Сравнительный анализ понятия власти в философии А. Кожева и К. Шмитта

Русаков Сергей Сергеевич кандидат политических наук доцент, кафедра социальных и гуманитарных дисциплин, Государственный институт экономики, финансов, права и технологий (ГИЭФПТ) 188300, Россия, Ленинградская область, г. Гатчина, ул. Рощина, 5 Rusakov Sergei Sergeevich PhD in Politics Associate Professor, Department of Social and Humanitarian Disciplines, State Institute of Economics, Finance, Law and Technology 188300, Russia, Leningrad region, Gatchina, st. Roschinskaya, 5 arias456@mail.ru Другие публикации этого автора

Статья посвящена проблеме рассмотрения концепций власти двух влиятельных политических философов XX века. Карл Шмитт, будучи известным специалистом в области теории государства и права, рассматривая проблему легальности и легитимности в одноименном произведении, предлагает читателям четыре типа государства или типа государственного управления, которые обусловлены как историческими предпосылками, так и теоретическими характеристиками. С другой стороны, Александр Кожев, в своей работе “Понятие власти”, также прибегает к четырехчленной системе разделения власти. Используя феноменологический анализ, он выдвигает гипотезу, что всего можно выделить только четыре чистых типа власти, комбинация которых будет предвосхищать любые другие концептуальные представления о власти. Интересным представляется то, что эти мыслители никогда не дискутировали друг с другом, хотя имеют схожее понимание и классификацию типов власти. Следует сказать, что Шмитт в большей степени опирается на юридический, теоретический и исторический анализ, в то время как Кожев опирается на исключительно философскую методологию - феноменологический, онтологический и и метафизический анализ.

Оба автора имеют несколько существенных различий при формулировании своих тезисов о концепции власти. Во-первых, они по-разному представляют себе сферу политического. Общеизвестно, что Шмитт предлагает рассматривать политическое (вообще сферу политического) как ситуацию противостояния больших групп, разделенных между собой по принципу «друг — враг» ^{[1, 301]}. При этом предполагается, что политическое, чаще всего, тождественно государственному, так как именно в государстве достигается политическое единство. Власть, по мнению Шмитта - это возможность и способность принимать абсолютные решения (не только внутри государства, но внутри государства это обозначено им как суверенитет).

А. Кожев при анализе власти не входит в измерение политического вообще, следовательно, говоря о четырех типах власти, он вовсе не имеет ввиду, что они обязательно актуализируются в государственной политике. Для него власть является социальным явлением и он определяет ее как возможность действия одного деятеля на других, без того чтобы они сопротивлялись ему, даже если они способны на это ^[3,17].

Во-вторых, они разнятся в своих представлениях о понятии легитимности и легальности. Шмитт считает, что рассматривать проблему легитимности и легальности в принципе возможно только рассмотрев разные типы государств, которые характеризуются разной организацией политического процесса в них. Кожев, в свою очередь, указывает, что бессмысленно говорить о незаконной или нелегитимной власти, так как любая власть по определению легальна и / или легитимна. Если власть пользуется авторитетом, то она легитимна, если ей хватает использования права - то она легальна, но при этом власть всегда является признанной, если даже разговор о ее признании или непризнании уже имеет место быть.

Итак, Александр Кожев выделяет четыре чистых типа власти. Первый тип - это власть отца. Она проистекает из древней традиции подчинения молодых старшим, детей родителям, последователей традициям и т.д. Эта теория пришла, по мнению Кожева, еще из времен теологической концепции власти и во многом опирается на принцип согласно которому всякая истинная власть - от Бога. Главным признаком такой власти является опора на опыт и традиции, носители который априори становятся носителями власти, но также априорно эту власть передают следующим поколениям ^{[3, 39-46]}.

