Личная и творческая судьба И.А. Ильина как предмет генетической социальной науки

Вакулинская Александра Ивановна аспирант, кафедра История русской философии, философский факультет, Московский Государственный Университет имени М.В. Ломоносова 119991, Россия, Москва область, г. Москва, ул. Ломоносовский Проспект, 27, корп. 4 Vakulinskaya Aleksandra Ivanovna Post-graduate student, the department of History of Russian Philosophy, M. V. Lomonosov Moscow State University 119991, Russia, Moskva oblast', g. Moscow, ul. Lomonosovskii Prospekt, 27, korp. 4 sashavakulinskaya@gmail.com

Кудрявцев Владимир Александрович кандидат философских наук доцент, кафедра Истории теории социологии, социологический факультет, Московский Государственный Университет им. М.В. Ломоносова 119234, Россия, Москва область, г. Москва, ул. Ленинские Горы, 33 Kudryavtsev Vladimir Aleksandrovich PhD in Philosophy Docent, the department of History of Sociological Theory, M. V. Lomonosov Moscow State University 119234, Russia, Moscow oblast', g. Moscow, ul. Leninskie Gory, 33 vladikudr@mail.ru

Минул век после октябрьской революции 1917 года, а те давние события и их последствия для России до сих пор будоражат умы. Особый интерес, в плане набирающей силу персоналистической тенденции в социологии, представляют личности активных участников и свидетелей революции по обе стороны баррикад. В их числе мы встречаем и фактически всех известных русских философов, социологов, историков и юристов.

В преддверье президентских выборов в нашей стране усиливалась борьба партий и идей, происходящая на фоне активного политического брожения умов. Так, со стороны либерально настроенных граждан критике зачастую подвергается не только нынешний политический режим, но и вся политико-философская традиция, на которую ссылается президент Путин, министр МИД С.В. Лавров ^[1] и другие, про-государственно настроенные представите нынешней власти. Не так давно зарубежные и отечественные либеральные СМИ были поражены заявлением президента, касающегося необходимости поиска национальной идеи ^[2]. Сегодня же те же самые СМИ открыто набросились^[3] на фигуру «любимого философа» ^[4] президента И.А. Ильина. Зачастую в пылу полемики и критики И.А. Ильина логически и исторически необоснованно отождествляются понятия «национализм», «нацизм» и «фашизм» ^[5]. Нечто подобное мы уже наблюдали в 90-х годах прошлого века, когда все государственно ориентированные и патриотические силы с чье-то легкой руки огульно были названы «красно-коричневыми». К сожалению, данная точка зрения становится популярна не только на публицистическом и обывательском уровне – она начинает распространяться и в научных кругах ^{[6, c. 270,294][7]}, где ярлыки и открытая злоба недопустимы.

Дабы внести ясность в вопрос социально-политических предпочтений Ивана Ильина, необходимо обратиться к фактам его биографии и творчества, рассмотрев их в том конкретном социально-историческом контексте, который сложился в 30-40 гг. прошлого века. Наш анализ следует предварить упоминанием того, что философ с самого начала своей борьбы за возрождение русской национальной культуры (весна 1917) претерпел немало трудностей, невзгод и гонений со стороны большевистской власти. Вполне характерно, что и век спустя этот же рок продолжает преследовать его, только представители нынешних февралистов и коммунистов теперь едины в методах и приемах критики.

Единство личной и творческой биографии философа как процесс мучительного освобождения от иллюзий.

