Социальный капитал местных сообществ: индикаторы измерения и условия формирования

Рогач Ольга Владимировна ORCID: 0000-0002-3031-4575 кандидат социологических наук доцент, Департамент социологии, Финансовый университет при Правительстве РФ 125993, Россия, г. Москва, Ленинградский проспект, 49 Rogach Olga Vladimirovna PhD in Sociology Associate Professor, Department of Sociology, Financial University under the Government of the Russian Federation 125993, Russia, g. Moscow, Leningradskii prospekt, 49 rogach16@mail.ru Другие публикации этого автора

Введение. Современные вопросы государственного строительства актуализирует необходимость пересмотра стратегических точек роста, обеспечивающих динамику социально-экономических показателей территориального развития. В сложившихся условиях финансового кризиса, угроз экологической и национальной безопасности важным источником ресурсной поддержки государственных инициатив могут стать местные сообщества. Указанное обстоятельство иллюстрируется объективной взаимосвязью потенциальной возможности удовлетворения потребностей и интересов местных жителей в «отношениях соседства», в виду факта их совместного проживания на территории одного муниципального образования.

Наличие и острота проблем организации местной жизни для населения муниципальных образований является во многом источником и побуждающим фактором их социальной активности, социальной коммуникации и объединения в местные сообщества вплоть до создания их организованных форм для решения местных проблем и вопросов местного значения. Активизация социально-политической и бизнес-конкуренции в регионах и муниципалитетах также влияет на повышение общественной активности, социальной коммуникации и, как следствие, – формирование социального капитала.

Анализ подходов к определению понятия «социальный капитал местных сообществ». Само понятие социального капитала ни в социологической, ни в экономической науке не имеет единого толкования. Кроме того, существует множество сходных определений (человеческий капитал, гражданский капитал), которые объединяет общая идея о необходимости учета характеристик социума, социальных связей и социальных сетей при определении эффективности действий по достижению общественно значимых целей. Это не может не отражаться на качестве исследований, а также на их интерпретации. Несмотря на то, что в последнее время социальный капитал достаточно часто становится объектом социологических дискуссий методологический потенциал данного понятия, позволяющий использовать его в комплексном анализе процессов управления развитием муниципальных образований не определен.

Концепции социального капитала исторически связаны с именем Пьера Бурдье, который использовал данное понятие в 1983 году в своей статье «Формы капитала» для иллюстрации социальных связей, которые выступают ресурсом местных сообществ, обеспечивающим получение социальной группой определенных выгод ^[2]. Инструментальной предпосылкой для формирования социального капитала местных сообществ является установление дружественных и честных отношений внутри социальной группы, развитие идей доверия и толерантности. При этом социальный капитал можно рассмотреть, как количественную характеристику социальных отношений, определяющую социальное положение каждого участника социальных связей. Объем и качество индивидуальных ресурсов имеет и символический смысл, подчиненный признанию релевантности отношений. Вопрос о том, что понимать под таким признанием П. Бурдье оставляет открытым, однако можно предположить, что значимым условием участия индивида в общем социальном капитале является эксклюзивность, то есть проведение границы между членами сообщества, связанных социальными отношениями, и индивидами, которые исключены из участия в отношениях.

Данный тезис подкреплен в исследованиях Р. Берта, который определяет социальный капитал как «дружеские, рабочие и более общие контакты», через которые индивид получает возможность использовать свой финансовый и человеческий капитал ^[7]. С это точки зрения мотивация принадлежности к определенной социальной группе и значимость социального капитала для представителей местных сообществ, основаны на желании получить определенные дивиденды от взаимной солидарности. Данный подход к пониманию сущности социального капитала опирается на видение «полезности», которое приобретает индивид благодаря своему участию в социальных группах.

В данном контексте интерес представляют идеи экономиста Г. Беккера, как одного из ключевых авторов, задавших тон дискуссии о социальном капитале. В частности, ученый рассматривает социальный капитал как ресурс, который социальные акторы ингибируют через особые социальные структуры, которые, с одной стороны, призваны поддержать складывающиеся в группе отношения, тогда как с другой стороны, они оказывают ответное воздействие на отношения между акторами ^[1].

