Функция внутренней речи в рассказе В.В. Набокова «Совершенство»

Черевко Галина Викторовна аспирантка кафедры истории русской литературы, теории литературы и критики, Кубанский Государственный Университет 350004, Россия, Краснодарский край, г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149, ауд. 330 Cherevko Galina Viktorovna post-graduate student of the Department of the History of Russian Literature, Theory of Literature and Critics at Kuban State University 350004, Russia, Krasnodarskii krai, g. Krasnodar, ul. Stavropol'skaya, 149, aud. 330 cherevko_93@mail.ru

Сложность выражения внутренней речи представляется возможной для дальнейшего изучения, как с точки зрения психолингвистики, так и с точки зрения филологической науки. Внутренняя речь неразрывно связана со словом, дальнейшей мыслью и интерпретацией смыслового потока ^{[1, с. 354]}. В литературе выделяют, как правило, три типа внутренней речи: внутренний монолог, внутренний диалог и внутреннее реплицирование.

По определению С.Г. Воркачева: «… с точки зрения направления мыслительной деятельности персонажа, выделяются ретроспективный внутренний монолог (поток воспоминаний, способ передачи автобиографических данных) и актуальный внутренний монолог (способ передачи внутренней реакции персонажа, движущих сил его поведения, “подтекста” его поступков, взаимоотношений)» ^{[2, с. 66]}. Именно поток сознания – это поток и чувственных образов, и мысленных процессов одного из героев на воспринимаемую им окружающую действительность, тем более что внутренний монолог представляет собой преобразование когнитивных процессов личности. Внутренний монолог отличается от потока сознания своей последовательностью. В то время как поток сознания отличается нелогичностью, ассоциативностью. Внутренний монолог (или как его называют «персональный») воспроизводится от первого лица единственного числа, отдельно от него выстраивается «монолог коллективный», который воспроизводится от первого лица множественного числа ^{[3, с. 34]}. Работает бахтинская последовательность: чужое слово – чужое свое – свое слово. Слово, как и образ, и действие, должно быть построено не только в своей внешней, но и внутренней форме^{[4, с. 336]}. Так, коллективный внутренний монолог обычно изображает не голос конкретного героя в произведении, а голоса описываемой автором среды. Сопричастность взглядов здесь организована на общих интересах какой-либо группы лиц. А вот персональный внутренний монолог выражает рефлексию героя о собственном мыслительном и эмоциональном состоянии, о событиях своей прошлой жизни, изменениях каких-то индивидуальных качеств, планах на ближайшее будущее.

Внутренний монолог – тип внутренней речи, прием, который служит для героя способом урегулирования душевных конфликтов, выступает мерой самоутешения, расслабления. Герой выступает как бы в роли судьи по отношению к своим действиям и поступкам. Внутренний монолог может применяться как отдельный прием анализирования взаимоотношений с другими героями, акцент здесь ставится на краткий обзор речи и дальнейших действий собеседника. В рассказе «Совершенство» автор активно использует прием внутреннего монолога в размышлениях Иванова о своем воспитаннике. Им оказывается совсем еще юный мальчик Давид, который также мыслит по-другому, но вполне убедительно: «Я сам, должно быть, казался трезвым и суховатым отроком, ибо ни с кем не делился своими мечтами, любовью, страхами. Мое детство произнесло свой маленький, взволнованный монолог про себя. Можно построить такой силлогизм: ребенок – самый совершенный вид человека; Давид – ребенок; Давид – совершенен» ^{[5, с. 355]}.

И он доказывает свое «совершенство» в финале. Форма внутреннего диалога передает хронологию диалогически связанных между собой высказываний, являющихся открытым коммуникативным процессом, направленным вовне, на установление и поддержание межличностного контакта. В прозе Набокова-Сирина встречаются формы «явного внутреннего диалога» и «скрытого внутреннего диалога».

Так, явный внутренний диалог предполагает поочередность создаваемых героем насыщенно взаимосвязанных и диалогически сопоставленных высказываний, оказывающих на него непосильное влияние. Причем, явный внутренний диалог, целиком воплощаемый в произносимой внутренней речи может быть, как озвучен, так и нет. Снова обратимся к рассказу В. Набокова «Совершенство», где мы можем проследить данный вид диалога на примере размышлений Иванова, учителя географии и философа в душе: «…и Давид торопил Иванова, которому немоглось, хотелось валяться в постели и думать о каких-то далеких, неясных полусобытиях, освещенных воспоминанием только с одного бока, о каких-то дымчатых, приятных вещах, – быть может, когда-то случившихся, или близко проплывших когда-то в поле жизни, или еще в эту ночь явившихся ему во сне» ^{[5, с. 359]}.