Период до эмиграции

Иван Александрович Ильин родился 28 марта (9 апреля) 1883 году в семье русских дворян. Его отец Александр Иванович Ильин, губернский секретарь, присяжный поверенный округа Московской судебной палаты, был крестным сыном самого императора Александра II. По материнской линии философ принадлежал к обрусевшему немецкому дворянскому роду Швейкерт. Его мать, урожденная Каролина Луиза Швейкерт после венчания в 1880 году в Христорождественской церкви с. Быково приняла православие. Иван Ильин был третьим ребёнком в семье, в которой всего было пятеро мальчиков. Родители, будучи сами людьми религиозными и образованными, такими же старались воспитать своих детей, способствовали получению хорошего образования. Известно, что Иван Александрович изначально обучался в знаменитой пятой гимназии, но на седьмом году был переведён в первую московскую гимназию (лучшую школу в столице), которую ему удается закончить с золотой медалью. Подчиняясь воле отца, будущий философ поступает на юридический факультет Московского императорского университета. Хотя сам он мечтал об историко-филологическом факультете ^{[8, с. 352]}. Однако учебные курсы первых годов обучения явно не вдохновляют Ильина, вплоть до встречи с двумя его преподавателями, – П.И. Новгородцевым и И.Х. Озеровым. Уже в ходе обучения И.А. Ильина сильно заинтересовала западная философия и, в частности, в контексте философии государства и права. После успешной сдачи экзамена по курсу «История философии права» П.И. Новгородцева, Ильин решается навсегда выбрать свою философскую стезю. В своих мемуарах философ описывает это решение так: «Весной на экзамене по Истории философии права я вынул у Новгородцева билет о Платоне. Помню, как он молча, не перебивая меня прислушался к моему ответу с несколько изумленными глазами и довольным выражением лица. Отметка была 5+. Я тут же попросил у него личной беседы на дому, чтобы переговорить о моих занятиях. …Я повторил ему мое желание: план занятий. “Сколько времени Вы хотели бы посвещать моему предмету?”- был его вопрос. – “Всю жизнь”, - отвечал я не обинуясь»^{[8, c. 352-353]} Стоит заметить, что для мыслителя не был чужд интерес к происходящим политическим событиям России того времени. Как известно из дневника философа, он активно участвовал в общественных собраниях и даже ораторствовал перед народом в период студенческих восстаний в рамках революции 1905 года.

В 1906 году после успешного окончания обучения будущего философа оставляют на кафедре «энциклопедии права» юридического факультета для подготовки к степени магистра. Насколько был широк и фундаментален в то время круг его научных интересов, можно судить по его публикациям. За период 1906-1909 гг. Ильиным были несколько работ, посвященных Шеллингу, Гегелю, Руссо, Аристотелю и проблеме метода в юриспруденции.

В 1909 году Ильин успешно сдает экзамен на степень магистра государственного права, после чего он был утвержден в звании приват-доцента на кафедре энциклопедии права. В 1910 году выходит его первая действительно глубокая научная работа «Понятие права и силы», опубликованная в журнале «Вопросы философии и психологии». Данный труд написан в стиле «Наука логики» Гегеля, под сильным влиянием диалектики которого молодой философ тогда прибывал, как кстати, и В.И. Ленин, а ранее Маркс. В начале 1911 года, по ходатайству П.И. Новгородцева, Ильин, вполне в духе того времени, отправляется в научную командировку на два года. Цель командировки – подготовка диссертационной работы, которая изначально должна была называться «Кризис рационалистической философии права в Германии в XIX веке», а также освоение приемов преподавания ведущих философов Европы. Так в своей рекомендации, научный руководитель Ильина писал: «…В особенности ему следует прослушать Зиммеля и Мюнстенберга в Берлине, Виндельбанда и Ласка в Гейдельберге, Штаммлера в Галле, Когена и Наторпа в Марбурге, Бутру и Бугле в Париже. Принимая во внимание будущую профессорскую деятельность, г. Ильин должен также обратить внимание на передовые методы педагогики, в частности, на приемы преподавания и, особенно, на постановку практических занятий. Для этого ему особенно рекомендуется посетить практические занятия Виндельбанда и Еллинека в Гейдельберге, Риккерта в Фрейбурге, Штаммлера в Галле, Когена и Наторпа в Марбурге»^[9]. В течение поездки, научные предпочтении философа несколько изменились. Возможно встречи с выдающимися учёными, среди которых особо стоит отметить Г. Зиммеля и Э. Гуссерля (который не был указан в рекомендации), усвоение их методологических подходов способствовало переориентации Ильина на более подробное изучение философии Гегеля, и его диссертация впоследствии стала носить название «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека». Сам философ вспоминал о том, что П.И. Новгородцев пытался отговорить его от интерпретации Гегеля сквозь призму феноменологии ^{[8, с. 335]}. Влияние феноменологического метода Гуссерля также весьма ощутимо в лекционных курсах, читаемых Ильиным после зарубежной командировки^[10], и в таких работах как «Философия как духовное делание», «Философия и жизнь». В мае 1914 году чета Ильиных вновь отправляется в Европу, однако, в конце июля 1914 года их там настигает Первая мировая война, при этом часть рукописи по Гегелю была утеряна безвозвратно. В сентябре, после подтверждения об освобождении Ильина от воинской повинности, он продолжает работать над диссертацией, преподает на Московских высших женских юридических курсах, в Коммерческом университете, а также принимает активное участие в выступлениях, посвященных войне, организованных в октябре Е.Н. Трубецким. В 1915 году публикуется его работа «Духовный смысл войны» и ряд других работ, оформленных в виде статей, по данной тематике. В начале 1915 года Ильин участвует в коллективной монографии под названием «Основы законоведения». Написанная философом первая часть книги называется: «Общее учение о праве и государстве».

