«О чем шумите вы, народные витии»: Западный тренд на трансформацию образа человека инструментами международного права и место России в этом процессе

Развитие и формирование человека неразрывно связано с процессами, протекающими в социуме. Фактически, человек возник лишь тогда, когда первобытное человеческое стадо смогло обуздать царивший в нем (и угрожавший его целостности) зоологический индивидуализм путем введения разнообразных социальных норм и запретов (табу). По мысли известного этнолога и антрополога Ю.И. Семенова возникшие социальные запреты – табу, были средством нейтрализации реальной опасности, которую представлял для формирующихся людей зоологический индивидуализм. Табу в этой связи понимается антропологами как средство подавления животных инстинктов, предотвращения опасности, угрожающей коллективу со стороны животного эгоизма его членов. В итоге, считает Ю.И. Семенов, возникновение первых табу означало появление у членов коллектива, кроме биологических потребностей, новых, социальных, а также появление первых зачатков чувства долга и совести^[1]. Таким образом, если бы жесткие социальные нормы не возникли в формирующихся первобытных коллективах, ограничив звериные инстинкты, известное нам общество никогда бы не возникло.

Разумеется, за многие десятки тысяч лет развития человечества, какие-то табу исчезали, какие-то возникали, а некоторые изменялись до неузнаваемости. Несмотря на это некоторая преемственность в отношении ряда принципиальных социальных запретов наблюдается и в современном «цивилизованном» мире.

Прежде всего, здесь следует указать на сохраняющиеся в рамках традиционного общества и классического светского гуманизма запреты инцеста, педофилии и гомосексуализма, а также традиционные социальные роли мужчины и женщины, имеющие четкие имманентно присущие гендерные признаки. Данные социальные нормы, основанные, например, на христианской морали, были в той или иной степени закреплены в национальных правопорядках. Они фиксировали определенный социальный и правовой образ человека, а также устанавливали характер взаимоотношений человека, общества и государства.

В середине XX века эти нормы были закреплены на международном уровне. В течение небольшого отрезка времени были приняты ключевые международные документы, составившие базис международных стандартов прав человека: Всеобщая декларация прав человека 1948 г.^[2], Международный пакт о гражданских и политических правах (включая факультативные протоколы к нему) 1966 г.^[3], а также Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах 1966 г.^[4]

В этой связи нельзя не отметить весьма неоднозначный тренд, который стал явно проявляться с середины 90-х годов прошлого века и сегодня наступательно развивается, связанный с мутацией классических подходов к человеку и его правам. Обращая внимание этот феномен, В.Д. Зорькин обоснованно заметил, что «"увлеченность" современных европейских юристов защитой прав и свобод лиц с нетрадиционной ориентацией приобрела гротескные формы»^[5]. Более того, анализируя состояние западного общества и права исследователь однозначно фиксирует тревожную тенденцию в политике этих стран, предполагающую защиту меньшинств, которых социальное большинство считает сообществами «поврежденных нравов», в том числе и в особенности - сексуальных меньшинств. Автор также обращает внимание на антигуманистическое содержание этой тенденции, когда оказывается, что «защите подлежат и сексуальная свобода, и свобода выбора гендерных ориентаций, и даже свобода пропаганды в детской среде не только этих "свобод", но и педофилии»^[6].

Подобная постановка проблемы сегодня тем актуальнее, чем все больше современных российских конституционалистов совершенно спокойно воспринимают мутацию классического буржуазного гуманизма, а значит и порождаемых им буржуазных конституционных ценностей, посчитав, что таков объективный ход истории, логика дальнейшего углубления демократизации общества. Подобное отношение довольно рельефно проявляется как на уровне ценностей, так и на уровне лексики (в том числе в научных трудах). Например, О.Н. Кряжкова, критикуя Постановление Конституционного Суда РФ от 23 сентября 2014 г. № 24-П по т.н. «делу о запрете пропаганды гомосексуализма среди детей» пришла к выводу о том, что «новый раунд борьбы за права сексуальных меньшинств состоялся. Его итог - скорее небольшой шаг в сторону утверждения верховенства права, нежели уверенная победа этого принципа над косными стереотипами (курсив мой – К.Ч.)»^[7]. При этом, использование автором в научной литературе Argumentum ad hominem вызывает определенное недоумение, поскольку традиционные представления многонационального народа России о семье, материнстве, отцовстве и детстве безапелляционно объявляются «косными стереотипами», в сущности, вообще без их рассмотрения в качестве конституционных ценностей, которые должно защищать государство.

