Обзор решенных и нерешенных проблем международного частного права, возникающих в рамках правового регулирования Внутреннего рынка Европейского союза

Татаринов Матвей Константинович ORCID: 0000-0002-3078-434X старший преподаватель, кафедра теории права и сравнительного правоведения, Московский государственный институт международных отношений (университет) Министерства иностранных дел Российской Федерации 119454, Россия, г. Москва, проспект Вернадского, 76 Tatarinov Matvey K. Senior Lecturer, Department of Legal Theory and Comparative Law, Moscow State Institute of International Relations of the Ministry of Foreign Affairs of the Russian Federation 119454, Russia, g. Moscow, prospekt Vernadskogo, 76 tamat705@gmail.com Другие публикации этого автора

Ляхова Ирина Васильевна кандидат филологических наук доцент, кафедра французского языка, Московский государственный институт международных отношений (Университет) Министерства иностранных дел Российской Федерации 119454, Россия, г. Москва, проспект Вернадского, 76 Lyakhova Irina Vasilievna PhD in Philology Docent, the department of French Language, Moscow State Institute of International Relations under the Ministry of Foreign Affairs of the Russian Federation 119454, Russia, g. Moscow, prospekt Vernadskogo, 76 i.lyakhova@inno.mgimo.ru

Функционирование внутреннего рынка ЕС – «пространства без внутренних границ, в котором согласно положениям Договоров (Договора о Европейском союзе 1992 г. (ДЕС) и Договора о функционировании Европейского союза 1957 г. (ДФЕС) в редакции Лиссабонского Договора о внесении изменений в Договор о Европейском союзе и Договор об учреждении Европейского сообщества 2007 г. – Авт.) обеспечивается свободное передвижение товаров, лиц, услуг и капиталов» (п. 2 ст. 26 ДФЕС ^[1]), предполагает возникновение и разрешение соответствующих проблем международного частного права (МЧП).

МЧП есть сфера международных (транснациональных) частноправовых отношений. Международный характер указанных отношений проявляется в наличии в их составе определенного международного, или иностранного, элемента – субъекта, объекта или факта ^{[17; с. 15–16]}. К сожалению, установления МЧП не всегда способны решить проблемы транснациональных частноправовых отношений. Это можно объяснить, в первую очередь, неодинаковостью систем и норм МЧП, да и существенными различиями в частном праве различных государств.

Однако внутренний рынок ЕС – цель, для реализации которой государства-члены ЕС во многом игнорируют суверенные принципы. Границы между государствами, в какой-то степени, исчезают, оборот становится свободным. Отпадает ли необходимость в МЧП? Вовсе нет. Напротив, в рамках ЕС произведена серьезная работа по решению наиболее крупных проблем частноправовых отношений, осложненных иностранным элементом, которые с меньшим успехом удается решать средствами классического МЧП.

Кратко опишем данный опыт интеграционного образования, выразившийся в принятии ряда актов гармонизации и унификации законодательства государств-членов ЕС в указанной области. Эти акты исследованы с использованием формально-догматического метода, а поскольку основым языком теории МЧП является французский язык, соответствующие акты (учредительные договоры, регламенты, директивы), а также судебные решения изучены именно на французском языке, и для их правильного перевода, как следствие, правильного уяснения и разъяснения их содержания использован лингвоюридический метод.

