Взаимосвязь института процессуальной ответственности с правоотношениями и юридической практикой

Чуклова Елена Валериевна кандидат юридических наук доцент, ФГБОУ ВО "Тольяттинский государственный университет" 445041, Россия, Самарская область, г. Тольятти, ул. Гидротехническая, 9 Chuklova Elena Valerievna PhD in Law Associate Professor at the Department of entrepreneurial and labour law of Togliatti State University 445041, Russia, Togliatti, ul. Gidrotekhnicheskaya, 9-141 elenachuklova@mail.ru Другие публикации этого автора

Целью настоящей статьи является выявление взаимосвязей норм института процессуальной ответственности с правоотношениями и юридической практикой. Целесообразность исследования заключается в том, что оно, с одной стороны, позволит определить, достаточно ли полно урегулировано данные правоотношения, правильно ли определены предпосылки возникновения, точно ли определены юридические факты, лежащие в основе их возникновения, с другой стороны, при сравнении реальных правоотношений с моделью-нормой нередко обнаруживается, что участники отношений не осуществляют предоставленных им прав и обязанностей должным образом ^[1,с.10-11]. Правоотношение занимает центральное место в любой юридической практике, поскольку возникновение входящих в его состав прав и обязанностей происходит в рамках юридической деятельности, приводит к юридическим результатам и последствиям. В связи с чем, попытка объединения в одной работе исследования взаимосвязей института процессуальной ответственности с правоотношениями и юридической практикой не случайна. Данная статья имеет междисциплинарный и дискуссионный характер.

До настоящего времени в правовой науке не сложилось единства мнений о категории «правоотношение юридической ответственности», в связи с чем, научная литература пестрит разнообразием трактовок соответствующего понятия. Традиционно, правоотношениями юридической ответственности называют правоотношения, в основе возникновения которых лежит юридический факт совершения правонарушения ^{[2, с. 49-50, 3, с. 12-17]}. Встречающиеся определения так или иначе можно отнести к одному из следующих подходов.

Согласно первому подходу, ответственность есть развивающееся самостоятельное правоотношение, состоящее из нескольких стадий. Так, Б.Т Базылев считает, ответственность динамическим самостоятельным правоотношением, состоящим из определенного процесса (стадий), представляющим собой взаимосвязь права на наказание и обязанности исполнить его на начальных этапах его развития ^{[2, с. 49-50, 3, с. 12-17]}.

Согласно другой точке зрения, ответственность является элементом правоотношения (частью или стадией). Такой подход, по мнению некоторых авторов, позволяет проследить динамику развития этого правоотношения, выявить этапы (стадии) реализации … ответственности и проанализировать состояние ее (реализации) правового обеспечения ^{[4, с. 26-27]}, и на оборот – возникновение и дальнейшую материализацию правоотношений стадиями ответственности ^[5].

В соответствии с третьим подходом, в понятие правоотношения юридической ответственности включаются как материальные, так и процессуальные аспекты. Так, А.Н. Жеребцов, А.Н. Вертинская понимают под административной ответственностью комплексное материально-правовое охранительное и процессуально-правовое отношение, возникающее между правонарушителем и государством (материально-правовой аспект), а также между правонарушителем и лицами, привлекающими его к ответственности (процессуальный аспект), в связи с совершенным административным правонарушением, результатом которого выступает применение … наказания ^{[6, с. 26]}.

Наиболее полно правоотношения юридической ответственности рассмотрены в работе Д.А. Липинского, в которой представлен анализ содержания правоотношений ответственности, проводится комплексное исследование динамики правоотношений юридической ответственности и дается определение стадии правоотношения ответственности ^{[7, с. 134-135]}.

Традиционной в юридической науке точкой зрения на природу юридической ответственности считается её существование в рамках охранительного правоотношения ^{[8, с.42]}. Что касается темы нашего исследования, то, безусловно, процессуальная ответственность связана с правоотношением, поскольку её невозможно представить в качестве одностороннего явления, нельзя нести ответственность перед самим собой. Тем не менее, при отождествлении процессуальной ответственности и правоотношения не ясно, в рамках какого правоотношения – регулятивного или охранительного, материального или процессуального, она существует и с какого момента возникает.