К середине 1917 года диссертация о Гегеле была практически завершена и опубликована. С 1916 года Ильин также начал публиковать свою работу «О сущности правосознания» (первые 10 глав этой книги, изданной Н.Н. Ильиной после смерти мужа в 1956 году, были опубликованы ещё в России в типографии Рябушинских). На страницах книги о правосознании можно проследить, как философ использует свой уникальный метод проникновения в предмет, которым является одна из важных юридических категорий – «правосознание». Этот способ познания является синтезом методологические подходов Гегеля, Гуссерля, Фихте, Зиммеля, а также, отчасти, уже и метода «умного делания», свойственного традиции восточного христианства. Стоит отметить, что в это время, пройдя все круги западного рационализма и поняв его недостаточность, Иван Александрович обратился в первую очередь к иррациональному началу, к интуитивному чувствованию, а не формальным, чисто логическим построениям рассудка.

С наступлением февральской революции, Ильин, как и вся передовая общественность России того времени, достаточно благосклонно принял её, так как возлагал на происходившие тогда социально-политические изменения свои надежды и чаяния. В своей статье «Партийная программа и максимализм», вышедшей весной 1917 года, он писал: «Революция, не удавшаяся в 1905 г., стала ныне возможна благодаря всенародному единению. Это единение вызвано войною, которая принесла с собою великую всенародную опасность; угроза и опасность пробудили в душах древнее чувство родины и ввели в сознание государственно-народное единство. Воля гражданина перестала сосредотачиваться на особенных, частных интересах отдельного класса и опустилась в государственно-народную глубину общеполитического единства. Русский народ нашел свою единую волю: спасти родину от нашествия и осуществить свободное народовластие» ^{[11, c. 77]}. В подобном ключе им были написаны ещё семь брошюр, но осознание и разочарование пришли к Ильину довольно быстро. В.Т. Томсинов писал: «Будучи по натуре человеком необыкновенно страстным, Ильин многое в общественных явлениях воспринимал через призму чувства. Его первоначальное отношение к февральской революции не было результатом здравых размышлений – оно держалось всего лишь на вере и надежде, то есть на весьма шатком основании. Разочарование Ильина в революции оказывалось в этих условиях неизбежным. Оно наметилось уже весной 1917 года»^{[12, c. 584]}.

Осенью 1917 года философ также выпускает серию брошюр, где он уже здраво оценивает сложившуюся социально-политическую обстановку в стране. В начале октября, в своей речи на втором Московском совещании общественных деятелей Ильин указывал на то, что власть после семи месяцев революции превратилась в «своекорыстное расхищение государства» ^{[11, c. 182]}. Горечь разочарований и глубина осмыслений пришли одновременно и быстро. Это чувствуется уже в пометках на напечатанных страницах книги «О сущности правосознания»: на страницах девятой главы, носящей название «Основа нормального правосознания», Ильин указывает: «Во время восстания большевиков в Москве». Он предчувствует, каким правовым кризисом обернется правление совершивших переворот новоявленных «захватчиков власти».

Основным мотивом написания книги для философа было желание раскрыть сущность кризиса правосознания, истоки которого он усматривал в общем кризисе мировой культуры, уже неспособной более морально, политически и законно сдерживать человеческие страсти и своеволие. Для Ильина приход к власти большевиков, был прорывом и апогеем всех накопившихся человеческих страстей, вдруг вырвавшихся наружу, что и вызвало в нём внутреннее желание бороться за возрождение русской духовной культуры и самой России. Так, уже 10 ноября 1917 года в газете «Утро России» философ публикует статью «Кошмар», в которой призывает русских людей к «пробуждению», создание «патриотического единовластия и полновластия» ^{[11, c. 188]}.

