Основополагающие христианские истины в философско-религиозном трактате К. С. Льюиса «Просто Христианство» (1941-1943)

Ефимова Людмила Николаевна кандидат филологических наук доцент, кафедра иностранных языков №2, Российский экономический университет имени Г.В. Плеханова 117997, Россия, г. Москва, пер. Стремянный, 36 Efimova Lyudmila Nikolaevna PhD in Philology Docent, the department of Foreign Languages No. 2, Plekhanov Russian University of Economics 117997, Russia, g. Moscow, per. Stremyannyi, 36 luda062001@list.ru

Шехирева Наталья Александровна кандидат педагогических наук доцент, кафедра иностранных языков №2, ФГБОУ ВО "Российский экономический университет имени Г.В. Плеханова" 117997, Россия, г. Москва, ул. Стремянный Пер., 36 Shekhireva Natal'ya Aleksandrovna PhD in Pedagogy Docent, the department of Foreign Languages No. 2, Plekhanov Russian University of Economics 117997, Russia, g. Moscow, ul. Stremyannyi Per., 36 natalishe1@rambler.ru

В последнее время творческое наследие английского писателя, филолога, христианского проповедника, профессора двух университетов – Оксфордского и Кембриджского – Клайва Стейплза Льюиса (1898-1963) привлекает внимание не только читателей разных возрастов и вероисповеданий, но и литературных критиков, как за рубежом, так и в России.

Особый интерес для исследователей представляет христианская направленность произведений К. С. Льюиса. Так, например, критик Дж. Беверслуис (Beversluis, Jhon) отмечал дидактическую направленность прозы К.С. Льюиса ^{[13, с. 82-89]}. Другой исследователь, У. Уайт, видел такие особенности дарования К.С. Льюиса, как приверженность средневековой традиции, интерес к литературным формам и мифам, и такие художественные произведения как «Космическая трилогия», «Хроники Нарнии», роман «Пока мы лиц не обрели» наиболее ярко подтверждают это ^{[18, с. 63]}.

Творчество Льюиса, по мнению многочисленных зарубежных критиков, сочетает в себе черты романтизма и рационализма, фантазию и философию, при доминирующей библейской основе, что говорит о преемственности традиций английской литературы, в которой еще со времен Средневековья львиная доля произведений была связана с церковью и духовной проблематикой.

Что качается публицистического творчества К. С. Льюиса 1950-60 годов, то оно выражало настроения, царившие в английском обществе того периода. Годы, прошедшие после Второй мировой войны, были для Англии периодом больших социальных и политических перемен. Даже самые консервативные политические деятели Великобритании называли внутреннюю обстановку «революционной», обусловленной недовольством британцев теми реформами, которые провело лейбористское правительство в 1940-е годы. Кроме того, английский народ все больше требовал демократических свобод, прекращения «холодной войны», построения демократического общества. Несомненно, что изменения, как в социальной, так и в политической жизни Англии не могли не отразиться на литературе 1950-х годов. Особое место в ней отводилось выступлению писателей, получивших название «рассерженной молодежи». В своей статье о состоянии английской литературы английский писатель Ч. Сноу писал: «Наша литература выходит на новую дорогу» ^{[11, с. 34]}.

Смысл нового направления проявился в том, что большинство писателей обратились к реализму, отказавшись от модернизма и публицистика 1950 годов ярко отражает взгляды на литературу того периода. В публицистике 1950-1960 годов К. С. Льюис сфокусировал свое внимание на конкретных вопросах, органически связанных с христианским вероучением: любовь и чудо, смерть, воскресение. В своем осмыслении любви К. С. Льюис опирался на древнейшие философские системы, начиная с греческих философов и завершая библейскими толкованиями. Также для его публицистики 1950-х нач. 60-х годов характерно новое осмысление вопросов веры (о грехе, воскресении мертвых, о молитве), что свидетельствует об эволюции философско-религиозных взглядов Льюиса.