Как уже отмечалось, некоторые ученые именуют правоотношения, юридической ответственности правовыми отношениями охранительного типа, в рамках которого реализуется наказание, а в основе возникновения лежит правонарушение ^{[2, с. 70,87]}. Государство посредством норм юридической ответственности придает возникшему отношению свойства охранительного правоотношения и посредством такого правоотношения осуществляет свою охранительную функцию, подкрепляя это своей принудительной силой ^{[9, с. 25]}, но эта точка зрения имеет противников. Так, П.П. Серков, рассуждая о понятии административной ответственности, указал на «связь охранительного правоотношения с юридической ответственностью», которая «предполагает, что содержанием правоотношений по поводу юридической ответственности является охрана кого-либо или чего-либо от каких-либо угроз». «Поскольку речь идет о ретроспективном аспекте юридической ответственности за неправомерные действия (бездействие), совершенные в прошлом», то автор задал закономерный вопрос: «как юридическая ответственность может осуществлять какие-либо охранительные функции в конкретном случае?» ^[10].

Считаем, что процессуальную ответственность можно рассматривать в соотношении с охранительным правоотношением, но это не тождественные понятия. Обязанность добросовестно пользоваться всеми принадлежащими процессуальными правами закреплена во всех процессуальных кодексах. Привлечение участника процесса к ответственности за совершение процессуального правонарушения или злоупотребление правом не освобождает его от исполнения лежащей на нем обязанности. Государственным органам предоставлено право применять соответствующие меры процессуального принуждения, то есть они наделены полномочиями по принудительному исполнению процессуальных обязанностей. Таким образом, государственные органы вступают с иными участниками процесса в охранительные правоотношения ^[11]. Можно согласиться с И.А. Курцевым, доказывающим, что отличительным свойством охранительного правоотношения является его способность принудительного осуществления определенной меры поведения, лежащей на обязанном субъекте ^{[12, с.47]}. Охранительное правоотношение возникает не по соглашению между участниками, а помимо их воли на основании юридических фактов, указанных в законе ^[13]. Правовое значение охранительного правоотношения заключается в восстановлении положения, существовавшего до нарушения. Тем не менее, в рамках охранительных правоотношений осуществляется не только ответственность, но и меры защиты, это свидетельствует о том, что категория «охранительное правоотношение» шире категории «процессуальная ответственность» ^{[14, с.190]}.

Еще одной проблемой теоретического осмысления соотношения «правоотношение – ответственность» являются непрекращающиеся споры по поводу момента возникновения ответственности и охранительного правоотношения ответственности, а также по поводу их прекращения. Согласно одной точки зрения, совершение правонарушения является юридическим фактом, порождающим возникновение охранительного правоотношения, равно как, и юридической ответственности ^[15]. В соответствии с другой позицией, охранительное правоотношение порождается самим правонарушением, а юридическая ответственность возникает лишь после установления объективного факта правонарушения (его признания) компетентными органами или лицами ^{[16, с.62]}. Приверженцы третьей точки зрения полагают, что правоотношения в связи с ответственностью возникают с момента возбуждения дела в отношении предполагаемого нарушителя ^[10]. Применительно к процессуальной ответственности считаем, что основанием применения процессуальной ответственности является процессуальное правонарушение или злоупотребление правом, а содержание выражается в возложении дополнительных обязанностей, которых ранее не существовало – возникает охранительное правоотношение. С этого момента правонарушитель подвергается неблагоприятным последствиям, а у государства в лице уполномоченных органов право применить закрепленные законом меры принуждения. Сказанное не означает, что правами и обязанностями не наделяются оба субъекта правоотношения. Так, у лица, совершившего процессуальное нарушение, появляется обязанность подвергнуться применению мер процессуальной ответственности, а государство в лице государственных органов вправе применить меры процессуального принуждения. В тоже время, правонарушитель вправе требовать выявления и учета всех обстоятельств, способных оказать влияние на квалификацию правонарушения, а государственный орган обязан правильно квалифицировать содеянное и назначить справедливое наказание. Момент возникновения процессуальной ответственности и охранительного правоотношения ответственности совпадают, но в установленных законах случаях в зависимости от поведения, как до, так и после совершения правонарушения, с учетом вины правонарушителя, возможно освобождение от претерпевания лицом процессуальной ответственности, однако это не свидетельствует о том, что охранительные правоотношения не возникли и не развивались. Дело о процессуальном правонарушении может вообще не возбуждаться, но это не означает отсутствие процессуальной ответственности.

