Психосоциальный анализ архитектуры XX в. в философии П. Слотердайка

Являясь одним из наиболее значимых представителей антропологического подхода в философии архитектуры, немецкий философ П. Слотердайк анализирует в своих работах стратегии и закономерности, характерные для градостроительства и архитектурного проектирования XX в. В третьем томе своей монографии «Сферы» Слотердайк устанавливает и развивает теорию взаимосвязей между архитектурной тектоникой XX в. и изменениями в социальном пространстве и, как следствие, в индивидуальной психической жизни человека.

Свою иммунологическую концепцию архитектуры, определяющую дом как аналог иммунной оболочки, Слотердайк выстраивает, опираясь на явления социальной реструктуризации: в эпоху всеобщей индивидуализации, утраты ощущения коллективной сопричастности жилье становится своего рода инструментом социальной изоляции для индивидов «более не ищущих иммунитарного оптимума в воображаемых и реальных коллективах или космических целостностях (и соответствующих идеях дома, народа, класса и государства)». ^{[7, с. 544]} Эта идея приобретает более четкую формулировку в контексте размышлений Слотердайка о капсульной, ячеистой структуре архитектуры XX в. Безусловно, во все эпохи личному жилищу был присущ семиотический модус приватной интимности, дом всегда мог рассматриваться как продолжение своего хозяина, однако благодаря сокращению площади типового городского жилья, развитию многоквартирного стандартизированного строительства и расселению городского населения в индивидуальные жилищные единицы в повседневный обиход прочно внедряется образ капсулы, ячейки, воспроизводящей функции индивидуальной оболочки, предельно близко повторяющей контуры телесности своего хозяина, замкнутой в пределах его телесных запросов. С одной стороны, в квартире-капсуле происходит редукция жилого пространства к элементарному и абсолютно необходимому, с другой стороны – это тесное пространство относительно автономно, там есть все необходимое для осуществления полного цикла заботы о себе. Автономная ячеистая структура многоконтейнерных помещений предполагает самоизолирующее одиночество их обитателей. Эту характерную замкнутость на самом себе Слотердайк описывает как процесс «самоудвоения» обитателя дома. Самоудвоение представляет собой рефлексию нарциссического Другого в себе самом, Слотердайк называет это «аутосимбиозом»: «…Индивид … постоянно дифференцируя себя, относится к себе самому как к внутреннему Другому или множеству суб-Я». ^{[7, с. 594]} Исследуя природу явления «самоудвоения» обитателя жилища, Слотердайк отмечает «аутоэротический» характер среды, создаваемой внутри домов-контейнеров. Это полностью согласуется с тезисом о самодифференциации, являющейся основным механизмом, лежащим в основе изоляции индивида в жилище нового типа.

Иммунная сущность жилища проявляется, таким образом, в отторжении внешней нежелательной коммуникации. Эта автономная изоляция, впрочем, иллюзорна, поскольку несовершенства систем звукоизоляции и шумоподавления в ячеистой конструкции современных квартир вызывает эффект нарушения искомой приватности.

При этом ячейка-контейнер нивелирует в сознании своих обитателей привычную модель микрокосма, веками воспроизводимую в традиционном проекте здания. В традиционалистском понимании жилище является не просто пристанищем и местом физического пребывания, оно отражает в себе образ универсума, вертикально ориентированной трехчастной структуры мироздания: чердак, основная часть здания и подвал находятся в соответствии с мирами горним, дольним и поземным, ассоциированным в большинстве культур с адом. С этой же семиотической вертикалью традиционно соотнесена и человеческая психика. Слотердайк приводит в пример трехчастную модель структуры психики по Фрейду. Но и без этого уточнения метафора дома как репрезентации человеческой психики весьма глубоко укоренена в культуре и находит отражение во множестве произведений мировой литературы и кинематографа. Так, в своем эссе, посвященном фильму «Психо» С. Жижек усматривает закодированную в постановке сцен фильма репрезентацию дома матери как психики главного героя. Подвал и два этажа дома соотнесены с Id, Ego и Super-ego Нормана Бейтса. ^{[3, с. 156]}

Другой аспект капсульной архитектуры, рассматриваемый Слотердайком, заключается в мобильности самого здания, отсутствия у него закрепленного места расположения, незыблемой и статичной связи дома с его фундаментом. Это изменение статуса здания и его положения по отношению к окружающему миру связано, прежде всего, со стремительным изменением уклада жизни людей, усилением мобильности, как социальной, так и географической. Интерпретация дома как «машины для жилья» Ле Корбюзье хорошо иллюстрирует эти установки, по мнению Слотердайка: «Жилая машина, несомненно, представляет собой девальвацию символа устойчивости, коим является дом, в пользу «абсолютной подвижности мира». ^{[7, с. 557]} Другим воплощением описываемой идеи мобильности является творчество Бакминстера Фуллера, прежде всего его проект «Дом Димаксион», который изначально пректировался как сборная конструкция, приспособленная для любых климатических условий и географических ландшафтов. Эта универсальность конструкции явно указывала на осознанный отказ архитектора от установления взаимосвязи здания с внешней средой.