В речи героя прямо или косвенно выражены две или более речевые позиции. Скрытый внутренний диалог, по определению А.А. Гируцкого, – это «акт интраперсонального общения, в котором одна речевая позиция выражена в произносимой внутренней речи, а другая – в представленной» ^{[3, с. 56]}. В художественном произведении реплики, которые отображают вторую речевую составляющую коммуникации, пропущены, но при этом могут быть снова воспроизведены благодаря определенным возможностям уже представленных реплик.

В рассказе «Совершенство» скрытый внутренний диалог мы наблюдаем в сцене раздумий главного героя о жизни: «Я прожил не очень долго и не очень хорошо, – мельком подумал Иванов, – а все-таки жаловаться грех, этот чужой мир прекрасен, и я сейчас был бы счастлив, только бы вспомнилось то удивительное, такое удивительное, – но что?» ^{[5, с. 360]}. Такие же функции выполняет прием внутреннего реплицирования. К функциям можно отнести краткие высказывания героя, порой, не взаимосвязанные между собой, которые возникают в неречевой обстановке, или же охватывающие внутренний комментарий персонажа к осознаваемой им внешней речи. В процессе речевого взаимодействия между героями могут возникать внутренние реплики, которые обычно показывают заинтересованность, активность героя во время восприятия чужой речи. Данный тип можно охарактеризовать повышенной эмоциональностью в оценке качеств описываемых действий. Объектом оценки может послужить вся речевая ситуация в целом или же ее отдельный момент, порождающий у героя ярко выраженные эмоции. Нередко главным представителем эмоциональной оценки становится сам герой, воспроизводящий речь. Такое качество, как самокритика или поощрение своих личностных свойств, часто представляется в невербальной речи ^{[8, с. 17]}.

На примере рассказа «Совершенство» можно выявить функцию внутреннего реплицирования. Иванов соглашается на заманчивое предложение своей работодательницы – свозить ее ребенка на Балтийское море, при этом остерегаясь дальнейшего исхода событий. У него не оказывается весомых причин для отказа. Можно выявить функцию внутреннего реплицирования в размышлениях по этому поводу Иванова: «Ну, что, как вы на это смотрите? С сомнением. Но сомнения своего Иванов не выразил» ^{[5, с. 356]}.

Герой живет напряженной внутренней жизнью, так как неоднократно принимается размышлять о чем-то своем, тревожащем его в последнее время: «Его мысль трепетала и ползла вверх и вниз по стеклу, отделяющему ее от невозможного при жизни совершенного соприкосновения с миром. Страстно хотелось все испытать, до всего добраться, пропустить через себя пятнистую музыку, пестрые голоса, крики птиц, и на минуту войти в душу прохожего, как входишь в тень дерева» ^{[5, с. 354]}.

Сила воображения героя креативна, сродни взгляду художника на мир. В приведенной цитате видна грань, невозможность полного соприкосновения с внешним миром, обретения гармонии в душе. Невозможно проникнуть в душу другого человека. Это дано только художнику, творцу. Герой романа «Дар» Годунов-Чердынцев обладает необыкновенной способностью проникать в души людей, считывая их определенные жизненные ценности: «…вообразить внутреннее прозрачное движение другого человека, осторожно садясь в собеседника, как в кресло так, чтобы локти того служили ему подлокотниками и душа бы влегла в чужую душу, – и тогда вдруг менялось освещение мира и он на минуту действительно был Александр Яковлевич, или Любовь Марковна, или Васильев» ^{[6, с. 222]}. По мнению В. Набокова, после смерти наступает иной, нам неведомый отсчет времени, происходит непостижимое при жизни человека таинство. Первый его этап – удаление стекол-перегородок, прозрение, переход, погружение в иной мир – в «простоту совершенного блага» ^{[7, с. 179]}.

Все типы внутренней речи в совокупности образуют «непрерывный процесс внутренней коммуникации личности, осуществляемый посредством внутренней речи» ^{[9, с. 54]}. Реплики внутренней речи, как правило, не рассчитаны на «инициирование более продолжительного фрагмента коммуникации (внутреннего монолога или внутреннего диалога); с их помощью индивидуум лишь выражает непосредственные, сиюминутные мысли и ощущения» ^{[9, с. 62]}.