Однако этот кошмар не удалось, как тогда думали многие, развеять ни сразу, ни спустя пять лет, которые философ еще находился в России. За эти пять лет Ильин шесть раз подвергался аресту, о чём он упоминает в своем клятвенном заявлении от 12 мая 1938 года ^{[13, c. 466-468]}, первый из которых состоялся прямо накануне защиты диссертации. В мае 1918 она все-таки состоялась, труд философа «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека» к тому времени уже вышел в свет в двух томах. Оппонентами были П.И. Новгородцев (накануне дня защиты избежавший ареста) и Е.Н. Трубецкой. Диспут длился в течение четырех часов, в результате работа Ильина была высоко оценена и за первый том («Учение о Боге») ему присудили магистерскую степень, а за второй том («Учение о человеке») была присвоена степень доктора государственных наук. Впоследствии данная работа получила также высокую оценку у В.И. Ленина, что буквально уберегло И.А. Ильина от расстрела, который был заменён на высылку из страны в составе группы интеллигенции известного «философского парохода». Так, в своих мемуарах философ вспоминал: «Потом "ручные" коммунисты (а такие были) говаривали мне, что у меня есть хорошая отметка в Гепеу: меня считают "гегельянцем"» ^{[8, c. 351]}. Позже Ильин достаточно часто будет вспоминать преследования тоталитарной большевистской власти, когда он окажется в схожей ситуации гонений в нацисткой Германии. В 1935 году в письме Н.Н. Крамарж он напишет: «Нервы действительно подвергаются испытания с 1917 года; а ныне особенно – ввиду той операции, которую надо мной проделывают: оклеветание, лишение права на труд и выживание. ...Вспоминаю ещё один миг моей жизни. Летом 1918 года жили мы тогда под Москвою у друзей в имении. Меня только что арестовывали второй раз и выпустили через 3 дня. Вдруг покушение на Ленина, и я получаю условную телеграмму, что надо тотчас же скрыться»^{[13, c. 311]}.

После эмиграции

С конца 1922 года семья Ильиных поселяются в Берлине. К этому времени сознание самого философа окончательно трансформируется в некий тип религиозного философствования с элементами идеализма Гегеля и Фихте. В один из моментов новой эмигрантской жизни Ильин, видимо окончательно осознав, что чудом остался жив, в своих воспоминаниях описывал, как до него дошла весть, о том, что старый коммунист Горев-Галкин обратился к Ленину с жалобой на Ильина, который «…читает студентам лекции о Боге!...» (В 20-х годах XX в. Ильин вел семинары по «Философии религии» в стенах Московского Университета), на что Ленин спрашивал его, не о философском ли восприятии бога идёт речь. В свою очередь, Иван Александрович отмечает: «Комментарии излишни. Я читал действительно о Настоящем»^{[8, c. 372-373]}. Еще в советской России, после кровопролитной гражданской войны, и особенно после смерти отца в ноябре 1921 года миросознание философа ещё глубже проникается традиционным религиозным подтекстом. Так, в декабре 1921 года Ильиным был прочитан доклад «Религиозный смысл искренности», впоследствии ставший главой его последнего труда «Аксиомы религиозного опыта». Иван Ильин особо подчеркивает разницу понятий «вера» и «верование»: «Верят все люди, злобно или равнодушно. …. Верую же далеко не все, ибо верование предполагает в человеке способность прилепиться душой (сердцем, и волею, и делами) к тому, что действительно заслуживает веры, что дается людям в духовном опыте, что открывает им некий путь к спасению» ^{[14, c. 49]}.

До февраля 1933 года Иван Александрович является преподавателем Русского научного института в Берлине, активно выступает с лекциями и речами в различных странах Европы. В 1923 году, в день открытия Русского научного института, Ильиным был прочитан доклад на тему: «Проблемы современного правосознания» ^{[15, c. 445]}, в котором он продолжает развивать идеи, изложенные им ещё в России в десяти главах книги «О сущности правосознания». Данная тема исследовалась и раскрывалась Ильиным и в рамках лекций, читаемых им перед студентами. Понятно отсюда, какое большое значение Ильина придавал именно философии права в условиях кризиса культуры. Именно эта часть его учения крайне актуальна для теории и практики государственного и общественного устройства современной России.