При этом с помощью историко-правового метода представляется важным показать, какие сложные проблемы МЧП были разрешены посредством гармонизации и унификации и каким образом они были разрешены. Принимая же во внимание, что не все теоретические вопросы МЧП обрели свое урегулироване средствами права ЕС, следует изложить общие причины невозможности их решения. Наконец, большой интерес представляет то, как при выработке унификационных и гармонизационных актов были учтены традиции и концепции разнообразных правовых систем государств-членов ЕС, ведь восприятие и регулирование многих аспектов как гражданского и торгового, так и международного частного права в различных правовых семьях (прежде всего, континентального и общего права), существующих на территории ЕС, нередко разнится, причем значительным образом. Те компромиссы, которых удалось достичь, и те разногласия, которые не удалось преодолеть, заслуживают рассмотрения с точки зрения сравнительно-правового метода хотя бы по той причине, что и другие ныне существующие интеграционные образования (например, Евразийский экономический союз (ЕАЭС)) фактически следуют по пути создания внутреннего рынка (см. ст. 1 (1) Договора о Евразийском экономическом союзе 2014 г.), что в перспективе предполагает необходимость примирения неприметных на первый взгляд, но все же серьезных различий правового регулирования международных частноправовых отношений во многом непохожих друг на друга правовых систем государств-членов ЕАЭС для целей формирования единообразия этого регулирования. И если некоторые существующие на сегодняшний день исследования освещают, скорее, саму возможность унификации и гармонизации определенных институтов МЧП в процедурном плане, с точки зрения тех форм, которые предусмотрены интеграционным правом ЕАЭС ^[19], настоящая работа предлагает к рассмотрению сами правовые механизмы МЧП, которые были выработаны в ходе подготовки гармонизационных и унификационных актов ЕС, а равно, поиске равновесия между юридическими притязаниями различных правовых систем, а некоторые из которых были уже заимствованы, например, российской правовой системой (см. ниже) ввиду своей прогрессивности и могут быть рецепированы и при потенциальной гармонизации законодательств государств-членов ЕАЭС.

Освещению вопросов создания единообразных норм МЧП в ЕС уделялось внимание, правда, в отдельных областях, например, в регулировании семейных отношений ^{[24, 25, 26]}, в праве коллизий юрисдикций ^[22], довольно обстоятельно – в коллизионном регулировании ^[18], а также по отдельным материально-правовым институтам ^[21]. Однако в настоящем исследовании для указанных выше целей описываются, пусть и в общих чертах, результаты решения проблем всех основных разделов МЧП в рамках выработки правового регулирования внутреннего рынка ЕС. Увидев итоги деятельности институтов ЕС в наиболее значительных сферах МЧП, каждая из которых неразрывно связана со всеми остальными, станет возможным осознать перспективу заимствования или совершенствования целого комплекса правовых институтов либо одной правовой системой, либо в ходе гармонизации соответствующего регулирования в других интеграционных образованиях.

Всякий вопрос, имеющий отношение к МЧП, представляется возможным рассмотреть с трех позиций – коллизий юрисдикций, коллизий законов и материально-правового регулирования. В каждой из данных сфер в рамках ЕС предпринимались те или иные меры унификационного или гармонизационного характера.

Коллизия юрисдикций является центральным вопросом международного гражданского процесса (МГП). Стоит отметить, что к МГП относится не только установление юрисдикции согласно правилам, предусмотренных процессуальными законами, но и различные формы международного сотрудничества в сфере гражданского судопроизводства, поскольку также имеют целью разрешение вопроса о реализации правоприменительной юрисдикции компетентным судом.

Революционным, а потому заслуживающим особого внимания актом в сфере международного гражданского процесса является Регламент Совета Европейских сообществ № 44/2001 от 22 декабря 2001 года «О юрисдикции, признании и исполнении судебных решений по гражданским и торговым делам» («Брюссель I») ^[4], который является результатом коммунитаризации Брюссельской конвенции по вопросам юрисдикции и принудительного исполнения судебных решений в отношении гражданских и коммерческих споров от 27 сентября 1968 года.

По общему правилу (п. 1 ст. 33), решения, вынесенные в одном государстве-члене, признаются в других государствах-членах без специального производства. Изначально провозглашенный Судом Европейского союза при рассмотрении в порядке преюдициального запроса дела Cassis de Dijon (Постановление Суда ЕС № 120/78 от 20 февраля 1979 года) как принцип взаимного признания стандартов (фр. reconnaissance mutuelle des normes) преимущественно в сфере административно-процессуального, таможенного и антимонопольного регулирования, постепенно сформировался принцип взаимного признания судебных решений (фр. reconnaissance mutuelle des jugements étrangers), распространившийся на процессуальную сферу в целом, что и было отражено при унификации права коллизий юрисдикций в означенном регламенте.