Что касается признания правоотношения процессуальной ответственности материальным или процессуальным, то считаем, что его нельзя отождествлять с правоотношением материальной ответственности, например, уголовно-процессуальное с уголовным. Несомненно, эти правоотношения тесно связаны между собой. Уголовные правоотношения предшествуют уголовно-процессуальным, но уголовная ответственность субъекта официально признается в обвинительном приговоре, а уголовно-процессуальная ответственность признается актом любого субъекта процесса, обладающего властными полномочиями.

Существует мнение, что все процессуальные правоотношения являются охранительными, а регулятивные представлены трудовыми, гражданскими, семейными правоотношениями ^[17]. М.М. Ненашев, исследуя охранительные, регулятивные и процессуальные правоотношения в их соотношении, приходит к выводу, что регулятивное, охранительное и процессуальное правоотношения взаимопересекаются следующим образом: охранительное правоотношение возникает только в при нарушении регулятивного, «предъявление искового заявления является основанием для возникновения процессуального правоотношения» ^[18]. Процессуальные отношения возникают, изменяются и прекращаются, главным образом, по инициативе непосредственных участников спорных материальных правоотношений, которые имеют возможность с помощью суда распоряжаться процессуальными правами и спорным материальным правом ^[19]. Процессуальное правоотношение в юридической литературе понимается в нескольких значениях: как единичное правоотношение, в рамках которого реализуется одно право и исполняется одна обязанность ^{[20, с.31]}, как несколько связанных между собой элементарных правоотношений, одной из сторон которого является суд, а с другой – иные участники процесса ^{[21, с.184-185]}, как производство по отдельному делу ^{[22, с. 10]}.

Нельзя утверждать, что процессуальная ответственность существует в рамках исключительно процессуальных правоотношений. Генетически охранительное правоотношение процессуальной ответственности возникает на основе правовой нормы, предусматривающей фактическое основание и меру ответственности, тем самым, это правоотношение носит материально-правовой характер. Далее, на основании материального охранительного правоотношения процессуальной ответственности, складываются и развиваются правоотношения, регламентирующие процедуру и порядок привлечения к процессуальной ответственности конкретного субъекта – процессуальные правоотношения.

Охранительное правоотношение процессуальной ответственности в динамике проходит три стадии: установление факта правонарушения, конкретизация в форме издания правоприменительного акта и фактическая реализация ^[23], и если второй и третий этап достаточно подробно описаны в процессуальном законодательстве, то процедура установления факта процессуального правонарушения определена только в общих чертах. В рамках первой стадии устанавливается объективный факт правонарушения. Мера процессуальной ответственности может применяться немедленно после совершения процессуального нарушения, но не во всех случаях. Например, вопрос о наложении судебного штрафа, когда он налагается за непредставление или несвоевременное представление доказательств на лицо, не являвшееся участником судебного разбирательства, может быть рассмотрен в рамках нового судебного заседания. Основная цель данной стадии – установление факта правонарушения и лица, виновного в его совершении. На следующей стадии – стадии конкретизации – издается правоприменительный акт, содержащий осуждение лица и меры, которые обязан претерпеть правонарушитель. В данном случае цель – определение вида и размера наказания. Последняя стадия охватывает фактическую реализацию принудительных мер, основная цель на данном этапе – претерпевание правоограничений личного и имущественного характера.

На наш взгляд из вышеизложенного следует, что считать процессуальную ответственность одним сложным правоотношением, а, равно как и делить его на стадии, не представляется возможным, поскольку их содержание, цели и объекты различны. При рассмотрении обстоятельств совершенного процессуального правонарушения возникает несколько материальных правоотношений, содержанием которых являются права и обязанности по доказыванию состава правонарушения и его правовой квалификации, определению вида и размера наказания, претерпеванию ограничений личного или имущественного характера, а также складываются и развиваются правоотношения, регламентирующие процедуру и порядок привлечения к процессуальной ответственности конкретного субъекта – процессуальные правоотношения.