Данное изменение архитектурной концепции здания, в свою очередь, порождает как минимум два психосоциальных эффекта. Во-первых, дом окончательно обретает статус временного пристанища, становится местом пребывания, но не средоточием ментальной и социальной жизни. Нормой становится постоянная сменяемость жилья, циркуляция обитателей в доме, что неизбежно приводит к отчуждению человека от своего жилища. Характеристика мобильности самого здания порождает, таким образом, временность пребывания в нем жильцов. Отсюда происходит изменение отношения к себе, порождающее эффект самоудвоения, а привычная практика декора внутреннего пространства дома сменяется созданием дизайна. В противопоставление понятий дизайна и декора Слотердайк закладывает идею о том, что внутренняя обстановка жилища перестает быть направленной лишь на удовлетворение эстетических потребностей своих владельцев. Декор неразрывно связан с привычной концепцией дома статичного, монолитно связанного с окружающей средой, дизайн же является проявлением процесса дифференциации себя.

Второй эффект непосредственно связан с представлением о доме как о транспортном средстве, воплощенном в архитектурных проектах Фуллера и Ле Корбъюзье. Функционалистская концепция дома как «машины для жилья» интерпретируется Слотердайком прежде всего как метафора передвижного средства, постулирующая временность пребывания человека в доме, временность местоположения самого дома, и, наконец, временность, подвижность и автономность элементов внутри конструкции дома. Эта тенденция по-настоящему универсальна и проявляется в подавляющем большинстве архитектурных направлений. Еще одной архитектурной школой, воплощающей эту идею, является японское направление метаболизма (К. Курокава, К. Кикутаке). Метаболизму чуждо стремление к монолитности и статичной перманентности здания, ему свойственно отрицание симметричной структурированности за счет признания ценности децентрализованных плюралистических моделей организации мира, стилистическая гибридизация, целенаправленное смешение разнородных элементов в одном объекте. Рассматривая здания и город как живой организм, метаболисты производят вычленение из конструкции здания мобильных частей, съемных и автономных по отношению к остальной конструкции. Стационарные же элементы сводятся к минимуму и ограничиваются каркасом, несущими опорами. Хрестоматийно известным воплощением ячеистой, капсульной структуры архитекторских проектов метаболизма является капсульная башня «Накагин» в Токио, возведенная К. Курокавой в 1972 г. Другим, не менее важным аспектом архитектурной концепции метаболизма является форма репрезентации технических элементов в здании при проектировании. В архитектуре метаболизма техническая инфраструктура здания - трубопроводы, воздуховоды – часто не скрывается в монолите конструкции и не маскируется декоративными элементами. Будучи автономными и подвижными, отдельные элементы-капсулы конструкции взаимосвязаны друг с другом при помощи каркаса, при этом здание в целом рецептивно по отношению к внешнему миру, не противостоит ему. ^[1]

Традиционная концепция здания предполагает, прежде всего, выделение его из окружающего пространства, своего рода противостояние жилища и его внутреннего содержимого внешней среде. Об этой смысловой интенции борьбы пишет, в частности, Г. Башляр в «Поэтике пространства»: «На каком бы полюсе диалектики ни находился мечтатель, будь то полюс дома или мира, — эта диалектика весьма динамична. Дом и мир не просто соседствуют в пространстве. В сфере воображения дом и мир взаимодействуют, обмениваясь импульсами, и рождают грезы противоположного толка». ^{[2, с. 55]} В контексте той тенденции мобильности, которую усматривает Слотердайк в современных архитектурных проектах, это противостояние нивелируется. Если здание не является монолитно закрепленным объектом со статичным местоположением, оно перестает противопоставлять себя внешнему миру, диалектика взаимодействия с окружающей средой угасает.

