Критика концепции стремления к безопасности в структурном реализме

Рожков Александр Алексеевич аспирант, кафедра Философии политики и права, Московский Государственный Университет 19234, Россия, Москва область, г. Москва, ул. Ленинские Горы, 27, к.4, ауд. Г-325, Г-327 Rozhkov Aleksandr Alekseevich post-graduate student of the Department of the Philosophy of Politics and Law at Moscow State University 19234, Russia, Moskva oblast', g. Moscow, ul. Leninskie Gory, 27, k.4, aud. G-325, G-327 rozhkov1922@mail.ru

Проблема стремления государств к безопасности является одной из ключевых тем политического реализма. Начиная с работ Ганса Моргентау, обсуждение концептуальной роли безопасности плотно вошло в теоретический корпус реализма.

Безопасность, по словам Моргентау, может восприниматься в качестве важнейшей потребности страны, но она вовсе не является ее определяющим стремлением. Напротив, согласно теории отца-основателя реализма определяющим намерением государств является стремление к силе, могуществу [Morgenthau, 1948, p. 13]. Страны, в особенности крупные мировые державы, по сути своей являются экспансионистами, они хотят навязать свою волю остальным участникам международного сообщества.

Исходя из этой посылки, Моргентау формулирует свое определение национальных интересов. Национальные интересы — это объективная категория, соизмеряясь с которой политический деятель может вести эффективную внешнюю политику. Важнейшей особенностью подхода Моргентау к определению национальных интересов является особое отношение к принципу силы, как к фундаменту, на основании которого государство может укрпелять свое положение в международной сфере. «Международная политика, как и любая политика, представляет собой борьбу за власть. — отмечает Моргентау. — Какой бы не была окончательная цель международной политики, власть всегда является непосредственной целью» [Morgenthau, 1948, p. 13]. Под властью стоит понимать действия по принуждению других государств к своей воле.

Классическое представление политических реалистов о национальных интересах не раз подвергалось критике за метафизичность, интуитивность и даже псевдонаучность. Джон Герц в работе «Политический реализм и политический идеализм» пытается отказаться от принципа силы, обратившись к концепции «дилеммы безопасности». В соответствии с его подходом, внешнеполитическая активность государств неизбежно сопровождается поиском безопасности [Herz, 1951, p. 3]. Наращивание военной мощи является ответом на международные угрозы: участники межгосударственных отношений, заметившие рост военной мощи своего потенциального соперника, будут вынуждены усиливать свои позиции.

Целесообразность использования принципа силы подвергалась критике и в трудах неореалистов. По мнению одного из ключевых неореалистов современности Бари Бьюзена, национальные интересы осмысленные через принцип силы и власти, мешают построению релевантной теории международных отношений [Buzan, 1984, p. 124]. По его словам, принцип силы представляет собой ортодоксальное понятие, из-за которого взаимодействие между государствами с неизбежностью сталкивается с угрозой войны. Он соглашается с тем, что начиная с Вестфальского мира, сформировавшиеся в Европе национальные государства действительно рассматривали войну в качестве приемлимого продолжения политической деятельности, одноко в современных реалиях подобное отношение к внешней политике может быть очень опасным. Схожие рассуждения мы можем встретить в трудах Джона Миршаймера, полагавшего, что анархическое состояние отношений между европейскими странами была причиной неизбежных войн между европейскими нациями [Mearsheimer, 2001, p. 12]. Бьюзен принимает этот аргумент в качестве истинного, но подчеркивает, что международная система отношений не обладает статичным и неизменным состоянием. Более того, вместе с появлением ядерного оружия в XX веке возникла угроза не просто крупных войн, но и уничтожения всего человечества. Это значит, что понимание национальных интересов сквозь призму принципа силы в новых условиях является неприемлимым.

Таким образом, стремление к безопасности, а не к силе легло в основу концептуального фундамента современного реализма. Введение понятия «безопасности» в качестве определения основного стремления государств на международной арене позволяет решить некоторые проблемы, с которыми не смог справиться классический реализм, а именно: при каких условиях государства готовы переходить от военных к политическим способам решения международных проблем. Согласно структурному реализму, этот переход становится возможным тогда, когда страны уверены в соблюдении своей безопасности. Исходя из этой посылки, можно не только давать определение национальных интересов, но и прогнозировать стабильность международной системы как таковой.