Кроме этого, придерживаясь позиции о процессуальной ответственности как об институте, представляющем собой совокупность материальных и процессуальных норм, сложно согласиться с тем обстоятельством, что на основании норм этого института складывается одно единственное правоотношение.

Применительно к теме исследования считаем, что процессуальная ответственность как правовой институт, состоящий из правовых норм, лежит в основе возникновения охранительных правоотношений. Институт процессуальной ответственности связан с правоотношениями на функционально-генетическом уровне, независимо от понимания правоотношения, либо в качестве результата правового регулирования, либо в качестве средства регулирования, для его возникновения необходимо, в том числе, нормативное основание. Нормативным основанием возникновения правоотношения является наличие норм процессуальной ответственности в отраслевом законодательстве.

Защита юрисдикционного процесса посредством привлечения к процессуальной ответственности осуществляется в рамках совокупности материальных и процессуальных правоотношений. Посредством принуждения создаются условия для установления истины по уголовному, гражданскому, административному делу, иные условия для своевременного и правильного разрешения дела о правонарушении, тем самым, проявляются субординационные связи между правоотношениями. Тем не менее, это не означает, что правоотношение процессуальной ответственности всегда непосредственно связано со спорными материальными правоотношениями, поскольку иногда сторонами процесса становятся лица, фактически не являющиеся носителями нарушенных или оспариваемых прав. До вынесения решения по существу, судом лишь делается предположение о нарушении прав, и необходимости их судебной защиты, а в процессе рассмотрения дела устанавливаются действительные субъекты спорных материальных правоотношений. Генетические и функциональные связи между судопроизводством и отраслями материального права проявляются в предмете судебной деятельности ^{[24, с.47-48]}.

Институт процессуальной ответственности зависим от юридической практики и складывающегося на ее основе правоприменительного опыта. Наряду с развитием процессуального законодательства динамично развиваются и подходы к наложению санкций за его нарушение, что проявляется в судебной практике.

Много вопросов вызывает правоприменительная практика по поводу квалификации правонарушения в форме неуважения к суду и штрафная ответственность за его совершение. Правовая основа привлечения к ответственности за проявление неуважения к суду довольна противоречива. Процессуальные кодексы не раскрывают понятие «неуважение к суду». Верховный Суд РФ разъясняет содержание данного понятия. По мнению высшего судейского органа под неуважением к суду понимается совершение действий (бездействия), свидетельствующих о явном пренебрежении к установленным в суде правилам поведения. Суд указывает на использование в тексте поданного в суд процессуального документа неприличных выражений, не оскорбляющих участников судебного разбирательства, лиц, содействующих осуществлению правосудия, суд, и не обусловленное изменением обстоятельств дела или другими объективными причинами неоднократное заявление одного и того же ходатайства, в отношении которого уже вынесено и оглашено определение суда в качестве примеров неуважения к суду ^[25]. Ранее Третий арбитражный апелляционный суд включил в это понятие практически все процессуальные деликты, в том числе, злоупотребление правом: неуважением к суду участника процесса признается пренебрежительное, безответственное отношение участвующих в деле лиц либо присутствующих в судебном заседании лиц к поведению в процессе, исполнению процессуальных обязанностей и требований суда, злоупотребление процессуальными правами, предъявление в суд недостоверных доказательств и сведений и тому подобное ^[26].

В результате в судебной практике продолжается отождествление неуважения к суду с иными формами противоправного поведения, что, по верному замечанию А. Юдина, ведет к необоснованному расширению границ ответственности и правоприменительным ошибкам ^[27].

Во-первых, суды необоснованно отождествляют неуважение к суду и злоупотребление правом. Так, арбитражный суд Саратовской области, рассматривая дело по первой инстанции, усмотрел в действиях конкурсного управляющего злоупотребление правом, которое выражалось в неоднократных заявлениях об отводе по одним и тем же основаниям. Суд квалифицировал эти действия как направленные на срыв судебных заседаний, проявление неуважения к суду и умаление авторитета судебной власти. Конкурсный управляющий был привлечен к ответственности в виде штрафа по статье 119 АПК РФ. В данном случае суд первой инстанции с учетом всех обстоятельств дела пришел к выводу о том, что неоднократные отводы судье, заявленные одним и тем же лицом по одним и тем же основаниям, ничем не подтвержденные доводы о заинтересованности судьи в исходе дела, свидетельствуют о злоупотреблении процессуальными правами. Далее суд указал на то, что поведение лица повлекло затягивание процесса (срыв судебных заседаний), связанное с перерывами в заседаниях для рассмотрения заявлений об отводе. Такое поведение конкурсного управляющего оценено судом как проявление неуважения к суду, нарушающее порядок судебного заседания и умаляющее авторитет судебной власти ^[28].