Иначе регулируется порядок разрешения спора о действии иностранного акта ^{[15; с. 219–221]}. Преодоление суверенитета иностранного государства состоит в том, что сторона, обращающаяся за исполнением судебного решения, должна лишь предоставить копию судебного решения, которая удовлетворяет условиям, необходимым для установления ее подлинности, а также сертификат, выданный уполномоченным на это органом (ст. 53 Регламента).

Однако с 2015 года вступил в силу новый Регламент № 1215/2012, именуемый «Брюссель I bis» ^[11], ставший последующим шагом к снятию процессуальных барьеров, сложных процедур, необходимых для признания и исполнения иностранных судебных решений. Теперь любой судебный акт, вынесенный в одном государстве-члене, подлежит исполнению в другом государстве-члене без признания его подлежащим исполнению в этом государстве. Правда, иностранное судебное решение может быть признано неисполнимым в силу, например, противоречия публичному порядку.

Следует упомянуть и другие акты гармонизации в сфере МГП, принятые в ЕС: Регламент № 1206/2001 от 28 мая 2001 г. «О сотрудничестве судов государств-членов ЕС при получении доказательств по гражданским и торговым делам» ^[5], Регламент № 2201/2003 от 27 ноября 2003 г. «О юрисдикции, признании и приведении в исполнение судебных решений по семейным делам и делам об обязанностях родителей» (Брюссель II bis) ^[6], Регламент № 2016/1103 от 24 июня 2016 г. «О расширении сотрудничества в области юрисдикции, применимого права, признания и исполнения решений по делам, касающимся режима собственности супругов» ^[12] и пр.

В сфере коллизий законов основным актом является Регламент № 593/2008 «О праве, подлежащем применению к договорным обязательствам» («Рим I») ^[8] – результат коммунитаризации Римской конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам, от 19 июня 1980 г. ^[2] Во многом преодолевая традиционные жесткие коллизионные привязки, Регламент «Рим I» исходит из критерия места домицилия стороны, осуществившей наиболее характерное исполнение договора и, четко устанавливая конкретную привязку для ряда договоров, оставляет общее правило о характерном исполнении. Вместе с тем в дополнение к правилу о характерном исполнении Регламент предоставляет правоприменителю возможность для дискреции, закрепляя характерный для англо-американского типа правовых систем критерий тесной связи: «В случае, если из всех обстоятельств дела вытекает, что договор имеет явно более тесные связи с другой страной чем та, которая указана в пункте 1 или 2, то применяется право этой другой страны» (п. 3 ст. 4 Регламента). Параллельно с этим в качестве принципа закрепляется положение об автономии воли сторон. Такое отношение к автономии воли сложилось в правовых системах романо-германского типа. Видно, что Регламент «Рим I» представляет собой результат компромисса подходов к институтам и феноменам МЧП различных правовых систем – с тем, чтобы наиболее широко охватить существующие в государствах-членах ЕС правовые средства разрешения коллизий законов и примирить противоборствующие позиции в этом отношении, безусловно препятствующие установлению частноправовых отношений с иностранным элементом.