В эмиграции, в германский период, происходит окончательный разрыв Ильина с философским идеализмом и с профессиональной философской деятельностью и осуществляется поворот к национально-культурной, политико-правовой и особенно к религиозно-христианской тематике. За период с осени 1922 и до конца 1932 года философ выступил более чем со ста лекциями и докладами на такие темы, как русская культура, большевизм и большевистская революция в России, внутренняя политика советской власти, взаимоотношения Германии и России ^{[16, c. 492-497]}.

В июне 1925 года выходит в свет, как религиозно-философское осмысление российской кровавой трагедии, его знаменитая работа «О сопротивлении злу силой». Стоит отметить, что данная книга была задумана и начата Ильиным ещё в Москве. Этот труд затрагивал уже больше вопрос нравственности, чем права, и вызывал большой общественный резонанс в среде русской эмиграции. Важно отметить, что при написании данной книги Ильин некоторое время находится в Италии, где сталкивается с феноменом итальянского фашизма, который заметил и о котором упоминал Ленин в 1922 году. В конце 1925 года философ за достаточно короткое время подготовил целую серию статей под общим названием «Письма о фашизме», которые стал публиковать в газете «Возрождение» начиная с декабря 1925 года. В течение семи месяцев выходит девять статей по данной тематике, которые посвящены раскрытию сущности фашизма, внутренней и внешней политике фашистских властей, борьбе итальянских фашистов с масонами, а также биографии Муссолини с характеристикой его личности. В данных статьях Ильин, как ученый-правовед и доктор государственных наук, вполне ясно дает оценку данному политическому режиму, выделяя как его плюсы, так и минусы.

С осени 1927 года на средства объявившегося вдруг мецената, сторонника белого движения, выходит журнал волевой идеи «Русский колокол», возглавляемый И.А. Ильиным. Философ в это период работает на износ и весьма трепетно относится к каждому выпуску. Так о первом номере журнала Иван Шмелев высказался весьма восторженно ^{[17, c. 69]}. Для Ильина, решившего осуществить синтез идеи и воли, что только и способно привести к успеху дела, издание журнала стало воплощением его стремления «возродить Россию», «разбудить спящих». В письме к Н.Н. Крамарж он указывает: «С мая началось мое горение и кипение. Я поставил перед собою задачу – служить России и только России. Не лицам, не кружкам и не партиям. Печатать о том, что всего нужнее России – и сейчас, сию минуту (для боевой борьбы), и на сто лет вперед (обновленный лик России)» ^{[13, c. 264]}. Правда, в 1930 году, из-за проблем с финансированием, журнал прекратил свое существование, однако к этому времени уже успели выйти в свет девять номеров. Внутренняя неоднородность и раздробленность белой эмиграции, нацеленность многих бежавших из советской России на личную выгоду и преследование сугубо личных, эгоистических целей стали основными причинами закрытия журнала. Это факт красноречиво говорит о распыленности, искареженности, безвольности эмигрантского сознания и тяжелой моральной атмосфере, которую Ильин видел своими глазами и глубоко переживал. Кроме того, видя бесперспективность каких-либо партий и объединений, осмысляя свою личную философскую ответственность перед Истиной, Ильин отстранился от политической деятельности и группировок, и эта отстраненность также свою роль сыграла в неуспехе дела. Жизнь везде и всегда такова, что отстраненность, чурание и инаковость человека с необходимостью порождают настороженность к нему, слухи и клевету. Ильина обвиняли в причастности и к масонству, и к черносотенству, и к антисемитизму, чего на самом деле никогда не было. Это, в частности, можно легко понять из интервью, которое Ильин дал в марте 1931 году в Риге журналисту Борису Оречкину и которое вышло в газете «Сегодня вечером» под названием «Проф. И.А. Ильин о черносотенстве и антисемитизме, о социалистах и сильной власти, о большевиках и отношении будущей России к балтийским государствам» ^{[13, c. 572-574]}.