Апелляционный суд, отменяя это определение, исходил из отсутствия предусмотренных статьей 119 АПК РФ оснований для привлечения конкурсного управляющего к ответственности. Суд апелляционной инстанции посчитал, что само по себе заявление отводов суду не свидетельствует о злоупотреблении заявителем своими процессуальными правами, не направлено на затягивание процесса и подрыв авторитета правосудия, проявление неуважения к суду и давление на него, препятствовании осуществлению правосудия ^[29]. Судебная коллегия кассационной инстанции постановление апелляционного суда отменила, а определение суда первой инстанции – оставила в силе ^[30]. Приведенный пример, на наш взгляд, показывает, что судами было проигнорировано то обстоятельство, что злоупотребление правами, если это привело к срыву судебного заседания, затягиванию судебного процесса, воспрепятствованию рассмотрения дела и принятию законного и обоснованного судебного акта влечет самостоятельную меру ответственности – отнесение расходов по делу на это лицо (ст. 111 АПК РФ). Также суды не приняли во внимание тот факт, что неуважение к суду – это правонарушение, а правонарушение и злоупотребление правом – это не одно и то же явление. В отличие от правонарушения (неуважения к суду), заявление отводов является процессуальным правом, и с объективной стороны злоупотребление правом на заявление отводов находится в рамках правового поля, но последствия запрещены законом, неуважение к суду является правонарушением уже в момент совершения. КАС РФ, АПК РФ, КоАП РФ устанавливают запрет на заявление отвода одним и тем же лицом по одним и тем же основаниям, что продиктовано недопустимостью злоупотребления правом. Ни один из процессуальных кодексов не закрепляет процедуру действий судьи при повторном заявлении отвода. Представляется, что при тождестве заявленных отводов, такой отвод вообще не должен быть рассмотрен ^{[31, с.210]}.

Во-вторых, отождествление неуважения к суду и не предоставление доказательств. Так, налагая судебный штраф, суд первой инстанции, с выводами которого впоследствии согласились вышестоящие суды, руководствуясь положениями статей 16, 65, 66, 119 и 156 АПК РФ, исходил из неоднократного неисполнения обществом требований суда о предоставлении доказательств и обеспечения явки представителя в судебном заседании, что привело к неоднократному отложению судебного разбирательства и, как следствие, затягиванию сроков рассмотрения спора. Данное бездействие квалифицировано судом как проявление неуважения к суду ^[32]. Справедливости ради заметим, что в правоприменительной практике встречается и противоположная позиция. Так, Арбитражный суд Уральского округа в одном из постановлений отметил, что непредставление стороной доказательства, которое ему предложено представить судом, не может рассматриваться как неуважение к суду, поскольку в силу ч. 2 ст. 9 АПК РФ на данное лицо в этом случае возлагаются неблагоприятные последствия несовершения им соответствующих процессуальных действий ^[33]. Последняя позиция нам представляется верной.

В-третьих, под неуважением к суду понимается, в том числе, неисполнение судебного постановления. Действительно, ч. 3 ст. 13 ГПК РФ, ст. 6 ФКЗ «О судебной системе» приравнивают неисполнение судебного постановления к неуважению к суду, но например, в арбитражном процессуальном законодательстве ответственность за неисполнение судебного акта предусмотрена специальными нормами, в частности, статьей 16. Совершенно странно, что при коллизии общей нормы, предусматривающей ответственность за неуважение к суду, и специальной нормы, предусматривающей ответственность за неисполнение судебных постановлений, в арбитражной практике встречаются решения, основанные на применении общей нормы о процессуальной ответственности. Так, определением суда первой инстанции на государственный орган наложен судебный штраф в размере 5 000 руб. за неуважение к суду, неисполнение определения суда в порядке статей 119, 120 АПК РФ. Суд апелляционной инстанции, оценив представленные в дело доказательства, пришел к выводу о правомерности наложения судом первой инстанции судебного штрафа, приведя следующие доводы: длительное неисполнение требований суда, представление отзыва, не относящегося к предмету спора, привело к затягиванию рассмотрения спора по существу. Такие действия ответчика свидетельствуют о неуважении как по отношению к суду. Доказательства, свидетельствующие о невозможности исполнения определений в установленный срок, в материалах дела отсутствуют ^[34].