Вместе с тем, нельзя сказать, что концепция стремления к безопасности не подвергается критике. Напротив, современные ученые полагают, что абсолютизация этого понятия может привести к волюнтаризму, когда любое действие акторов, как внутри, так и за пределами государств, может восприниматься в качестве угрозы безопасности. Кроме того, цель некоторых государств не обязательно связана с обеспечением максимальной безопасности. Напротив, достижение относительного могущества позволяет государствам решать задачи, выходящие за узкие рамки проблем безопасности [Schweller, 1997, p. 23-24.]. Например, Роберт Гилпин предложил новый подход, в соответствии с которым поведение государств на международной арене зависит от их места в «иерархии престижа». Стремление к престижу, а не к могуществу и безопасности является главной «валютой» в международных отношениях [Gilpin, 1981, p. 31].

В данной статье мы проведём исследование проблемы безопасности в современном структурном реализме, а также попытаемся вывести ключевую проблему, которая, на наш взгляд, препятствует использованию этого понятия для построения релевантной теории международных отношений.

•

Особенность структурного подхода к исследованию безопасности заключается в общеметодологическом подходе реалистов к этой проблеме. Начиная с Кеннета Уолца анализ международных отношений стал опираться не на внутригосударственные факторы ведущих мировых держав, а на состояние самой международной системы Отсутствие мирового правительства или государства, способного навязать остальным участникам международного сообщества иерархическую систему власти приводит к тому, что отношения между государствами приобретают силовой характер. Таким образом государства находятся в состоянии потенциальной агрессии со стороны своих соседей. Эта система международных отношений получила название анархической [Waltz, 1979, p. 102]. Находясь в системе международной анархии, каждое государство должно самостоятельно позаботиться о себе и первоочередным требованием для этого является обеспечение безопасности.

Уолц не отрицает того, что причиной анархических отношний могут послужить внутригосударственные факторы, то есть объективные стремления элиты и населения. Правители стран никогда не могут быть уверены в том, что их подчиненные не захотят устроить переворот. Более того, проблемы внутри государств так же приводили к многомиллионным потерям среди мирного населения. Действительно, подчеркивает Уолц, если мы не будем проводить демаркационной линии между анархией и хаосом, то это понятие не прояснит отличие международных отношений от внутреннегосударственных. Ключевым отличием является то, каким образом организовано применение силы на этих двух уровнях. Если внутри государства правитель может использовать легитимную власть для использования силы, то на международном уровне не существует институтов, легитимизирующих эту возможность [Waltz, 1979, p. 103]. Таким образом, на международном уровне лидеры не могут обеспечить себе статус-кво без обеспечения безопасности.

Государства стремящиеся к сохранению статуса-кво на международном уровне должны помогать себе сами. Обеспечение самопомощи является основой анархической системы в международных отношениях. Сохранность государственной организации невозможна без создания экономической и военной базы. Правительство должно обладать таким количеством ресурсов, которое позволило бы ему обеспечить необходимые вооруженные силы для обеспечения защиты при военном нападении. Поскольку ни одно из государств не уверено в намерениях других, оно вынуждено перманентно наращивать как военный, так и экономический потенциал [Waltz, 1979, p. 105].

Отношения между государствами в анархической системе, по мнению Уолца, напоминают отношения между фирмами в рыночной экономике. Как и государства, каждая из фирм стремится к достижению собственных целей, однако при этом они ограничены непредсказуемыми условиями рыночной экономики. Таким образом для достижения своих целей фирмам в первую очередь нужно позаботиться об обеспечении собственной безопасности. Проведя эту паралель, Уолц отвечает на вопрос о том, чем для него являются национальные интересы.

«Страна действует в соотвествии со своими национальными интересами, когда раскрывает требования своей безопасности и пытается их удовлетворить» [Waltz, 1979, p. 134].

Таким образом, Уолц отождествляет национальные интересы со стремлением государств к безопасности. Стремление к обеспечению национальных интересов проистекает не из внутренних потребностей государств, выражающихся в стремлениях элиты или потребностях населения, а из анархической системы международных отношений. Уолца не интересует содержание национальных интересов, поскольку они ничего не сообщают нам о строении международной системы. Объясняя свою мысль, он обращается к знаменитому высказыванию Макиавелли: «Цель оправдывает средства». Действительно, если мы говорим о средствах, подчеркивает Уолц, то мы в первую очередь говорим об условиях в которых достигаются цели. Если основной целью государств на международной арене является безопасность, то условием для ее достижения станет использование силы [Waltz, 1959, p. 212].