Философско-религиозный трактат К. С. Льюиса «Просто Христианство»состоит из четырех книг: «Добро и зло как ключ к пониманию вселенной», «Во что верят христиане», «Христианское поведение», «За пределами личности или первые шаги в учении о Троице». В этих книгах Льюис достаточно ясно говорит о том, что не собирается предлагать в качестве альтернативы ту или иную христианскую конфессию. Он берет за основу общепринятый опыт и показывает, что основой взаимоотношений между людьми является универсальный закон, именуемый прежде «естественным» (природным), который мыслители древности считали законом «добра и зла» ^{[6, с. 34]}. Автор, характеризуя свое понимание нравственного закона, пользуется различными видами релятивистских аргументов, которые позволяют понять виды морали через призму разных культур или доказывают нравственность как ряд прагматических установленных привычек, а не что-то универсальное и связанное с другими культурами. Своеобразие трактовки нравственного закона К. С. Льюисом особенно ярко проявилось в тех художественных средствах, которые он использовал в его интерпретации.

Так, он замечает, что «когда вы решили выбрать между двумя инстинктами (один – стадный, другой – желание помочь), то побуждение, которое судит инстинкты и решает, какому из них следовать, какой подавлять, не может быть ни одним из них» ^{[6, с. 27]}. Нравственный закон Льюис сравнивает с игрой на фортепиано, где музыкант сам решает какую мелодию играть. Так же и в жизни для человека важно выбрать нравственную позицию, которой он будет следовать и в зависимости от этого его жизнь выстроится в верном или неверном русле.

В первой книге трактата «Добро и зло как ключ к пониманию вселенной» основополагающие нравственные ценности представлены следующим образом:

• каждая человеческая личность свободна в выборе своего духовного пути;
• нравственный кодекс не создан человеком и не может быть им изложен, хотя он и используется по собственному усмотрению в современном обществе, что приводит к деградации, смещению акцентов нравственности, а в конечном итоге личность растворяется во всеобщем хаосе;
• «нравственный закон, или естественный закон не просто констатирует человеческое поведение, а раскрывает иную реальность, оказывающую влияние на человека. Из этого следует, что существование этого «некто» влияет на наше поведение» ^{[6, с. 29]}.

Есть неопровержимые доказательства существования этого «некто», который в философских и религиозных традициях, начиная от античности, считается творцом мироздания и который является архитектором законов нравственности.

«В нравственном законе нет никакой снисходительности, полагает К.С. Льюис. – Он тверд как алмаз, он приказывает идти прямыми путями, и, кажется, совсем не заботится о том, боголепно ли, опасно или трудно следовать этому приказу. Если Бог таков же, как нравственный закон, то едва ли Он мягок» ^{[6, с. 37]}. Всякое нарушение нравственного закона, по мнению Льюиса, влечет за собой серьезные последствия и препятствует спасению души каждого отдельного человека. Из этого следует, что Льюис, оперируя серьезными теологическими понятиями, использует библейские символы Священного Писания без всякой надуманности и собственного изобретения, что неоднократно отмечали и его доброжелатели, и оппоненты.

Вторая книга трактата «Просто Христианство» называется «Во что верят христиане», где Льюис делает попытку рассказать о трансцендентности Бога, о пришествии Христа в мир, о Его смерти и Воскресении как о поворотном пункте в истории земной цивилизации, и о том, кто такие христиане. Говоря о различиях между верующими, писатель анализирует различные точки зрения на природу Создателя: кто-то полагает, что Бог выше добра и зла, а кто-то считает иначе. Бог, без всяких сомнений, добрый и праведный. Первое из двух направлений называются пантеизмом, выразителем которого был Гегель, другое мнение у христиан. Уместно заметить, что с того момента, как Льюис стал христианином, он был чужд дуализму, четко разграничивал добро и зло. Зло, с его точки зрения, «паразит, а не что-то изначальное и самостоятельное. Силы оно черпает из добра. Все, что толкает человека на активное зло, само по себе – не зло, а добро; решимость, ум, красота и, собственно, существование. Вот почему дуализм, если к нему подойти со строгой меркой, не срабатывает» ^{[6, с. 55]}.

