К определению понятия «жанр» в этномузыкологии

Иванова Ольга Анатольевна заведующая секцией, Астраханская государственная консерватория 4140000, Россия, г. Астрахань, ул. Советская, 23 Ivanova Olga Anatol'evna head of the division at Astrakhan State Conservatory 4140000, Russia, g. Astrakhan', ul. Sovetskaya, 23 nofany4@mail.ru Другие публикации этого автора

Как известно, традиционная художественная культура и музыка в частности является носителем народной мудрости. Музыкальная организация фольклора имеет специфические черты, отличные от академической музыки, определяющиеся устной природой ^{[1, с. 176]}. Как синкретический вид искусства фольклор включает в себя множество элементов, не ограничиваясь только песенным или поэтическим началом. Каждый аспект представляет собой многоуровневую систему, которая может раскрыться благодаря тщательному исследованию. В результате могут выявиться закономерности народного творчества и принципы традиционного мышления в целом. Так, В.Я. Пропп, осуществляя морфологический разбор сказок в своем исследовании «Морфология сказки», прослеживает в них последовательность действий героя. В отношении календарных праздников в работе «Русские аграрные праздники» того же В.Я. Проппа ^{[2, с. 57-63]} устанавливается закрепленность фольклорных атрибутов в каждом из них (в праздники применяется определенная обрядовая еда: кутья — под Рождество, блины — на Масленицу, яйцо, кулич — на Пасху, яичница — на Троицу). Для составления общей картины о традиционной культуре необходимо детально изучить каждый ее элемент.

Песенный фольклор, в свою очередь, является неотъемлемой частью жизни народа, реализуясь в различных жанровых проявлениях. В каждом регионе существует собственная жанровая система, соответствующая жизненному укладу, религиозной направленности и мифологическому представлению человека. Населенные пункты, объединенные общими стилистическими особенностями, по замечанию Г.Я. Сысоевой, можно именовать локальной традицией. Стилистические черты, рассматриваемые на уровне одного села, указывают на наличие «узколокальной традиции» ^{[3, с. 79-81]}. Из подобных участков образуется региональная традиция. Следует отметить, что административные границы не тождественны границам, характеризующим ореолы традиционной культуры, поскольку формирование и тех, и других происходило в разное время. Помимо этого, каждая жанровая разновидность требует подробного изучения. Целью данной статьи является ознакомление с различными трактовками понятия «жанр» в этномузыкологии. Естественно, что такая цель не предполагает, да и не может предполагать целостного охвата разнохарактерных определений. Остановимся лишь на некоторых, наиболее значимых с нашей точки зрения и попытаемся определить чья трактовка понятия «жанр» наиболее полно выражает саму суть исследуемого явления.

Определение жанра — одна из важных задач при исследовании традиционной культуры. Из-за отсутствия у специалистов разных наук общей трактовки критериев оценивания не представляется возможным дать однозначное определение жанра как такового. Например, обладая исполнительским синкретизмом художественных качеств, классификация песенных жанров представляет собой сложную задачу. Подобным синкретизмом наделен, например, троицкий хоровод, являющийся одновременно и обрядом, и песней, и танцем, и игрой. Как известно, фольклорный текст включает в себя ряд направлений — поэтику, мелодику, хореографию, в которых данные средства выразительности могут не одинаково интенсивно развиваться. В результате лад, мелодика и ритм напева может сохранять архаичные черты, а вербальный текст — представлять позднюю трактовку, относящуюся к бытописанию. Такое преобразование можно рассмотреть на примере песни «Я пущу стрелу» переселенцев из Румынии — астраханских липован, проживающих в селе Успех. Архаичными факторами являются функция песни, ее определение самими исполнителями как «стрельной» на Масленицу, способ вождения хоровода (здесь он представляет собой «хоровод-шествие»: участники хоровода организованно движутся в определенном направлении парами или по одной линии, взявшись за руки). Вербальный же текст описывает обыденную картину традиционной жизни: «Я пустю стрелу вдоль па вулице. / Вдоль па вулице, мима кузницы. / А ва кузнице кавали кують. / Кавали кують, щей наваривають, / А мине младу пригаваривають».