Столь разительное изменение архитектурной концепции жилого здания не могло не породить трансформацию психосоциального климата. По мнению Слотердайка, ключевое изменение функций архитектуры происходит еще в XIX в., когда вместо вспомогательного обустройства и видоизменения окружающей среды с целью наилучшего приспособления человека к бытию-в-мире, архитектура становится конструированием принципиально иного пространства, чужеродного для окружающей среды и никак с ней не связанного. Техническое и технологическое развитие позволили архитектуре добиться во многих смыслах полной автономии от природы, что, в свою очередь, приводит к трансформации привычной оппозиции природное - урбаническое. Противостояние человека и природы ослабляется, если не упраздняется вовсе, поскольку естественная среда, издревле пугавшая человека стихийной неупорядоченностью и непредсказуемостью, теперь почти окончательно покорена и сама нуждается в защите. Искусственно созданное урбаническое пространство уже не нуждается в борьбе за существование с природой в эпоху, когда опасность техногенной катастрофы становится гораздо более пугающей и масштабной, чем любая угроза стихийного бедствия.

Для определения изменения онтологического статуса архитектуры Слотердайк прибегает, в том числе, к терминологии Хайдеггера, анализируя применение понятия Dasein и экзистенциалии «бытия-в мире» к сфере зодчества. Dasein в контексте градостроительно-архитектурной проблематики имеет значение материальной реализации осмысленного существования во времени и пространстве, воплощения этого существования в эмпирически воспринимаемых формах. Архитектурная метафора «дома бытия» Хайдеггера указывает на его внимание к взаимосвязи психосоциального и материально-технического. В традиционном обществе c аграрным типом экономики уклад жизни был полностью синхронизирован с сельскохозяйственным годом, жизнь делилась на период ожидания и период жатвы. Сама конструкция дома предусматривала наличие больших пространств (погребов, кладовых, чуланов), приспособленных для хранения собранных продуктов. Хранилища наполнялись в период жатвы и опустошались в период ожидания. В современном доме этот двухчастный цикл уже не реализуется, а двухчастная структура дома, включающая, кроме помещения для жилья, хранилище для запасов, остается в прошлом. В связи с этим Слотердайк пишет о формировании «этоса отложенной жизни»: она должна позволять использовать себя чему-то такому, что онтологически мощнее и долговечнее ее самой». ^{[7, с. 523]} Веками жизнь человека состояла из двухчастного цикла чередования терпеливого ожидания и жатвы. «Этос отложеной жизни» подразумевает, что, поскольку в жизненном укладе современного человека не представлено этой традиционной дихотомии, вся жизнь может протекать в фазе вечного ожидания. Многократно повторяемое Сдотердайком понятие «пребывания» в доме обретает здесь значение ожидания. Символически вектор ожидания обретает продолжение в современных средствах коммуникации (телевидении, телефоне, радиоприемнике), постоянно настроенных на прием посланий из внешнего мира.

Дом является еще и местом, где человек проводит большую часть своей жизни, там осуществляется пересечение пространственно-временных отношений. Это превращает дом в место, где «время вторгается в пространство». ^{[7, с. 515]} Данную идею можно дополнить, отметив, что процесс технизации быта в жилищах нового типа приводит еще и к неизбежной утрате самоценного смысла заботы о жилье: в предыдущие эпохи организация повседневно-бытового процесса отнимала много времени и сил у его обитателей, создавая целостную и самобытную сферу домашнего очага, постоянно нуждающегося в поддержании и уходе. Процесс этого ухода обретал собственный самоценный смысл. В современном же доме все направлено на сокращение временных и энергетических затрат на обустройство и уход за жилищем: автоматизированы все виды домашней работы, процесс заботы о месте обитания в квартирах-контейнерах окончательно замещается процессом заботы о себе и своем теле. Благодаря современным средствам коммуникации (телевидению, телефону, Интернету) смысловой фокус жизни человека все больше смещается вовне, за стены дома, который теперь становится аналогом транспортной станции, зала ожидания.

Видоизменения конструкции жилища в процессе урбанизации напрямую соотносятся с культурной глобализацией и порождают психосоциальный эффект «утраты корней». Слотердайк анализирует этот эффект на материале концепций Хайдеггера и Виллема Флюссера: то, что Флюссер называет демифологизацией Родины, у Хайдеггера описывается как сокрушительная утрата, приводящая к духовной беспочвенности. Таким образом, принадлежность дома, жилища своему хозяину характеризуется, прежде всего, духовным единством с ним.