В 1931 году, после утраты своего детища и духовной отдушины – журнала «Русский колокол» – Ильина получает ещё один, уже административно-финансовый удар судьбы: Русский Германский институт прекращает выплату зарплат с июля. Об этом он сообщает в письме С.Д. Боткину от 22 августа 1931г.: «В Институте сплошно землетрясение… Словом, жалованья за июль не было доселе и что будет дальше – неизвестно. Я с трудом перебиваюсь займами и авансами; будущее темно и неутешительно» ^{[13, c. 341]}. Доход, получаемый от работы в институте, составлял половину семейного бюджета Ильиных, вторая же половина состояла из заработка от выступлений и публикаций. Всё больше дают знать о себе проблемы со здоровьем: деньги, отложенные, было, на издание двух номеров «Русского колокола» ^{[13, c. 298]} Ильин вынужден был тратить на необходимые лекарства. Так в письме от 9 августа 1932 года он просил Н.Н. Крамарж разрешения потратить деньги, отложенные ими (Ильиными и Крамаржами) на напечатание двух номеров «Русского Колокола», на поправку своего здоровья ^{[13, c. 298]}. В связи с ухудшением состояния Ильин был вынужден отказываться от публичных выступлений, что ещё больше ухудшало финансовое положение семьи.

В 1933 году, после прихода к власти Гитлера, Ильин, также как и другие его единомышленники из русской эмиграции, начал подвергаться преследованием со стороны властей. Сам философ определял причину таких репрессий следующим образом: «Гонение на меня в Германии началось еще в 1933 году за то, что я дерзал быть русским патриотом с собственным суждением» ^{[17, c. 241]}. С апреля и по июль Гестапо пыталось обвинить философа в «франкофилии», и для того, чтобы избежать репрессий, Ильину предлагалось стать осведомителем и сообщать о настроениях русской эмиграции. После последовавшего отказа, на квартире философа провели обыск, и новой немецкой властью Ильину была запрещена какая-либо политическая деятельность ^{[12, 591-628]}. В письме к Н.Н. Крамарж от 15 апреля 1933 мыслитель, не желая впадать в уныние и этим как-то огорчать своих пражских друзей, так описывает своё положение: «Писать же о себе не хотелось. Жизнь в этом году особенно трудна во всех отношениях: материально (я “безработный интеллигент”), и нервно (“нейроз мой не прошёл окончательно и при всякой неприятности дает о себе знать”), и политически. “Жаловаться” не хотелось; чувствуешь себя какой-то сорвавшейся лодкой, несомой по течению; или вернее – человеком, который уповая, что в силу каких-то высших законов усилия его всё же не пропадут даром… Чувствую, как никогда (впрочем, 5 лет в Москве при коммунистах это чувство было ещё сильнее), что без Бога и жить совсем не стоило бы. Но довольно обо мне. Обещаю Вам, что как только дела пойдут лучше (а это не исключено), я немедленно напишу Вам» ^{[13, c. 304]}.

Однако улучшений не предвиделось: в августе 1934 года Ильин был уволен из Русского научного института, причиной был отказ от пропаганды антисемитизма. В этом же году публикуется брошюра некоего Соборянина, под названием «Лжеучители», в которой И.А. Ильин был вновь оклеветан. Осенью 1934 года встревоженный слухами и домыслами Р.М. Зиле обращается к Ильину с вопросом о его отношении к антисемитизму. Философ дает достаточно исчерпывающий ответ, ссылаясь на свои прошлые работы, где он затрагивал еврейский вопрос: «Что касается моего воззрения на еврейский вопрос, то оно никаким эволюциям за эти годы не подвергалось и, в частности, никаких лекций об “арийском начале” я не читал и нигде никаких отрывков не помещал; вообще самой категорией “арийства” я не пользуюсь ввиду её полной научной неясности, и особенно ввиду постоянного злоупотребления ею» ^{[13, c. 345]}.