Еще дальше в своих выводах заходят исследователи социологи. Например, авторы Института Демографии НИУ ВШЭ в одной из своих публикаций довольно безапелляционно указывают, ссылаясь на публикации в европейских журналах, посвященные гендерной тематике, что современные тенденции в этой сфере «включают размывание социального института брака; …прогресс в сфере равноправия женщин, мужчин, представителей сексуальных меньшинств. Смысл всех этих изменений – в снятии существовавших в традиционном институте брака ограничений, в расширении возможностей личностного выбора – как между различными формами организации семейной жизни, так и между семьей и другими сферами жизни…»^[8].

В этой связи крайне примечательно, что ни в одном из вышеуказанных международных актов о правах человека не прослеживается и намеков на сверхпопулярные сегодня на Западе тенденции выделения прав ЛГБТ-сообщества в качестве приоритетных для демократии и повсеместного внедрения гендерной доктрины и идеологии.

Наоборот, положения этих документов отражают вполне консервативный подход к образу человека, межполовым и семейным отношениям. Так, в статье 10 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах указано, что семья является «естественной и основной ячейкой общества», ключевой задачей которой обозначена забота о детях и их воспитание. Очевидно, что в этой статье говорится исключительно о традиционной («естественной») семье и не подразумевается иных ее трактовок.

Примечателен Пакт также тем вниманием, которое в нем уделяется роли женщины в обществе. В той же 10-й статье мы можем прочитать: «Особая охрана должна предоставляться матерям в течение разумного периода до и после родов». То есть обозначается базовая социальная роль женщины как роженицы и матери, которая ныне, почему-то, воспринимается либерально-ориентированными исследователями в качестве «косных стереотипов».

Традиционный образ человека четко прослеживается и в других международных документах, включая Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод 1950 г.^[9] Например, в статье 12 этого акта делается акцент на том, что именно «мужчины и женщины, достигшие брачного возраста, имеют право вступать в брак и создавать семью».

Следует отметить, что традиционный образ человека и в целом классические гуманистические представления, долгое время находили свое отражение в практике Европейского суда по правам человека (Далее – ЕСПЧ). Например, в решении ЕСПЧ по делу «Хендисайд против Соединенного Королевства» (Handyside v. the United Kingdom) от 7 декабря 1976 г. суд рассмотрел вопрос допустимости ограничения свободы выражения индивидами своего мнения в целях защиты прав несовершеннолетних от информации, способной нанести вред их здоровью и развитию. Заявитель оспаривал в ЕСПЧ законность запрета британскими властями изданной им книги, содержание которой было посвящено вопросам «сексуального просвещения» несовершеннолетних в возрасте от 12 до 18 лет. Книга содержала такие разделы как «Мастурбация», «Оргазм», «Половой акт», «Петтинг», «Сексуальные извращения в отношении детей», «Порнография», «Импотенция» и другие. Британский суд эту книгу запретил, признав ее работой «экстремального характера». В свою очередь ЕСПЧ признал, что действия британских властей не противоречат статьям Европейской конвенции, и они правомерно пришли к заключению о пагубном влиянии этой книги на нравственное развитие детей и юношества^[10]. Очевидно, что принимая это решение в 1976 году ЕСПЧ исходил из традиционных представлений об образе человека и его правах, но впоследствии такие установки подверглись своеобразной мутации.

Главной проблемой в подобных ситуациях является то, что новые правовые подходы (философы назвали бы их постмодернистскими), претендующие на роль глубокой и далекоидущей трансформации социальных норм, общества в целом, продвигаются самыми различными акторами на уровне толкования базовых международных актов о правах человека, без изменения их реального текста. Такие вольные интерпретации начинают трансформировать до неузнаваемости изначальный смысл этих документов. К сожалению, подобной «самодеятельностью» начинают заниматься уже и различные структуры ООН.

