Трансформация семьи и преемственность поколений

Лебедева Людмила Геннадьевна старший преподаватель кафедры социологии и психологии ФГБОУ ВО "Самарский государственный экономический университет" 443090, Россия, Самарская область, г. Самара, ул. Советской Армии, 141, оф. 412 Lebedeva Lyudmila Gennad'evna Senior Educator, the department of Sociology and Psychology, Samara State University of Economics 443090, Russia, Samarskaya oblast', g. Samara, ul. Sovetskoi Armii, 141, of. 412 ludleb@mail.ru Другие публикации этого автора

Введение

Целью статьи явился анализ проблем семьи в поколенческом аспекте в связи с преемственностью поколений.

Актуальность темы. Современная семья, вместе с обществом в целом, переживает серьёзную трансформацию, это сопровождается значительными проблемами во всех сферах жизни семьи и общества. Зарубежные исследователи Рональд Инглхарт и Кристиан Вельцель, основываясь на анализе массива данных по 80 странам, делают вывод о том, что в современном обществе происходят масштабные культурные изменения, отражающие процесс межпоколенческого изменения ценностей, связанный с индустриализацией и формированием постиндустриального общества ^{[1, с. 145]}. Проблемы семьи отражаются на демографических процессах, на процессах социализации личности, на взаимоотношениях и преемственной связи поколений. Отмеченные тенденции и проблемы подчёркивают важность научного изучения вопросов о семье, в том числе в аспекте преемственности поколений.

Постановка проблемы. Современная семья переживает серьёзную трансформацию, это сопровождается значительными проблемами во всех сферах жизни семьи и общества. Но действительно ли самовыражение, качество жизни индивидов противостоят семье и детям как ценности?! Однозначен ли (прямолинеен ли) ответ на подобный вопрос? И необратимо ли движение по указанной траектории?

Предметом исследования являются социологические характеристики трансформации семьи и отношения к семье со стороны представителей разных поколенческих групп в дискурсе преемственности поколений.

Методы исследования

В основе анализа поставленной проблемы, прежде всего, данные социологического опроса «Молодежь Самарской области 2018», который проведён Самарским областным фондом социальных исследований ^[2] под научным руководством доктора социологических наук В. Б. Звоновского в июне 2018 г. Опросом было охвачено 1200 респондентов в возрасте от 14 до 60 лет, в том числе в возрасте 14-30 лет 600 респондентов, в возрасте 31-45 лет 300 респондентов, в возрасте 46-60 лет 300 респондентов. Выборочная совокупность обладает достаточно высоким уровнем репрезентативности. А совпадение основных социально-демографических показателей Самарской области со средними российскими показателями позволяет говорить о значении социологических результатов не только в региональном аспекте.

Теоретические аспекты проблемы трансформации семьи и преемственности поколений

Семья, взаимоотношения родителей и детей составляют (и создают) определённую линию социальной жизни. В том числе продолжается самый обыкновенный акт взаимодействия: отцы передают свои знания детям, дети – своим детям и т. д. (так передаётся не только индивидуальный, но и коллективный опыт каждого поколения); к полученному по наследству опыту каждое поколение прибавляет свою часть ^{[3, с. 526]}. При этом происходит определённое развитие коллективного опыта поколений, которое влияет, в свою очередь, на отдельных индивидов в процессе их жизнедеятельности – через воспитание, образование, взаимоотношения, деятельность. В итоге всех этих процессов происходит социализация поколенческих групп.

Первоначально индивиды ощущают (в прямом и переносном смыслах) отношения и преемственную связь поколений в семье. При этом является широко признанной аксиомой, что современные кризисы (и не только финансово-экономические) повлияли на характер социальных реалий – как в России, так и в международном масштабе. При этом, как справедливо замечает С. А. Кравченко, речь идёт о фазе (по словам П. А. Сорокина) «великого кризиса», корни которого уходят в 40-50-е гг. прошлого столетия, и данное явление нельзя сводить только к экономическому, тем более к финансовому кризису. Это кризис «основополагающих», но не всех форм западной культуры и общества ^{[4, с 23]}. Это кризис и образования, и управления, и политики, и семьи и т.д. – это ряд взаимосвязанных вопросов.

Признавая это, в целом приходится признать и то, что Россия, попытавшись совершить в конце XX в. социальную трансформацию как раз в духе «западной культуры и общества» (прежде всего, в рамках рыночных отношений), поневоле приняла на себя и соответствующие риски «великого кризиса», которые коснулись и социального института семьи.

