Русские старожилы Баргузинского Прибайкалья: историко-географический анализ локальных аспектов расселения и фамильного фонда в нач. ХХ в.

Цыдыпова Людмила Сэнгеевна кандидат географических наук научный сотрудник Института географии им. В.Б. Сочавы СО РАН 664033, Россия, Иркутская область, г. Иркутск, ул. Улан-Баторская, 1 Tsydypova Lyudmila Sengeevna PhD in Geography Scientific Associate, V.B. Sochava Institute of Geography of Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences 664033, Russia, Irkutskaya oblast', g. Irkutsk, ul. Ulan-Batorskaya, 1 tsidipovaluda@mail.ru Другие публикации этого автора

Введение

Концепции этнокультурного ландшафта позволяют фиксировать соотношение «сообщество–культурная традиция – место». Степень культурной адаптации под воздействием миграций, изменения геополитической ситуации, трансформации и адаптации сообществ определяет спектр географически-упорядоченных этнокультурных ситуаций ^[1].

Баргузинское Прибайкалье расположено в горно-таежной зоне, и представляет собой «остров» степных и лесостепных ландшафтов, в окружении горно-таежных пространств. В поймах и на террасах реки Баргузин и ее притоков наблюдается мозаичное чередование луговых степей, лесостепей и заболоченных участков ^[2]. Контрастность и продуктивность природных ландшафтов стали факторами формирования различных систем традиционного природопользования. Исследование охватывает территорию в границах современных Баргузинского и Курумканского административных районов Республики Бурятия. В первом десятилетии ХХ в. граница между территориями современных районов совпадала с установившимся в XIX в. делением хозяйственных ареалов между бурятами и эвенками служило длинное ограждение - строение из горизонтально уложенных жердей, на опоре под наклоном (/). Функция заключалась в разграничении территорий для выпаса скота). С проведением официального разграничения между районами, основную часть населения в Курумканском районе составили эвенки, к концу XVII в. – буряты; в Баргузинском – русские. Основной ареал русских локальных старожильческих сообществ приурочен к южной части Баргузинского Прибайкалья. Поселения располагались в широкой части долины и устье рек Баргузин, Турка. Переселенческий процесс на территории исследования развивался как по инициативе государства, так и стихийно. Конфигурация системы расселения в некоторых ареалах могла оставаться неизменной на протяжении столетий, либо изменялась по мере возникновения новых сетей и структур на основе ранее сложившихся поселений, что особенно проявилось в начале XX в. Эти процессы, сочетающие динамику и стабильность населения, составили предмет нашего исследования.

В основу анализа положены данные метрической книги Баргузинского Спасо-Преображенского собора (1911-1915 гг.) ^[3].Они содержат информацию о воспроизводстве и качестве населения территории в локальном разрезе (рождаемость, смертность, виды и распространенность заболеваний), о месте выхода ссыльных, поселенцев. Баргузинский Спасо-Преображенский собор подчинялся уездному церковному управлению во главе с протоиереем Георгием Кузнецовым ^{[4, 5]}.

Русское население региона: формирование расселения и фамильный фонд

Первые подробные сведения о крещении баргузинских бурят относятся ко второй половине XIX в., основной процент крещенных составляли оседло живущие тунгусы Беловодско-Хабаржанского улуса, Бодона ^{[6, 7]}.

С развитием ссылки и переселенческой политики к ним добавилось еврейское, польское, китайское население, а христианизация и аккультурация повлекла переход части баргузинских бурят к земледелию. Изначальная русская поселенческо-расселенческая система формировалась вокруг ядер, которым делегировались функции сакрального, и была представлена сетью малодворных деревень с лично именными названиями.

