Борьба за углеводородные ресурсы Ближнего Востока в контексте Сирийского вооружённого конфликта

Бородин Сергей Константинович кандидат педагогических наук заместитель начальника кафедры, кафедра Боевой подготовки и безопасности полетов, Федеральное государственное военное казенное образовательное учреждение высшего образования Краснодарское высшее военное авиационное училище летчиков имени Героя Советского Союза А.К. Серова 412309, Россия, Саратовская область, г. Балашов-3, ул. Военный Городок, 178/2, оф. 1 Borodin Sergei Konstantinovich PhD in Pedagogy Docent, the department of Military Training and Flight Safety, Krasnodar Higher Military Aviation School named after Hero of the Soviet Union A. K. Serov 412309, Russia, Saratovskaya oblast', g. Balashov-3, ul. Voennyi Gorodok, 178/2, of. 1 sbor996@mail.ru Вершилов Сергей Анатольевич кандидат философских наук доцент, кафедра Боевой подготовки и безопасности полетов, Федеральное государственное военное казенное образовательное учреждение высшего образования Краснодарское высшее военное авиационное училище летчиков 412309, Россия, Саратовская область, г. Балашов-3, ул. Военный Городок, 178/2, оф. 1 Vershilov Sergei Anatol'evich PhD in Philosophy Docent, the department of Military Training and Flight Safety, Krasnodar Higher Military Aviation School named after Hero of the Soviet Union A. K. Serov 412309, Russia, Saratovskaya oblast', g. Balashov-3, ul. Voennyi Gorodok, 178/2, of. 1 vershil@mail.ru

Мыльцев Виктор Иванович преподаватель, кафедра Боевой подготовки и безопасности полетов, Федеральное государственное военное казенное образовательное учреждение высшего образования Краснодарское высшее военное авиационное училище летчиков 412309, Россия, Саратовская область, г. Балашов-3, ул. Военный Городок, 178/2, оф. 1 Myl'tsev Viktor Ivanovich Educator, the department of Military Training and Flight Safety, Krasnodar Higher Military Aviation School named after Hero of the Soviet Union A. K. Serov 412309, Russia, Saratovskaya oblast', g. Balashov-3, ul. Voennyi Gorodok, 178/2, of. 1 milo164@mail.ru

Непрекращающиеся вооружённые конфликты в эпоху глобализации не умеряют влечение человечества к рефлексии их скрытых движущих сил. Один из них, сирийский, во чрево которого оказались втянутыми некоторые страны планеты, продолжает привлекать внимание многих отечественных и зарубежных политиков, военных, а также членов научного сообщества.

Сложность обнаружения точек соприкосновения между рядом государственных элит Запада и Востока относительно его ведения и прекращения является не фигурой речи, а существенным пунктом неблагоприятной реальности. Исследование борьбы за углеводородные ресурсы Ближнего Востока в контексте сирийского вооружённого конфликта приобретает особый статус, а необходимость его проведения диктуется своеобразным положением. А именно: влечением ряда субъектов Запада и Востока к обладанию нефтью и газом Ближнего Востока и единоличному контролю над возможными путями их транспортировки в Европу. Подобное причинено специфическим признаком современного миропорядка: корыстным интересом транснациональных элит, повсеместно развязывающих вооружённые конфликты, и сирийский – не исключение из этого правила. Разоблачение такого состояния дел отчасти уведомляет об актуальности предмета анализа. Данная работа является изменённым и дополненным материалом другой статьи авторов: Бородин С. К., Вершилов С. А. Газовый интерес закулисной пружины в Сирийском вооружённом конфликте // Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 22. Краснодар: ВВАУЛ, 2018. С. 257-264.

Таким образом, объяснение борьбы за углеводородные ресурсы Ближнего Востока в контексте сирийского вооружённого конфликта имеет долговечное теоретико-практическое значение, так как подразумевает выяснение истинных целей сторон, участвующих в нём, и придание их широкому разглашению.

