«Понимающая социология» М. Вебера и цинизм как форма общественного поведения

Шакир Ратмир Александрович аспирант, Красноярский государственный аграрный университет 660049, Россия, Красноярский край, г. Красноярск, ул. Ленина, 117, ауд. 211 Shakir Ratmir Aleksandrovich Post-graduate student, Assistant, the department of Philosophy, Krasnoyarsk State Agrarian University 660049, Russia, Krasnoyarsk, Lenina Street 117, office #211 ratmirshak@gmail.com Другие публикации этого автора

Макс Вебер, как один из выдающихся философов и социологов своего времени, внес заметный вклад в развитие социально-философской теории. Развивая свою систему взглядов, за которой позже закрепится наименование «понимающей социологии», мыслитель исходил из ряда неокантианских идей, к которым все же не сводил окончательно свои воззрения. «Неокантианские идеи основывались на эпистемологической стороне учения Канта, повлиявшего на формирование концепции этического социализма. Также эта сторона вопроса привела к ситуации отделения естественных наук от гуманитарных, среди которых первая группа базировалась на номотетическом методе (выведение закономерностей), а вторая — на идиографическом (анализ эталонных состояний). По этому принципу мир разделялся также на природу (объект естественных наук или мир сущего) и культуру (мир должного или объект гуманитарных наук), при этом, культуру организуют системы ценностных установок» ^[1]. Также на взгляды философа повлияло наследие мыслителей иных эпох, принадлежащих исследовательским традициям и направлениям, порой радикально отличающихся друг от друга. Среди них стоит выделить Генриха Риккерта, которого можно назвать ключевым оппонентом Вебера по ряду социально-философских вопросов о методологическом значении социально-философской теории. Особое место в становлении «понимающей социологии» также занимают марксистский и гегелевский проекты понимания «рациональности». На основании анализа ключевых положений этих проектов и дальнейшей полемики с ними, немецкий мыслитель смог переформулировать определения «рациональности», «рационализации» и всего того, что с ними связано в контексте социально-исторического развития.

Все эти процессы привели к особому пониманию мыслителем социальной философии. Вебер ее охарактеризовывал как теоретическую социологию, которая должна концентрировать свое внимание на деятельности людей и их поведенческих аспектах (таких как процессуальность и причинность), независимо от того, рассматривается социальная группа или отдельный человек. С этого определения начинается развитие веберовской теории социального действия. Отвечая на вопрос о значимости поведенческих аспектов человеческих действий для природы социальной реальности и социально-гуманитарного познания, немецкий мыслитель приходил к выводу о том, что они составляют суть человеческих взаимоотношений и пронизывают все сферы общественной жизнедеятельности. Исходя из этого, общество представляет собой систему специфических взаимодействий между отдельными личностями и социальными группами, которые базируются на принципах согласования их мировоззренческих интересов, моральных позиций, этнических, социально-экономических и религиозных особенностей.

По Веберу, социальные действия образуют сложную систему осмысленного и сознательного взаимодействия, в котором каждый из субъектов отношений учитывает характер и степень влияния своих действий на других людей, а также особенности ответной реакции на эти действия. То, на основании чего базируется такая система взаимодействий, философ называл целерациональностью, поскольку она, как мотивационная установка побуждений к действию, формирует социальные модели поведения. Исходя из этого, социальная теория должна уметь разбираться как в содержании, так и в мотивационных установках действий людей, в свою очередь основанных на различных системах ценностей. Социальная философия, ключевым объектом которой является социальная реальность, должна понимать мотивы человеческих поступков, поскольку через них выстраиваются акты социального взаимодействия, чьи результаты наполняют новыми смыслами символически объективированное пространство этой реальности. Иными словами, Вебер, формулируя перед социальной теорией необходимость осмыслить, а также понять содержание духовного мира отдельных субъектов социальных отношений, переводит социологию из точки дюркгеймовского объективизма в сторону умеренного субъективизма. Это означает, что только после осмысления мотивов, лежащих в основе любых социальных действий, социальная философия может выступать в качестве «понимающей науки», поскольку так она лучше сможет объяснить общественные явления.