Основными категориями крестьян, активно участвующими в переселении на новые земли, были государственные крестьяне, а также однодворцы из центральных губерний Российской империи. Землю они получали официально, либо самовольно заселяли, что часто вызывало конфликты, если на этих территориях или в близком соседстве уже проживали другие крестьяне-переселенцы. В XVIII в. центром русской расселенческо-поселенческой системы стал Баргузинский острог – двухэтажная крепость с глухими башнями. Его архитектурные особенности позволяли отражать нападение воинственных племен. За пределами острога сформировалась деревня, включающая мельницу, приказную избу, трактир, 26 домов с населением 78 человек в 1730-х гг. Важнейшим сакральными центрами русской расселенческой системы стали два деревянных православных храма. Как отмечает А. В. Тиваненко ^{[8, с. 29]}, в нижнем течении р. Баргузин, «на протяжении 50 - 60 верст возникла цепь зимовьев и деревень в 1-2 двора. Они получали названия по фамилиям основателей – выходцев из баргузинских отставных служилых». Источники изобилуют сведениями о деревнях в непосредственной близости от других мелких рек и ручьев. Интересен приведенный тем же автором факт об основании Никольской деревни псаломщиком Баргузинской церкви. Вся жизнь русского поселенца соотносилась с церковным и народным земледельческим календарем. Хотя Баргузинский острог был не только административным, но и сакральным центром, имел статус города, земли, пригодные под распашку, в его окрестностях отсутствовали. Поэтому линии освоения простирались в северном и северо-восточном направлении, пахотные угодья были фрагментарны. Свободные земли в долинах, на террасах первого порядка, осветленные лесные участки «елани» осваивались в первую очередь. Звездчатая система расселения, типичная для Западносибирских ареалов, где природные условия не так жестко лимитировали наличие потенциальных пашен, в исследуемом районе не сформировалась.

Территория проживания русских локализовалась в 90 верстах до устья р. Баргузин и по берегам Байкала. В ней отчетливо выделялись два ядра расселения: 1. - в широкой части долины, в Читканской волости, где сосредоточены почвы, пригодные для земледелия, находился относительно компактный, преимущественно – земледельческий ареал; 2. - устья рр. Баргузин, Турки занимало население, имевшее промысловую охотничье-рыболовецкую специализацию. Здесь находилась Горячинская волость, которая обладала небольшими посевными площадями. К концу ХIХ в. пятикратный рост русского населения вызвал изменение расселенческой системы: вместе с увеличением численности населения деревень произошло возрастание нагрузок на агроландшафты и биоресурсы. Деревни укрупнились до 100-200 чел, при этом центр основной земледельческой волости – Читканской, с. Читкан насчитывал 400 чел. В начале ХХ в. численность жителей увеличилась более чем в 2 раза, к деревням прирастали выселки вновь поселенных семей, а наиболее многочисленные из них образовывали новые самостоятельные поселения (таблица 1).

Таблица 1

Населенные пункты Баргузинской долины

в 1850-1857 гг. ^{[9, с. 172. Цит. По 8, с. 32]}* на 1914 г. ^[10]

М. М. Шмулевич ^[1985] обнаружил источники, проливающие свет на раннюю историю формирования населенных пунктов края: в 1750-х гг. в долине р. Уро, притока р. Баргузин, возникает Агафоновская деревня, названная по имени основателя Афанасия Агафонова, к 1809 г. в ней проживают 32 человека, при этом половина — кровные потомки самого Агафонова. В конце XVIII в. возникла деревня Никифора Мисюркеева, в 1810 г. в ней зафиксировано проживание 5 мужчин и 7 женщин — Мисюркеевых [с. 28]. Лично-именные местоназвания стали основой микротопонимики территории исследования.

Таким образом, конструирование расселенческой системы происходило с помощью распространения семейных крестьянских общин. Старожильческое сообщество формирует семейно-родовые земли. Базовым образом «своей» земли для старожилов, служили понятия места рождения и места упокоения предков. Согласно переписи населения, в Баргузинском уезде насчитывалось 22 населенных пункта, средняя численность составила 400-500 чел., в г. Баргузин – 2300^[10]. Как видно из таблицы 1, основная часть населения сосредоточена в нижнем течении р. Баргузин, на территории Баргузинской, Читканской, Горячинской волостей.

Для анализа локальной демографической структуры и динамики в качестве основного источника были использованы метрические книги, гдесодержится посемейная информация в хронологическом порядке: сведения о дате рождения, крещения, имени новорожденного, фамилия, имя, отчество, сословие, из какого селения, принадлежность к вере, восприемниках, у мужчин фамилия, имя, отчество, сословие, селение; у женщин – имя, отчество, фамилия мужа, вдовы и девицы называли свою фамилию.

Миграция крестьянства, направляемая политикой правительства, усиливалась экономическим интересом. Он для переселенцев определялся объёмом полученной выручки от продажи пушнины и золота. Как правило, в лесостепной и таёжной полосе местом оседания становились расположенные в стороне заимки (выселки). Раз возникшие посёлки становились центром последующего доприселения ^[12]. Процентная группировка в распределении числа семей-переселенцев 1911-1915 гг. и общий объём миграций в Баргузинское Прибайкалье показаны в таблице 2.