Также в этой книге Льюисом предпринимается попытка опровергнуть мнение атеистов и оккультистов о том, что Иисус – это всего лишь великий учитель нравственности, а вовсе не Бог. И сейчас, в 21 веке, почти через 70 лет после написания трактата мы сталкиваемся с мнением теософов и иных оккультных сект, что Христос – это обычный человек, который духовно совершенствовался и достиг Божественного просветления, и божественное в человеке есть результат усилий только самого человека без вмешательства внешних сил. Христианство же учит тому, что соединение Бога и человека (вечного и временного) произошло при воплощении в мир Иисуса Христа.

К. С. Льюис аргументированно изложил следующие цели воплощения Христа:

1. «Главная цель Его на земле – пострадать и умереть».

2. «Смерть Христа каким-то образом оправдала нас в глазах Бога и дала возможность начать сначала».

3. «Христиане верят, что смерть Христова – та точка в человеческой истории, когда нечто, принадлежащее иному миру и не поддающееся нашему воображению, проявило себя в нашем мире» ^{[6, с. 63]}.

По мнению современного религиозного философа Георгия Чистякова «Смерть Иисуса – это не результат случайности, не запланированное убийство, а вольное страдание. Христос идет на смерть Сам, добровольно выбрав этот путь. Искупил или выкупил нас, как будто отдал за нас деньги или заплатил по счетам» ^{[12, с. 264]}. Сходные мысли о добровольных страданиях Христа есть и у Льюиса ^{[6, с. 64]}. В заключении Второй Книги трактата Льюис сформулировал основные характеристики христианина, среди которых он выделил следующие:

1. «Человек, который способен раскаиваться, собирается с духом начинать все заново, потому что внутри у него действует жизнь Христова».

2. «Христиане – это тело Христа, организм, через который он действует» ^{[6, с. 72]}.

В третьей книге «Христианское поведение» Льюис отвечает на вопрос, каким должен быть христианин. Она начинается с философских размышлений писателя о взаимоотношениях Бога и человека с морально-этической точки зрения. Льюис подчеркивает, что нравственный выбор всегда совершает человек. Духовная позиция автора определяется в обозначении семи добродетелей, четыре из которых называются главными, а три богословскими. К главным (или кардинальным) добродетелям относятся благоразумие, воздержанность, справедливость и стойкость. В своих трактатах, эссе, статьях К. С. Льюис неоднократно подчеркивал, что от христиан требуется не только обладать вышеуказанными качествами, но и трудиться, испытывая любовь к ближнему, как к самому себе и делать все во благо другим. В этом и состоит суть христианской жизни.

Среди главных вопросов христианской жизни выделяются добродетель целомудрия, а также морально-нравственные отношения мужчины и женщины. Писатель не смешивает эти отношения и целомудрие с «общественными правилами скромности, приличия и благопристойности» ^{[6, с. 95]}. Что касается христианства, то оно призывает к целомудрию как мудрой устремленности, направленной на обретение и сохранение внутренней целостности и единства личности, гармонии духовного и телесного в человеке. Целомудрие касается всех сторон жизни, в том числе и отношений с противоположным полом, а половая распущенность, несомненно, является противоположным целомудрию состоянием.

Продолжая тему о взаимоотношениях полов далее Льюис акцентирует свое внимание на христианском браке. Он с большим сожалением отмечает, что сам институт брака непопулярен в современном мире; а сама христианская идея брака, что муж и жена – единый организм, находится за бортом современной морали. Он рассматривает брак с евангельской точки зрения, где он представляет собой союз двух людей на всю жизнь ^{[6, с. 104]}.

В этой книге Льюис выделяет три теологические добродетели - веру, надежду и любовь и рассматривает их как богословские добродетели. Не останавливаясь на толковании библейских событий, связанных с понятием Любовь, Льюис делает попытку объяснить разницу между тем, как по-разному воспринимают сущность Любви христианин и неверующий человек. Писатель отмечает, что человек мирской, невоцерковленный, способен лишь симпатизировать, а христианин умеет по-настоящему любить, что проявляется в добром отношении невоцерковленного человека к тем, кто нравится, а для христианина любить – значит быть добрым к любому ближнему, что позволяет ему полюбить даже тех, кто этого, на первый взгляд, не заслуживает ^{[6, с. 123]}.

