По пути демократизации: проект кадета Г. К. Гинса по реформированию системы власти в Сибири в правление А. В. Колчака

Васильева Евгения Владимировна кандидат исторических наук старший преподаватель, кафедра теории и истории права и государства, Омская академия Министерства внутренних дел Российской Федерации 644092, Россия, Омская область, г. Омск, ул. Комарова, 7 Vasilyeva Evgeniya PhD in History Senior Educator, the department of Theory and History of State and Law, Omsk Academy of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation 644092, Russia, Omskaya oblast', g. Omsk, ul. Komarova, 7 lyuevvla@yandex.ru Другие публикации этого автора

Из биографии Г. К. Гинса

Георгий Константинович Гинс – фигура известная в политических и общественных кругах Сибири периода Гражданской войны. До октябрьских событий 1917 г. активно занимался преподавательской деятельностью, зарекомендовал себя как опытный юрист и талантливый писатель. Разделяя взгляды представителей умеренных либеральных партий, примкнул к кадетам. После прихода к власти большевиков переехал в Омск, где активно включился в политику и борьбу с Советской властью. В отличие от большинства конституционных демократов Сибири, Г. К. Гинс предпочитал бездействию сотрудничество с местными областниками и социалистами, входил в состав временных правительств региона периода «демократической контрреволюции», занимая в них должность управляющего делами. Однако карьерный взлет Г. К. Гинса приходится на годы правления А. В. Колчака, который возложил на него обязанности сначала помощника министра народного просвещения, затем – помощника министра иностранных дел. С апреля 1919 г. Гинс являлся в Российском правительстве «министром без портфеля», в этом же месяце был назначен председателем Государственного экономического совещания, а четыре месяца спустя получил должность управляющего делами А. В. Колчака и Совета министров ^{[3, с. 60–61; 7; 10, с. 5–6]}.

Благодаря богатому политическому опыту и возможности видеть события в «белой» Сибири глазами их участника, а не стороннего наблюдателя, Г. К. Гинс смог максимально объективно оценить перспективы сложившегося после омского переворота 18 ноября 1918 г. на востоке России режима и с учетом всех имеющихся в его распоряжении ресурсов и возможностей предложить альтернативу.

Несмотря на то что Г. К. Гинс примыкал к партии народной свободы, поддерживая её программные требования, проявлял себя как самостоятельный и независимый от партийных директив политик, чем снискал себе осуждение и настороженное отношение кадетов, даже славу «социалиста» в кругах военных ^{[5, с. 122]}. Так, в одной из бесед с главой Российского правительства П. В. Вологодским А. Н. Гаттенбергер отметил, что Г. К. Гинса находят отнюдь не искренним и лукавым, а потому «трудно познать его истинную природу» ^{[4, с. 180]}.

Г. К. Гинс о сущности политического режима А. В. Колчака и предпосылках его реформирования

После омского переворота 18 ноября 1918 г., ознаменовавшего свержение Директории и провозглашение власти Верховного правителя России А. В. Колчака, в Сибири установился политический режим, который современники событий С. П. Мельгунов и Л. А. Кроль нарекли «конституционной диктатурой». Основанием для подобной оценки послужила своеобразная сложившаяся система власти. Согласно «Положению о временном устройстве государственной власти в России», игравшему роль конституции, Верховный правитель, будучи носителем верховной государственной власти, исполнял законодательные функции только в тандеме с Советом министров. Кроме того, последнему могли перейти бразды правления в случае длительного отсутствия Верховного правителя, добровольного ухода со своего поста, а также его болезни или смерти ^[1]. Данный факт вызвал у некоторых историков иллюзию демократичности «колчаковского» режима. Так, А. А. Беляев писал: «Власть А. В. Колчака ни в коей мере не являлась диктатурой, а должна была представлять и уже частично представляла систему государственных институтов и учреждений общедемократического характера, приводивших Россию к режиму правового государства» ^{[12, с. 380]}. Однако с подобными высказываниями согласиться нельзя.

