Запись Н. В. Гоголя в альбом И. П. Постникова: к вопросу об атрибуции и интерпретации

Антонова Мария Сергеевна аспирант, кафедра истории русской литературы, Московский государственный университет им. Ломоносова 119991, Россия, г. Москва, Ленинские горы, ГСП-1 Antonova Mariya Sergeevna post-graduate student of the Department of History of the Russian Literature at Lomonosov Moscow State University 119991, Russia, g. Moscow, Leninskie gory, GSP-1 osipova.marias@gmail.com Другие публикации этого автора

Ценность рукописных альбомов состоит в том, что по записям в них можно восстановить события из повседневной жизни автора или владельца альбома. Однако смысл записи, оставленной предположительно Н. В. Гоголем в альбом Ивана Петровича Постникова, остается загадкой до сих пор. «Горько, о как горько мне было 20 мая, но как сладко будет вспоминать о нем. 1844» [Цит. по: 8]. Впервые эта запись была опубликована в виде фотокопии в статье Натальи Михайловой «Альбом есть памятник души…» в журнале «Наше наследие» (2007 год, № 83–86).

Данная запись имеет особое значение в исследовании альбомной прозы Гоголя не только с точки зрения интерпретации, но также с точки зрения атрибуции. Основная сложность заключается в том, что достоверной информации о владельце альбома – Иване Петровиче Постникове – довольно мало, вследствие чего невозможно документально подтвердить его отношения с Гоголем.

Иван Петрович происходил из рода купцов III гильдии. По данным «Московского Некрополя», его отец, Петр Иванович, родился 17 августа 1783 года, умер 22 сентября, а мать, Наталья Алексеевна (в девичестве Кудинова) родилась 19 августа 1783 года и скончалась 19 августа 1885 в возрасте 97 лет ^{[10, т. 2, с. 455]}. Они захоронены на Ваганьковском кладбище в Москве. Поженились родители Постникова в 1812 году, о чем свидетельствует стихотворение А. А. Фета «На 50-летний юбилей П. И. и Н. А. Постниковых», которое он оставил в альбоме их сына 4 февраля 1862 года.

Семья Ивана Петровича имела большое потомство. Многие его братья и сестры так или иначе были известны в кругах московской интеллигенции. Например, Сергей Петрович Постников (1826–1880) был художником и получил звание академика исторической живописи. Он написал портрет Александра Андреевича Иванова, с которым был дружен Гоголь. Сестра Ивана Постникова Александра вышла замуж за Петра Захаровича Захарова-чеченца, другого художника, известного как вероятный прототип Мцыри Лермонтова. Двоюродная сестра Постникова, Мария Боткина, была супругой А. А. Фета. Среди многочисленных родственников Ивана Петровича также известны имена выдающегося врача Сергея Боткина и литературного критика Василия Боткина, с которыми он был связан со стороны тети, Анны Ивановны.

Сам же Иван Петрович Постников родился в 1814 году, в 1836 окончил Московский университет и получил звание лекаря ^[13]. Его имя фигурирует в «Российском медицинском списке» с 1840 года по 1890 с двухлетним перерывом (1855–1857). В некоторых источниках указано, что он скончался в 1882 году, однако это противоречит данным Списка, потому как вплоть до 1890 года он был единственным Иваном Петровичем Постниковым, кому была разрешена медицинская деятельность на территории Российской Империи ^{[12, с. 279]}. Врач вел практику в Императорском Московском техническом училище (сейчас Московский государственный технический университет им. Баумана) и в Императорском Московском университете ^{[4, с. 413, 422]}. Кроме того, он совмещал свою медицинскую деятельность с государственной службой и получил чин коллежского советника, был членом Московского Опекунского Совета. Имел двух сыновей: Петра, который впоследствии стал известным хирургом и коллекционером, и Александра, учителя и спортсмена ^{[4, с. 611]}.

Коллекционер Иван Петрович Щукин, двоюродный племянник Постникова со стороны матери, вспоминал в своих мемуарах, что доктор увлекался садоводством и дрессировкой животных. Он научил своего попугая словам «Всякое дыхание да хвалит Господа». Постников «пренебрегал» врачебной деятельностью и на вопрос «Как вы можете лечить?» добродушно отвечал: «А я не понимаю, как у меня могут лечиться». Среди других увлечений Ивана Петровича – страсть к анекдотам и фокусам ^[13].

Альбом Ивана Петровича Постникова был передан в Пушкинский музей неким М. М. Соколовым 16 декабря 1960 года. Как утверждал владелец, запись на листе 26 «Горько, о как горько…» сделана рукой Гоголя. Графологическая экспертиза, проведенная сотрудниками Рукописного отдела Российской государственной библиотеки, подтвердила его слова.

Однако, несмотря на это, каких-то прямых свидетельств, связывающих непосредственно Гоголя и Постникова, нет, что дает исследователям основания ставить под сомнение факт принадлежности данной альбомной записи руке Гоголя.

Мы же склонны не согласиться с данной точкой зрения. М. С. Сперанская, правнучка Постникова, вспоминала, что он не только был с Гоголем знаком, но и лечил его ^[9]. К сожалению, документально подтвердить эту семейную легенду не удалось. Известный москвовед Н. М. Молева отмечает, что в доме Постниковых «можно было встретить Гоголя, Петра Киреевского, Н. М. Языкова, певца и композитора П. П. Булахова и рядом с ними цвет университетской профессуры» ^[10]. Кроме того, дружен был Иван Петрович и с И. П. Матюшенковым и Ф. И. Иноземцевым, лечившими Гоголя.