Совершение кропотливого изложения темы данной работы принуждает также степень пресыщенности её проблематики в научных произведениях. Осмысление предмета анализа особо не осуществлялось, несмотря на то, что в корпусе ряда трудов отечественных и зарубежных мыслителей обнаруживаются описания отдельных пунктов, косвенно его затрагивающих. Информация о мере рефлексии подоплёки, обусловившей такое силовое противоборство, появилась на основе имеющихся публикационных сведений по интересующему кругу проблем. Уразумение произведений по праву, политологии и военному делу склонило авторов условно поместить литературу, находящуюся неподалёку от сюжетной канвы исследования, в три группы.

Первая группа объединяет в себе научные труды учёных, охарактеризовавших понятие «вооружённый конфликт» сквозь призму его атрибутов.

Т. В. Кувырченкова и М. Г. Смирнов в процессе своих изысканий показали трудности, отражающие формулировку вооружённого конфликта посредством международно-правовых установок ^{[1, 2]}.

Ко второй группе отнесены научные произведения учёных, объяснивших причины ряда затруднительных ситуаций, которые складываются на Ближнем Востоке.

Познавательны точки зрения С. А. Багдасарова и А. Широкорада о Ближнем Востоке как вечном конфликте ^{[3, 4]}. Приемлемы демонстрации Е. Сатановским и А. Д. Цыганком динамики военно-политической и социально-экономической обстановки данного региона в качестве котла с неприятностями ^{[5, 6]}.

В третью группу собраны научные работы исследователей, отразивших головоломки закулисы Запада и Востока относительно вмешательства во внутренние дела различных государств посредством «мягкой силы» или «жёсткого могущества».

Разработки О. С. Карповича, М. П. Кравченко, Э. Н. Люттвака отличаются не только существенным разнообразием, но и спектрами представленных ими идей о совершаемых государственных переворотах и цветных революциях ради свержения неугодных правительств или обладания углеводородными ресурсами ^{[7, 8, 9]}. Показ И. С. Прокопенко борьбы Запада и Востока за доступ к многообразным ресурсам, необходимым для успешности экономики и объяснение А. Бэрри военно-политического механизма «трубной дипломатии» также не лишены оригинальности ^{[10, 11]}. Обобщение природы «нефтегазовых игр» на Ближнем Востоке, стратегии непрямых действий стало присуще аналитическим изысканиям Б. Лиддела Гарта, Д. Ергина, Н. Комлевой, А. Крылова и А. И. Рубцовой ^{[12, 13, 14, 15, 16]}.

Вместе с тем в указанных научных трудах ответ на волнующий авторов вопрос обладает обтекаемой формой и размытой глубиной его осмысления. Он лишь частично касается борьбы Запада и Востока за углеводородные ресурсы Ближнего Востока в контексте сирийского вооружённого конфликта. И всё-таки определение одними учёными понятия «вооружённого конфликта», обобщение другими исследователями сложной обстановки на Ближнем Востоке и специфики применения «мягкой силы (“Soft Power”)» и «жёсткого могущества» в этом регионе оказались начальными пунктами реализации задачи, вынесенной в заголовок статьи.

Слово «конфликт» с точки зрения его этимологии подразумевает латинские корни. “Conflictus” – предполагает столкновение кого-, чего-либо. Развёрнутое понятие «конфликт» объясняется широтой содержания и используется в разных значениях. Это может быть и столкновение противоположных сторон на почве острого соперничества, и отсутствие у субъектов общего подхода к решению различных проблем, которые связаны с их негативными эмоциональными впечатлениями по поводу их возникновения и развития.

Проявляя солидарность с взглядами Т. В. Кувырченковой и М. Г. Смирнова относительно определения понятия «вооружённый конфликт», станем воспринимать его следующим образом. Вооружённый конфликт – это столкновение легитимных силовых структур с мятежными формированиями, или непрерывные боевые действия враждебных друг другу сторон, что несёт угрозу основам конституционного строя страны, правам / свободам её граждан и затрудняет законному режиму осуществлять контроль над частью территории государства ^{[1, с. 244; 2, с. 39]}.