Таблица 2

Доля мигрантов по месту выхода на территорию Баргузинского Прибайкалья 1911-1915 гг.* (на 100 чел.)

*по данным метрической книги Баргузинского Спасо-Преображенского собора (1911-1915гг.)

Таким образом, достаточно большую по численности группу мигрантов представляли переселенцы из Иркутской губернии и Забайкальской области. На втором месте переселенцы из Селенгинского округа и Тобольской губернии, далее – Вятская, Енисейская, Вологодская и Пермская, Орловская, Томская, Симбирская и Тверская, и прочие губернии.

Информация о поселенцах сохранилась в памяти старожилов Баргузинского Прибайкалья в памяти старожилов: «У нас в деревне жила бабушка. Так вот, она всегда называла себя чалдонкой. Что означает не знаю. Только внешне она была похожа на русскую, а говорила «Я – чалдонка. Я не русская!» [с. Алла, 11].

Также в метрических книгах имеются сведения о священнослужителях, переселенцах и ссыльно-поселенных верующих с указанием места выхода (рождения). В исследуемом районе былозарегистрировано верующих 2500 чел., среди них «просвященных святым крещением» одна тунгуска, два инородца, двое иудейского вероисповедания, пять человек католического вероисповедания.

Из общего числа верующих по социальному статусу крестьяне составили70%, баргузинские мещане - 20, дворяне - 0,8, остальные 8 % занимали ссыльно-поселенные, чиновники, военно-служащие, учителя, врачи.Ссыльные причислялись к мещанскому обществу, некоторые из них принимали христианство для получения льгот, бытовали смешанные браки между русскими и крестьянами-евреями. Миссия им предлагала принять крещение, обещав взамен наделить землей.

Местных бурят крестили для службы в качестве переводчиков, а также в хозяйственных целях для плотничества и землепашества. Крестившиеся получив надел, образовали село Троицкое. Архиерей, помимо одежды, выдал 10 рублей. Приняв христианство, новоселы, конечно, истинными христианами не сделались. Связи со своей старой верой они не порвали. По временам, отстояв в церкви службу, они шли на заветное место, где устраивали камлание^[5]. Об этой истории информанты замечают: «Среди наших родителей бытовала поговорка «Хилээмэн тYло хэрээгэ зYго» [«Ради хлеба надел крест»- Л.Ц.]. Позже стали хоронить в земле, а раньше нельзя было нарушать покров земли-матери. Отсюда и слово «гээгдээ» - потерялся. Тело покойного укладывали на повозку. Лошадь разгоняли во весь опор. По возвращении повозка уже пустая…» [с. Курумкан, 11].

Исследования фамильной структуры русского крестьянского населения в науке немногочисленны, они позволяют сделать вывод об устойчивости его генеалогических структур, их преемственности. К примеру, Л. Б. Герасимова полагает, что фамильный фонд является важным источником, который отражает динамику русского населения Сибири ^[13]. Фамильная структура православных в русских селениях Баргузинского Прибайкалья по данным записей метрической книги Баргузинского Спасо-Преображенского собора 1911-1915 гг. выглядит следующим образом:

Агафоново: Агафоновы, Анисимовы, Булатовы, Новоженовы, Реховские, Тюдские.

Адамово: Грищевы, Королевы, Малыгины, Меньшиковы, Михайловы, Низовцевы, Шелковниковы.

Алгинское: Колмаковы, Толстихины.

Баргузин:

Артемьевы, Баженовы, Башаровы, Гаськовы, Димитриевы, Добрецкие, Дорофеевы, Жеравины, Ивановы, Икурины, Кальсины, Коротаевы, Козулины, Кондаковы, Королевы, Кузнецовы, Лагуновы, Ларионовы, Леонтьевы, Лущенко, Маликова, Новиков, Пилюгины, Постников, Прокушев, Сицева, Терентьевы, Толстихины, Токаревы, Фомины, Усовы, Уховы, Чудиновы, Фёдоровы, Шангины, Шитиковы.