Заканчивается третья книга «Просто Христианство» рассуждениями о вере, которую К. Льюис понимает, как «искусство держаться тех убеждений, с которыми разум однажды уже согласился, независимо от того, как меняется настроение» ^{[6, с. 130]}. По глубокому убеждению Льюиса человеку следует выработать дисциплину в чувствах, уметь заставить себя управлять своим настроением, в противном случае, начнутся разного вида метания, в результате чего человек не станет ни верующим, ни атеистом.

Вера, по глубокому убеждению Льюиса, связана с надеждой, которую он понимает как теологическую добродетель и особенно подчеркивает то, что христианин всегда имеет надежду на спасание. Устремление человека к Богу в самых сложных жизненных обстоятельствах, как пишет Льюис, всегда связано с надеждой на то, что Бог будет самым надёжным помощником ^{[6, с. 117]}.

В трактате «Просто Христианство» писатель обращает внимание на естественность и искренность в выражении чувств в молитве. А в статье «О силе молитвы» (1959) мы ощущаем более глубокое осмысление молитвенного делания и его роли в жизни христиан. Молитва здесь не просто слова, а «мольба и просьба» ^{[7, с. 353]}. Кроме этого здесь мы находим объяснение часто встречающейся жалобе верующих на то, что их молитвы Бог не слышит. Таким образом, люди искажают сами смысл молитвы, принимая ее за колдовство и некое магическое заклинание или заговор. Льюис убеждает, что посещение храма, чтение религиозных книг, молитвенная практика необходимы христианину как средство, подкрепляющее веру, но он был решительно против обрядовости, призывая к реальному деланию.

Последний абзац третьей книги наиболее ярко отражает все многообразие публицистического пера писателя. Так, К. С. Льюис, возражая против доводов, убеждающих в том, что все христианство сводится только к нравственным правилам и принципам, в основе которых лежат долг и соблюдения моральных норм, представляет христианство как иную страну, в которую отправляется человек. В этой стране все источают доброту, подобно тому, как зеркальная поверхность излучает свет. Сравнение с зеркалом неслучайно. Согласно справочному источнику, «Зеркало – поливалентный и противоречивый символ, с одной стороны, оно фиксирует многообразие мира, с другой – рассматривается как проекция сознания и познания» ^{[5, с. 263]}. У Льюиса зеркало используется как мифологема – выход в иной мир, в иное измерение, где царствует вечность, где созерцают источник – Бога. Это страна, которая находится за пределами нашего мира. Возможно, зеркало заимствовано Льюисом у Толкиена из его книги «Властелин Колец», где оно принадлежало эльфийской владычице и прорицательнице Галадриэль ^{[3, с. 11-67]}. Символ зеркала – как выход в иное измерение - использовался и Л. Кэррол в своих произведениях о приключении Алисы ^[8]. Таким образом, мы можем проследить определенную преемственность в использовании языка символов у писателей-современников Льюиса, из чего следует, что его публицистика может быть рассмотрена в свете уже развитых тенденций в художественном творчестве писателей первой трети 20 века.

Интересно заметить, что К. Килби обратил внимание на притчевый характер последнего абзаца книги «Просто Христианство». Опираясь на разум, К. С. Льюис считает, что ни с помощью слов, ни посредством логических и рациональных аргументов невозможно точно выразить постулаты Истины, что философские споры и выкладки позволяют лишь слегка приблизиться к ним, но не объяснить и описать. Автор полагает, что яснее и четче мы ощущаем и выражаем присутствие Бога через мифы, легенды, сказки, стихотворения или некоторые символы. Именно поэтому писатель выражает свои самые откровенные прозрения через притчи и сказки ^[15].