Словосочетание «углеводородные ресурсы» в своём значении образовалось посредством усечения специальных терминов: «углеводородные месторождения», «углеводородное сырье» и «углеводородсодержащие пласты». Специальная химическая литература, официальные документы нефтехимической отрасли, профессиональный сленг нефтяников и научные подходы отражают указанное словосочетание, как минимум, в трёх значениях. Первое из них включает в себя различные органические соединения, состоящие из атомов углерода и водорода. Второе подразумевает «углеводородсодержащие» продукты, выявленные при помощи бурения в их месторождениях: в основном нефть и газ. Третье демонстрирует его в качестве средства, которое властная элита использует в геополитическом противоборстве и мировой экономике ^{[8, с. 12]}. По такой причине в большей степени следует воспринимать его (словосочетание) во втором и третьем значениях.

Итак, углеводородные ресурсы, с одной стороны, это количество / объём нефти и газа, обнаруженные в изученных при помощи бурения месторождениях государства, а с другой – инструмент, обладание которым позволяет властной элите влиять на динамику геополитического противоборства и мировой экономики.

Важно раскрыть корысть, проявляемую Западом и Востоком в борьбе за углеводородные ресурсы (газ и нефть) Ближнего Востока в контексте сирийского вооружённого конфликта.

Борьба углеводородных субъектов за газ Ближнего Востока

США, оставаясь одним из лидеров по добыче сланцевого газа, настойчиво навязывает его мировым потребителям. Но порядок добычи и производства газа из сланцевых скоплений представляется не только затруднительным и дорогостоящим, но и экологически опасным. На месте его разработок снижается качество воды, оказывающейся непригодной к употреблению, эволюционно исчезают некоторые виды фауны, чем нарушается баланс в природе, устойчиво повышается уровень смертности населения от неизвестных болезней в местах добычи сланца, что может привести к демографическому кризису. Вместе с тем в мире усиленно идёт поиск так называемой «чистой энергии». В современных условиях таковой остаётся газ – не сланцевый, богатые месторождения которого имеются на Ближнем Востоке: в Иране, Катаре, они обнаружены также в недрах Сирии и её прибрежных водах. В этой связи разразился и ожесточённо продолжается вооружённый конфликт на территории данного государства, и в нём принимают участие в основном корыстные претенденты на обладание его газовыми ресурсами.

В 2011 г. на территории Сирии – в районе г. Хомс – были разведаны газовые месторождения, запасы которых привлекли внимание многих углеводородных субъектов. Спустя некоторое время, именно там начали происходить масштабные и упорные боевые действия между правительственными войсками, силами мятежной оппозиции, поддерживаемой Западной коалицией, и формированиями ИГИЛ (организации, запрещённой в России). Помимо уже разведанного газового ресурса, Сирия располагается на пути двух газопроводов в Европу, планы строительства которых вынашиваются: один – из Ирана, другой – из Катара. По такой причине оказывается ясным, почему в фокусе сосредоточенного внимания мировой закулисы стал почти весь Ближний Восток.

«Арабская весна» нейтрализовала ряд политических сил, симпатизировавших США, и преференции от разразившегося ближневосточного хаоса приобрели Иран и Сирия, к которым мировая закулиса Запада и Востока не испытывает позитивные чувства. «Дамаск и Тегеран, – по оценке С. А. Багдасарова, – остаются последними непокорёнными крепостями на Ближнем Востоке» ^{[3, с. 112]}. Это привело к образованию коалиции государств, тайная цель которых состоит в преподаче урока «непослушным» странам.

Напряжённость вооружённого конфликта в Сирии стала намного гуще со времени подписания 25 июня 2011 г. в г. Бушере документа о намерении протянуть нитку газопровода по территории трёх государств: Ирана – Ирака – Сирии. Её протяжённость должна была составить 1500 км от Иранского Ассалуэха на газовом месторождении «Северный купол – Южный Парс», поделенным между Катаром и Ираном, до Дамаска с реальной возможностью продления по дну Средиземного моря в Грецию. Кроме того, подразумевался вариант поставок сжиженного газа в Европу с задействованием сирийских средиземноморских портов, одним из которых является Тартус, взятый в аренду Россией.