В-четвертых, под неуважением к суду понимаются негативные оценки личным и профессиональным качествам судьи, содержащиеся в заявлении об отводе. В одном из судебных постановлений судом было отмечено, что заявление об отводе … не может содержать негативных оценок личным и профессиональным качествам судьи, поскольку это противоречит формированию уважительного отношения к закону и суду как одной из задач судопроизводства в арбитражных судах. Как указали суды, если заявление об отводе судьи выходит за рамки оснований, предусмотренных статьей 21 АПК РФ, содержит уничижительные суждения о профессиональных и личных качествах судьи, то по сути, указанный отвод является завуалированным способом оскорбления судьи, т.е. проявлением неуважения к арбитражному суду, что влечет ответственность по части 5 статьи 119 АПК РФ ^[35]. Хотя всем нам известно, что под неуважением к суду как основанием применения меры процессуальной ответственности понимается наличие в процессуальных документах неприличных выражений, не оскорбляющих участников и суд. За неуважение к суду, содержащее оскорбление, ст. 297 УК РФ установлена уголовная ответственность.

Таким образом, рассмотренная судебная практика показывает две неблагоприятные тенденции: в одних случаях неуважение к суду вменяется в качестве дополнительного квалифицирующего признака, в других – лицо привлекается к ответственности за неуважение к суду на основании общей нормы при наличии специальной нормы, предусматривающей ответственность ^[36]. Во втором случае вроде бы все нормально: не противоречащие друг другу нормы регулируют один и тот же круг общественных отношений, различаясь по степени конкретизации и детализации. Нормы действительно как бы конкурируют между собой, но конкуренция норм направлена на их совершенствование, а в нашем случае, специальные нормы просто не работают. Кроме этого, ответственность за неуважение к суду, предусмотренная процессуальным законодательством, не единственное явление. Ответственность предусмотрена также уголовным законодательством, но привлечь лицо к ней намного сложнее, чем к процессуальной, поскольку нужно проводить расследование, соблюдать состязательность процесса, назначать соответствующие экспертизы. В отношении процессуальной ответственности, согласно правовой позиции, изложенной в одном из определений КС РФ суд вправе наложить судебный штраф за проявленное неуважение к суду. По мнению КС РФ, полномочие квалификации действий как проявление неуважения к суду вытекает из принципа судейского руководства процессом. Наложение судебного штрафа за неуважение к суду способствует реализации также и такой задачи судопроизводства … как формирование уважительного отношения к закону и суду ^[37]. Хотя, по мнению ЕСПЧ, суд, действуя в своем официальном качестве, и учитывая потенциальное влияние его мнения на результаты судебного разбирательства должен более терпимо относиться к критике выполнения им своих обязанностей. Как отметил в одном из своих постановлений ЕСПЧ, «у суда есть обязанность вести судебное разбирательство таким образом, чтобы обеспечить надлежащее поведение сторон и, прежде всего, справедливость судебного разбирательства, а не рассматривать в последующих судебных заседаниях уместность заявлений стороны процесса, высказанных в зале суда» ^[38].

Кроме этого, много вопросов вызывают размеры налагаемых штрафов. По смыслу процессуального законодательства определение размера судебного штрафа относится к дискреционным полномочиям суда, который должен налагать штрафы не произвольно, а с учетом обстоятельств дела ^[39]. Однако чем объясняются одинаковые размеры штрафов за: безосновательное обвинение судей в отсутствии беспристрастности, отказ отвечать на заданные судом по существу спора вопросы, отсутствие подобающего представителю лица, участвующего в деле достоинства, вежливости, терпимости, в грубой форме, с места, в нарушение порядка, неоднократные требования отчитаться в беспристрастности, обращенные к одному из судей ^[40], и злоупотребление правом, выразившееся в неоднократных заявлениях об отводе по одним и тем же основаниям ^[41].