Разрабатывая содержание «понимающей социологии», немецкий философ считал, что механизм «понимания» природы социальных действий, как части сущности социальной реальности, может объясняться двумя путями – логическим и эмоционально-психологическим. Если первый способ объяснения – это область формализовано-статистической социологии, основанной на понятиях и математической логике, то второй достигается путем «вчувствования» социолога в духовный мир субъекта социальных отношений. Данный процесс М. Вебер называл «сопереживанием», так как он тесно связан с эмпатическими способностями людей. «Сопереживание» является важным условием умеренного субъективизма, поскольку через эмпатию исследователь «социального» может лучше понять то, что движет человеком в принятии решений и получить эмпирический материал для социально-философских исследований. При этом, с методологической точки зрения, умеренный субъективизм не отрицает достижений объективизма и «количественной социологии», а лишь ставится с ними в один ряд как один из инструментов социальной теории.

Удержание социальной философии в пределах умеренного субъективизма подразумевает придачу ценностно-нейтрального значения любым социологическим выводам. Достигается такое значение посредством обращения к логическому подходу в понимании социальных действий. В этом контексте второй подход определялся Вебером в качестве дополнительного инструментария социальной теории, корректирующего ход работы первого. Подход «вчувствования» методологически сильно ограничен по той причине, что предназначен для решения узких и частных вопросов, напрямую связанных с исследованием духовного мира субъектов социальных отношений. Сами субъекты социальных отношений, продуцируя свои поведенческие модели под влиянием веберовской целерациональности, образуют «социальный порядок». «Социальный порядок – пишет Вебер – это способ распределения символических почестей» ^[2], и то, с помощью чего может быть объяснена динамика социальных изменений – сложная, устойчивая и разветвленная система социальных взаимодействий и их смысловых значений, формирующих основу общественных ценностей. Но что может означать «понимающая социология» в контексте исследования цинической проблематики и динамического описания природы социальной реальности, а также какое место она занимает в неокантианском проекте разделения наук?

В представлении Вебера, социальная философия, являясь пограничной дисциплиной, лежащей между науками о природе и науками о культуре, должна сочетать в себе лучшее от обеих групп. От гуманитарных дисциплин в данном случае заимствуется методология понимания и соотнесения с ценностными ориентациями, а от естествознания – приверженность причинно-следственной связи в попытке объяснения окружающей нас действительности. По Веберу, в этом заключается основное значение «понимающей социологии», которое выражается в решении двух ключевых вопросах, лежащих перед будущими исследователями «социального»:

1. Через какие осмысленные действия люди реализовывают свои стремления, а также в какой мере и благодаря чему им это удается?

2. Какие последствия имели и могут иметь стремления одних людей для поведения других?

Преобладающая линия традиционной социологии, которая разрабатывалась О. Контом, далее развивалась в трудах К. Маркса, обогащалась идеями Э. Дюргейма и других классиков, в вопросе изучения такого явления как социальное действие исходила из позиций указанного объективизма, поскольку для нее самым важным было проанализировать само общество, избегая значения отдельного субъекта социальных отношений. Вебер, в противовес данной традиции, отстаивал позицию умеренного субъективизма и настаивал на том, что природа «социального» как раз лежит в ее субъективности, так как базируется на поведенческих актах отдельных индивидов – субъектов социального действия.

Именно индивид, с точки зрения немецкого мыслителя, вместе с системой собственных идеалов и мировоззренческих принципов раскрывают поведение субъекта в качестве сложного соотношения различных социальных связей с их характерными особенностями – регулярностью и повторяемостью. Данные характеристики могут быть присущи любым другим процессам, но только в человеческом поведении они проявляются как зависящие не от случайных факторов, а от психосоциальных особенностей самого субъекта социального действия. Только при учете перечисленных особенностей человеческое поведение может быть идентифицировано как целерациональное поведение. «Под целерациональным поведением, – пишет Вебер, – мы понимаем те поведенческие схемы, которые ориентируются только на средства, субъективно представляющиеся адекватными для достижения однозначно воспринятой цели» ^[3]. Но это не означает, что социология должна ставить в качестве своей ведущей задачи лишь их рациональное истолкование. «Принимая во внимание роль, которую в поведении человека играют аффекты, иррациональные по своей цели и природе, вместе с другими эмоциональными состояниями, а также тот факт, что каждое целерациональное рассмотрение постоянно наталкивается на цели, которые сами по себе уже не могут быть истолкованы как рациональные “средства” для других целей, они должны быть просто приняты в качестве целевых направленностей, не допускающих дальнейшего рационального толкования» ^[4]. Таким образом, «понимающая социология» Вебера, при осуществлении рационального истолкования человеческого поведения, должна иметь дело, в первую очередь, с основаниями, из которых оно и складывается. К данным основаниям будут относиться:

1. субъектные действия, направленные на сбор предварительной информации об объекте взаимодействия;

2. целенаправленные действия, формирующие из полученной информации единый комплекс целеполагания;

3. мотивационная установка, побуждающая субъекта к активному действию, благодаря которой осуществляется корректировка поведенческой модели и выборное определение средств достижения поставленной цели;

4. процессуальность самого действия, порождающая социально-психические состояния или общественные тенденции, выраженные в форме устойчивых образов, комплексов чувств, понятийных конструкций и т.д.

Помимо этого, «понимающая социология» М. Вебера обладает иными особенностями в вопросе исследования сущности социальной реальности, которые могут быть использованы при концептуализации современных форм цинизма. К таким особенностям должна быть отнесена начальная установка разработки «понимающей социологии» как науки, изучающей поведенческие и деятельностные аспекты жизни людей. При этом не важно, речь идет о социально-групповом субъекте или субъекте-индивиде. Не видя принципиальной разницы для социального исследования в подобном разделении субъектов социальных отношений, Вебер пытался подчеркнуть необходимость в пересмотре традиционного значения категории «социальное». Немецкий мыслитель вообще отвергал понятия «общества», «коллективного», «народа» и пр., как понятийные единицы выражения контекстных значений «социального», а также как предметную область социологии, поскольку подобное рассмотрение социологической науки ориентируется на классические идеи объективизма и дюркгеймовского социологизма. Отсюда вытекает выделение отдельных социально-философских взглядов немецкого философа в его теорию социального действия. Эта теория является одним из ключевых аспектов «понимающей социологии», который необходим для концептуализации современных форм цинизма как атрибутивных элементов социальной реальности и специфических моделей социального поведения.

По Веберу, в вопросе изучения природы социальной реальности социально-философский дискурс должен исходить из анализа взаимоотношения всех сфер человеческой жизнедеятельности, а социальные отношения необходимо определять как комплексное взаимодействия отдельных индивидов и социальных групп на основе согласования их интересов, языка, религии, морали. Таким образом, немецкий философ пытался подчеркнуть то, что социальная реальность в его представлении состоит из сложных переплетений различных моделей социального поведения.

Дальнейшая концептуализация теории социального действия была прочно связана с исследованиями сферы духовного мира субъектов общественных отношений. Оставаясь на данном этапе исследовательской работы, Вебер не мог обойти проблему ценностей, в том числе моральных, политических, эстетических, религиозных и прочих (здесь речь идет, прежде всего, о понимании сознательных установок людей на ценностные ориентиры, которые определяют содержание и направленность их поведения и жизнедеятельности в целом). Каждый исследователь социального, являясь малой частью социальной реальности, сам по себе исходит из конкретной ценностной системы, а также специфической формы мировоззрения. Любой социолог, как считал Вебер, всегда обязан учитывать данный аспект социальной реальности, поскольку без понимания сознательных установок восприятия субъектов социального действия, направленных на тот или иной комплекс общественных ценностей, он не сможет проследить, спрогнозировать и понять то, что происходит на самом стыке социальных взаимодействий. А значит природа социальной реальности так и останется неизвестной или поверхностно изученной.