Кроме почерковедческой экспертизы, есть также другие косвенные доказательства. В первую очередь, это утверждение владельца альбома, М. М. Соколова, что данная запись принадлежит Н. В. Гоголю, о чем он сообщил при передаче альбома в архив. Очевидно, у него должны были быть веские основания, чтобы с уверенностью утверждать это, так как запись не имеет подписи. Если предположить, что М. М. Соколов являлся потомком Постникова, то очевидно, что эти сведения имели большую ценность и передавались из поколения в поколение. Точно выяснить, кем приходится Соколов первому владельцу альбома, не удалось.

Из комментариев М. К. Азадовского к изданию сочинений Н. М. Языкова следует, что Постников сопровождал поэта, с которым дружил Гоголь, в поездку за границу ^{[15, с. 837]}. Во время путешествия Языков посетил Ганау, Ниццу, Рим, озеро Ком, Гастейн. Эти же места упоминаются в альбоме Постникова. Братья Языковы познакомились с Гоголем в июне 1839 года в Ганау, на пути в Мариенбад. В 1842–1843 годах они вместе путешествовали по маршруту Гастейн – Рим – Гастейн. Известно, что после 16 мая 1844 года Гоголь из Франкфурта поехал в Баден ^{[5, т. 12, с. 99]}. Несмотря на то, что последняя запись, сделанная в Европе в альбом Постникова, датируется весной 1841 года, нельзя исключать, что и молодой врач в мае 1844 находился в Бадене. По крайней мере, нет противоречащей этому информации.

Кроме того, у Гоголя и Постникова был еще один общий знакомый – немецкий врач Копп (J. H. Kopp), лечащий доктор Языкова в Ганау. Альбом Постникова открывается его записью на латыни «Vitam impendere vero. In sui memoria scripsit, Dr J. H. Kopp» («Устремить жизнь к истине…»). В письме от 2 апреля (н. ст.) 1844 года из Дармштадта Гоголь писал Языкову: «Многие недуги одолевают иногда сильно. Отсюда еду советоваться к Копу» ^{[5, т. 12, с. 52]}.

Таким образом, большой круг общих знакомых свидетельствует о том, что данная запись принадлежит руке Гоголя. Стоит отметить, что это не единственная альбомная запись, в которой нет подписи. Она отсутствует также и в записи в альбом Александры Тимофеевны Сабининой, хотя там и имеется указание на авторство. Примечательно, что они обе связаны с некими событиями в жизни писателя, оказавшими на него сильное эмоциональное впечатление. И если в случае с альбомом Сабининой известно, что этим событием стало решение Гоголя принять монашеский постриг, то смысл записи в альбом Постникова остается загадочным.

Отсутствие каких-либо сведений о том, чем Гоголь занимался 20 мая (н. ст.) 1844 года ^{[1, с. 500]} дает возможность свободно интерпретировать текст. Однако обратим внимание на использование слова «сладко» в альбомной записи. Гоголь употреблял его очень редко в произведениях и письмах, только около 40 раз, и лишь дважды в прямом значении. В последние годы жизни слово «сладко» использовалось чаще в размышлениях о вере. Например, в письме матери от 3–4 февраля 1852 года Гоголь замечает: «Мне так бывает сладко в те минуты, когда вы обо мне молитесь» ^{[5, т. 15, с. 467]}. Также невозможно обойти стороной и последние слова, сказанные перед кончиной: «Как сладко умирать!» Очевидна их связь с изречением из Акафиста Иисусу Сладчайшему: «Иисусе пресладостный, преподобных радование…» ^{[2, с. 53]} Из этого следует вывод, что слово «сладко» использовалось Гоголем в определенных контекстах.

Совместное использование слов «горько» и «сладко» в тексте записи сближает ее смысл с эпизодом, описанном в Откровении Иоанна Богослова, в котором Ангел дает вкусить раскрытую книжку со словами «возьми и съешь ее; она будет горька во чреве твоем, но в устах твоих будет сладка, как мед» [Откр. 10, 9]. Очевидно, что книга является символом истины, Божьего слова, съев которую, евангелисту теперь «надлежит … пророчествовать» [Откр. 10, 11]. Святитель Андрей Кесарийский считал, что под книжкой нужно понимать «разумение открытого в видении» ^[7]. Им же предложено одно из толкований слов «сладко» и «горько»: «"Сладко" для тебя, говорит Ангел, познание будущего, но вместе и горько для чрева, то есть сердца, где вмещается словесная пища, из-за сострадания к тем, которым должно претерпеть наказания» [Там же]. Можно предположить, что текст альбомной записи является отсылкой к данному эпизоду, вновь поднимая вопрос о роли творчества как служения Богу. В. А. Воропаев отмечает, что Гоголь «хочет возвести людей к Богу путём исправления их недостатков и общественных пороков – то есть путём внешним» ^{[3, с. 7]}, однако «вторая половина жизни и творчества Гоголя ознаменована направленностью его к искоренению недостатков в себе самом – и таким образом, он идёт путём внутренним» [Там же].

Сейчас, при отсутствии каких-то более конкретных сведений о путешествии Постникова и происходящих событиях, не представляется возможным точно установить, что послужило причиной написания такой загадочной альбомной записи, и догадки так и остаются догадками: что же такое случилось 20 мая, от чего на душе писателя было одновременно и горько, и сладко?