Помимо переосмысления вербального текста одна и та же песня может нести в себе ряд признаков, и тем самым, исходя из принципов классификации песенного материала, будет зависеть ее дальнейшая жанровая трактовка. Например, песню «Наш батюшка храбрый Михаил», бытовавшую в станице Дурновская (в настоящее время село Рассвет) Наримановского района Астраханской области, можно определить и как строевую походную (в зависимости от условий ее исполнения), и как казачью (по этнической принадлежности исполнителей), и даже как историческую (в ней упоминается историческое событие и исторический герой). Тем самым, жанр определяется на усмотрение исследователя. Приведем несколько куплетов: «1. Наш батюшка храбрый михаил / русский ваевода, / сам садилса а он на каня, / сам за саблю бралса. / 2. Наш батюшка храбрый генерал, / сабрал генералав. / сам садилса а он на каня, / атдавал приказы».

В определении песенных жанров в свадебном обряде может присутствовать и исполнительская трактовка. Зачастую информанты называют свадебными песнями плясовые, поскольку звучат они во время свадебного пира или второго дня свадьбы. Исследователи все же характеризуют такие песни как плясовые, потому что их исполнение не ограничено звучанием в свадебном обряде. Наличие подобных комментариев при оформлении песенного материала обычно указывают курсивом: на свадьбе пели. Жанровая классификация также может осуществляться на уровне вербального текста и музыкальной структуры. Так, песня «Уж, ты, яблонька, ты кудрявая» села Караванное с точки зрения вербального текста может рассматриваться как свадебная, где яблонька ассоциируется с девушкой на выданье, а с точки зрения структуры — как хороводная песня, одним из определяющих признаков которой выступает рефрен лёли-лёли (именуемый далее как алилёшный): «1. Уш, ты, яблонька, ты кудрявая. / Ай, да лёли-лёли, ты кудрявая. / 2. Уш, и полна тибе ва саду стаять. / Ой, да люли-люли, ва саду стаять. / 3. Ва саду стать перит грушаю. / Ой, да люли-люли, перит грушаю. / 4. А ты год стаишь, да другой стаишь. / Ой, да люли-люли, да другой стаишь. / 5. А на третий год я срублю тибя. / Ой, да люли-люли, я срублю тибя. / 6. Я срублю тибя вон ис садика. / Ой, да люли-люли, вон ис садика. / 7. Вон ис садика ис кудрявава. / Ой, да люли-люли, ис кудрявава. / 8. Я атдам тибя за дитинушку, / Ой, да люли-люли, за дитинушку. / 9. За дитинушку свет-Андрюшиньку. / Ой, да люли-люли, свет-Андрюшиньку. / 10. Свет-Андрюшеньку Никалаича. / Ой, да люли-люли, Никалаича».

Жанровая классификация в фольклоре может зависеть и от области исследования. Известно, что каждая наука создает свою классификацию, пользуясь своими методами, и достигает различных результатов, создавая индивидуальную типологию. Классификация песенного фольклора может осуществляться как по связи с обрядом, так и по способам исполнения песен, а так же — по календарной приуроченности. Например, ряд хороводных песен тех же липован села Успех имеет свою обрядовую приуроченность: «Против каменных ворот», «Плетётся мой хмелюшек» — масленичные (исполняются только на масленичной неделе), «Вдоль по морю» — свадебная (сопровождает момент свадебного действия). Здесь же немаловажную роль играет классификация песен, представленная самими исполнителями. Например, песню «Со вьюном я хожу» в селе Караванное называют троицкой, а в селе Успех — игровой. И то, и другое определение приемлемо для данного образца, поскольку звучит песня на празднование Троицы, а по способу реализации и сюжетному наполнению хоровод представляет собой игру, в момент которой, как отмечают сами информанты, происходит выбор пары: «Я ка девице иду, иду, иду, пацалую да назад пайду».

Зарождение понятия жанр возникло, как известно, в филологии, где в переводе с французского оно означало «род», «вид». Теоретики формальной школы обращали особое внимание на структуру, форму литературных произведений. Например, Ю.Н. Тынянов сосредотачивал свое внимание на поэтической семантике и показывал действие кардинальных факторов, формирующих замысел стиха. Он также проводил анализ специфических изменений значения слова в общей конструкции произведения.