поселенцы: Абрамов, Абрамовский, Англичанинов, Андреев, Антонова, Анянов, Бадин, Белоусова, Бенчарова, Березовский, Блюленштейн, Благинина, Бондаренко, Бызов, Брюханов, Верзилов, Верхозин, Викторов, Вторушин, Гаврикова, Горячина, Грачёв, Грюм(ш)берг, Губкин, Дереча, Долгаников, Епихин, Ермоловы, Жмотов, Завьялов, Загрядский, Захаров, Звягины, Золотарева, Зотов, Иванов, Илларионова, Ильина, Казаков, Капустин, Карасёва, Карматенков, Кароваев, Карпухин, Катов, Комов, Котов, Коренева, Кошкарева, Красовский, Кручинина, Крюкова, Кузнецов, Куликова, Курины, Кустовы, Кусикова, Любимский, Луковкин, Лобыцын, Лысцовы, Малоземов, Малыгины, Маричкины, Матвеенко, Манзырев, Маслов, Машков, Медведев, Меньшиковы, Миронов, Моисеенко, Мурин, Мысцов, Некипелов, Нелюбин, Николаев, Нодельман, Ожагин, Окшатов, Ольхов, Островихин, Павлова, Патюкова, Петровский, Печенев, Плеханов, Пляскин, Плотников, Поздняков, Поляков, Пономарева, Попрядухина, Пучина, Рыков, Рязановский, Раев, Самойлов, Селецкий, Сизых, Смотрина, Соколов, Сморонгевич, Солеварова, Стародубцев, Степанов, Стротулевская, Таловский, Тараканов, Татарникова, Терентьева – Лизинго, Тигунцевы, Титов, Трухин, Удасиков, Финкович, Хлеплинин, Чернов, Черноухов, Черноусов, Чудинова, Шаронов, Шестакова, Щепетов, Юрьев, Якушев.

ссыльно-поселенные: Степанов, Александров, Суёшин, Орловский, Жужко, Моисеенко, Загрядский, Смирнов, Зеленцов, Сташиев, Оленцевич, Цветков, Васильев Буцанов, Новикова, Зелинский, Жив(л)оцов, Дмитриева, Грищенко.

Башарово: Башаровы, Чирковы, Кирпичевы, Пилюгины, Моршалины, Жеравины, Силантьевы, Сорокины, Гаськовы, Хытреевы, Сорокины, Сагановы, Агузаровы, Красовы, Зубковы, Галузины, Совенькович, Горбуновы, Шиварнаевы, Овечкины, Мишутины, Совицкие, Миси(ю)ркеевы.

Бодон: Чайковы, Шелковниковы.

Горячинск: Беспрозванные, Бочаровы.

Душелан: Поповы, Усич.

Елк(ш)ино: Щегловские, Корлагины.

Журавлиха: Меньшиковы, Дученковы, Низовцевы.

Кокуй и Недорос(т)ково: Бельковы, Гармановы, Григорьевы, Казаковы, Кичевы, Кокорины, Коневины, Ма-ка-е, Осиповы, Паньковы, Постниковы, Скосырские, Тихоновы, Шадрины, Шаликовы, Шелковниковы, Щербаковы.

Максимиха: Пилюгины, Кожевниковы, Черных, Вуколовы.

Нестериха: Любовниковы, Шадрины, Борисовы, Щербаковы, Лысцевы, Молчановы, Чупровы, Леонтьевы, Мартыновы, Шейфлюн, Борлаевы.

Суво: Кожевины, Козулины, Задорожные, Мисюркеевы.

Сухая (Малая, Большая): Токаревы, Цивилевы, Чагины.

Телятниково:

Телятниковы, Поповы, Павловы, Колмаковы, Козулины, Гагарин, Зверьковы, Матвеев, Фронтенко, Филиппов, Хомяковы, Пупушева, Патлонова, Воронина, Ермилов, Меньшиковы, Зырянова, Мамаев, Терентьев, Алешковский, Макин, Зайцева.

поселенцы: Кобылкины, Трухины, Краснояровы.

Толстихино:

Щегловские, Буторовы, Мороковы, Резниковы, Прокушевы, Малыгины, Михайловы, Вылковы;

поселенцы: Суворовы.

Улюнское селение и станица: Бидановы, Морозовы, Гаськовы.

Уро (Больше-/Мало-Уринское):

Поповы, Ивановы, Козулины, Колмаковы, Андреевы, Распоповы, Василенко, Владимировы, Карповы;

поселенцы: Беспрозванных, Коноваловы, Ёлшины, Пелепчук, Ивановы, Плехановы, Гаськовы, Толстихины, Тюргаковы.