В свою очередь Джеймс Коулмен выводит положение, согласно которому социальный капитал является общественным благом, хотя и продуцируется индивидами с целью последующего извлечения индивидуальной выгоды ^[4]. Ученый отмечает, что, в отличие от других форм капитала, социальный капитал не зависит от средств производства и даже самих акторов, а свойственен структуре связей между акторами одного пространственного континуума. Методологическую ценность представляет и другая идея Дж. Коулмана, которую можно выразить в концепции «кредита добрых дел». Ученым выводится тезис об измеримости социального капитала, но в отличии от других теорий, измеримость социального капитала по Дж. Коулману, носит не количественный, а качественных характер.

В целях раскрытия научных задач, поставленных в данном разделе работы, следует представить интерпретацию понятия социального капитала, предложенную Р. Патнэмом. По мнению ученого, социальный капитал следует рассматривать как одну из характеристик социальной организации, наряду с социальными нормами, доверием, солидаризацией, которые направлены на повышение эффективности функционирования всех систем общества ^[8]. Опираясь на данное определение, ученый выдвигает идею, что степень развития социальных сетей и уровень доверия, свойственный участникам социальных сетей напрямую коррелируют с качеством жизни индивидов, развитием их предпринимательской активности, процветанием территории, как пространства их проживания/размещения. Таким образом можно предположить, что социальный капитал является предпосылкой развитого гражданского общества, которое в свою очередь становится естественным катализатором для общественного благосостояния.

С. Бюссе предлагает отойти от доминирующего до этого времени индивидуалистского подхода, в сторону сетевого анализа возможных взаимодействий. Анализ научных трудов данного ученого свидетельствует о синонимизации понятий «социальный капитал» и «социальные сети», так как сетевая структура, дающая нам представление о структуре знакомств социального актора, детерминирует его доступ к соответствующим каналам получения товаров, услуг или информации. Именно поэтому, при измерении социального капитала следует учитывать качественное наполнение (разнообразие) социальных акторов вступивших в социальные отношения ^[3].

Особо значимый вклад в интерпретацию основ социального капитала принадлежит профессору В.В. Радаеву, который выдвинул тезис о том, что социальный капитал не может быть априори приложен к любым взаимодействиям и контактам ^[6]. Социальный капитал аккумулируется только в тех связях, где социальные акторы, во-первых, имеют определенные ожидания в отношении поведения других индивидов, вовлеченных во взаимодействие, во-вторых, между социальными акторами должны быть сформированы взаимные обязательства, и, в-третьих, эти взаимные обязательства могут быть конвертированы в другие формы капитала, приносить прибыть/выгоду. В дальнейших своих исследованиях В. Радаев проходит к выводу, что современные теории социального капитала развиваются в русле двух базовых подходов: структурного и институционального. Структурный подход опирается на идеи социальных сетей, что позволяет выделить в качестве индикаторов оценки социального капитала такие характеристики, как плотность сетей, их устойчивость. В свою очередь, институциональный подход базируется на доверии социальных акторов к друг другу, другим социальным структурам и институтам.

Л. Полищук, выступая в 2011 году в рамках научного семинара «Социальный капитал в России: измерение, анализ, оценка влияния» предлагает понимать под социальным капиталом «способность общества или сообществ к самоорганизации и совместным действиям». Л. Полищук в своих работах больше опирается на институциональный подход, акцентируя внимание на построение между представителями одного сообщества доверительных отношений ^[5].

Методологические координаты. Опираясь на положения ключевых теорий социального капитала, автором выделены индикаторы его измерения:

· доминирующие ценности социального взаимодействия (доверие, уважение к представителям своего местного сообщества, готовность помогать, толерантность, солидарность);

· доминирующие формы построения социальных сетей (членство в некоммерческих организациях, благотворительных фондах, волонтерство, участие в социальных проектах);

· устойчивость социальных сетей (частота контактов, качество контактов, поддержка муниципальных органов власти в деятельности по достижению «общественного блага», степень разделения общих норм и ценностей, стабильность функционирования социальных сетей).

В ходе проведения в марте 2019 года пилотного исследования данные индикаторы прошли первичную апробацию. Эмпирической базой исследования стал Волоколамский муниципальный район. Выбор базы исследования определен наличием ряда проблем (мусорный полигон «Ядрово»), которые стали катализатором социальной активности местных жителей. С одной стороны, наличие интегрирующего фактора создает определенные искажения для объективной оценки «среднестатистического» социального капитала местных сообществ, согласно установленным индикаторам, однако, с другой стороны, дает основания для дальнейшего сравнения с социальным капиталом местных сообществ, не имеющих социально острых проблем.