А.Н. Веселовский определял состояние жанра с позиции отношений личности и общества. Ученый говорил о необходимости познания мира писателем и о том, как он соотносил этот мир с окружающей его социальной действительностью ^{[4, с. 20]}. А Г.Н. Поспелов произвел систематизацию жанров на «внешние» и «внутренние», причем, свою исследовательскую деятельность он направил на изучение внутренней составляющей жанра как более содержательной и показательной с точки зрения менталитета народа ^{[5, с. 32]}. Другими словами, по мнению Г.Н. Поспелова, сочинениям этологического содержания присущи нравоописательные функции. Обрядовые произведения фольклора он относил к мифологии (как употребление древних представлений о мире), считая, что они в результате развития общества прекратили свое существование как изживший элемент активного бытования.

Данное мнение не находит своего практического подтверждения, поскольку архивные и современные экспедиционные сведения о народной культуре доказывают непрекращающееся почитание и претворение в жизнь традиций предков, заключающихся в проведении обрядов и праздников в каждом уголке не только России, но и всего мира. Следовательно, мифологическое представление о мире и о пространстве сохранилось в коллективной памяти народа и продолжает передаваться новому поколению через различные фольклорные жанры, например, — через материнский и детский фольклор.

В свою очередь Ю.Г. Круглов как представитель филологической фольклористики отмечал, что «Жанр — это целостный организм, рождающийся в определенное время и умирающий в том случае, если нарушается его нормальная жизнедеятельность» ^{[6, с. 9]}. А, по определению В.Я. Проппа, жанр — есть отражение известной эпохи, среды, формы мышления ^{[7, с. 83-115]}. Процесс его установления исследователь характеризовал как процесс установления его признаков.

Что же касается этномузыкологии, то в этой области существует многообразие трактовкипонятия «жанр». Так, Ф.А. Рубцов как представитель интонационной теории, хотя и высказывается о единстве музыки и слова в народной песне, поскольку их реализация происходит неразрывно, уточняет, что «композиционная неразрывность слова и музыки вовсе не обозначает тождества их образно-смыслового содержания, так как композиционная нерасчленяемость и равнозначность содержания — явления разного порядка» ^{[8, с. 109]}. На основании этого ученый считает именно речевую интонацию основой музыкального языка народной песенности и систематизирует напевы в независимости от поэтического содержания. Ф.А. Рубцов разделяет напевы по следующим признакам: по причине заимствования, случайности и исторически обусловленных интонационных связей ^{[9, с. 10]}.

Музыковед-фольклорист В.Л. Гошовский предложил исследовать песенный фольклор путем его сравнительного изучения, для чего было необходимо выявить общность песенных типов. В своей работе «У истоков народной музыки славян: Очерки по музыкальному славяноведению» он применил заимствованное из языкознания 60-х годов XX века понятие «музыкальный диалект» как национальную черту. В.Л. Гошовский указал на значимость изучения музыкальных диалектов. Следовательно, автор считал, что «…музыкальная диалектология изучает территориальные особенности напевов, разновидности песенных типов, определяет характерные признаки музыкальных диалектов и территорию их распространения» ^{[10, с. 20]}. Черты диалекта могут проявляться в ритмической структуре, форме — «синтактике» (изучение отношений между знаками), в сочетании ритмического рисунка — «морфологии» (изучение структуры слова), в темпе, в характере и манере исполнения, в ладовой системе, в интонировании — «фонетике» (изучение звукового строения языка) или, как отмечает В.Л. Гошовский, в синтактике, морфологии и фонетике одновременно. В процессе сочетания друг с другом черты музыкального диалекта образуют определенный «песенный тип», модель которого является типичной для разных региональных традиций, как, например, «песенный тип» «Горы», выявленный Е.Э. Линёвой. К такой же типовой форме можно отнести известную песню «Утушка луговая», представленную В.Л. Гошовским со стихом 4+4: 1. «Ох, и утушка / моя луговая. / Ох, и утушка / моя луговая. / Лу… луговая. / Лу… луговая. / 2. Ты малодушка / мая маладая. 3. А где ты была? / Где ты пабывала. / 4. В чистым поли / а я пад кусточкым. 5. Пад ракитавым, / а я пад листочкым. / 6. Там шли прошли / трое удалые. / 7. Три молодчика / оне молодые. 8. Оне срезали / себе па пруточку. / 9. Оне сделали / себе па гудочку. / 10. Уж вы утушки / маи не гудите. / 11. Маво старыва / мужа не будити. / 12. Мой старый муж / спит он са пахмеля. 13. Са вяливака / а он перипоя. / 14. Мая матушка / живёт за рекою. / 15. Варит пива / пива зиляное. / 16. Для зятюшки / сваво дарагова».

