благожелательные индивидуальности, находящиеся в ладах с самими собой, что является залогом хороших отношений с другими. Переходить от ущербной жизни к жизни справедливой и благой через жизнь преображенную. Экзистенциальный и политический проект» [6]. Не с трибуны и не университетской кафедры теперь звучит голос философа. Основанный им «Народный университет» в Кане в 2002 г. стал новой площадкой для свободного обмена знаний за пределами классического университета. Называя свой университет «коллективным интеллектуалом» в терминологии Бурдье, он противопоставляет его государству Платона, закрытой, замкнутой, тоталитарной, иерархизированной структуре. Онфре реанимирует античный образец открытого, свободного, космополитичного Сада Эпикура: «подвижное микросообщество может создавать эффекты капиллярности: после исчезновения революционного повстанческого проекта и того уникального подспорья, которое было создано Делезом в виде «революционного становления индивидов», нам остаются молекулярные революции ― урок Гваттари. Удивительно возбуждающая задача…» [6].

В защиту философских традиций

Ставшие уже хорошим тоном в наши дни [7, 8] компаративистские исследования направлены, как об этом пишут приверженцы этой методологической установки, на диалог между разными культурными, философскими традициями, на поиск синтетических решений интеллектуальных и практических задач. Зачастую при таком подходе реализуется, скорее, задача прироста числа, порой весьма экзотических, интерпретаций «золотых страниц» западной и восточной мысли, при этом градус восторженности оценок данного предприятия все выше и выше в научной среде. В частности, Дж. Ганери в статье «Манифест вновь нарождающейся философии» [9] прямо говорит о том, что будущее философии за «гибридным» знанием: «В новую эпоху любая философская идентичность ― динамичный гибрид, соединяющий многочисленные географические пространства и эпохи, превосходящий их границы» [10]. Проект создания гибридной универсальной философии, уравнивающей и примиряющей все возможные разнонаправленные философские дискурсы, не может не настораживать философскую научную общественность, сохранившую остроту критического мышления. Спустя почти 70 лет слова Дж. Сантаяны, адресованные первопроходцам-создателям журнала по компаративистским исследованиям «Философия Восток – Запад» на Гавайях, звучат особенно актуально: «Вы говорите о “синтезе” восточной и западной философий. Но этого можно было бы достичь, только опустошив обе системы <…> С гуманистической точки зрения, как я полагаю, именно различие и несоизмеримость систем, прекрасных каждая по-своему, делают их интересными, а вовсе не компромисс между ними или их слияние» [11, с. 5].

Философия всегда универсально-локальна. И сохранение обособленности локальных культурно-исторических философских сингулярностей требует отказа от диалога с другими традициями, радикально противостоящими, имеющими другой понятийный аппарат, свое собственное проблемное поле. В свою очередь это означает невозможность, ненужность и даже вредоносность диалога между различными философскими традициями. Плодотворнее обратить внимание на естественные сближения внутри одной традиции: феноменологии и экзистенциализма, герменевтики, к примеру. Они близки за счет внутренней логики своих идей, но не за счет «диалога». Однако некоторые направления могут между собой сближаться, а некоторые не могут: представители аналитической философии и экзистенциалисты никогда не смогут прийти к консенсусу, который является целью всякого диалога. Это разные подходы, разные традиции.

Напротив, вместо насильственного объединения традиций, необходимо доведение до предельных оснований уже существующих: нужно изымать все возможные варианты из экзистенциализма: экзистенциализм может быть другим, не совсем таким, каким он был в 50-х. Психоанализ может быть разным (Фрейд, Юнг, Лакан, Жижек, Долар). «Теория это не то, что тотализует, а то, что множится, и то, что множит» [12, с. 70]. Поэтому задача современной философии состоит в том, чтобы придать новый облик старым концепциям, обнаружить новые возможности устоявшихся философских направлений, но не слиться с политикой или устроить диалог с несоизмеримыми философскими традициями, возросшими на другой почве.