Подход Уолца к определению национальных интересов на наш взгляд содержит в себе существенное противоречие, поскольку фактически отождествляет цель с условиями ее достижения. Стремление к безопасности действительно является основополагающим мотивом государств, однако оно же не является его конечной целью, поскольку в таком случае «отождествление себя с системой» [Waltz, 1979, p. 119] и дальнейшее расширение экспансии, о которой говорит Уолц, противоречит исходным мотивам страны — обеспечением выживания. Как отмечает сам отец-основатель структурного реализма, приход к власти одного государства навряд ли обеспечит мировую стабильность, поскольку ее поддержание окажется слишком тяжелым. Мир, объединенный единым государством будет еще нестабильнее, чем полярный мир. Между тем, отождествление государства со всей системой, понимаемой как все сообщество независимых стран, подразумевает именно мировую гегемонию. По нашему мнению, отождествление целей и условий, о которых говорит отец-основатель структурного реализма создаёт «парадокс стремления к безопасности».

Неореалист Джон Миршаймер во многом повторяет выводы Кеннета Уолца о международной системе. Он согласен с тем, что анархические отношения являются их основой и изучение внутригосударственных факторов препятсвует исследованию международных отношений. Тем не менее, несмотря на то, что стремление к безопасности остаётся основным требованием стран, Миршаймер выделяет особые цели для ее достижения. Если Кеннет Уолц полагал, что государства в первую очередь хотят достичь баланса сил, то по мнению Миршаймера они стремятся к мировой гегемонии [Mearsheimer, 2001, p. 16].

Анархическая система или, как ее называет Миршаймер, «система самопомощи» [Mearsheimer, 2001, p. 18], не может гарантировать государствам сохранения статуса-кво при достижении военного паритета со своими потенциальными противниками. Великие державы продолжают наращивать военную мощь поскольку полагают, что только мировая гегемония обезопасит их от нападения со стороны возможных противников.

Мировая гегемония является конечной целью государств, но в современном мире она труднодостижима, поскольку крупнейшие державы обладают ядерным оружием. Даже США, наиболее могущественная страна в мире, является лишь региональным гегемоном и ее власть не распространяется дальше западного полушария. Таким образом, обеспечение безопасности, по мнению Миршаймера, требует исполнения четырех целей, которые он называет операционными. Во-первых, государства должны обеспечить себе региональную гегемонию, во-вторых, они должны позаботиться о своём экономическом благосостоянии. В-третьх, их наземные вооруженные силы должны быть потенциально сильнее, чем у противника. В-четвертых, государства должны обладать ядерным преимуществом. Перечисленные цели близки по содержанию тому, что Ганс Моргентау называл «элементами национальной мощи».

Миршаймер пытается решить «парадокс стремления к безопасности», переосмыслив способы её достижения, однако на наш не решает проблемы, а некритически подходит к её последствиям. Достижение государством гегемонии вовсе не означает того, что оно достигает статуса-кво. Напротив, как показывает история, государства, достигшие гегемонии не менее обеспокоены своей безопасностью, чем те, что стремятся к ней. Таким образом, на наш взгляд, Миршаймер сталкивается с тем же парадоксом, что Кеннет Уолц. Завоевание мира единственным государством вовсе не означает того, что мир станет более стабильным. Напротив, противоречия и конфликтные настроения будут в нём сильнее, чем в полярном мире международных отношений.

Один из ближайших коллег Джона Миршаймера, соавтор его книги «Израильское лобби в правительстве США» Стивен Уолт также принадлежит к последователям неореализма и в своём анализе международных отношений опирается на изучение анархической системы. Однако в отличии от Уолца и Миршаймера, Стивен Уолт отвергает одну из ключевых концепций неореализма — «баланс сил». Вместо этого он предлагает свой подход в исследовании международных отношений, в соответствии с которым ключевую роль играет не «баланс сил», то есть выстраивание союзов между мощнешими державами мира и более слабыми государствами, а «баланс угроз» [Walt, 1987, p. 11].

Свой подход к изучению международных отношений Стивен Уолт изложил в книге «Происхождение союзов». Во-первых, в своей работе он пытается доказать, что создание союзов является более распространенным явлением в международных отношениях, чем следование за могущественным государством. Во-вторых, он показывает, что несмотря на важное место идеалогий в международных отношениях, государства скорее объединятся не с тем, чьи ценности им ближе, а с тем, кто поможет эффективнее сдерживать потенциального агрессора. В-третьих, он доказывает, что воздействие групп внешнего влияния, а также международная пропаганда не оказывают значительного эффекта на формирование альянсов.

По мнению Стивена Уолта, государства предпочитают выстраивать союзы против потенциальных агрессоров, а не стремится к союзу с наиболее могущественными силами [Walt, 1987, p. 18]. Причина этого кроется в опасности потери суверенитета, которая, по словам Уолта, угрожает всем странам, выбравшим могущественного союзника. Несмотря на то, что силовые возможности агрессора являются важным фактором при формировании альянсов, ключевой задачей государств является не сдерживание развития потенциального противника, а собственная безопасность. Именно поэтому при создании союзов страны склонны выбирать не наиболее могущественных союзников, а тех, кто имеет меньше потенциала для подавления их независимости. Как отмечает Уолт, страны весьма неохотно соглашаются на подписание официальных договоров друг с другом, поскольку таким образом они могут подвергнуть себя политической опасности.

