Тенденции современной литературы в романе Ю. Полякова «Любовь в эпоху перемен»

Бочкина Мария Васильевна аспирант, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова (МГУ) 119991, Россия, г. Москва, ул. Ленинские Горы, 1-й корпус гуманитарных факультетов Bochkina Mariia Vasilevna post-graduate student at Lomonosov Moscow State University 119991, Russia, g. Moscow, ul. Leninskie Gory, 1-i korpus gumanitarnykh fakul'tetov marystradivari@mail.ru Другие публикации этого автора

По своим взглядам Ю. Поляков - убежденный писатель-реалист, чьё творчество откликается на самые острые и актуальные вопросы жизни современников. От пристального взгляда писателя не ускользают самые подробные детали частной, бытовой, социальной среды людей интересующей его эпохи. Подобный подход, базирующийся на скрупулёзном исследовании исторических реалий, помогает писателю вглядеться в самую суть личности человека. Движение от общего к частному, где среда и человек оказываются глубоко взаимосвязаны, характерно для традиционного реалистического метода. В романе «Любовь в эпоху перемен» Ю. Поляков называет важнейшую задачу литературы, выраженную персонажем романа таким образом: «Хорошая литература – тонкий сейсмограф социальных землетрясений» ^{[1, С. 187]}.

Одним из главных инструментов писателя Ю. Полякова является сатирическое осмысление действительности. Повествовательная ткань романа «Любовь в эпоху перемен» пронизана едкой иронией и обличительным сарказмом. Несмотря на превалирующую роль автора-повествователя, по своей структуре роман представляет собой полифонию ^[2], которая ярко выразилась в смеховом начале произведения, имеющем карнавальные черты ^[3]. Точка зрения автора-повествователя плавно сменяется взглядом Гены Скорятина – героя отнюдь не идеализированного, одинаково успешного и неудачливого в различных областях своей жизни, являющегося своего рода пластилином в руках писателя-реалиста, отражающего все колебания маятника времени. Нередко в романе значимым голосом становится персонаж, выражающий точку зрения некого усреднённого, массового человека, что дополнительно заостряет сатирический смех в романе: «<…> у мужчины баб может быть навалом, сколько осилишь, а жена — одна-единственная. Человечество совершило два великих открытия: моногамный брак и гарем. Увы и ах, наша цивилизация не оценила удивительного изобретения чувственного, но мудрого Востока и теперь расплачивается кризисом семьи» ^{[1, С. 479]}. М. Голубков в своей статье замечает, что для Ю. Полякова характерна своеобразная форма игры: «Мир Полякова – это мир игры, и читатель должен включиться в эту игру!» ^{[4, С. 72]}. Весьма неоднородна речь автора-повествователя, которая включает различные по своему настроению и тональности фрагменты – от язвительных насмешек до лирических отступлений, что позволяет говорить о своего рода масках автора-повествователя. Так, можно заметить, что автор, блестяще знающий современные художественные тенденции, оспаривает и высмеивает в своем творчестве популярные литературные концепции, в частности философию постмодернизма, однако умело использует характерные для данных направлений приёмы в собственной литературной практике. По замечанию А. Большаковой, «<…>он, показываясь читателю в любых ракурсах – от неомодернизма до постмодернизма (и даже на грани китча), – остаётся по преимуществу реалистом, хотя и не в традиционном смысле слова» ^{[5, С. 141]}.

«Любовь в эпоху перемен» – роман, в котором сатирически-насмешливый взгляд повествователя охватывает по своей сути трагические события, на это указывает, в частности, его финал. Анализируя предшествующие эпохи и современность, автор, скрывающийся под маской иронизирующего повествователя, весьма пессимистичен в своих оценках. Причина подобного мироощущения заключается в конечном отсутствии ценностных ориентиров в романе, в невозможности реализации положительного потенциала личности. М. Голубков, исследуя роман «Любовь в эпоху перемен», выделяет мотив онтологической пустоты как один из важнейших ^{[6, С. 12]}. Глубинные процессы современной литературы не могут не затрагивать реалистическое творчество, и идея отсутствия ценностного центра, ярко выразившаяся, в первую очередь, в постмодернистской эпистеме, объединяет ряд романов различных литературных направлений, в частности, это касается творчества М. Шишкина, Л.Улицкой, Е. Водолазкина и др.