Второй тип - власть господина. Безусловно, этот тип власти Кожев берет из теоретических представлений о власти у Гегеля. Диалектика раба и господина активно развивается в нескольких работах Кожева, при этом сам по себе тип власти Господина, по Кожеву, больше всего подходит для характеристики человека, существующего актуально ^{[5, 301]}. Такая власть рождается в результате борьбы на смерть за признание одного субъекта власти над другим. Победитель в этой схватке реализует свое исключительное и человеческое начало - признание другими, а проигравший подчиняет свое человеческое начало природному началу и отрекается от всяческого признания, и, следовательно, от власти. Примерами могут служить власть дворянина на простолюдином, военного над штатским, мужчины над женщиной, победителя над побежденными и т.п. ^[4,61-63]

Третий тип - власть вождя. К примеру - лидер над толпой, офицер над солдатом, учитель над учеником, власть ученого или пророка. Субъект власти приобретает черты этого типа власти если обладает некой идеей, проектом или знаниями, которые возвышают его над другими, более посредственными людьми. Этот тип власти встречается у Аристотеля, который признавал власть за теми, кто может предвосхитить будущие события или просто обладает способностью быть разумным и видеть то, чего не видят остальные ^{[3, 31]}.

Четвертый тип - власть судьи. Примерами могут служить арбитры, цензоры, исповедники. Этот тип власти характерен для Платона, который утверждал, что единственная истинная власть - это власть, которая основана на справедливости. В этом случае властью обладает тот, кто первоначально может быть в ней и не заинтересован, но кто апеллирует к порядку, справедливости, честности или законности. Беспристрастность и личный авторитет судье может с легкостью конкурировать или даже уничтожать другие типа власти.

Также у Кожева встречается анализ других характеристик власти, таких как тотальность власти, происхождение власти и проблемы передачи власти. Так, власть по Кожеву может быть абсолютной и относительной, происхождение спонтанным или обусловленным, передача власти осуществляет тремя способами - по наследству, по выбору и по назначению ^{[3, 50-69]}. У Кожева эти параметры привязаны к разным чистым типам власти. Очевидно, что по всем этим свойства можно проводить параллели с рассуждениями у Шмитта, но а данной статье мы остановимся только на их пересекающихся типологиях.

Начинает Шмитт с того, что выделяет 4 типа государства. Государство законодательства, государство юрисдикции, государство правления и государство администрации. Каждый из типов государства отвечает разным внутриполитическим тенденциям. Государство юрисдикции более консервативно, в то время как государство правления или администрации часто соответствует радикальным, революционным настроениям, а государство законодательства предназначено, в большей степени, для реформ и часто играет на руку ревизионистским и эволюционистским партийным программам ^{[1, 171]}.

В государстве юрисдикции, в правовом споре, последнее слово имеет судья, здесь истина и справедливость устанавливаются не нормами, а конкретными решениями по поводу конкретного человека или ситуации. В государстве правления и администрации лидирующую роль имеют исполнительные органы власти, но в первом случае все решает высочайшая личная воля и авторитет главы государства, во втором случае - решение принимают особые органы, которые осуществляют конкретные предписания. Государство юрисдикции более всех консервативно и хорошо служит сохранению сложившегося общественного статус кво. Оно появилось в Средние века, немного ранее других типов государств.

Государство администрации появляется в XVI-XVII веках, в первую очередь, благодаря становлению хорошо развитого и функционирующего бюрократического аппарата. Оно, как правило, опирается на объективную необходимость каких-либо преобразований или резких и жестких мер. Такое государство получает свою легитимность из требований конкретных ситуаций, времени или обстоятельств, а не на заранее сформулированную норму. Его можно назвать бездушной диктатурой, поскольку оно лишено всяческих норм и ориентируется только на разрешение конкретной ситуации.