М. Вебер предложил свое решение проблемы спорности значений ценностных ориентаций, как способ преодоления мировоззренческого кризиса, сформировавшегося в среде общественных умонастроений Европы конца XIX в. «Этот кризис проявился в начале обезличивания человека в секуляризованной культуре модерна, а также превращение его в протяженную вещь среди других вещей, за счет признания за человеком статуса абсолютно самодостаточного для исполнения своих функций, существа» ^[5]. В отличие от Риккерта и других неокантианцев, рассматривающих указанные выше ценности как нечто надысторическое, вечное и потустороннее, Вебер трактует ценность как «установку той или иной исторической эпохи» ^[6], а также в качестве «свойственного этой эпохе направления интереса» ^[7]. Другими словами, он подчеркивает земную, социально-историческую природу ценностей. Это имеет важное значение для реалистического объяснения сознания людей, их социального поведения и других аспектов жизнедеятельности. Как пояснял свою мысль немецкий философ, социальная теория, уподобляясь истории, сначала должна дать «прагматическую» трактовку своего объекта исследования, опираясь на вскрытие и систематизацию его рационально понятых процессуальных связей. По аналогии с тем, как в политэкономии была выведена рациональная конструкция «экономического человека», так и в «понимающей социологии» с методологической точки зрения происходит схематизация исследовательского объекта. «Homo oeconomicus — парадигма «экономического человека» Джона Стюарта Милля, для которого данный концепт – это не отображение конкретного человека, а лишь теоретическая модель, или как по М. Веберу – идеальный тип. Его концепция относилась к представленной шотландским экономистом и философом Адамом Смитом концепции нравственной природы человека, для которого личность свободна и эгоистична, но путём концентрации внимания на собственных интересах приводит к достижению общего блага. Также данное понятие говорит о том, что человек как существо, действующее разумно, всегда стремится к максимизации получаемой выгоды и делает выбор из-за значения экономических результатов этого выбора» ^[8]. Другими словами, создается идеальный тип чего угодно – объектная модель, с которой всегда проще работать из-за ее эпистемологической чистоты и удобства при обращении к методу ассоциативного сравнения. Причиной этого стало признание в качестве объекта «понимающей социологии» не каждого вида внутренней структуры рассматриваемых связей или их внешнего отношения с другими предметами, а процессуальности этих связей – самого действия, продуцируемого объектом изучения.

Концепция идеальных типов в «понимающей социологии» Вебера выражалась в тезисе о том, что идеальные типы не имеют эмпирических прообразов в самой реальности, а представляют собой гипотетико-дедуктивные конструкты, создаваемые исследователями. Эти конструкты образуются путем выделения отдельных черт реальности, считаемых исследователями наиболее типическими (например, капитализм, бюрократизм, религия). Также к идеальным типам относятся предельные понятия, используемые в познании в качестве среза масштабирования для осуществления операций соотнесения и сравнения с ними социальной и исторической реальностей. В веберовской интерпретации теория идеальных типов должна служить в качестве гибкого и многозадачного способа познания социальной реальности. Понятие «идеального типа» мыслитель определяет как инструменталистскую модель объяснения, наделенную утопическим характером. «Идеальные типы» являются предельно формализованными и «ценностно-нейтральными» мыслительными конструкциями, которые в ходе сопоставления с реальными социальными действиями или их контекстными ситуациями, помогают социальной аналитике в фиксации даже радикальных и латентных отличительных особенностей общественных явлений. Выведенные особенности, помещаясь в эмпирический базис исследования, помогают более четко определить глубину оригинальности и индивидуальности конкретной контекстной ситуации или процессуальности социального действия. Концепция «идеальных типов» используются в анализе явлений, институтов и действий, экономической, политической, юридической, и этической направленности.