Вступление в союз с могущественными государствами обусловлено в основном двумя причинами: стремлением защить собственную безопасность перед лицом потенциальной угрозы, либо желанием выступить на стороне победителей с целью освоить часть общей выгоды. В общем и целом, подчеркивает Уолт, чем слабее государство, чем меньше у него сил для обеспечения собственной безопасности, тем более оно склонно к созданию альянса с могущественным союзником. Поскольку слабые страны не могут дать большого результата в большой войне, они вынуждены занимать сторону победителей.

Идеалогия не является первостепенным фактором при формировании альянсов [Walt, 1987, p. 37]. Более того, если одна идеалогия требует создания централизованной системы управления между двумя государствами, то вероятность конфликта между ними возрастает. Эта парадоксальная ситуация становится возможной, поскольку обе стороны заинтересованы в первую очередь в своей независимости. Идеалогия может стать связующим звеном между союзниками, если она не подразумевает централизации с одной стороны, а с другой обеспечивает устойчивость внутригосударственных отношений у участников альянса. Стивен Уолт подчеркивает, что идеалогические союзы также позволяют правительствам укреплять свою власть, поскольку они препятсвуют развитию внутренней опозиции.

По мнению Уолта, его теория позволяет более адекватно описывать и предсказывать развитие международных отношений, чем теория Кеннета Уолца. В качестве подтверждения своего подхода, он обращается к описанию ближневосточных конфликтов в 70-х годах XX века.

В контексте нашего исследования теория «баланса угроз» интересна тем, что она не отрицает значения объективных внутригосударственных факторов: идеалогий, наличия опозиции и т.д. Уолт не раз подчеркивает, что при обеспечении безопасноти, эти факторы могут оказать существенное воздействие на развитие отношений между странами. В то же время, мы не можем не отметить, что согласно подходу Уолта первоочередным и конечным стремлением государств по-прежнему является безопасность. Таким образом, мы сталкиваемся с тем же «парадоксом стремления к безопасности», что свойственно для всего структурного реализма.

•

Стремление государств к безопасности является одним из важнейших требований ведения международной политики. В то же время нельзя не согласиться с тем, что абсолютизация этого понятия не позволяет нам построить релевантную теорию международных отношений. На наш взгляд, ключевой ошибкой структурных реалистов в этом вопросе, стал отказ от исследования внутригосударственных факторов и полноценного определения национальных интересов.

Несмотря на то, что анархическая система действительно принуждает государства к обеспечению своей безопасности, национальные интересы стран нельзя сводить только к этому стремлению. Исследование международной системы сквозь призму понятия безопасности препятствует не только построению релевантной прогностической модели, но и мешает изучению важнейших аспектов международной системы. Так, отказ от исследования внутригосударственных факторов приводит к значительному оскуднению прогностических функций теории. Например, разрушение Советского Союза и окончание холодной войны, являющихся ключевыми событиями в истории международных отношений второй половины XX века, не находят никакого объяснения в рамках структурного реализма. «Большинство исследователей связывают коллапс Советского Союза с провалом реформ Горбачева, не имевшего обоснованной концепции, то есть благодаря внутриполитическим факторам»[Конышев, 2004, c. 73]. Более того, остается непонятным, почему ведущие державы мира, достигнув гегемонии, могут быть заинтересованы в ограничении своей власти. Так, Соединенные Штаты, став неоспоримым лидером однополярного мира, создают легетимные международные институты, которые позволяют обогащаться не только их ближайшим союзникам, но также потенциальным противникам [Ikenberry J., Winter 1998/99] ярчайшим примером которых является современный Китай.

Подводя итог, можно сказать, что дальнейшее развитие теории политического реализма невозможно без исследования не только новейших тендеций в международной системе, но и новых открытий в гуманитарных и естественных науках. Не будет преувеличением сказать, что структурный реализм Кеннета Уолца во многом отображал реакцию американских ученых на состояние мировой политики в период холодной войны. Так, по мнению либерального исследователя Роберта Кеохейна, основная ошибка Уолца заключается в том, что его теория «построена исходя из конкретных исторических условий противостояния двух супердержав, но, используя структуралистский подход, она одновременно претендует быть универсальной» [Keohane R., 1987, p 65-84]. Несмотря на то, что систему международных отношений действительно можно назвать анархичной, на наш взгляд, необходимо провести дополнительную рефлексию ключевых стремлений государств на мировой арене, наполнив их содержанием специфических внутригосударственных факторов.