Выводы:

Во-первых, считать процессуальную ответственность одним сложным правоотношением, а, равно как и делить его на стадии, не представляется возможным, поскольку их содержание, цели и объекты различны. При рассмотрении обстоятельств совершенного процессуального правонарушения возникает несколько материальных правоотношений, содержанием которых являются права и обязанности по доказыванию состава правонарушения и его правовой квалификации, определению вида и размера наказания, претерпеванию ограничений личного или имущественного характера. Кроме этого, придерживаясь позиции о процессуальной ответственности как об институте, представляющем собой совокупность материальных и процессуальных норм, сложно согласиться с тем обстоятельством, что на основании норм этого института складывается одно единственное правоотношение.

Во-вторых, институт процессуальной ответственности связан с правоотношениями на функционально-генетическом уровне, независимо от понимания правоотношения, либо в качестве результата правового регулирования, либо в качестве средства регулирования, для его возникновения необходимо, в том числе, нормативное основание. Нормативным основанием возникновения правоотношения является наличие норм процессуальной ответственности в отраслевом законодательстве. Защита юрисдикционного процесса посредством привлечения к процессуальной ответственности осуществляется в рамках совокупности материальных и процессуальных правоотношений. Посредством принуждения создаются условия для установления истины по уголовному, гражданскому, административному делу, иные условия для своевременного и правильного разрешения дела о правонарушении, тем самым, проявляются субординационные связи между правоотношениями.

Во-третьих, судебная практика является тем координирующим звеном, которое связывает процессуальную форму с материальным правом, но многочисленные судебные решения показывают неблагоприятную тенденцию применения процессуальной ответственности: происходит тотальная подмена одних понятий другими. Так, под неуважением к суду понимают: заявление нескольких подряд отводов, непредставление документов, неявку в суд, неисполнение судебных постановлений, негативные оценки личным и профессиональным качествам судьи, то есть оскорбление судьи.

В-четвертых, при применении мер процессуальной ответственности, судам стоит рассматривать контекст и форму, в которой делаются соответствующие заявления, положенные в основу квалификации деяния в качестве неуважения к суду, например, были ли совершены действия в рамках судебного разбирательства или, например, в СМИ. Также, стоит учитывать, то «пределы приемлемой критики в некоторых случаях могут быть более широкими в отношении государственных гражданских служащих, чем в отношении частных лиц». Суд, действуя в своем официальном качестве, и учитывая потенциальное влияние его мнения на результаты судебного разбирательства должен более терпимо относиться к критике выполнения им своих обязанностей.

В-четвертых, проведенное исследование имеет важное практическое значение, поскольку отсутствие в нормах квалифицирующих признаков составов процессуальных правонарушений, таких как неуважение к суду, и определения места среди них злоупотребления правом, приводит к ошибкам в квалификации действий субъектов процессуальных отношений. В юридической практике встречаются как решения, в которых различные по своему содержанию и правовой природе деяния квалифицируется в качестве неуважения к суду, так и решения, в которых в действиях лица находят и признаки неуважения к суду как правонарушения, и признаки злоупотребления правом. Причиной такого положения является, на наш взгляд, некоторая непоследовательность в формулировании норм института процессуальной ответственности. Так, ст. 16 ГПК РФ, объединяет в себе ответственность как за правонарушение (неисполнение судебного постановления), так и за иное проявление неуважения к суду, а статья 16 АПК РФ устанавливает в одной статье ответственность за неисполнение судебных актов и за невыполнение требований арбитражных судов, а неуважение к суду наказывается штрафом в соответствии со ст. 119 АПК РФ. Хотя в каждом из указанных актов содержаться специальные составы правонарушений, складывается впечатление, что существует только одно правонарушение – неуважение к суду. Хотя при толковании КАС РФ, Пленум Верховного Суда РФ указал на то обстоятельство, что не могут квалифицировать в качестве неуважения к суду деяния, подпадающие под состав правонарушений, ответственность за которые предусмотрена самостоятельными нормами. Считаем необходимым на уровне процессуального законодательства внести в нормы, регламентирующие межотраслевой институт процессуальной ответственности положения, закрепляющие четкие квалификационные признаки процессуальных правонарушений и злоупотребления правом.