Сами по себе идеальные типы применяются для условного выхолащивания содержания этических и моральных суждений из сущности ценностных ориентаций, делая их нейтрально чистыми по значению. Если у Г. Риккерта, как одного из основателей баденской школы неокантианства, ценности не являются тем, что принадлежит бытию, то Вебер напротив смешивает понятия «ценности» и «идеального типа», из-за чего они уже не могут мыслиться в отрыве друг от друга. Если Риккерт через отношение к ценностям пытался заложить фундамент для построения единой ценностной системы, отражающей все многообразие символически объективированного пространства социальной реальности, то Вебер в противоположность ему (через переоценку ценностей, через их сведение к «идеальным типам») пришел к утверждению о множестве различных ценностных сфер и партий, борющихся друг с другом, а также к отрицанию возможности построения единой ценностной системы. По этому поводу немецкий социолог писал следующее: «Система в науках о культуре, даже просто в качестве окончательной и объективно значимой систематизации проблем и областей знания, которыми должны заниматься эти науки, – бессмыслица» ^[9]. Приведённые слова подтверждает то, что Вебер никогда не пытался выстроить гомогенную или однородную систему ценностей. С его точки зрения ценностные ориентации должны быть сведены к «идеальным типам», потому что они представляют собой противостоящие друг другу гетерогенные образования, находящиеся в пространстве социальной реальности. Такая исследовательская перспектива дает возможность динамически взглянуть на социальную реальность, т.е. всегда воспроизводящуюся и изменяющуюся в ходе социального взаимодействия.

Подобное отношение к методологии Вебера может быть дополнительно разъяснено на примере разбора «фрагмента Нерви» – черновика, который Вебер написал в Италии, где он, комментируя Риккерта, критикует социальное толкование понятия «ценности» и предлагает попробовать его заменить. В качестве замены Вебер предлагал свой «идеальный тип». Социальное применение «идеального типа» показало бы то, что риккертовское виденье «ценностей» в качестве единой централизованной системы, «проигрывает» в гибкости веберовским децентрализованным многочисленным перспективам развития социальной реальности. Вместо того чтобы строить иерархию объективных ценностей, что Риккерт ставил в качестве своей исследовательской цели, Вебер конструирует идеальные типы как средства и инструменты познания. В идеальном типе понятие «ценности» обнуляется, т.е. лишается содержательной сущности. Ценности перестают быть собой, становятся формальными мыслительными конструкциями, которыми оперирует социальная теория.

Вебер также пишет об идеальном типе, что цель этой конструкции – «показать, чем они отличаются друг от друга, установить степень отклонения действительности от идеального типа или относительное сближение с ним» ^[10]. «Проблема ценности есть проблема “значимости” ценности, а не ее “бытия”» ^[11], как определял ее Риккерт. Однако в науке, в моменте отнесения ценностей к идеальному типу, понятие «ценности» априори не может что-либо означать, так как в данном подходе реализуется полный отказ от любых ценностных значений, как преждевременных выводов. Основная мысль Вебера здесь сводится к тому, что образование идеально-типических конструкций, а также сама процедура их применения «девальвируют» ценностные установки, лишают их сути, создавая на их основе формализованное тело без содержания. Центральная задача, которую Вебер ставит перед собой в исследованиях ценностной проблематики – это не выработка системы ценностей и на ее основе новой этики, а попытка «научить» социальную философию ценностной свободе. Данная свобода лежит в основе обретения социальной теорией способности оперировать ценностями безотносительно к их содержанию, для чего исследователям необходимо соблюдать «ценностное эпохе», воздерживаясь от суждения об истинности или ложности исследуемой аксиологической установки. «Эпохе – центральное понятие древнегреческого скептицизма, введенное Пирроном, а также означающее воздержание от суждения. В феноменологии Гуссерля – то же, что и эйдетическая редукция, т. е. исключение («заключение в скобки») всех имеющихся в обыденном и научном сознании суждений о предмете (в том числе и вопроса о его реальном бытии), создающее предпосылку «усмотрения сущности» предмета» ^[12]. Там, где Риккерт пытался построить аксиологическую систему, Вебер, учитывая «ценностное эпохе» осуществил формализацию ценностных значений, но не по образцу практической философии И. Канта, когда категорический императив диктовал форму для всех моральных мотивов. Вебер здесь предлагает вместо категорического, логико-методологический императив, который не устанавливает единого морального закона, а напротив, лишает «ценности» любого содержания. Они могут быть наделены значением лишь в рамках крайней субъективности и пристрастности, лежащих за пределами веберовской «понимающей социологии». Такое применение «идеальных типов», ведущее к «деаксиологизации» ценностных оснований, открывает перед социологией путь к переоценке ценностей и дополнительному обоснованию идеи целерациональности, как элемента, определяющего структуру и направленность социального действия.