Так, в 2008 году Генеральной Ассамблеей ООН была принята скандальная Декларация по вопросам сексуальной ориентации и гендерной идентичности. Документ был подписан подавляющим большинством стран Северной и Южной Америк, а также Европы. Отказались от подписания Россия, Китай, КНДР, Индия, Турция и некоторые другие. Сама декларация довольно лаконична и может быть выражена одной фразой: «Права человека в равной степени относятся к каждому человеку, независимо от сексуальной ориентации или гендерной идентичности».

Конкретным содержанием эти скудные строки вскоре начали наполняться через акты различных структур ООН. В этой связи особый интерес представляет методичка «Рождены свободными и равными», изданная под эгидой Управления верховного комиссара ООН по правам человека в 2012 году^[11]. В ней обобщено немалое количество решений структур ООН, а также даны различные рекомендации, анализ которых позволяет констатировать критическое углубление разрыва между современными западными представлениями о правах человека и классическим европейским гуманизмом, а также производными от него демократическими конституционными ценностями. Так, в 2009 году Комитет по экономическим, социальным и культурным правам ООН отметил, что «лица, являющиеся трансгендерами, транссексуалами или интерсексуалами, часто страдают от таких серьезных нарушений прав человека, как преследования в школе»^[12]. Более того, в своих замечаниях Комитет по правам ребенка ООН безапелляционно указывает, что ключевыми правами ребенка являются права на сексуальную ориентацию и гендерную идентичность^[13,14].

Управление верховного комиссара ООН по правам человека предлагает обеспечивать реализацию таких прав путем переориентирования всей системы образования и СМИ: «Борьба с предрассудками... создает необходимость в совместных усилиях школы и руководящих органов сферы образования, а также в интегрировании принципов недискриминации и многообразия в учебные программы и педагогическую практику. Кроме того, свою роль... должны сыграть средства массовой информации, в том числе телевизионные программы, пользующиеся популярностью среди молодежи»^[11].

При этом, становится возможной абсурдная с точки зрения юриспруденции ситуация, когда родители, которые расценят ЛГБТ-идеологию как недопустимую для своих детей, и начнут ограждать их от подобной информации, могут быть обвинены в нарушении прав ребенка на получение якобы необходимой ему информации. В сущности подобные тенденции могут привести к возникновению существенного дисбаланса в соотношении прав ребенка и родителей, семьи в целом, с перекосом в сторону прав несовершеннолетнего индивида. Это, в свою очередь, с учетом параллельного внедрения инструментов ювенальной юстиции, как всеобъемлющей и всепроникающей системы контроля государственных структур за детьми, создает опасность нарушения неприкосновенности частной жизни граждан со стороны государства.

Кроме того, по мнению Комитета по правам ребенка ООН, «право на образование включает в себя право на получение комплексных, точных и адаптированных с учетом возраста сведений о человеческой сексуальности, доступ к которым позволяет молодым людям вести здоровый образ жизни, принимать информированные решения, а также защищать себя и других от инфекций, передаваемых половым путем»^[13]. На практике же под этим понимается необходимость предоставления детям уже с 0 лет информации о видах сексуальных отношений, гомосексуализме, мастурбации и так далее^[15].

Подобные меры довольно подробно прописываются, например, в Стандартах сексуального образования в Европе, разработанных европейским бюро Всемирной организации здравоохранения при ООН^[16]. Примечательно, что этот документ является рамочным актом, предназначенным для лиц, определяющих политику, руководителей и специалистов в области здравоохранения. То есть он предназначен для непосредственной реализации в правоприменительной практике. Стандарты исходят из того, что ключевым правом ребенка является право на информацию, включая вопросы сексуальной ориентации и гендерной идентичности. Обеспечение и защита этих прав предусмотрена за счет «сексуального просвещения» ребенка, которое предполагается начинать с нуля лет. Документ имеет в качестве приложения специальные таблицы-матрицы, которые, например, предусматривают предоставление детям в возрасте от 0 до 6 лет информации о разновидностях полового акта, об ощущении радости и удовольствия от прикосновения к собственному телу, мастурбации в раннем возрасте, а также привитие навыков раскрытия своей сексуальности и осознания гендерной идентичности^[15].