Единственным местом, где Ильин, пожалуй, мог продолжать свои выступления, посвященные России, была церковь. На протяжении 1934 – 1938 гг. в письмах Ильина фигурирует образ праведного Иова многострадального, с которым философ с горькой иронией невольно сравнивает себя, с одним лишь отличием: «Только моя жена никогда не скажет мне “Похули Бога и умри”, как сказала жена Иова» ^{[13, c. 311]}. Тем не менее, в 1935 году философ активно работает над опубликованной в 1937 году книгой «Путь духовного обновления». Основная цель книги ясна и обозначена автором в названии. В том же 1937 году преследования Ильина со стороны Гестапо возобновились, причиной которых послужили массовые доносы на мыслителя людей, к сожалению, русских по происхождению. Философа обвиняли в масонстве, сотрудничестве с большевиками. Из письма Ильина к С.В. Рахманинову, известно, что «кончилось это тем, что в феврале этого года мне запретили всякие выступления… К сожалению, я узнал стороною, но из достоверного источника, что все это преследование имеет цель – заставить меня принять точку зрения германского "расизма" и использовать мое имя и мои силы в надвигающемся "завоевании Украины". Это я сообщаю Вам строго доверительно(!)» ^{[13, c. 361]}.

Итак, положение Ильиных в Германии становилось достаточно тягостным и удручающим, в связи с чем, в мае 1938 года семье, благодаря помощи друзей, огромную роль в этом эпизоде сыграл, как часто тогда бывало, С.В. Рахманинов, удалось выехать в Швейцарию. Так закончился страшный период жизни русского религиозного философа в Германии. Так что ни о каком-либо сотрудничестве с немецкими фашистами говорить не приходиться, и все тогдашние и теперешние досужие домыслы и клеветнические наветы на него носят вполне понятный характер и имеют явные русофобские корни и мотивы.

Заключение

Наконец, в последнее время в сознании россиян произошел поворот ценностного сознания с упором критики православия, церкви, и конечно, её сторонников и последователей. Обвинители Ильина в фашизме, в том числе и современные, часто апеллируют к его статье «Национал-социализм. Новый дух I», вышедшей в газете «Возрождение», в мае 1933 года. В этих обвинениях нет ничего удивительного, но много парадоксального: этого, наиболее последовательно православно и национально думающего философа давно время от времени обвиняли в недостаточном православии и русскости. А отсюда уже недалеко до обвинений в западничестве и фашизме. Поэтому стоит заострить внимание на том, о чём, собственно, пытается сказать сам автор статьи, а не на том, что хотели бы увидеть в этой статье и выпятить на первый план его критики и недоброжелатели.

В данной статье философ (заметим, написанной всего через несколько месяцев до прихода Гитлера к власти) проводит сравнение двух главных направлений, господствовавших на политической арене Германии 1933 года: национал-социализме и большевизме, к которому тогда вполне могла прийти Германия. Заметим, что из двух этих зол философ, находившийся тогда в очень трудном личном положении (о чем сказано выше), старается выбрать объективно лучшее, только появившееся и не проявившее еще себя и подходящее для уровня правосознания германцев. Однако так же, как и в феврале 1917 года, когда Ильин сочувствовал и приветствовал русскую революцию, он и тут, в Германии начала 1933 года, более отдается нахлынувшим на него чувствам, чем трезвому анализу и прогнозу. Напомним, что в своих статьях и выступлениях философ неоднократно говорил о культурном кризисе, который затронул тогда весь мир. Фашизм, как нам представляется, интересен для Ильина не сам по себе, как тоталитарная форма правления: его внимание приковано к тому культурному национальному возрождению, происходившему в Германии в результате установления нацистского режима. Он даже сравнивал его основы с основами белого движения, целью которого было возрождение национальной России: большевики ведь тогда, после революции и гражданской войны, строили мировой интернационал. Они только отказались (в силу объективных причин) от идеи мировой революции и стали строить СССР как плацдарм и цитадель коммунизма. Для Ильина, лично пережившего большевизм, интернационализм и атеизм последнего был противоположен задачам построения национального государства. В данной статье Ильин даже высказывается касательно немецких евреев, от чего в следующем году, в письме к Р.М. Зиле, он не отказывается: «Что же касается моей прошлогодней статьи, помещенной в мае в Возрождении, то в ней я действительно отмежевался от немецкого еврейства, из года в год содействовавшего большевикам и коммунизму в России и клеветавшего на нас, русских патриотов-изгнанников»^{[13, c. 345]}. Для Ильина как православного мыслителя никогда не имело значения то, какой национальности человек, – важным показателем для него был взгляд на тоталитарную большевистскую власть под знаменем интернационализма как мировое зло. Наиболее ярко ильинская и, как оказалось, призрачная мечта о культурном, национальном возрождении, которое способно начаться в Германии и повлечь за собой такое же движение и в других странах, прослеживается в заключительных словах статьи: «Дух национал-социализма не сводится к «расизму». Он не сводится и к отрицанию. Он выдвигает положительные и творческие задачи. И эти творческие задачи стоят перед всеми народами. Искать путей к разрешению этих задач обязательно для всех нас. Заранее освистывать чужие попытки и злорадствовать от их предчувствуемой неудачи – неумно и неблагородно. И разве не клеветали на белое движение? Разве не обвиняли его в “погромах”? Разве не клеветали на Муссолини? И что же, разве Врангель и Муссолини стали от этого меньше? Или, быть может, европейское общественное мнение чувствует себя призванным мешать всякой реальной борьбе с коммунизмом, и очистительной, и творческой, – и ищет для этого только удобного предлога? Но тогда нам надо иметь это в виду...» ^{[18, c. 2-3]}.