Выборка простая вероятностная (N=97 человек). Половозрастной состав выборки представлен следующим образом: мужчины – 66%, женщины – 34%, средний возраст опрошенных 47 лет. Ведущим методом исследования стал анкетный опрос. В целях верификации полученных данных был использован метод фокус-группового исследования, в котором приняло участие 12 человек из первоначальной выборки. В целях снижения возможных искажений распределение по полу было выравнено (6 мужчин и 6 женщин), возраст опрошенных представлен в интервале 35-56 лет.

Результаты исследования. Согласно полученным данным по первому блоку индикаторов, доминирующие ценности социального взаимодействия имеют следующее представительство (таблица 1).

Таблица 1. Усредненные показатели оценки респондентами доминирующих ценностей социального взаимодействия (шкала оценивания от 1 до 10, где 1 – минимальное значение).

Из представленной таблицы видно, что доминирующие ценности респондентов: уважение и доверие к местным жителям, солидарность. Можно предположить, что указанные ценности стали предпосылкой для развития среди местного населения установок на готовность включиться в решение вопросов местного значения, помощь своим землякам, личную ответственность за решение социально значимых вопросов. Вместе с тем, ценности, которые относятся к восприятию местной власти как члена общей социальной сети, получили критически низкие оценки в 1-2 балла. Указанное обстоятельство может говорить о том, что, во-первых, местная власть не рассматривается в качестве социального актора устойчивой социальной сети, с которой себя ассоциируют респонденты, во-вторых, в системе отношений местный житель и местная власть существует ряд неразрешенных на сегодняшний день противоречий, что лимитирует потенциальные возможности кооперации.

В ходе проведения фокус-групп, респондентам было предложено составить ассоциативный портрет местной власти, чтобы определить ее положение как актора коллективного действия. Таким образом были получены следующие результаты: местная власть описывалась в эпитетах «балласт», «агрессор», «помеха в решении социально острых проблем». Указанные эпитеты, позволяют предположить, что местная власть не может решить значимые для местного сообщества социальные вопросы, что привело к не подкреплению ожиданий и обязательств перед местными жителями. Если взять за основу тезис, что социальный капитал аккумулируется только в тех связях, где социальные акторы вовлечены во взаимодействие на основе сформированных взаимных ожиданий и обязательств, то можно заключить, что местная власть стала катализатором развития социальной сети, а не ее участником.

В этой связи представляют интерес данные, которые характеризуют доминирующие формы построения социальных сетей. Исходя из полученных результатов только 12% респондентов имеют членство в некоммерческих организациях. Почти 33% опрошенных отметили наличие фрагментарного опыта участия в волонтерских проектах и движениях. Ни один из опрошенных не состоит в благотворительных фондах и только 2 человека из 97 опрошенных принимали участие в социальных проектах. «Другие формы» как вариант ответа отметило 2% опрошенных. При этом почти 67% респондентов отметили низкую информационную осведомленность о возможных формах кооперации местных жителей в целях решения вопросов социально-экономического развития территории муниципального образования.

В ходе проведения фокус-групп респондентам было предложено прокомментировать отсутствие развитой практики их включения в различные объединения и коллаборации. Прежде всего, респондентами были высказаны следующие утверждения: «не вижу, как это может кому-то помочь», «не хочу быть донором для власти», «нет времени на что-то еще кроме работы».

Полученные данные позволяют предположить, что местные жители, не имея достоверной информации и не видя успешных практик кооперации представителей местных сообществ в целях решения общих задач территориального развития, не готовы обеспечивать свое участие в «социальном обмене».

Третий блок анкеты составили вопросы, содержащие в себе индикаторы оценки устойчивости социальных сетей и социальных взаимодействий. Были получены следующие результаты: 78% респондентов отметили, что частота их социальных контактов (вне семейного круга и круга друзей) ощутимо увеличилась. Столь высокий процент респондентов, которые положительно ответили на вопрос о частоте контактов может быть вызван неблагополучной экологической обстановкой в Волоколамском муниципальном районе, связанной с мусорным полигоном «Ядрово». В ходе фокус-группового исследования установлено, что данный вопрос волнует всех респондентов, каждый из них неоднократно ходил митинги против свалки и отравления воздуха.