Данный трубопровод – рабочее название «Исламская магистраль» – планировался к запуску в эксплуатацию во временном промежутке 2014-2016 гг. Он мог оказаться альтернативой газопроводу «Набукко» из Туркмении и Азербайджана через территории Армении и Турции в Болгарию. В таком резоне Сирия, в случае реализации газопровода из Ирана через земельные пространства Ирака и своего, а далее в Европу, приобретала бы существенную выгоду, да и государству с конечным пунктом задуманного проекта подобное принесло бы немалые преференции относительно получаемой прибыли.

Вместе с тем мировая закулиса Запада и Востока восприняла проводную нитку «Исламская магистраль» в качестве камня преткновения своей корысти в стратегически важном регионе. Кроме того, Катар, как возможный поставщик газового ресурса из района Персидского залива, и Турция, претендующая на его транзит в Европу, однозначно выразили свои претензии к ирано-ирако-сирийскому замыслу, так как в случае его осуществления призрачным оказался бы для них денежный доход. «Совместная с Западом коалиция, образовавшаяся на такой почве, – по мнению О. С. Карповича, – отбросила всякую тень сомнения и в очередной раз озаботилась провозглашением первостепенной цели – “защиты демократических основ” на Ближнем Востоке» ^{[7, с. 98]}. В такой ситуации мировая закулиса объявила Сирию страной-изгоем, разожгла вооружённый конфликт на её территории, нарушив, тем самым, нормы международного права.

Катар также представил на обсуждение ближневосточной и западной элит своё видение проводки газовой нитки из района Персидского залива, но через территории Саудовской Аравии, Иордании, Сирии в Турцию и далее в Европу – Болгарию. Но Б. Асад наотрез отказался принять участие в подобном замысле, предпочтя иметь дело с Россией и Ираном. Реализация проекта «Исламская магистраль» в противовес катарскому плану, создала бы преимущества указанным странам в ущерб западным газовым компаниям, значительно ограничила бы энергетическую мощь американского союзника – Катара и оставила Турцию на обочине проводного потока важного углеводородного ресурса. По подобной причине в сирийском вооружённом конфликте Турция настойчиво поддерживает мятежную оппозицию, а Катар поставляет последней оружие и боеприпасы, готовит ей профессиональных боевиков.

Перенос известной фразы: кто владеет информацией – тот владеет миром, на формулу мирового лидерства предполагает следующее словосочетание: кто управляет Сирией – тот является хозяином Ближнего Востока. По утверждению А. Широкорада: «Субъект, получающий возможность контролировать ворота Ближнего Востока (Сирию – прим. авт. С.Б., С.В., В.М.), оказывается владельцем ключа от Китая через Великий Шёлковый Путь» ^{[4, с. 101]}. В этой связи отчасти становится понятной подоплёка сирийского вооружённого конфликта: элита Запада в перспективе смогла бы получить дополнительные преференции, которые обеспечат ей контроль не только над мировыми газовыми потоками, но и над процессами глобального миропорядка.

Катар лояльно относится к военному присутствию на своей территории воинского контингента США. Сегодня на ней размещено 8 тыс. её военнослужащих. Американцы используют две авиабазы. Первая из них находится в Эль-Удейде, где расположен командный пункт их ВВС, а вторая – в Ас-Салии, на которой размещён передовой командный пункт СЕНТКОМа (Центрального командования ВС США), откуда осуществлялось общее руководство боевыми действиями в Ираке, а сейчас – в Сирии ^[6]. Очевидно, что Катар по поводу своей части месторождения «Южный Парс» вынашивает стратегический план, отличный от ирано-ирако-сирийского замысла и предпринимает попытку за попыткой по недопущению начала строительства газопровода «Исламская магистраль».