Позже в 1948 году в одной из своих статей, под названием «О фашизме», вошедшей в сборник «Наши задачи», Ильин уже задним числом дает оценку данному политическому режиму, указывая как на его возможные достоинства, так и на перегибы. После Второй мировой войны термин «фашизм» приобрёл явную негативную окраску, с этим уже достаточно трудно бороться. Однако стоит вспомнить, что генетически фашизм – это тип недемократического политического режима, отличающийся от нацизма. Так, сам Ильин, подходящий к данному феномену с научной точки зрения, к чему его обязывает докторская степень в области государственных наук, вполне последовательно своим взглядам пишет: «Фашизм есть явление сложное, многостороннее и, исторически говоря, далеко еще не изжитое. В нем есть здоровое и больное, старое и новое, государственно-охранительное и разрушительное. Поэтому в оценке его нужны спокойствие и справедливость. Но опасности его необходимо продумать до конца» ^{[19, c. 109]}. Интересно, что зачастую, обвинители философа в причастности к фашизму, апеллирует именно к этой статье, однако приводят только первую её часть, где философ указывает на возможные достоинства, совершенно опуская часть, касающуюся критики режима. Мы здесь уж не говорим о многочисленных обвинениях, например, США в «либеральном фашизме» и проводимой лидерами идеи избранности американской нации. А как относится на игнорирование Западом возрождения явно нацистских традиций в Прибалтике, на Украине и в других странах?

Современному, субъективированному, политизированному мышлению явно не хватает целостности и объективности. Невозможно понять и оценить политическую позицию философа без знакомства с его морально-религиозным восприятием идеи права, государства, патриотизма и национализма. В таких, на сегодня уже общедоступных для читателя работах, как «О сущности правосознания», «Путь духовного обновления», «Наши задачи» неоконченного труда «Монархия и республика», который был начат ещё в 1909 году, можно найти ответы на вопросы о том, почему, по Ильину, для того, чтобы установить демократический строй в послекоммунистической России, крах идеологии и политического режима которой философ предвидел задолго до 1991 года, необходим переходный авторитарный режим; почему республиканская форма правления не совсем подходит для русского народа на данном историческом этапе. Не этими ли фундаментальными вопросами нужно сегодня, исходя из внутреннего комплексного кризиса в нашей стране, заниматься отечественным общественным наукам и законодательной власти в постсоветской России? Ведь персоналистическая, моральная проблематика – это стратегема русской социальной мысли. И И.А. Ильин, думавший в этой стратегеме, связывал гибель государств с распадом цельности личности. «Такая распадающаяся личность, пишет А.А. Корольков, – ведет смутную жизнь и сама превращается, как подметил Ильин, в водоворот полой воды, становится частицей хаоса и пребывает в вечном замешательстве и безответственном смятении. Такой человек крутится в жизни, отыскивая всюду приятность, пользу, власть, деньги, а ведут его похоти, расчет, тщеславие, злоба, месть, гордыня, зависть» ^{[20, c. 488]}.

Так что вопросы права, правосознания, государственного строительства, правильного образования и воспитания личности, реморализации общественных отношений – вот тот круг проблем, который глубоко разработан Иваном Ильиным и русской философией ХХ века в целом.