В романе «Любовь в эпоху перемен» распадаются важнейшие общечеловеческие основы, начиная с кровных родственных уз, заканчивая социальной взаимосвязью людей. Для Ю. Полякова человек является звеном в цепи поколений, кровные узы становятся определяющим фактором развития личности (к слову, сходная идея реализуется в романе Л. Улицкой «Лестница Якова», где код ДНК человека мыслится азбукой творца). В системе взглядов Ю. Полякова человек является частью родового целого: «Потом, повзрослев, даже постарев, понимаешь: сходство с родней, живой и давно истлевшей в земле, радостное узнавание своих черт в лице дочери или сына – наверное, самое главное в жизни. Это и есть, в сущности, бессмертие…» ^{[1, С. 95]}. Схожая идея была воплощена ещё у А. Шопенгауэра, который понимал бессмертие как связь человека с его родом, а не утверждение автономной индивидуальности: «<…> то начало в нас, которое представляется неразрушимым для смерти, это, собственно, не индивидуум, – тем более что последний, возникший путем рождения и, нося в себе свойства отца и матери, служит только одним из представителей своего вида и, в качестве такого, может быть лишь конечным» ^[7]. Влияние «крови» у Ю. Полякова гораздо глубже прямой обусловленности человека средой, в своём понимании писатель приближается к онтологическим, экзистенциальным смыслам: «Кровь неодолимая сила, исподволь ведущая человека по жизни. <…> Кровь, текущая в твоих венах помнит то, чего не помнишь ты. <…> Эта забытая память определяет многое, если не всё – поэтому лучше жить в согласии со своей кровью, а не вопреки» ^{[1, С. 96]}. Однако этот положительный вектор в жизни Гены Скорятина не становится определяющим, что порождает глубокий разлом и необратимость трагической судьбы главного героя. Идея «следования крови» искажается в сюжете романа, словно в кривом зеркале: кровный сын Гены Борис окончательно теряет связь со своей семьей, становясь израильским резервистом. Фикцией оказывается и родственная связь с Викой, оказавшейся в конце романа дочерью Шабельского. Последней возможностью обрести свое продолжение в потомках для Гены становится предполагаемая дочь Зои, оказавшаяся всего лишь миражом, фотографией с чужой открытки. Подобная утрата одной из важнейших основ человеческой жизни оборачивается отсутствием ценностного центра в романе, разрастающейся трещиной на всех уровнях бытия.

Историческая и социальная действительность – не просто фон, на котором разворачивается сюжет романа. Ю. Полякову близок взгляд Ю. Трифонова, что историческое прорастает в частное чрезвычайно глубоко, пронизывает все сферы жизни человека. «Может, из тебя Юрий Трифонов выйдет» ^{[1, С. 19]}, – слышит в свою сторону главный герой романа. Вслед за предшественником Ю. Поляков ставит в своем творчестве вопросы о смысле и цели истории, подобно тому, как Ю. Трифонов трактовал феномен времени. Автор «Любви в эпоху перемен» в своем понимании истории приближается к истолкованию данного процесса как непреодолимой, стихийной силы. При всей связанности и традиционности сюжета, построенного на воспоминаниях одного дня, полноте и исчерпанности описываемых событий, на идейном уровне обнаруживается характерный для современной литературы конфликт истории и фрагментации ^{[8, С. 68]}. М. Голубков отмечает, что в романе распадается связь времён, когда положительные потенции прошлого не получают развития в настоящем ^{[6, С.10]}. В судьбе Гены Скорятина обнаруживается бессмысленность, тупиковость всех положительных устремлений, и это тесным образом взаимосвязано с природой эпохи перемен, её деструктивной, хаотичной природой. Современность Гена именует «несуразным миром» со всеми присущими ему социальными «недугами». Показателен эпизод, в котором коллектив редакции пьет за свободу в начале 1990-х, а Гена Скорятин чувствует, как расползается по швам привычный мир: «Именно в тот вечер спецкор впервые ощутил себя Штирлицем, потерявшим связь с «большой землёй», которая куда-то вдруг исчезла, спряталась за Уралом или, еще хуже, провалилась, как Атлантида» ^{[1, С. 197]}. Мотив несбывшихся надежд реализуется и на уровне любовной линии произведения. Встреча истинной любви происходит в Тихославле, месте идиллическом, пронизанном дыханием истории («история остановилась здесь лет сто назад» ^{[1, С. 199]}), где далекое прошлое мерцает в настоящем. Любовь Зои и Гены обрамляется пейзажем сирени, тонким запахом цветочного аромата, однако позже в романе этот романтический возвышенный образ оказывается «подпорчен» – намёк на будущую горькую потерю главного героя: «Однако к благородным ароматам примешивались и простодушные сельские веяния, вызывая некоторую неловкость перед дамой» ^{[1, С. 303]}. В одном из последних эпизодов образ сирени окончательно искажается, что снова отсылает к мотиву онтологической пустоты: «Сирень запахла дешёвыми духами» ^{[1, С. 495]}. Как пишет А. Большакова, «<…>у героев Полякова любви и дружбе сопутствуют поиски правды и истины, свободы и воли, испытание страхом и муками совести: нередко в предчувствии разрыва – межличностного и/или тотального, связанного с общим распадом цивилизационной эпистемы» ^{[9, С. 44]}.