Государство правления на протяжении XVI-XVIII веков опиралось на так называемую династическую легитимность абсолютного князя. Фридрих Вильгельм I или Фридрих Великий - яркие примеры такого типа правления. Ее можно назвать безнравственной диктатурой, поскольку чаще всего правители такого типа государства выстраивали свою политику на основе созданного ими пафоса (честь, благородство, высокопочитание и т.д.). Этот тип государства часто опирается на бюрократию или армию, хотя в целом Карл Шмитт рассматривает эти две переменных как нейтральные силы. При этом чиновничество (как военное, так и гражданское) должно отвечать трем требованиям - стабильность, качество и кооптация. Но как только государство правления, т.е. монархии были повержены, бюрократия нашла себе новую опору в лице плебисцитарной легитимности (т.е. в государстве законодательства) или в партиях.

Государство законодательства (или парламентское государство) - вид политического сообщества, в котором высшее и решающее выражение общей воли устанавливается в нормах права, которое поддерживается законодателем и подчиняет себе все прочие публичные функции государства. В таком государстве господствуют законы, а не люди и не авторитет. Все подчинено безличным ( т.е. всеобщим) и предопределенным (на длительный срок) нормам. Здесь должна быть сильная дистанция между законодательной и исполнительной властью с приматом первой. Государство законодательства - единственный тип государства, который опирается на легальность своего правления. Можно сказать, что здесь легальность тождественна легитимности. Пока законодатель, то есть нормодатель, легален - он легитимен. Демократические тенденции, которые ослабили монархии, требовали соблюдения законности и осуществления справедливости и фигура мудрого и неподкупного legislateur (законодателя, законника) подходила для этого как нельзя лучше. Такой тип государство замыкает легальность только лишь на себе, как формальный порядок и недвижимость закона. Однако часто получается, что легальность не совпадает с легитимностью, например, роспуск рейхстага строго легален, но по сути это государственный переворот, или наоборот, любой роспуск парламента может соответствовать духу конституции, но при этом не будет легальным.

Государство законодательства существовало, как распространенный тип в XIX веке и чаще всего являлось конституционной монархией. В таком государстве не только право и закон являются тождественными понятиями, но и государство равно закону. Законодательное государство характеризуется тремя основными признаками - силой закона, которые создают объективное (для всех действующее, а не распорядительное) право, первенством закона (перед судом и правительством) и исключительностью закона, т.е. возможностью с помощью законодательного акта вмешиваться в гарантированные конституцией основные гражданские права и свободы (т.е. законодатель в таком государстве должен быть сильнее Конституции).

В целом государство законодательства держится на двух китах - на праве и законе. При этом право - это справедливость (легитимность), закон - это легальность. Римскую республику можно было бы назвать законодательным государством, однако там есть важная особенность, делающая такую классификацию невозможной, а именно - большое количество источников права (когда должен быть только один законодатель) - законы, плебисцит, решения сената, императорские постановления, заключения специалистов.

Важнейшим положением государства законодательства является понимание того, что закон, который является главных механизмом политического воздействия парламента, полностью основан на воле народа. То, что принимается как закон (ratio - повеление) - является волей народа (voluntas - воля), это и есть своеобразное замыкание легальности на самой себе (а легальность тут равна легитимности).

Теперь проведем аналогии между типами чистыми власти, которые предлагает нам Кожев и типами государств, которые анализирует Шмитт.

Очевидно, что власть судьи Кожева полностью подходит для характеристики государства юрисдикции Шмитта. Во-первых, совпадают характеристика апелляции властвующего человека к справедливости, разуму или беспристрастности в своей деятельности. Во-вторых, в обоих случаях авторы утверждают, что этот тип власти свойственен не современному типу власти или государства, а скорее архаичному и средневековому соответственно. В-третьих, известно, что Шмитт во-многом рассматривать все политические понятия и концепции как редукцию от теологического учения Средних веков, что дает нам возможность предположить, что большая часть идей о власти судьи в теории Кожева совпадет с представлениями Шмитта о властвовании духовного лидера вообще ^{[9, 124-126]}. Следовательно, вполне понятна и еще одна характеристика, объединяющая власть судьи и государство юрисдикции - она всегда связана с личным авторитетом человека, которые ее осуществляет. В обоих случаях, в качестве примера хорошо подойдет власть Папы Римского в эпоху Средних Веков (Григорий Великий, Иннокентий III, Павел III), общественные деятели (М.Л. Кинг, М. Ганди, Р. Хомейни) или консервативные правительства, которые в качестве справедливости выдвигают сохранение каких-либо ценностей (Д.А. Макдональд, сейчас возможно - генсеки ООН). В целом, сюда могут подойти все примеры, где власть одного человека не связана с традиционными источниками власти (военная сила, общественный договор др.), но может ими подкрепляться.