Четвертую книгу К. С. Льюис называет «За пределами личности или первые шаги в учении о Святой Троице». Здесь Льюис, на наш взгляд, выступает как серьезный теолог, ближе всего стоящий к Восточной экзегезе. Теология Льюиса основывается на экспериментальном знании о Боге, о Его проявлении в христианском обществе, а доктрина Троицы представляет собой обсуждение христианской теологии, которую Льюис сравнивает с картой, где перед взором человека предстают «нарисованный на ней океан в каком-то одном ракурсе». А сама карта «сконцентрировала все опыты вместе взятые» ^{[6, с. 141]}.

Рассматривая тему троичности Бога, писатель объясняет читателю, как он понимает триединство: «Бог Тот, Кому человек молится. Бог находится внутри человека. Бог – тот путь, по которому толкает человека сила, находящаяся внутри» ^{[6, с. 148]}. В результате молитвы человек «захвачен высшей формой жизни «зоэ» или жизнью духовной. Исходя из текста четвертой книги, для нас очевидно, что писатель придерживается традиционных взглядов и признает Никейский и Цареградский (Халцедонский) символ веры, передавая его смысл посредством простых аналогий ^{[10, с. 176]}. Так, говоря о вневременности Вездесущего, Бога, он предлагает представить время в виде прямой линии, вдоль которой мы вынуждены путешествовать, а Бога в виде целой страницы, на которой эта линия начерчена. Теологическое определение, что «Бог есть любовь», обретает у Льюиса очень глубокий и сокровенный смысл. Он убежден в вере христиан в то, что живая, динамическая энергия любви действует в Боге вечно и именно она источник всего сущего». К. Льюис представляет Бога в своих произведениях не чем-то статичным, писатель ощущает Его присутствие в мире в виде «динамичной, живой, пульсирующей энергии, в которой есть что-то подобное танцу» ^{[6, с. 158]}.

Возвращаясь к теме триединства, заметим, что в понимании Льюиса – Троица – не статичное понятие, а живая, деятельная Личность, где первое Лицо – Отец, Второе – Сын, а Третье – Святой Дух. Троица для христианина, считает писатель, это такой образ жизни, который следует проиграть с участием каждого человека, чтобы все могли приблизиться к такому образу жизни и сыграть свою роль в общем спектакле. Важно отметить тот факт, что в своем понимании христианской Троицы Льюис придерживался взглядам Блаженного Августина по этому вопросу, которые изложены в аллегорической форме и который пишет: «Я хотел бы, чтобы люди подумали над тремя свойствами в них самих. Они – все три… Вот эти три свойства: быть, знать, хотеть. Я есьм, я знаю и я хочу; я есьм знающий и хотящий; я знаю, что я есьм и что я хочу, и я хочу быть и знать. Эти три свойства и составляют нераздельное единство – жизнь, и, однако, каждое из них – нечто особое и единственное; они неразделимы и все-таки различны» ^{[1, с. 538]}. Взгляды Блаженного Августина на различные теологические проблемы всегда находили поддержку у Льюиса и их влияние ощущается в его творчестве, в том числе, и в художественном. Многие критики творчества Льюиса отмечали одну из самых характерных черт его стиля – иносказательность ^{[2, 4, 16, 17]}.

Новаторство всей философско-религиозной публицистики Льюиса проявляется в том, что она пронизана духом библейской истории, ее стилистическими приемами. Ведь Иисус учил притчами, передавал Свое учение иносказательно, посредством загадочных высказываний. Такой же художественный метод изложения христианских истин прослеживается и у Льюиса: часто обычные аналогии перерастают в расширенные сравнения, метафоры с элементами загадочности. Кто-то справедливо назвал притчу большим вопросом. К. С. Льюис ставит в трактате все больше вопросов, жарко спорит, энергично дискутирует с читателями, словно он находится за пределами микрофона, а не в студии, из которой идет передача.