Но что собой представляет «действие» в контексте «понимающей социологии»? Под действием Вебер понимает взвешенное и осмысленное отношение к любым объектам, для которого характерен предполагаемый субъективный смысл, независящий от степени его выражения. «Понимающая социология» рассматривает аналогичное действию, понятие «поведения», которое благодаря контексту, заданному субъективностью отношений участников социального действия, может быть осмысленно и соотнесено с поведением других людей по тем же субъективным основаниям, из-за чего и появляется возможность их «понятного объяснения». По аналогии с этим, в контексте соотношения с внешним миром и другими поведенческими моделями могут быть рассмотрены и иррациональные состояния, проистекающие из аффективности и эмоциональных перепадов субъекта. Немецкий мыслитель к ним относил такие состояния как «“чувство собственного достоинства”, “гордость”, “зависть”, “ревность” и пр.» ^[13]. Согласно Веберу, для «понимающей социологии» становится важным не описание психофизических явлений, связанных с проявлением процессуальности того или иного действия, и не столько их психическое объяснение, дающее возможность определения внутренних характеристик этих явлений (зацикленных на самих себе), а их смысловая (внешняя) соотнесенность. Процедура смысловой соотнесенности выявляется через понятие «целерациональности». По Веберу, целерациональность предназначена, прежде всего, для иного обозначения применения «идеального типа», а именно: для оценки степеней и градаций символических образов и социальных явлений, путем создания их эпистемологически чистых объектных моделей.

Но в чем выражается сущностное значение идеального типа по отношению к понятию «социального действия»? Оно заключается в выявлении причинно-следственной связи и осмыслении человеческого поведения в контексте его соотношения с поведением других людей. В соотношении «идеального типа» и «социального действия» прослеживается возможность схематичного обозначения направлений развития общественных тенденций, а значит и изменений состояния социальной реальности.

Анализ веберовской теории идеального типа и понятия «целерациональности» подводит нас к следующей части «понимающей социологии» – основаниям, по которым проводится смысловое соотнесение различных схем поведения. Поведенческий анализ, основанный на смысловом сравнении значений социальных действий, не может быть зависим от механистического перечисления психофизической причинности. Для этого, по Веберу, психологические свойства субъектов социальных отношений недостаточно релевантны. Недостаточную соотнесенность различий между психическими свойствами Вебер иллюстрирует на примере, взятом из его работы «О некоторых категориях понимающей социологии»: «Такая категория, как, например, «стремление к наживе», вообще не может быть отнесена к какой-либо «психологии»; ибо при двух сменяющих друг друга владельцах «одного и того же» делового предприятия «одинаковое» стремление к «рентабельности» может быть связано не только с совершенно гетерогенными «качествами характера», но и обусловлено в процессе одинаковой реализации и в конечном результате прямо противоположными «психическими» констелляциями и чертами характера; при этом и важнейшие (для психологии), решающие «целевые направленности» могут не быть родственны друг другу» ^[14].

Данный пример показывает, что для «понимающей социологии» Вебера человеческое действие всегда будет осмысленно соотнесенно с пребывающим в бессознательности внешним миром, отождествляющимся с природой. В этом случае проявления внешнего мира для социального субъекта до определенной степени будут носить характер объективации. Под «объективацией следует понимать процесс опредмечивания, т.е. приобретения субъектом посредством чего-угодно внешней, объектной формы существования. Другими словами, это процесс трансформации субъекта в объект – умозрительный процесс, благодаря которому ощущение, что возникло как субъективное состояние, преобразуется в восприятие объекта. Данный термин используется по отношению к чему-то субъективному, психическому, либо по отношению к некой внутренней, имплицитной, скрытой сущности. Объективацией «психического» являются все внешние проявления психической деятельности — практическая деятельность, различные поступки, знаки и пр. В этом качестве выступают все продукты и способы человеческой деятельности — культура в широком смысле слова. Кроме того, в качестве объективации волевых импульсов и человеческих желаний рассматриваются объекты, на которые они направлены. Важнейшей формой объективации сознания и мышления обычно считается речь» ^[15]. Примером, дополнительно иллюстрирующим процесс объективации, может послужить уже упомянутая «теоретическая конструкция поведения изолированного экономического человека» ^[16]. В этом контексте значение процессов, не имеющих статус субъективной соотнесенности, будет выступать в качестве условий и следствий, вокруг которых выстраивается ориентация осмысленности действий. К таким процессам относятся, например, соотношение рождаемости и смертности, психические факторы личностного развития, уровень покупной способности, доступность и качество образовательных услуг, уровень благосостояния населения в стране и т.д. С точки зрения Вебера, приведенные соотношения в социологических исследованиях должны избегать механического числового сравнения, потому что в этом случае они будут показывать лишь количественные изменения данных, тогда как качественная составляющая будет упущена, а значит результаты исследований останутся неполными. Для предотвращения подобных ситуаций необходимо удерживать ход социального исследования в пределах умеренного субъективизма, чтобы отношения между количественной и качественной методологиями, между субъективистскими и объективистскими способами познания всегда были сбалансированными. В равной степени, динамическое описание социальной реальности также следует считать не полным, если оно не основывается на умеренном субъективизме.