Примечательным является то, что при разработке Регламента «Рим I» были ликвидированы некоторые недостатки Римской конвенции 1980 г. в регулировании отдельных институтов МЧП, относящимся к т. н. «метанормам», или правилам о правилах. Речь идет, в числе прочего, о сверхимперативных нормах. Так, п. 1 ст. 7 Римской конвенции 1980 г. закреплял, что «при применении права страны в соответствии с настоящей Конвенцией, могут быть применены императивные нормы (Читай: сверхимперативные нормы. – Авт.) права другой страны, с которой ситуация тесно связана, если и постольку, поскольку в соответствии с правом последней страны, эти нормы должны применяться, каким бы ни было право, применимое к контракту». Такая формулировка оказалась неприемлемой для Соединенного Королевства, которое впоследствии сделало оговорку об исключении действия статьи 7 Конвенции, поскольку считало невозможным безусловное применение сверхимперативных норм иностранного государства. В Регламенте «Рим I» указанное положение сохранено, но с изменением критерия привязки (1) и с ограниченной сферой действия (2): «Также может придаваться действие преобладающим императивным положениям (Читай: сверхимперативным нормам. – Авт.) права страны, где возникающие на основании договора обязательства должны быть или были исполнены (1), в той мере, в какой эти положения делают исполнение договора незаконным (2)» (п. 3 ст. 9 Регламента). Таким образом, при установлении применимого права к договорному обязательству не во всякой ситуации могут применяться сверхимперативные нормы всех связанных с правоотношением правопорядков; кроме того, речь о таких сверхимперативных нормах иного, чем применяемого к правоотношению, правопорядка, которые нивелировали бы договор в целом, а следовательно о нормах, восходящих непосредственно к публичному порядку.

В части обязательств из причинения вреда и других внедоговорных обязательств был принят Регламент № 864/2007 «О праве, подлежащем применению к внедоговорным обязательствам» («Рим II») ^[7]. Исходя из локализационной теории, согласно которой единственно адекватной привязкой в случае возникновения обязательств из причинения вреда может быть субъект правоотношения в его правовой связи с государством гражданства (домицилия), а также исходя из того, что в практике МЧП обязательства из причинения вреда очень часто возникают между гражданами одного и того же государства, генеральной привязкой по внедоговорным обязательствам является право страны домицилия или общего гражданства сторон обязательства. если же сторонами обязательства являются граждане различных государств, в качестве привязки установлено право государства, в котором наступил вред, – lex loci damni. Эта привязка представляется более удобной, чем lex loci delicti commissi, поскольку обеспечивает большую защиту пострадавшему и объекту посягательства ^{[14; с. 25–26]}, тем более в такой ситуации, когда вред был причинен в нескольких государствах ^{[16; с. 22]}. Стоит отметить, что эта привязка была внедрена в российское МЧП в результате реформы 2013 г.: если вред наступил в иной стране, чем locus delicti, то можно прибегнуть к привязке lex loci damni, если потерпевший докажет, что делинквент предвидел наступление вреда там.

Интересно, что Регламентом «Рим II» предусмотрена возможность в рамках автономии воли выбрать применимое право, даже если причинение вреда не произошло (потенциальный деликт), – но только в том случае, если оно может быть связано с коммерческими отношениями. Это объясняется бóльшими рисками наступления вреда в предпринимательской деятельности.

Другие акты ЕС в сфере коллизионного регулирования: Регламент № 1259/2010 от 20 декабря 2010 г. «О расширении сотрудничества в области права, применимого к расторжению брака и судебному разлучению супругов» («Рим III») ^[9], Регламент № 650/2012 от 4 июля 2012 г. «О компетенции, применимом праве, признании и исполнении решений, принятии и исполнении нотариальных актов по вопросам наследования, а также о создании европейского свидетельства о наследовании» («Рим IV») ^[10].

Удалось ли принятием регламентов, содержащих единые коллизионные правила для всех государств-членов ЕС, решить наиболее серьезные проблемы МЧП? И да, и нет. С одной стороны, устранены основные противоречия в подходах к таким важным институтам, как автономия воли сторон, доктрина тесной связи, нормы непосредственного применения, обратная отсылка к материальному праву (к слову, ее применение регламентами полностью исключается), а также феномен множественности правовых систем (в духе политики регионализации всякий регион с собственной правовой системой приравнивается регламентами к стране). С другой стороны, даже введением унифицированных коллизионных норм невозможно разрешить проблему конфликта квалификаций, когда один и тот же факт действительности различным образом квалифицируется в правопорядке страны суда (lex fori) и предполагаемом правопорядке страны применимого к правоотношению права (lex causae). Это непосредственным образом влияет на объем коллизионной нормы, как следствие, на выбор нормы как таковой и, как следствие уже из этого, на выбор применимого права. Ситуация представляет собой заведомо неразрешимую на уровне правоприменения головоломку, ведущую к цивилистской чуме – «хромающим отношениям», – и даже на уровне правотворчества в сфере коллизионного регулирования; правда, при введении в действие Регламента «Рим III» частично удалось решить некоторые проблемы конфликта квалификаций, традиционно возникающие в семейных правоотношениях, посредством четкого определения в статье 1 такового сферы своего применения. И все же различия в материальном праве всегда потворствуют конструированию препятствий свободному существованию правоотношений с иностранным элементом. Посему в ЕС велись и ведутся работы по гармонизации материального права.