При этом, если говорить о качестве контактов (для характеристики данного показателя воспользуемся цитатой одного из идеологов социального капитала: «неважно со сколькими людьми ты знаком, главное с кем ты знаком»), то данный показатель имеет следующее представление: 67% респондентов увеличили число своих социальных контактов только в горизонтальном разрезе, т.е. среди жителей местных сообществ, имеющих идентичные или относительно схожие с ними характеристики индивидуальных ресурсов (средний уровень дохода, наличие свободного времени, семейный статус и пр.). 33% имеют смешанные контакты, что обусловлено их взаимодействием с субъектами, обладающих большим индивидуальным ресурсом (власть, материальное состояние, наличие контактов более высокого уровня, владение закрытой информацией и пр.).

Кроме частоты и качества контактов на устойчивость социальных сетей влияют: поддержка муниципальных органов власти в деятельности по достижению «общественного блага», степень разделения общих норм и ценностей. Однако полученные ответы респондентов не дали расхождений с ответами в первом блоке, что позволяет говорить о неустойчивости функционирования социальных сетей. В частности, высокая степень разделения среди представителей местного сообщества общих норм и ценностей при противопоставлении себя местной власти (отсутствие доверия, уважения, поддержки и пр.) приводит к дестабилизации социальной сети.

Дискуссия. Проведенное исследование продемонстрировало ряд дискуссионных аспектов, которые требуют уточнения и дальнейшего изучения. Прежде всего, следует отметить, что кооперация и солидаризация представителей местных сообществ, несомненно, ведет к увеличению социального капитала. Внутри социальных сетей, в которые включены местные жители, доминируют социально разделяемые ценности: «уважение», «солидарность», «доверие». Однако, как показало наше исследование, чем больше рост социального капитала, тем больше разрыв между местными жителями (ассоциируют себя как представителей одного сообщества, объединены общей целью и имеют высокую частоту контактов) и муниципальной властью. Местные чиновники и организационные структуры управления оценивались респондентами как «агрессоры», «помеха на пути достижения общего блага». Уровень доверия к действиям местных властей имеет критически низкие значения в 1-2 балла при уровне доверия внутри сообщества в 7-8 баллов. В таких условиях возможности организации социального партнерства, привлечение частных инвестиций и участие местных жителей в социальных проектах существенно лимитированы.

Таким образом, индикаторы измерения социального капитала продемонстрировали двойственность практики исключения властных структур из социальных сетей и коллабораций: рост социального капитала становится детерминирован наличием «внешнего врага», который обеспечивает усиление сплоченности местного сообщества. Несомненно, данная практика не может рассматриваться как результативная.

Второй аспект, проведенного исследования, который требует дальнейшего изучения, касается практики объединения местных жителей в различные формы социальных сетей. Согласно, ключевым положениям теории социального капитала, наличие в социальных отношениях доверия и высокая частота контактов является базисом формирования социальных сетей, в рамках которых происходит социальный обмен, что и ведет к формированию и дальнейшему наращиванию социального капитала. Однако проведенное исследование не подтвердило наличие прямой взаимосвязи, между данными положениями. Отсутствие информационной поддержки (формальных и неформальных каналов, обеспечивающих информационное сопровождение и поддержку процессов кооперации местных жителей), а также успешных тиражируемых практик, приводит к возникновению барьеров в функционировании социальных сетей, к отсутствию устойчивых формализованных форм социального взаимодействия.

Выводы. Социальный капитал местных сообществ представляет собой индивидуальные ресурсы социальных акторов, конвертируемые в социальные сети, согласно их пространственному расположению (муниципальные образования) и нормативно-ценностному наполнению (доверие, кооперации, солидаризация и пр.). Сущность социального капитала имеет значительные расхождения с иными формами капитала, в виду его немонетарности, способности к самовозрастанию, учета радиуса доверия и качественных характеристик контактов социальных акторов.

В силу наличия разных подходов к трактовке понятия социального капитала, а также широкому полю для научных дискуссий, по вопросам развития социального капитала местных сообществ, индикаторы его оценки и измерения не имеют единой аналитической рамки. Нами предлагается взять за основу следующие индикаторы: доминирующие ценности социального взаимодействия, доминирующие формы построения социальных сетей, устойчивость социальных сетей. С этой точки зрения, ключевыми факторами формирования социального капитала местных сообществ выступают: возможность организовать контакты (социальные взаимодействия) между социальными акторами, наличие доверия в построении социальных отношений/взаимодействий, создание условий для развития форм, которые могут принимать социальные сети.