В русле этих позиций сегодня двигается и Европейский суд по правам человека. Например, в решении от 20 июня 2017 г. по делу «Баев и другие против России»^[17] ЕСПЧ пришел к выводу о том, что запрет пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних является нарушением Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. В этом решении ЕСПЧ заявил о «росте общей тенденции включения отношений в однополых парах в определение «семейной жизни»», а российское законодательство в этой сфере назвал «примером предрасположенного к предрассудкам…права». В итоге, Суд пришел к выводу о том, что «В таких деликатных вопросах, как публичная дискуссия о сексуальном образовании… у властей нет другого выбора, как обращаться к критериям объективности, плюрализма, научной точности и, в конечном счете, полезности отдельного вида информации для юной аудитории». Более того, Суд также отметил, что пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений отражает идеи «разнообразия, равенства, и толерантности», а их принятие «могло способствовать социальному единству». Ссылку же российской стороны на неприемлемость данных идей с точки зрения морально-нравственных установок большинства граждан России ЕСПЧ признал не имеющей юридического значения.

Вышеуказанные правовые позиции международных структур всерьез проблематизируют классические западные, буржуазно-демократические правовые установки, предполагавшие, что дети и подростки полностью или частично должны быть ограничены в своих правах вплоть до наступления совершеннолетия. Родители же, исходя из своих убеждений, должны определять меру допустимого поведения для своих детей, опекая и контролируя их. Однако, современная доктрина толерантности и гендерная идеология по сути начинают отрицать необходимость существования подобных родительских прав, поскольку новый европейский тренд в сфере прав человека предполагает, что дети с самого рождения могут самостоятельно принимать решения о смене гендерной идентичности и сексуальной ориентации, а впоследствии и о смене пола. Причем на практике государственные органы помогают в таких случаях реализовать детям свои права, даже в случае если родители против. Например, 17 ноября британская газета Mail On Sunday опубликовала статью, в которой со ссылкой на учителя одной из школ утверждалось, что в этом учреждении 17 детей готовят к операции по смене пола, причем без информирования об этом родителей. Руководство школы требовало от своего персонала не уведомлять родителей о проводимых в отношении детей процедурах. Скандал вызвало также то, что большинство детей страдают синдромом аутизма и находятся в сильной зависимости от влияния окружающих их взрослых^[18]. Кроме того, в феврале 2018 года американский телеканал Fox News сообщил, что в штате Делавэр планируется принять правовые нормы, которые обяжут все школы в штате предоставлять учащимся возможность изменять гендер или расу, а также выбирать уборную, раздевалку, спортивную команду и др. Причем сообщалось, что правила предполагают возможность реализации детьми данных возможностей без учета мнения родителей, в том числе посредством вмешательства образовательных учреждений^[19].

В этой связи необходимо обратить внимание на главную проблему трансформации образа человека в наши дни путем продвижения гендерной теории и ЛГБТ идеологии в мире – нормы классических международных документов в сфере прав человека, изначально основанных на традиционных представлениях о гуманизме, в дальнейшем, посредством одного лишь толкования теми или иными официальными структурами, содержательно дополняются таким образом, что форма начинает уничтожать содержание, заменяя его чем-то совершенно новым.

На наш взгляд, ядром этого нового подхода является тотальная (или даже тоталитарная), ничем не сдерживаемая абсолютизация индивидуализма. Такой подход не может не породить отмирания классических универсальных общечеловеческих социальных норм, при котором тысячелетиями сохраняющаяся матрица социальных отношений начнет разрушаться, что в итоге потребует отказа от классических конституционных ценностей, основанных на традиционном представлении о гуманизме.

В этой связи России необходимо опираясь на концепцию культурного релятивизма начать разрабатывать собственную, альтернативную западным постмодернистским тенденциям теорию прав человека. По этому пути уже с конца двадцатого века идет Китай, обосновывая в качестве приоритетного права – право на экономическое развитие и повышение благосостояние народа^[20]. Россия же в этой связи в качестве приоритетных аспектов своего видения концепции прав человека, должна как минимум обозначить линию на защиту традиционных семейных ценностей и классического представления о гуманизме в контексте особенностей национального и конфессионального состава российского общества, его социокультурных и иных исторических характеристик.