По большому счету и Совет министров, с широким кругом полномочий, и два других созданных 21 и 22 ноября 1918 г. исполнительных органа власти – Совет Верховного правителя и Чрезвычайное государственное экономическое совещание, – выполняли «декоративную» функцию, что не дает право считать их подлинными демократическими институтами. Полностью исключалось участие населения в принятии важных политических решений. Отсутствовала система выборов при занятии должностей. Власть ограничивалась только кооптацией (волевым введением в состав какого-либо органа власти новых членов). Отчего изменения в составе государственных учреждений были сопряжены только с персональными перестановками и созданием дополнительных бюрократических структур. Всё это дает право называть режим, установившийся на востоке страны в ноябре 1918 г., авторитарным, военно-бюрократическим, диктаторским. Правда, справедливости ради следует заметить, что диктатура А. В. Колчака имела свою особенность.

Авторитет Верховного правителя не был столь велик, как, скажем, на юге России у А. И. Деникина. Весомую роль в политической жизни Сибири играло окружение А. В. Колчака из числа ярых реакционеров, умеренных кадетов и в меньшей степени – либерал-социалистов, что, в свою очередь, предопределило постепенное расширение полномочий Совета министров ^{[11, с. 40]}.

Как бы то ни было со временем многим становилось понятно, что подобная система управления с Верховным правителем и Совмином неэффективна и требует реформирования. По замечанию Г. К. Гинса, «"белый" режим с "диктатурой и Советом министров" постоянно находился под угрозой реформ либо в сторону "чистой диктатуры", либо в сторону "ограниченной диктатуры"» ^{[8, с. 28]}. К весне 1919 г. сложились все предпосылки для преобразований.

В своих воспоминаниях политик много внимания уделял данному вопросу. Для него была очевидна судьба диктатуры, оторванной от народа. На горизонте виднелись крах и поражение, поскольку всякий политический режим сохраняет свою жизнеспособность только при условии его поддержки населением, то есть обеспечении легитимности существующей власти, залогом которой могла стать либо харизма Верховного правителя, либо вера населения в законность и справедливость установившихся в Сибири порядков. В отсутствии первой уповать можно было только на рационально осознанный интерес избирателей, отдающих на выборах свой голос за ту или иную партию или лидера. Для этого требовалось создать орган власти – пусть на первых порах законосовещательный, – куда имели бы доступ представители от народа.

В мемуарах Г. К. Гинса описан его разговор с А. В. Колчаком, который состоялся во время их совместной поездки в Тобольск в октябре 1919 г. По словам автора воспоминаний, Верховный правитель свято верил, что победу в войне с большевиками можно одержать, опираясь «только на штыки» ^{[6, с. 450]}. Г. К. Гинс, в свою очередь, доказывал обратное. Ему виделось, что причина поражений доблестной Сибирской армии кроется именно в отсутствии у власти социальной поддержки, обеспечить которую вполне возможно путем привлечения к управлению «новых» людей, тех, за кем шел бы и кому доверял народ.

Однако отсутствие политической опоры было не единственной проблемой режима, по мнению кадета-политика. На реформы толкало падение авторитета гражданской власти на фоне усиливающегося произвола военных. И причинами того, по мнению Гинса, могли стать личные качества самого диктатора, которому не хватало твердости характера, нерешительность членов правительства и особенно – безынициативность премьер-министра. Г. К. Гинс писал: «Вологодский времени Колчака губил славу Вологодского – главы сибирской власти» ^{[6, с. 313]}. В самый ответственный момент, когда власть испытывала кризис, «человек с ослабленной волей, уступчивый, мягкий, неяркой индивидуальности», бездеятельный и не способный вести борьбу, уже лишился всякого права возглавлять правительство ^{[6, с. 313]}.

Ещё одним фактом, доказывающим, что реформы необходимы и неизбежны, стало падение роли самого правительства, отчего законодательная деятельность, порядок которой был четко прописан в так называемой «Конституции 18 ноября», превращалась в профанацию. «Только сегодня узнал процедуру утверждения законов. Нечто невероятное! – возмущался кадет. – Председатель Совета министров считает свою роль исчерпанной после того, как он проголосует предложение и подсчитает голоса. Докладывает всё Тельберг. Стенограммы прений, которые так старательно пишутся во время заседаний, не сообщаются адмиралу. Хороша система доклада – подсунуть к подписи. "Подписано, так с плеч долой"» ^{[6, с. 326]}. Мириться с этим было нельзя, считал Гинс, поэтому насущной необходимостью стало создание нового, законосовещательного, учреждения.