Власть вождя, судя по всему, лучше всего соотносится с государством администрации, представленное Шмиттом. В первую очередь, в обоих случаях власть принадлежит не только одному человеку, но вполне может принадлежать и группе людей. Для Кожева, в данном случае, главной характеристикой власти является наличие какой-либо идеи или проекта, который выдвигается вождем (чаще всего) перед группой или народом и на реализацию которой он мобилизует массы. Однако не менее важным является и то, что эта власть является временной, и длится она столько времени, сколько необходимо на реализацию этого самого проекта или идеи. В этом отношении, выдвигаемое Шмиттом государство администрации подходит как нельзя лучше, ведь такой тип государства складывается как раз для решения конкретных, масштабных или локальных политических задач. Кожев считает, что сочетание этой власти с другими может гарантировать продолжение властвования, а Шмитт вовсе считает, что для сохранения власти понадобится реорганизация государственного управления. В действительно, люди, обладающие властью вождя видят дальше, чем их коллеги, но после того, как их идея воплощается и намечены основные задачи по достижению какой-либо цели, власть этих людей ослабевает, если не подкреплена другими основаниями власти. Примерами будут являться практически все диктаторы (О. Кромвель, Цезарь, Наполеон), комиссары (термин, который предлагает Шмитт для обозначения людей, которые получают неограниченную законодательной и исполнительной властью полномочия для достижения строго определяемых монархом целей^{[2, 116]}) (А. фон Валленштейн, Сулла, И. Голанд) или временные правительства с их главами (Комитеты спасения М. Робеспьера и Ж. Дантона, Конгресс Конфедерации США 1781-1789, Временное правительство России 1917, временное правительство Д. Бен-Гуриона 1948, правительство Р.И. Отунбаевой 2011).

Третьим парным сочетанием будет власть господина по Кожеву и государство правления по Шмитту. Для Кожева эта власть захватывается только в ходе борьбы одного человека с другим (что, впрочем может распространяться и на группы людей, в таком случае теория хорошо сочетается с насильственной теорией становления государства), в результате которой появляется бинарная структура власти господин-раб. Эта власть всегда единолична и проявляется, по словам Кожева, в тщеславии и в признании другими ^{[3, 30]}. Именно эта черта подтверждает, что государству правления этот тип власти подходит лучше всего. Шмитт утверждает, что в таком типе государства устанавливается высочайшая личная воля и авторитетное правление правящего главы государства. Действительно, признак борьбы за власть в таком государстве не всегда будет проявляться, но тотальный тип господствования одного человека, который подвержен некому пафосу и требующий признания своей личности и своего суверенного решения - подходящий критерий. Яркими примерами будут древние цари (Птолемей, Александр Македонский, Соломон, представители династии Мин в Китае), лидеры сильных европейских династий (Козимо Медичи, Чезаре Борджиа), сильные абсолютные монархии (Вильгельм Завоеватель, Филипп IV, Людовик XIV, Мария Терезия, Екатерина II), президенты или премьеры с широкими полномочиями, длительным сроком правления и каким-либо особым статусом (Ж.-Б. Бокасса, Ш. де Голль, К. Аденауэр, Н. Назарбаев). В связи с разницей в понимании государства правления и властью господина можно выделить два подтипа такого государственного управления - государство правления со слабым господствованием, когда борьба за власть не осуществлялась, а перешла по наследству (в случае монархов) или по результатам выборов (для президентов и премьеров), но значительно усилилась в течении срока правления; и государство правления с сильным господствованием, когда власть была завоеваны силовым (революция, война), политическим (досрочные выборы, импичмент, вотум недоверия и др.) или историческими предпосылками (создание государства, основание династии).