Современный человек уже не мыслит дом как воплощение модели универсума, чему способствует замена привычной конструкции отдельно стоящего вертикально ориентированного жилища на ячеистую структуру многоквартирного дома. Дом также не может рассматриваться человеком как продолжение собственного тела, а, скорее, становится иммунной оболочкой вокруг него, семиотически исчерпываясь защитной функцией. Здесь происходит редукция функций жилища к «метафизическому рефлексу», состоящему в поиске «иммунитета в объемлющем», ^{[7, с. 522]} который в предыдущие эпохи проявлялся в жилищах лишь самых бедных и неимущих членов общества. В «метафизическую» эпоху, которая соответствует традиционному миропониманию и противопоставляется Слотердайком современному этапу развития человечества, иммунная зашита обретается человеком через осознание своего места в макрокосме. Происходившее в предыдущие эпохи выстраивание упорядоченной, симметричной и зачастую конечной модели вселенной позволяет ему предположить, что сам космос является домом в миропонимании человека тех эпох. Организация пространства внутри жилища нового типа также указывает на переосмысление самой концепции дома. Уже упоминавшееся отсутствие складских помещений сопровождается исчезновением перегородок между отдельными комнатами дома. Это объединение внутреннего пространства как бы подчеркивает значение внешних стен, отделяющих содержимое дома от внешнего мира. Таким образом, интеграция внутреннего пространства дома способствует его структурному преобразованию в капсулу. Что же отличает новый иммунологический статус дома? Ведь тезис о диалектике взаимодействия и борьбы здания с окружающей средой можно встретить в работах Башляра, на которого Слотердайк неоднократно ссылается. Ключевое различие двух противопоставляемых Слотердайком моделей дома может заключаться в том, что подвижный и автономный дом-капсула никак не связан с окружающей средой и вообще может не вступать с ней во взаимодействие, являя собой абсолютно чужеродный ей элемент, в то время, как концепция традиционного дома подразумевает диалектическое взаимодействие, борьбу, в которой неизбежно соприкосновение миров внешнего и внутреннего.

Отдельной проблемой, рассматриваемой Слотердайком в третьем томе «Сфер», является проблема организации и структурирования собранных в пространстве города человеческих масс. В обществе XX в. как никогда ранее выражена потребность в консолидации масс. Консолидация нужна не в последнюю очередь и для управления массами. Отмечая очевидную взаимосвязь между массовостью и тоталитаризмом, Слотердайк указывает на то, что эта взаимосвязь архитектурно институирована в конструкциях коллекторов. Главное предназначение этих объектов – достижение коллективного психоэмоционального соучастия, аффективного единения толпы. Слотердайк отмечает, что коллекторы не являются изобретениями XX в, подобные сооружения весьма сходной кольцевой конструкции возводились еще архитекторами античной цивилизации. Забытая на века практика строительства стадионов начала возрождаться в связи с изменением психосоциальной среды.

Архитектурная концепция Слотердайка систематизирует и объединяет большое количество различных архитектурных направлений, определяя их семиотические векторы. Весьма полно характеризуя психосоциальные аспекты развития архитектуры, философ, тем не менее, оставляет без внимания некоторые психосоциальные аспекты архитектуры XX в. Так, рассматривая взаимоотношения природного и технического в пространстве современного города, Слотердайк определяет изменения отношений природного и технического, происходившие в рамках урбанизации XX в. как инверсию: вместо интеграции объектов городской инфраструктуры в естественную среду происходит полная замена этой среды на урбанистический, технизированный ландшафт. Природное же представлено в виде разрозненных и искусственно культивируемых «биотопов». Однако в разнородном многообразии архитектурных школ XX в. можно найти направления, подразумевающие совершенно иную стратегию взаимодействия с природой. Прежде всего, это направление органической архитектуры, ставящей своей целью конструктивное слияние здания с природной средой.

Другой важной характеристикой архитектуры XX в., практически не рассматриваемой Слотердайком, является стремление к ресурсоэффективности и экологичности. Цель экономии ресурсов преследовалась, в частности, Фуллером в проекте «Димаксиона». Во многом эта интенция взаимосвязана со стремлением к максимальной автономности и мобильности жилища: так, реализованная в «Димаксионе» система сбора и последующего использования дождевой воды должна была избавлять от необходимости проведения стационарных коммуникаций и делать дом независящим от природных источников воды. Также это стремление к экономии ресурсов связано с описываемой Слотердайком инверсией отношений природного и технического: природная среда начинает восприниматься человеком как нечто культивируемое и нуждающееся в защите.

Архитектурная теория Слотердайка является частью масштабного культурфилософского и философско-антропологического исследования. Выстраивая оригинальную психоаналитическую, философско-антропологическую интерпретацию архитектуры XX в., Слотердайк интегрирует ее в свою концепцию плюральной сферологии. Это позволяет рассматривать его теорию в контексте глобальных вопросов взаимосвязи духовной и материальной культуры, отношений человека и природы.