Существуют весьма радикальные мнения и оценки по поводу того, что произошло с семьёй и опытом поколений в России в постсоветское время. Например, такая оценка: «В 90-е годы прошедшего столетия произошёл слом межпоколенных отношений в нашей стране. Разрушилась преемственность поколений. Молодые люди не стали перенимать у своих родителей традиции создания и сохранения семьи» ^{[5, с. 796]}.

Существуют также различия вообще в понимании смысла и ценностей жизни, в том числе таких, как семья и дети. Справедливо говорить в подобном ключе и о сегодняшних российских социальных реалиях – хотя бы в меру включения страны в глобальные социальные процессы и рыночную социально-экономическую среду. Один из коренных вопросов при этом - действительно ли противостоят самовыражение, качество жизни индивидов и семья, дети как ценности?!

Люди разных поколений определяют ценности семьи и брака с разных позиций, связывая это и с местом их проживания (город, село), и с возрастом самих родителей (молодые родители или родители в возрасте), и с количеством детей в семье нуклеарной, и с количеством детей в расширенной семье, и с социально-экономическими проблемами страны и т. д.

По мнению С. И. Голода, всё больше утверждается супружеская семья как своеобразная кооперация с уникальными возможностями для отхода от зависимых отношений и раскрытия всесторонней деятельной палитры по всем структурным каналам: «муж - жена», «родители - дети», «супруги - родственники», «дети - прародители» ^{[6, с. 45]}. При этом муж и жена отказываются безоговорочно подчинять собственные интересы интересам детей. А дети в угоду родителям не хотят уступать и вмешивать родителей в свою жизнь, в свое пространство, окружение и знакомить со всеми своими претендентами на личную жизнь.

Профессор В. Т. Лисовский, как обратил внимание С. И. Голод, ещё в конце 1960-х гг. отметил начало изменений, происходящих с семьёй в нашей стране. Эти тенденции зафиксированы и в обследовании в Тверской области в начале XXI столетия. В молодёжных практиках была зафиксирована автономия сексуальности от института брака ^{[6, с. 42]}. Естественно, что речь здесь ведётся не только о сознании, но и поведении молодых людей.

С чем же связаны подобные трансформации семьи? Такой вопрос рассмотрен в одной из наших статей ^[7]. Один из ответов (его дал, например, американский учёный Р. Инглхарт) состоит в том, что место экономических достижений как высшего приоритета в обществе занимает всё большее акцентирование качества жизни, что происходит сдвиг от «материалистических» ценностей с приоритетом экономической и физической безопасности, к ценностям «постматериальным» с приоритетом индивидуального самовыражения и качества жизни ^[7].

В данной связи напрашивается, однако, ряд взаимосвязанных вопросов. А действительно ли самовыражение, качество жизни индивидов противостоят семье и детям как ценности?! Однозначен ли (прямолинеен ли) ответ на подобный вопрос? И необратимо ли движение по указанной траектории?

Материалы и результаты исследования

Рассмотрим поставленную проблему на материалах социологического опроса «Молодежь Самарской области 2018», проведённого Самарским областным фондом социальных исследований ^[2].

Как выглядит ситуация в отношении брачности и семейного положения у разных поколений? (таблица 1 и рисунок 1).

Таблица 1. Распределение ответов респондентов о своём семейном положении, % от числа опрошенных

Рисунок 1. Распределение ответов респондентов о своём семейном положении, % от числа опрошенных

Данные таблицы 1 и рисунка 1 показывают, что вторая и третья возрастные группы лишь в пункте «5. Холост (незамужем), вдова/вдовец» отличаются друг от друга в брачно-семейном положении (и поведении) сравнительно существенно (11,8% в старшей группе и 1,0% в средней группе). Данную особенность старшей возрастной группы следует признать закономерной и естественной. По остальным пунктам эти две возрастные группы практически одинаковы или отличаются не так сильно.

Что касается младшей возрастной группы, то она существенно отличается от средней и старшей групп, прежде всего, по пункту «1. Женат (замужем), брак зарегистрирован» (31,2%), но также и по пункту «3. Холост (незамужем), не был женат» (57,1%) – что, впрочем, следует признать вполне естественным.

А вот некоторые особенности средней возрастной группы заслуживают дополнительного внимания. Почему средняя возрастная группа «лидирует» по пункту «2. Женат (замужем), брак не зарегистрирован» (8,4% против 5,3 и 5,9 в других группах)? И почему по пункту «3. Холост (незамужем), не был женат» (11,3%) средняя возрастная группа «превзошла» старшую группу (у которой, впрочем, тоже немалая цифра – 6,9%)?