Упорство мировой закулисы Запада и Востока укрепилось с открытием в сирийской части Средиземного моря (август 2011 г.) газоносного месторождения и разведанными его запасами около г. Хомс, рядом с арендуемым Россией портом Тартусом. Осознание того, что транспортировка иранского и сирийского газа в Европу в перспективе может осуществляться при непосредственном участии России через этот порт, не умеряет корысти Катара, Саудовской Аравии и их западных заступников. По такой причине совместно с Турцией и Израилем они начали продумывать собственный проект, предусматривающий поставку катарского газа в ЕС.

Этот трубопровод должен «стартовать» в Катаре, протянуться по территории Саудовской Аравии и Иордании, обогнуть шиитский Ирак и оказаться в Сирии. В окрестностях г. Хомса – главном «перекрёстке» задуманного проекта – спланировано разветвление трубопровода по двум направлениям: а) в Латакию – на сирийское побережье; б) на север Ливана и далее в Турцию. «Окрестности Хомса и пригороды Дамаска, – не без основания считает Е. Сатановский, – где орудуют формирования ИГИЛ (организации, запрещённой в России) и мятежные подразделения оппозиции, подпитываемые мировой закулисой Запада, как раз соответствуют предварительно намеченному пути следования катарской газовой нитки» ^{[5, с. 121]}. Сопоставление карты боевых действий в районах Дамаска и Хомса с ландкартовым чертежом предполагаемого маршрута катарского газопровода раскрывает имеющуюся связь между продолжающимися боевыми действиями противоборствующих сторон и их настойчивым стремлением сохранить контроль над указанными участками сирийского пространства. В этой связи местность, прилегающая к данным городам, отличалась безжалостными вооружёнными столкновениями, там с большим напряжением сил определялось будущее жизнеустройство Сирийской арабской республики.

Следовательно, Сирия – не рядовое государство на пути претворения в жизнь планов закулисы Запада и Востока, так как перспективные контуры транспортировки углеводорода в Европу будут зависеть от её адресного предпочтения по данному вопросу. Она предстаёт значительной препоной для претворения в действительность катарского газового проекта, в то время как возможность осуществления иранского варианта всё ещё пребывает в ранге разрабатываемой версии. Вооружённый конфликт в Сирии является результатом продавливания катарского замысла и срыва ирано-ирако-сирийского газового соглашения, что угрожает энергетическим интересам России.

Страны, заключившие дамасское соглашение, открывают путь для прокладки иранской газовой нитки через земельное пространство Ирака с её дальнейшим выходом на восточное побережье Средиземного моря. В случае наступления подобного события, отпадёт потребность в проекте Набукко, мыслимым мировой закулисой, прекратится хаос на Ближнем Востоке и на его территории установится более справедливый порядок. Такой мир будет нести пользу народам данного региона и появлению гарантий обеспечения безопасности России.

Борьба углеводородных субъектов за нефть Ближнего Востока

События, связанные с Сирийским кризисом, сопровождаются давлением на это государство со стороны мировой закулисы Запада и Востока, что отражает флёр их «нефтяной игры» на Ближнем Востоке. Европа и «поднимающиеся державы» Юго-Восточной Азии потребляют значительное количество баррелей нефти из района Ближнего Востока, имеющего около 62% её разведанных мировых запасов. «При этом Ирак к 2030 г., – по утверждению Н. Комлевой, – обгонит Россию по поставкам нефти на развивающиеся азиатские рынки, а к 2035 г. выйдет на второе место в мире по экспорту данного углеводорода» ^[14]. Становится понятным, почему в этой стране, в отличие, к примеру, от Египта, элита Запада не стала реализовывать механизм «цветной революции», а по надуманному предлогу завоевала её в 2003 г. Сегодня подобное она пытается реализовать в Сирии, где развязана настоящая война, окончание которой не просматривается по времени.