Усть-Баргузин: Затерновы, Петровы, Малыгины, Кузнецовы, Вылковы, Мисюркеевы, Богатых, Молчановы, Соболевы, Марковы.

Читкан (Больше-/Мало-Читканское):

Мишарины, Белокопытовы, Ивановы, Гарины, Зарубины, Вылковы, Андреевы, Павловы, Лунёвы, Прохоровы, Плехановы, Молчановы, Ёлшины, Глаголевы, Шубины, Хребтовы, Зверьковы, Галины, Сидоровы, Лагуновы;

поселенцы: Смирновы, Буштаренковы, Баранчуковы, Чебашенко;

ссыльно-поселенные: Кирженар-Залман, Фёдоровы, Довыдовы, Герасковы, Ковалевы, Штурсман, Непомнющий, Зенцовы, Яковлевы.

Шапеньково:

Чирковы, Михайловы;

поселенцы: Белокопытовы, Бродниковы, Доршидоковы, Клепаловы, Корчагины, Крыловы, Ксенофонтовы, Маинковы, Малыгины, Михайловы, Молоковы, Мордвины, Муныковы, Мышковы, Низовцевы, Попов, Резников, Сахаровы, Сухорукины, Шаньгины;

ссыльно-поселенные: Зеленцовы, Клащовы.

Эти данные дают картину результатов миграций, включая временное население. Общее число семей-мигрантов в рассматриваемый период достигало 100. Посемейный состав, приуроченный к населенному пункту, позволяет выявить не только старожильческий «костяк» населения, а также увидеть вклад переселенческой политики, миграций и ссылки, предположить этнический состав прибывающего населения и в перспективе проследить вклад разных категорий в формирование современной этнодемографической картины региона. Географическое расположение обусловило выбор места поселения. Наибольший процент мигрантов по статистическим данным метрических книг приходится на г. Баргузин, селения Шапеньково и Уро. Как правило, основная масса (более 60 %) переселенцев селилась поближе к ареалам благоприятным для земледелия. Так, разнообразие фамилий можно выделить в два ареала: промыслово-земледельческий (г. Баргузин, сс. Читкан, Телятниково, Уро) и земледельческий (сс. Шапеньково, Толстихино). Наиболее благоприятные условия для формирования устойчивых русских крестьянских сообществ складывались под влиянием возможности успешной хозяйственной деятельности. Успешность крестьянского земледельческого хозяйства были одним из главных условий для закрепления населения. Немаловажную роль также играл охотничий и рыболовецкий промысел.

Записи о поселенцах с датировкой прибытия, позволяют определить степень устойчивости проживания на новых местах и сроков привыкания к новой обстановке выходцев из различных географических районов.

Заключение

Локальное историко-географическое исследование демографических и генеалогических особенностей населения Баргузинского Прибайкалья позволило выявить на локальном уровне роль старожилов, ссыльных, поселенцев в истории формирования русских этнокультурных комплексов.

Проведенный анализ косвенно подтверждает выраженное тяготение сообществ переселенцев к традиционному для них на прежней родине ландшафту и стремлении адаптироваться к пространственной структуре обживаемой территории. Анализ распространения фамилий и записей о прежнем месте жительства дает картину о распределении пути движения на территории исследования, раскрывает предпочтения к «привычным» ландшафтным условиям. Так, в земледельческом ареале обязательно присутствовали пашни на еланях – осветленных местах, в долинах, на солнечных склонах; выгоны в поймах рек и ручьев; покосы на луговинах и речных террасах. Важными локусами культурного ландшафта повсеместно, а особенно в земледельческо-промысловом ареале были охотничьи угодья, места сбора дикоросов, рыбалки и добычи нерпы. Особенностью русского населения Баргузина была не только интенсивное освоение географического пространства, но и социальная, этническая мобильность. Крестьяне пополняли ряды мещан и купечества, в русское крестьянское сообщество вливались эвенкийские, бурятские, еврейские, польские этнические компоненты.

Данный этап характеризуется соседством и взаимным наложением культурных ядер освоения. Благодаря традиционной структуре местных сообществ четко прослеживаются тенденции связи сохранения фамильного фонда, географии фамилий, этнотопонимии и адаптивных хозяйственных процессов.