С одной стороны, требования эпохи сами подталкивают мыслителей на путь создания интегрированного знания [13]. «Философия без границ» ― это «спонтанное пересечение географических зон, культурных ареалов, временных периодов, при котором обнаруживаются концепции, аргументы и положения, возникающие в результате многолетнего взаимного обогащения идеями, извлеченными из различных культур, исторических периодов, текстов и дисциплин» [13, с. 22]. С другой стороны, сложно согласиться с новыми веяниями, размывающими культурную оформленность философских идей. Выход за границы своей традиции может быть чреват утратой философией собственной идентичности. Вполне возможно, что нужда в диалоге с разными мыслителями, придерживающихся разных интеллектуальных позиций, сильно преувеличена. Такой «диалог» не может ничего прибавить к собственному полю философствования: «философия не обретает окончательного прибежища и в коммуникации, которая потенциально работает только с мнениями, дабы сотворить “консенсус”, а не концепт. <…> Творчество всегда единично, а концепт как собственно философское творение всегда есть нечто единичное» [14, с. 15–16]. Так не стоит ли в этом процессе интеграции сохранить себя и бросить все интеллектуальные усилия на то, чтобы уникальные философские традиции не слились воедино в потоке глобализации?

Библиография
1. Подробный обзор интеллектуального движения, начиная со второй половины XX в., в сторону установления межкультурного диалога и формирования «межкультурной» философии см.: Степанянц М. Т. Oт европоцентризма к межкультурной философии // Вопросы философии. 2015. № 10. С. 142–154.
2. Кант И. Ответ на вопрос: что такое просвещение? // Кант И. Собр. Соч. в 6 тт. Том 6. М.: Мысль, 1966. С. 25–35.
3. Фуко М. Что такое Просвещение? // Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью. М.: Праксис, 2002.
4. Декомб В. Тождественное и иное // Декомб В. Современная французская философия. М.: Издательство «Весь Мир», 2000.
5. Бродский И. Дань Марку Аврелию // Бродский И. Похвала скуке. Избранные эссе. СПб.: «Лениздат», 2016.
6. Онфре М. Несчастья (и величие) философии. URL: https://censura.ru/articles/miseregrandeur.htm#_edn8 (дата обращения: 19.01.2020)
7. См. напр.: Bilimoria, P.; Antony, D. M. Raimon Panikkar: A Peripatetic Hindu Hermes // Researcher. European Journal of Humanities & Social Sciences, 3 (2), 2019. Pp. 9–29. DOI: http://dx.doi.org/10.32777/r.2019.2.3.1
8. См. напр.: Holder, J. P. A Kantian Reading of the Mūlamadhyamakakārikā: The Philosophical basis And advantages // Philosophy East and West, vol. 69. №. 4, 2019. Pp. 951–972. Project MUSE, DOI:10.1353/pew.2019.0080.
9. Ganery, J. A Manifesto for Re:emergent Philosophy // Confluence. Journal of World Philosophies, Vol. 4, 2016. Pp. 134–143.
10. Цит. по: Степанянц М. Т. Манифест вновь нарождающейся философии // Вопросы философии. 2018. № 9. С. 5–12.
11. Dewey, J., Radhakrishnan S., & Santayana G. On Philosophical Synthesis // Philosophy East and West. Vol. I, № 1. Honolulu, 1951. Pp. 3–5.
12. Фуко М. Интеллектуалы и власть // Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью. М.: Праксис, 2002.
13. Chakrabarti A., & Weber R. Comparative Philosophy without Borders. L.; N. Y.: Bloomsbury, 2016.
14. Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 1998.
References
1. Podrobnyi obzor intellektual'nogo dvizheniya, nachinaya so vtoroi poloviny XX v., v storonu ustanovleniya mezhkul'turnogo dialoga i formirovaniya «mezhkul'turnoi» filosofii sm.: Stepanyants M. T. Ot evropotsentrizma k mezhkul'turnoi filosofii // Voprosy filosofii. 2015. № 10. S. 142–154.
2. Kant I. Otvet na vopros: chto takoe prosveshchenie? // Kant I. Sobr. Soch. v 6 tt. Tom 6. M.: Mysl', 1966. S. 25–35.
3. Fuko M. Chto takoe Prosveshchenie? // Fuko M. Intellektualy i vlast': Izbrannye politicheskie stat'i, vystupleniya i interv'yu. M.: Praksis, 2002.
4. Dekomb V. Tozhdestvennoe i inoe // Dekomb V. Sovremennaya frantsuzskaya filosofiya. M.: Izdatel'stvo «Ves' Mir», 2000.
5. Brodskii I. Dan' Marku Avreliyu // Brodskii I. Pokhvala skuke. Izbrannye esse. SPb.: «Lenizdat», 2016.
6. Onfre M. Neschast'ya (i velichie) filosofii. URL: https://censura.ru/articles/miseregrandeur.htm#_edn8 (data obrashcheniya: 19.01.2020)
7. Sm. napr.: Bilimoria, P.; Antony, D. M. Raimon Panikkar: A Peripatetic Hindu Hermes // Researcher. European Journal of Humanities & Social Sciences, 3 (2), 2019. Pp. 9–29. DOI: http://dx.doi.org/10.32777/r.2019.2.3.1
8. Sm. napr.: Holder, J. P. A Kantian Reading of the Mūlamadhyamakakārikā: The Philosophical basis And advantages // Philosophy East and West, vol. 69. №. 4, 2019. Pp. 951–972. Project MUSE, DOI:10.1353/pew.2019.0080.
9. Ganery, J. A Manifesto for Re:emergent Philosophy // Confluence. Journal of World Philosophies, Vol. 4, 2016. Pp. 134–143.
10. Tsit. po: Stepanyants M. T. Manifest vnov' narozhdayushcheisya filosofii // Voprosy filosofii. 2018. № 9. S. 5–12.
11. Dewey, J., Radhakrishnan S., & Santayana G. On Philosophical Synthesis // Philosophy East and West. Vol. I, № 1. Honolulu, 1951. Pp. 3–5.
12. Fuko M. Intellektualy i vlast' // Fuko M. Intellektualy i vlast': Izbrannye politicheskie stat'i, vystupleniya i interv'yu. M.: Praksis, 2002.
13. Chakrabarti A., & Weber R. Comparative Philosophy without Borders. L.; N. Y.: Bloomsbury, 2016.
14. Delez Zh., Gvattari F. Chto takoe filosofiya? M.: Institut eksperimental'noi sotsiologii; SPb.: Aleteiya, 1998.