Настораживала политика также чрезмерная активность и даже агрессивность «левой» оппозиции в числе представителей социалистических партий и радикально настроенных кадетов. Практика показывала, что бороться с ней силой только оружия (как это делалось прежде) уже не получится. В беседе с А. В. Колчаком Г. К. Гинс подчеркивал: «Если мы не дадим выговориться тем, кто страдает парламентским зудом, как Кроль или Алексеевский, не назначим губернаторами или даже министрами нескольких честолюбивых эсеров, не сделаем послом Авксентьева или главнокомандующим революционного генерала вроде Пепеляева или партизана вроде Каппеля – мы ничего не достигнем…» ^{[6, с. 449]}.

И, наконец, Г. К. Гинс обращал внимание на то, что, несмотря на суровые условия военного времени, необходимо задумываться о демократизации общественной жизни, политической системы. И соглашаясь с кадетом Н. В. Устряловым, Гинс отмечал: на Верховного правителя ложится миссия не только освободителя страны от большевизма, но и устроителя. Эта же мысль красной нитью проходит через «Грамоту Верховного правителя» от 16 сентября 1919 г., в которой отмечается, что «Государственное Земское Совещание должно… помочь Правительству в переходе от неизбежно суровых начал военного управления, свойственных напряженной гражданской войне, к новым началам жизни мирной, основанной на бдительной охране законности и твердых гарантиях гражданских свобод и благ личных и имущественных» ^{[6, с. 416]}.

«Золотая середина»: проект Г. К. Гинса по реформированию политического режима А. В. Колчака

Зимой 1918/1919 г. всё чаще и громче стали звучать требования демократизации власти путем создания представительного учреждения, с трибуны которого выходцы из народа могли бы открыто выражать свои чаяния, а оппозиция участвовать в принятии важных политических решений. Естественно, нашлись ярые противники подобной идеи – и их было большинство. Политики правого толка, воспринявшие проект демократизации в штыки, настаивали на ужесточении диктатуры.

Намерение Верховного правителя созвать законосовещательный орган, прозвучавшее на открытии Государственного экономического совещания (ГЭС) 19 июня 1919 г., всколыхнуло сибирскую общественность. Однако, по замечанию Г.К. Гинса, «недовольных было больше, чем довольных» ^{[2, с. 136]}.

С резкой критикой предложения А. В. Колчака выступили как правые кадеты, военные, ярые реакционеры, так и радикально расстроенные политики. Назначенный председателем ГЭС Гинс поддержал диктатора и в полемике с оппозиционерами попытался доказать неприемлемость в настоящих условиях и «чистой» диктатуры, и парламента.

Согласно убеждениям Г. К. Гинса, разрешением политического кризиса могло стать только создание Земского совещания как выразителя чаяний и настроений местного населения, органа, способного стать транслятором его ожиданий и интересов. Именно в деловом сотрудничестве власти с народом политику виделась польза данного государственного учреждения.

В полемике с левыми кадетами и эсерами Г. К. Гинс доказывал несвоевременность и неосуществимость идеи созыва парламента ввиду того, что «в переживаемых условиях формы государственного устройства должны быть упрощенными – не подобает дереву иметь листву в лютую зиму. В холода исчезает листва, остается ствол и корни, в коих сосредоточиваются все жизненные силы дерева. Так и во времена лихолетья оголяется ствол государственного дерева» ^{[6, с. 373]}. Условия военного времени исключали проведение полноценной избирательной кампании, к ходе которой требовалось соблюдение всех необходимых демократических процедур.

Необходимо было учитывать и ограниченную представительность сибирского парламента. Г. К. Гинс писал: «Всероссийская власть не может опереться на … орган одной Сибири: такой орган был бы неавторитетен в вопросах всероссийских» ^{[9, с. 53]}. Никто и ничто, кроме Учредительного собрания, не вправе «определять судьбу» России и решать самые насущные и острые вопросы государственной жизни. «Всё в Омске считалось временным, победа казалась всем, а не только Правительству, и возможной, и близкой… Кто при таких условиях мог думать о создании представительного учреждения?» ^{[6, с. 363]} – спрашивал Г. К. Гинс. И вообще единицы могли представить себе орган, учрежденный в Сибири, вместе с тем компетентный в решении всероссийских вопросов.