Скорее всего, существуют какие-то особенности в умонастроениях средней возрастной группы. Хотя бы отчасти можно связывать эти особенности (в умонастроениях и, соответственно, в брачно-семейном поведении) с последствиями рыночной трансформации и со сложностями социально-экономических условий в 1990-е гг. («лихие 90-е»), заставивших очень многих людей не столько «жить», сколько «выживать» - а вместе с этим и жертвовать семьёй, бояться обзаводиться семьёй. Именно в 1990-е гг. нынешняя средняя возрастная группа входила во взрослую жизнь и усваивала тогда новые - «рыночные» - требования социума, приспосабливалась к неустойчивой социально-экономической обстановке.

Как выглядит проблема «детности» семьи в динамике поколений на примере материалов социологического опроса «Молодежь Самарской области 2018»? (таблица 2 и рисунок 2).

Таблица 2. Распределение ответов респондентов на вопрос о наличии детей, % от числа опрошенных

Рисунок 2. Распределение ответов респондентов на вопрос о наличии детей, % от числа опрошенных

Ответы показывают, что у одной трети самой молодой группы дети есть, но они в основном (у 96,7% респондентов) младше 14 лет. Так что ответы здесь касаются не взрослых, а малых детей и подростков. У других групп респондентов есть дети в разных возрастах, в том числе от 14 до 30 лет: примерно у половины респондентов (47,9%) средней возрастной группы и примерно у двух третей (65,5%) респондентов старшей возрастной группы.

Молодёжь в силу своего возраста ещё во многих случаях не имеет детей, это естественно. Но в данном случае обратим внимание на другие группы. В какой-то степени подтверждается, что более молодые поколения (в данном случае – средняя по возрасту группа) действительно отстают от более старших поколений по наличию детей в семье. О самом младшем поколении пока ещё рано говорить окончательно – у молодых взрослых ещё есть определённый запас времени для рождения детей.

Выводы

Пока нет как будто бы оснований спорить с тем, что в результате метаморфоз ценностей и смысла жизни для многих людей (и прежде всего – молодых) рождение и воспитание детей становится, говоря словами И. Забаева, «слишком большим и пугающим проектом» ^{[8, с. 87-88]}. А ведь именно от этого «проекта» зависит судьба не только отдельных людей, но и всего общества!

Знаменательно, что в ряде случаев описываются стратегии «молодых взрослых», связанные с организацией их приватной жизни. Эти стратегии сопоставляются с дискурсивными предписаниями и государственными управленческими практиками, направленными не только (и не столько) на улучшение демографической ситуации, но и на создание приемлемых, с точки зрения государства, форм семейных союзов. И заслуживает поддержки позиция И. Н. Тартаковской, что такой аспект изучения государственной социальной и гендерной политики является весьма актуальным ^{[9, с. 7]}.

Как известно, качество (успешность) брака, определяемое степенью удовлетворённости семейно-брачными отношениями, ведёт к той или иной степени стабильности, прочности брака ^{[10, с. 5]}. При этом качество (успешность) брака зависит от многих факторов риска (уязвимости): индивидуальных (возраст, пол, этническая принадлежность, черты личности, особенности личной истории, состояние здоровья и др.), межличностных (структура семьи, брачный статус, включенность в социальные сети и др.), социально-экономических (социокультурный статус, работа, доход, а также доступность ресурсов микрорайона - школ, рабочих мест, жилищных условий и т.п.), существующих как во время брака, так и в добрачный период ^{[10, с. 9-10]}.

Обращают на себя внимание некоторые особенности в умонастроениях и, соответственно, в брачно-семейном поведении средней возрастной группы, которые хотя бы отчасти можно связывать с последствиями рыночной трансформации и со сложностями социально-экономических условий в 1990-е гг. («лихие 90-е»). Эти условия заставили очень многих людей не столько «жить», сколько «выживать», а вместе с этим и жертвовать семьёй, бояться обзаводиться семьёй. Именно в 1990-е гг. нынешняя средняя возрастная группа (31-45 лет) входила во взрослую жизнь и усваивала тогда новые - «рыночные» - требования социума, приспосабливалась к неустойчивой социально-экономической обстановке. Более молодые поколения (в данном случае – средняя по возрасту группа) действительно отстают от более старших поколений по наличию детей в семье. О самом младшем поколении пока ещё рано говорить окончательно, у молодых взрослых для рождения детей ещё есть определённый запас времени.

Современная семья переживает серьёзную трансформацию, что сопровождается значительными проблемами во всех сферах жизни семьи и общества, в том числе в процессах преемственности поколений. Эти проблемы заслуживают всё более глубокого научного изучения.