Слова, повторяющиеся в тексте, отражают важные моменты жизни Иванова. Значимыми в представлении Иванова выступают такие понятия, как «сомнение», «поток сознания», «мысли», «монолог про себя», «задумчивость». Все эти слова мы довольно часто слышим в речи героя. В реализации мотива воображения («отраженной» жизни) переплетаются две формы: преодоление мыслью или мечтой пространственно-временных форм и возможность погружения в душу героя с целью его полного понимания и рассмотрения духовных качеств и ориентиров. Внутренняя речь занимает особое место в прозе В.В. Набокова. Ее главная составляющая во многом определяется именно тем, что для автора существенны вопросы, связанные с интересом к скрытым тайнам человеческой жизни. Главной чертой самораскрытия является своеобразное речевое взаимодействие героя с автором-нарратором и его идеальной составляющей – лирическим героем. В результате такого содействия каждый раз возникает представление, что автор находится где-то рядом в произведении. Вопрос взаимопроникновения «своего» и «чужого» голоса всесторонне представлен в малой прозе В.В. Набокова. В книге Е.Г. Эткинда «Внутренний человек» и внешняя речь» выражено противопоставление человека внешнего (визуализированного благодаря собственной телесности) и внутреннего (невизуализированного, неуловимого в сложности, многообразии его душевных особенностей) ^{[10, с. 12]}. Художественная литература изображает «внутреннего человека» в разных культурно-стилистических системах, по-разному трактуя и понимая происходящее внутри, изменяя соотношение мысли и слова.

В рассказе В.В. Набокова «Совершенство» внутренний монолог героя представлен в самых различных его проявлениях. Автор преподносит рассуждения Иванова и как косвенную внутреннюю речь, и как прямую речь, изменившуюся благодаря оценке писателя. Герой В. Набокова мечтает о том, чтобы как можно глубже познать сущность вещей, проникнуть в смысл природы и человеческой души. В финальной части рассказа мы узнаем: Иванов погибает, потому что бросается в воду в костюме и очках, спасая своего ученика, стекло пропадает, спадают очки. Душа героя отделяется от тела и оказывается по ту сторону стекла. Затем наступает «совершенное соприкосновение с миром», о котором так мечтал Иванов. После смерти душа получает ответы на все мучившие ее вопросы. В. Набоков верит в способность духа высвободиться из своей физической оболочки, парить над ней, соприкасаясь с истиной. Вот почему рассказ получает такое название – «Совершенство», возможность достижения полного абсолюта, идеала, которое может быть доступно только творцу.

Внутренняя речь героя выделена в тексте особым образом: «Ему страстно хотелось все испытать»; «пропустить сквозь себя пятнистую музыку»; «как и где, моются трубочисты после работы»; «изменилась ли за эти годы русская дорога»; «снова задумался, и снова поплыли неуловимые прозрачные узелки, – и так хотелось вспомнить». По определению Е.Г.Эткинда, это прием «несобственно-прямой» и «несобственно-косвенной» речи в литературе: «речь по-настоящему выражающая “внутреннего человека”, отнюдь не состоит из тех слов, смысл которых закреплен за ними разумом или обычаем» ^{[10, с. 87]}. Внутренняя речь Иванова восполняет общение, но затем перестает быть связанной с внешней коммуникацией. Его речь теряет связь с внешним миром и превращается во внутренний монолог, в беседу Иванова с его воспитанником Давидом. Учитель воображает, что как будто бы он отец Давида и размышляет об этой своей роли. Иванов в прорыве через реальность постигает иную субстанцию. Финал рассказа остается открытым: после смерти герой должен обрести покой и душевное умиротворение. Внутренняя речь является своего рода переходной формой от слова к молчанию.

Совершенство недостижимо и невыразимо, это стремление, уход в себя, внутрь, в своое вечное неделимое "я", для адекватного самовыражения которого нет подходящих слов, но есть ощущения - блаженного слияния с миром. Это простота "совершенного блага". Оно сродни творческому прозрению, кульминационно. Символично, что в рассказе чувство гармонии совпадает со смертью главного героя, а смерть для писателя - часто прием, вопрос стиля, переход в иное измерение, где смысл слов теряется, возникает иной уровень бессловесного общения и прозрения, понимания.