Свой трактат Льюис заканчивает размышлениями о новом человеке и о том, кого можно считать христианином. Он предостерегает христиан от культивирования в себе таких отрицательных качеств, как самодовольство, кичливость, гордость. Важное место в трактате занимает теория эволюционизма. По мнению Льюиса, «современный человек лучше сможет понять идею христианства в связи с теорией эволюционизма, а писатели-фантасты пытаются время от времени описать этот шаг, изображая сверхчеловека, с его победой над природой и установлением власти над ней» ^{[6, с. 193]}. Можно предположить, что речь идет о возникновении нового, преображенного человечества. Чтобы объяснить читателю, как и почему воля Бога должна стать волей человека, Льюис часто использует сравнения, метафоры, аналогии, чтобы на простых примерах объяснить смысл сложных теологических вопросов.

Из всего вышеизложенного можно сделать следующие выводы.

1. Смысл нравственного совершенствования возможен только в Боге. Без Бога человеческий дух – бессмыслица, так как вся нравственная, познавательная и этическая жизнь человека – это постижение духовных ценностей.

2. Молитва – есть обращение к Богу, живое общение с Ним, которое достигается упорным трудом, ее постоянством. Сам Льюис глубоко ценил молитву и давал советы по молитвенной практике, что позволило многим критикам считать его «Практическое руководство к молитве» полезным пособием для верующих ^[7].

3. Среди основных добродетелей особенно выделены автором вера, надежда и любовь, главным образом являющиеся непременными составляющими личного общения с Богом.

4. К. С. Льюисом проанализированы в трактате все аспекты нравственно-этических норм христианского поведения с точки зрения традиций восточных и западных Отцов Церкви.

5. Учению о Троице в своем произведении К. Льюис отводит целый раздел, подчеркивая троичность молитвы: когда мы ее читаем, то есть молимся, то оказываемся вовлеченными во все многообразие жизни Бога, единого в трех лицах, согласно православной традиции. Православные ценят то, что писатель является рьяным защитником доктрины Воплощения Троицы.

6. В трактате «Просто Христианство» четко прослеживаются собственные взгляды Льюиса, основанные на глубоком знании классических средневековых традиций.

7. Язык символов, сравнения, метафоры, используемые Льюисом, можно воспринимать, на наш взгляд, как продолжение и развитие художественных особенностей в произведениях его предшественников и современников-публицистов.

Притчевая манера повествования используется Льюисом для доступного изложения основных истин. Можно сказать, что метафорический и символический язык Библии был образцовым для Льюиса. Многие критики восприняли трактат «Просто Христианство» как дидактический труд, где «Льюис излагает аргументы четко, просто и привлекательно, насколько они могут быть изложены» ^{[14, с. 109]}.

Итак, мы считаем, что мнимая резкость повествования Льюиса как нельзя четко рифмуется с современными ритмами нашего общества, где все настойчивее требуется христианство не на словах, а серьезные осмысления его догматов и традиций.

Теологические трактаты Льюиса 40 годов, к которым непосредственно относится и трактат «Просто Христианство» имели огромное значение для религиозной жизни Англии, особенно в сложный период для страны, втянутой в военный конфликт с фашистской Германией. Идеи, заложенные в трактатах, нашли свое воплощение в художественных произведениях тех лет и послужили основой для самых светлых и радостных теологических работ, написанных в 50-60 годы: «О чуде», «О Любви», «Письма к Малколму» и др., где Льюис остается верен тому выбранному пути, на который однажды вступил, несмотря на происки недоброжелателей как из преподавательской среды, так и со стороны атеистов. Однако, у писателя были единомышленники, которые всячески поддерживали его. Так, Дон Джованни Калабрисс, богослов, написал К.С. Льюису следующее (3 сентября 1953 г): «Размышляя о Боге и о своей душе в эти дни благодати и истины, я думаю о тебе, а главное, о тех словах, которые ты написал мне: «Они не знают, какого они духа, и недостаток любви принимают за рвение, а взаимное невежество – за правоверие». Слова эти продиктовал тебе Дух. Поистине, Господь тебя любит, поистине Он одарил тебя, чтобы ты трудился на благо братьям, во славу Господа нашего Христа, ради обновления душ милосердной любовью. Я называю и всегда назову тебя блаженным, ибо Сам Бог использует тебя, творя Свое дело» ^{[9, с. 60]}.