Достаточно упомянуть Директиву 99/44/ЕС «Об отдельных аспектах продажи потребительских товаров и сопутствующих гарантий» ^[3], положения которой, как отмечается, во многом призваны создать более или менее общее регулирование купли-продажи в потребительских целях, стремящееся к такому, что установлено в рамках международно-правовой унификации, например, международной купли-продажи товаров между коммерсантами (имеется в виду, разумеется, Венская конвенция о договоре международной купли-продажи товаров 1980 г.) ^{[20; с. 130]}.

Тенденции всеобщего договорного права в ЕС изложены в Зеленой книге «О путях развития в направлении европейского договорного права для потребителей и бизнеса», подготовленной Европейской комиссией в 2010 году ^[13]. В числе возможных путей в ней указаны: опубликование Европейской комиссией типовых правил и рекомендаций, не имеющих обязательной силы, но которые государства-члены могли бы учитывать при совершенствовании собственного законодательства; разработка «инструментария» правовых конструкций и институтов, которые можно было бы впоследствии ввести посредством принятия регламентов или директив на уровне ЕС; принятие регламента, содержащего нормы права, которое стороны могли бы выбрать в качестве применимого на основе автономии воли сторон (возникал бы резонный вопрос, подпадала бы такая ситуация под признаки феномена сontrat sans loi? – Стоит предположить, что нет, с учетом особой характеристики ЕС и права ЕС (в особенности его интегрированность в национальные правовые системы, которая неизбежно влечет за собой собственную юрисдикционную защищенность на национальном уровне)); наконец, введение посредством регламента «европейского гражданского кодекса», который включал бы в себя единые положения об обязательствах из договоров и из деликтов. Судя по тому, что гражданское законодательство государств-членов преимущественно все так же разнообразно и многогранно, до всеобщего кодекса путь еще неблизок, как это и прогнозировал К. Йоргес еще в 2004 году ^[23]. Вместе с тем, некоторые частноправовые сферы активно развиваются в гармонизационном плане, о чем свидетельствует, например, 14 директив ЕС в области корпоративного права.

Анализ правовых актов Европейского союза показал, что во всех основных областях МЧП наиболее значительные его проблемы были решены позитивным образом. Во-первых, в сфере международного гражданского процесса на уровне регламентов закреплен принцип взаимного признания и исполнения судебных решений. Во-вторых, в сфере коллизий законов с учетом последних тенденций науки МЧП и сравнительно-правового опыта установлены генеральные и субсидиарные коллизионные привязки для регулирования договорных и внедоговорных обязательств, а также семейных и наследственных отношений, осложненных иностранным элементом. В-третьих, заложены основы проведения гармонизации частного права государств-членов ЕС. При этом успеха удалось достичь не по всем проблемам МЧП, в частности, по такому сложному теоретическому вопросу, как квалификация.

Стоит ли реципировать какие-либо составляющие опыта ЕС в правовую систему ЕАЭС, те более совершенные механизмы, суть которых была изложена выше? Несомненно. В целом, МЧП в Европейском союзе преобразилось в единообразную систему, как на уровне коллизий юрисдикций, так и на уровне коллизий законов, а также – с точки зрения общих принципов – в материально-правовом регулировании. Движение интеграции неизбежно направляется и в сторону создания единообразных правил международного частного права. Следует предположить, что это ожидает и ЕАЭС, и стоит выразить надежду, что с учетом опыта Европейского союза этот процесс будет выверенным, быстрым и эффективным.