Далее следует отметить еще один аспект веберовского понимания сущности понятия «действия», выраженный в его социальной интециональности. Для «понимающей социологии», социальное действие раскрывается в качестве единицы общественных отношений, отражающей все аспекты поведения человека в обществе. Социальное действие в данном случае становится, как причиной, так и следствием развития сложноустроенной системы межличностных отношений. В этом контексте под «действием» понимается, субъективно-ориентированное проявление поведения каждого индивида, а под «социальным» – стремление, выражающееся в целерациональном соотнесении одной модели поведения с иными поведенческими актами. Вебер выделял четыре вида социального действия, рассматривая которые мы подойдем к ответу на следующий вопрос – можно ли соотнести поведение современного цинического субъекта с веберовскими типами социального действия, и если это возможно, то какое место оно получит в структуре данной типологии? Ответ на данный вопрос является основой следующей статьи, также выступающей в качестве апробации, указанной в аннотации диссертационной работы. Эта статья будет посвящена представлению и обоснованию типологии цинического действия.

Подводя итоги важно указать, что в проведенном исследовании требовалось, с точки зрения методологического анализа идей М. Вебера, рассмотреть теоретические основания «понимающей социологии» и теории социального действия, необходимые для проведения динамического описания природы социальной реальности. В процессе реализации указанной цели был сделаны следующие выводы:

1. Принципы и логико-понятийный аппарат «понимающей социологии» Вебера изменили, как теорию, так и методологию социальных исследований. Результатом этих изменений стала выработка позиции умеренного субъективизма, признающего за субъектом социальных отношений главенствующую роль в процессе образования поведенческих моделей и их смыслового содержания, обогащающего понимание сущности социальной реальности.

2. При рассмотрении веберовского соотношения понятий «идеального типа» и «социального действия», в контексте его решения проблемы неопределенности значений ценностных ориентаций, стало возможным схематичное отслеживание направлений развития общественных тенденций, а значит, и прогнозирования изменений состояния социальной реальности.

3. При анализе полемики Вебера с Риккертом по поводу проблемы неопределенности значений ценностных ориентаций была выделена идея немецкого социолога о сведении ценностных установок к «идеальным типам». Необходимость такой редукции следует из интерпретации ценностей в образе подвижных гетерогенных образований, находящихся в пространстве социальной реальности и вступающих в противоречие друг с другом. Благодаря такой интерпретации аксиологических структур социальная реальность открывается для динамического описания – как всегда воспроизводящаяся и изменяющаяся в ходе любого акта социального взаимодействия.

4. Применительно к анализу современных форм цинизма как подобных аксиологических структур, подход «понимающей науки» позволяет социальной теории оставаться в рамках собственного дискурса, объективно-нейтрально изучая социальные феномены и общественные тенденции как проявления сущности социальной реальности.

5. Определение социального действия как единицы общественных отношений, отражающей все поведенческие аспекты социальной жизнедеятельности людей, привело к более подробному анализу веберовской теории социального действия, на основании которой в следующей статье будут рассмотрены современные формы цинизма в качестве моделей социального поведения, для которых характерна конфигурация, имитирующая рациональные мотивационное побуждение и целеполагание.