С одной стороны, мировая закулиса Запада и Востока активно поддерживает вооруженную оппозицию в Сирии, основу которой составляют радикальные противники Б. Асада. С другой – «…в ряде стран Европы, – по оценке А. Крылова, – всё чаще происходят террористические акты, в результате чего проводятся аресты мигрантов, что позволяет объявлять о наличии «угрозы национальной безопасности государств с их стороны» ^[15]. Противоречивость кажущаяся: подоплёка созданного и поддерживаемого хаоса на территории САР заключается в приобретении её нефтяных ресурсов странами так называемых «развитых демократий», стремящимися к осуществлению контроля над энергетическим снабжением Японии, Китая и Индии в будущем. Подобное происходит по той причине, что под предлогом противостояния ИГИЛ можно будет спокойно вмешиваться во внутренние дела этой страны, так как лояльное Западу и Востоку правительство станет уступчивым по поводу контроля над её нефтяным богатством. В этой связи вопрос о том, почему США и другие страны «золотого миллиарда» способствуют установлению умеренного исламистского режима в Сирии – является риторическим.

Сирия обладает обширными запасами нефти, хотя до недавнего времени они были несравнимы с углеводородными ресурсами Саудовской Аравии или ОАЭ. Однако в 2013 г. норвежские геологи, производившие по контракту, заключённому с правительством этой страны, разведку, предали огласке обнаружение 14-ти нефтяных бассейнов на её территории, простирающихся от ливанской границы до сирийского города Баниас. Согласно Д. Ергину, среди них находятся четыре очень крупных месторождения, которые могут обеспечить такую добычу нефти, которая сравнима с тем, что извлекается в недрах Кувейта ^{[13, с. 418]}. Совокупные запасы четырех других, также крупных залежей нефти, соответствуют суммарным её ресурсам, имеющимся на Кипре, в Ливии и Израиле вместе взятых. Сирия могла бы добывать от 6-7 млн. баррелей нефти в день, что, хотя и меньше в 1,8-1,9 раза того количества, что извлекает из своих недр крупнейший мировой поставщик данного природного продукта – Россия (11 млн. баррелей), но всё-таки достаточно много. В этих условиях победитель в Сирийском вооружённом конфликте практически получает «ключ» от вместительной нефтяной кладовой. Такое положение дел означает комфортную возможность диктовать свои условия относительно поставок данного углеводорода, как на Запад, так и на Восток.

Заключение

Проведённый анализ борьбы за углеводородные ресурсы Ближнего Востока в контексте сирийского вооружённого конфликта позволяет сделать следующие выводы.

Первый вывод. Корысть мировой закулисы Запада и Востока стала одной из подоплёк возникновения вооружённого конфликта в Сирии, в ходе которого она озаботилась следующим выбором: ведением «гибридной войны», проявлением эгоистического прагматизма и унижением неспособных к сопротивлению конкурентов. Это привело к игнорированию норм международного права и, как следствие, хаосу на Ближнем Востоке. ООН в который раз продемонстрировала свою слабость по поводу эффективного противостояния очередному акту вероломства в уже существующей веренице предыдущих нарушений суверенитета ряда государств.

Второй вывод. Борьба за углеводородные ресурсы Ближнего Востока связана с кардинальным изменением военно-политической и экономической обстановки на территории указанного региона. «Запах» астрономической наживы подвигает углеводородных субъектов к реализации в жизнь принципа: цель оправдывает средства, а ход развития Сирийского вооружённого конфликта весомое тому доказательство. Многообразные военно-политические проекты мировой закулисы по активному участию в нём (конфликте) во многом объясняют её желание умерить углеводородную монополию России в Европе. Позиция Запада подразумевает устранение зависимости Турции от иранского газа и создание Израилю удобства в доставке на европейский континент подобного (своего) ресурса по сухопутному маршруту.

Третий вывод. Сохранение суверенитета и территориальной целостности Сирии в результате завершения вооружённого конфликта будет способствовать приближению нового исторического периода, коренным образом отличающегося от предыдущего – Периода справедливого углеводородного достатка.

Четвёртый вывод. Завершение вооружённого конфликта в Сирии на условиях её легитимного режима правления будет содействовать гарантиям обеспечения безопасности России и укреплению её статуса на международной арене.