Результаты процедуры рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

Рецензируемая статья – компактное, но весьма содержательное размышление автора о специфике философского знания в современной культуре, о возможности продолжения существования философии как самостоятельного типа мировоззрения и автономного дискурса. Статья отражает индивидуальную, но хорошо аргументированную позицию автора, которая, как можно предполагать, стала результатом длительных размышлений, основная интенция которых предполагает критическое отношение к неумеренному использованию в современной литературе компаративистских методов. Последние, действительно, часто подталкивают исследователей к небрежному отношению к культурному окружению и социально-политическим контекстам, в которых возникали и формировались определённые философские учения, которые – в качестве индивидуальных творений человеческого духа – не могут лишь «формально» сопоставляться друг с другом. Автор весьма глубоко понимает универсальный, всеобщий характер философского знания, справедливо соотнося его не с «эпохами и пространствами», взятыми независимо от их культурно-исторической специфики, а с конкретным содержанием философских учений, которые могут располагать к внутреннему диалогу, а могут разрушать друг друга, если мы, воодушевлённые мнимо всесильным компаративистским методом, насильственно сводим их к ответам на одни и те же (часто весьма абстрактные) вопросы. Одним словом, универсальность философии оказывается неравнодушной к той культурно-исторической почве, на которой она вызревает и от которой не может быть отторгнута, не теряя при этом своего общезначимого в научно-философском и гуманитарном смысле содержания. Собственно, у меня по прочтении статьи не осталось сомнений в том, что она отвечает основным требованиям, которые предъявляются к современным научным публикациям. Единственное замечание, которое я склонен рассматривать как факультативное, состоит в том, что название статьи, весьма эффектное в своей простоте, не вполне отражает действительное содержание текста. Во-первых (особенно, в самом начале повествования) философские учения соотносятся, главным образом, с политической практикой, но название статьи ведь этого не отражает. «Автономии» философии на протяжении двух последних веков угрожает не только политика, но, например, и натуралистически, позитивистски, истолкованное научное знание. Во-вторых, реальное содержание текста сводится по большей части к апологии культурно-исторической индивидуальности философских теорий, и я подобный подход всецело разделяю, но, опять-таки, в названии он никак не отражён. Как можно было бы решить эту проблему? Возможно, не отказываясь от исходного названия, добавить подзаголовок, или внести дополнительные подзаголовки в сам текст, конкретизировать его структуру. Впрочем, окончательное решение я выносить не решаюсь, оставляю его за автором и Редакцией, при этом, повторю, не сомневаюсь в высоком научном уровне статьи и её праве быть опубликованной в научном журнале.