По словам Г. К. Гинса, не был забыт и горький опыт Сибирской областной думы и самарского Комуча, которые скомпрометировали себя ещё в самом начале Гражданской войны. Так, в своих воспоминаниях Гинс отмечал: «Всех пугала перспектива получить несколько десятков бессодержательных депутатов из партийных кругов, годных только для поднятия рук при голосовании, и несколько лидеров-говорунов, добросовестно выполняющих указания центральных комитетов их партий» ^{[2, с. 132]}.

Наконец, нельзя было сбрасывать со счетов и факт полного равнодушия сибиряков к политике, в чем Гинс смог убедиться во время одной из своих поездок в Тобольск. С его точки зрения, население банально «устало… от постоянных выборов», и потому «утомлять его новыми выборами перед самым… Учредительным Собранием – это значило срывать последние» ^{[2, с. 132]}.

Следует заметить, что Г. К. Гинс также не разделял мнения правых кругов сибирской общественности о необходимости «чистой» диктатуры. И главная причина заключалась в личности самого Верховного правителя. «Зная адмирала Колчака, я мог предвидеть случайность его выбора, и мне казалось, что переложение на него ответственности за решение должно было бы только ослабить влияние гражданской власти», – подчеркивал политик ^{[6, с. 434]}.

Неподходящим Г. К. Гинсу показалось и предложение лидера кадетов Омска В. А. Жардецкого, настаивавшего на формировании очередного органа власти из назначенных Верховным правителем лиц. По мнению Гинса, последних просто негде было найти. Вместе с тем не представлялось возможным проведение выборов. В этой связи политик посоветовал пойти по пути формирования Земского совещания на базе трех уже действовавших или запланированных отделений: экономического, законодательного и административного. Именно такой вариант позволил бы обойтись без процедуры выборов. «Сначала должно было быть преобразовано Государственное Экономическое Совещание. Затем подлежало созыву совещание по вопросам, связанным с будущим Учредительным Собранием; это было бы учреждение законодательно-политического характера. Наконец, при министерстве внутренних дел Пепеляев проектировал созвать совет по делам местного хозяйства с широким представительством городов и земств – это был бы совещательный орган по вопросам управления» ^{[6, с. 362]}, – предлагал Г. К. Гинс.

Как ни странно, но правительство А. В. Колчака приняло решение о создании представительного органа власти на широких выборных началах, что в тех условиях было весьма неожиданно. Проект Г. К. Гинса отклонили. Однако долгие раздумья и запоздалое принятие Положения о Государственном совещании (5 ноября 1919 г.) оказались на руку противникам. Ничего уже не могло изменить ситуацию на фронте и в тылу. Следующие одно за другим военные поражения отвлекали внимание правительства и обесценивали любые проекты по демократизации «белого режима». Стоит отметить, что сам Г. К. Гинс сомневался в искренности намерений власти пойти навстречу «левым» политическим силам. По его мнению, все обещания и демонстрация готовности к привлечению представителей общественности к управлению являлись только демагогией, которая преследовала цель – доказать, что «мы не реакционеры» ^{[8, с. 29]}. А это, в свою очередь, способствовало лишь дестабилизации тыла, приводило к глубокому и непреодолимому кризису власти.

Выводы

Георгий Константинович Гинс, являвшийся талантливым юристом и обладавший богатым опытом преподавательской, научной и политической деятельности, к моменту прихода к власти на востоке России А. В. Колчака уже имел представление о том, как должна быть организована система власти в специфических условиях войны. Свежи были в памяти воспоминания о Сибирской областной думе и о самарском Комитете членов Учредительного собрания, на своем примере продемонстрировавших неприемлемость представительных учреждений, оторванных от реалий военного времени и напрямую связанных с партийными комитетами. Очевидна была и бесперспективность скатывания «колчаковского» режима к единоличной диктатуре, поскольку ничего в Сибири на тот момент времени не могло обеспечить власти такое состояние, при котором она бы признавалась законной и справедливой местной общественностью. Легитимность как залог долгожительства и устойчивости политического режима, по мнению Г. К. Гинса, гарантировало только создание законосовещательного учреждения, способного сделать возможным деловое сотрудничество населения и оппозиции с властью. Данный проект реформирования системы власти стал своего рода компромиссом между предложениями правых и левых политических сил региона. Он исключал две крайности – неограниченную диктатуру и парламентаризм.