Фраза «странно кантует людей жизнь» ^{[1, С. 203]} проходит красной линией в романе, характеризуя не только детство Гены Скорятина, не ставшего скрипачом, но и его последующую жизнь, а также судьбы других персонажей романа: Марину, в прошлом завидную невесту, ставшую зависимой от алкоголя; сломанную судьбу Исидора Шабельского, Володи Сунзиловского и др. Опыт 1990-х гг. для писателя видится сложным и противоречивым. Анализ жизни творческой интеллигенции в романе выявляет глубинную социальную разобщенность. В такой интерпретации природа данной эпохи выражается в травматическом опыте поколения. Разрыв социальных связей, утрата ориентиров отсылают к характеристике коллективной травмы, где вместе с потерей социальной общности утрачивается составляющая часть «я», которое продолжает свое существование надломленным ^{[8, С. 95]}. Данный процесс отчетливо прослеживается в судьбе главного героя романа Гены Скорятина, который много лет спустя ощущает отголоски произошедшего. Данная ситуация ярко показана в главе №34, где светлая любовь Гены Скорятина к Зое вытесняется чередой второстепенных обстоятельств как личных, так и общественно-политических – смерть отца, недовольство матери, мысли о брачной ответственности на фоне всё нарастающего общественного напряжения: «За каждым столиком кого-нибудь ругали: редакторов, власть, жён, знаменитых собратьев, социализм, климат, коммунистов, дефицит, Запад, прорабов перестройки, грандов гласности, евреев, немытую Россию…» ^{[1, С. 466]}. Но окончательно разрушает все надежды Скорятина сойтись с любимой обман Ласской, забеременевшей от Шабельского. Судьба Гены оказывается втянута в воронку стихии, где истинное и ложное становятся неразличимы, и все позитивные смыслы утрачиваются в сумбуре происходящего. Коренной внутренний надлом героя выражается с помощью язвительного авторского сравнения и языковой игры: «Уму непостижимо: земля, ради которой мужик шел с вилами на барина, а потом с винтовкой на большевиков, не пахана, брошена, бурьяном заросла. А что едим? Жуть! Мясо новозеландское, окорочки американские, картошка израильская! А главное зло – генномодифицированный продукт <…>. – Ясно! – кивнул Скорятин и подумал про себя "Гена модифицированный… Точней не скажешь"» ^{[1, С. 470]}. Сквозь сатирический смех проглядывается идея неподлинности происходящего, герой испытывает чувство некой внутренней подмены, вызванное невосполнимой утратой. Причем потеря смыслов прошлого распространяется на разные сферы жизни героя, начиная с несбывшиеся надежд на глобальное улучшение и переустройство государства. Стоит отметить, что данные сферы, личная и общественно-историческая, тесно сопрягаются в указанной главе и на протяжении всего романа.

В романе автор размышляет и о природе времени, его губительной всепоглощающей сущности. Ложное восприятие времени оказывается источником искажений в морально-нравственных оценках главного героя, в частности в отношении измен и обмана собственной жены: «Странно, но именно «пять лет» примирили его со случившимся. В молодости пять лет кажутся необозримым, космическим сроком. <…> Гена подумал: смешно ревновать, беситься, если это случилось целых пять лет назад, в прошлой жизни. Как же глупа молодость! Потом понимаешь: большинство людей живёт в прошлом, а в настоящем только едят, спят и сидят на унитазах. После Зои прошло двадцать пять лет, а он ничего не забыл. Ничего!» ^{[1, С.143]}. В романе Ю. Полякова время безжалостно, оно не даёт второго шанса, создаёт иллюзии в настоящем, оборачивающиеся горьким разочарованием в будущем. В романе звучит мысль о враждебности времени человеку, которая кроется в его необратимости и быстротечности: «В старости не поспеваешь за торопливой новизной, которая кажется лавиной нелепостей и ошибок, и хочется чего-то давнего, знакомого, привычного» ^{[1, С.124]}.

Роман Ю. Полякова «Любовь в эпоху перемен» – это, прежде всего, реалистическое произведение, в котором исследуется жизнь времён перестройки и нескольких десятилетий после неё, социальные и культурные механизмы данных эпох. Для Ю. Полякова очень важна литературная преемственность, в романе упоминается множество имён русских классиков, и связь с традициями русской литературы нетрудно увидеть в используемых автором художественных приёмах, таких как юмор и сатира (в сознании всплывают, к примеру, Н.В. Гоголь и упомянутой в романе М.А. Булгаков), а также в исследовании русского национального характера, в мотивной структуре текста (лейтмотив несбывшихся надежд и др.). Но в своём творчестве автор также улавливает важнейшие тенденции современной культуры, ярко выразившиеся в литературе модерна и постмодерна. Такими чертами романа являются элементы языковой игры, маски автора-повествователя, полифоническое начало, превалирующая роль сатирического смеха. С другой стороны, в романе реализуется мотив разрыва связи времён и родственный ему мотив утраты ценностного центра, характерный для ряда современных романов, близких модернистскому направлению. Также в романе на содержательном уровне прослеживаются черты оппозиции исторической связанности и фрагментации, что также отражается в размышлениях автора о природе времени. Ситуация человека, жившего в эпоху перемен, описываемая в произведении, имеет черты культурной травмы, отразившейся на судьбах персонажей романа, что также отсылает к открытиям современной литературы.