Астраханский вариант песни, как и вариант, рассматриваемый В.Л. Гошовским, реализуется в силлабическом стихе с присущей ему цезурой, что является одним из основных признаков данного типа стихосложения. Структура стиха 4+4 остается неизменной в обоих вариантах, несмотря на небольшую ритмическую разновидность формулы в астраханском варианте. Следовательно, данный образец является примером песенного типа.

Помимо этого, в каждое историческое время и в каждой локальной традиции складывается своя система жанров фольклора, что выглядит вполне естественным. Е.В. Гиппиус отмечает, что жанр имеет локальную специфику. Также ученый трактует жанр как «…воплощение функции в типах напевов и формах интонирования и типах взаимосвязанных с ними поэтических текстов, то есть: выражение функции во взаимосвязи мелодических и поэтических структур» ^{[11, с. 8]}. Кроме того, Е.В. Гиппиус ввел понятие централизующий компонент жанровой системы локальной традиции. Он предположил существование музыкально-стилевой взаимосвязи двух или более жанров локальной традиции, в результате чего этот компонент выступал знаком в исследуемой традиции. Последователем данного направления стал В.А. Лапин, который, в свою очередь, ввел понятие «жанрово-стилевая доминанта», подразумевающее наличие стилистических, исполнительских, а также жанровых признаков песенной традиции ^{[12, с. 163-178]}. Каждой локальной традиции присущи свои жанровые предпочтения. В разработку данной проблематики внесли существенный вклад следующие авторы: Е.А. Дорохова и О.А. Пашина, М.А. Енговатова, Б.Б. Ефименкова, Т.И. Калужникова, Т.В. Кирюшина, Г.Я. Сысоева и другие. Так, Е.А. Дорохова и О.А. Пашина рассматривают жанр как типизацию музыкальной структуры под воздействием общественной функции и содержания ^{[13, с. 447]}. Очевидно, что вокальные произведения песенного фольклора нельзя относить лишь к одному жанру — жанру песни. Песенное творчество значительно разнообразнее и требует своего системного подхода с учетом песенных сюжетов, напевов, форм бытования, культурных функций песен.

Так, при определении жанров песенной традиции донских казаков Т.С. Рудиченко считает системообразующим началом в фольклоре социальные функции, которые в результате развития общества находятся в постоянном движении ^{[14, с. 87]}. Таким образом, они оказываются существенным фактором в трансформации жанровой иерархии.

Итак, понятие жанра — весьма сложное; анализ теорий, почерпнутых в филологии (М.М. Бахтин, А.Н. Веселовский, Г.Н. Поспелов, В.Е. Хализев, В.Я. Пропп, Д.К. Зеленин, Б.Н. Путилов), музыковедении (Б.В. Асафьев, А.Н. Сохор, Е.В. Назайкинский), этномузыкологии (Ф.А. Рубцов, В.Л. Гошовский, Е.В. Гиппиус, И.И. Земцовский), показывает различные трактовки данного явления, порой, весьма противоречивые. Признавая необходимость определять жанр как нечто многогранное, каждый исследователь может рассматривать его в зависимости от исследуемого материала и его набора характерных признаков. На это, в частности, указывает И. Земцовский ^[15]. Трактовка этого понятия в филологии и музыковедении со стороны содержания, функциональности, эстетики в отдельности, безусловно, является необходимым этапом анализа каждого музыкального и поэтического образца. Но, все же, для определения жанра в этномузыкологии нельзя ограничиться лишь некоторыми принципами реализации образцов народной песни это не раскрывает ее задач, поскольку она стремится, не просто к выявлению формулы, а к постижению музыкального мышления каждой локальной певческой традиции. Для этномузыкологии важны все песенные компоненты — будь то музыка, текст, танец, жест, обрядовая ситуация и календарная закрепленность. Поэтому наиболее употребительным и актуальным для изучения песенного фольклора остается определение «жанр», представленное Е.В. Гиппиусом, трактовавшим это понятие как типизацию структуры под воздействием общественной функции и содержания. На наш взгляд, именно его определение является обобщающим и может быть применено в научных исследованиях, посвященных жанровой дефиниции музыкального фольклора в целом.