Четвертым парным сочетанием будет являться парламентское (законодательное) государство Шмитта и власть отца. Можно сказать, что их связка не совсем оправдана, однако в действительности есть существенные схожие черты. Власть отца должна передаваться по наследству, а в случае с государством можно сослаться на конституционную монархию, в которой властью обладает человек, который пришел к власти в силу традиций и передаст свой статус следующему наследнику, но при этом, в действительности, полнота государственной власти находится в руках парламента, а закон является более сильным политическим механизмом, нежели любое предписание от исполнительной власти. В то же время здесь подойдет аргумент, связанный с передачей власти от народа к временному представителю и носителю народного суверенитета, т.е. с договорной теорией. Парламент в любой республике является представительным органом народа и получает свою власть тоже путем ее передачи, при этом в какой-то мере можно признать создание парламентского представительства традицией в государственном управлении (как это, например, делает Вебер ^{[6, 168]}) или просто как исторически сложившееся явление со своими внутренними традициями ^[7], что может подойти как характеристика государства парламента. В таком случае субъектами такой власти могут быть монархи в ограниченных монархиях (английские монархи, начиная с Карла II, испанская корона начиная с Изабеллы II), президенты и премьеры с нормальными, в рамках конституции, полномочиями (Ф.Д. Рузвельт, Ф. Миттеран) или сами парламенты (парламент и кабинет министром при У. Черчилль, М. Тетчер, рейхсканцлеры с 1867 по 1933 г.)

Таким образом, можно заключить, что теоретические конструкции К. Шмитта и А. Кожева, посвященные проблеме власти и государственного управления во многом схожи и дополняют друг друга. Методология обоих мыслителей дополняет друг друга, создавая единую теоретическую базу для анализа государственной власти. Исключительно философский анализ А. Кожева, который является модернизацией и результатом критической реконструкции феномена власти у Гегеля^[8] дает нам широкое представление о сущности и природе различных форм властного признания (особенно если учитывать не только чистые, но и синтетические модели типы власти). В то же время историко-юридический анализ К. Шмитта, хоть и разбавленный некоторыми метафизическими рассуждениями ^[10], предлагает нам строго определенные формы государственной организации, которые удачно подходят для характеристики чистых типов. В итоге мы получили 4 синтетических типа государственного властвования, основанных на подходам К. Шмитта и А. Кожева - государство юрисдикции с механизмом власти судьи, государство администрации с механизмом власти вождя, государство правления с (сильным или слабым) механизмом власти господина, парламентское государство с властным механизмом отца.

Важным недостатком обоих концепций является то, что они не привязаны к современности, так как оба исследователя посвящали свои работы исторической перспективе 30-60-х годов XX века. Тем не менее это дает хорошую возможность испытать синтез обоих теорий, представленный в этой работе, к анализу современных пробелм. Например, как рассматривать современную демократию и ее эволюцию за последние пол века, с позиций изменения типов государственного властвования? Можно ли сказать, что демократические политические режимы в наше время представляют собой парламентское государство с властным механизмом отца? Если мы обнаружим рассинхронизацию в одном из двух критериев (государственная организация описанная Шмитом или свойства власти, описанные Кожевым), то можно ли считать современные демократические государства демократическими? Например, формально присутствуют элементы парламентского государства, но нарушена традиция передачи власти (случай Ф.Д. Рузвельта), или, традиция передачи власти так закреплена в Конституции, что фактически приводит к дисфункции парламента или к чисто формальному наличию у него власти (о чем часто говорит сам Шмитт) ^{[1, 227]}, то можно ли признать такую демократию легитимной? В целом, синтез обоих концепций власти, который мы получили в ходе анализа, дают широкий инструментарий и обширный набор критериев для определения легальности и легитимности, эффективности и неэффективности, демократичности и антидемократичности государственной власти.