Туризм как инструмент преобразования городской культуры

Голомидова Ольга Юрьевна старший преподаватель, кафедра социально-культурного сервиса и туризма, Гуманитарный университет 620144, Россия, г. Екатеринбург, ул. Сурикова, 24 А Golomidova Olga Senior Educator, the department of Socio-Cultural Service and Tourism, Liberal Arts University 620144, Russia, g. Ekaterinburg, ul. Surikova, 24 A o-minina@mail.ru

Современный город (для целей данной статьи под современным городом мы понимаем городские поселения второй половины ХIX-начала ХХI вв.) — настолько многогранный феномен, что практически невозможно дать его общее определение, которое бы объединяло в себе признаки городских поселений разных культурно-исторических типов, учитывало функциональную специализацию городов и законодательство разных стран.

Роберт Парк, глава Чикагской школы социологии, определял город как социальную лабораторию. Данную ассоциацию он объяснял тем, что город, подобно лаборатории, выполняет функцию создания чего-то нового и более совершенного: именно в городе человек стал «не просто рациональным, но утонченным животным» ^{[22, с. 3]}. Подобно тому, как в лаборатории осуществляются планомерные опытные воздействия на находящиеся в ней культуры и материалы с достаточно непредсказуемыми результатами, город, по мнению Парка, есть наиболее последовательная попытка человека преобразовать мир, в ходе которой он непредсказуемо и невольно преобразил самого себя ^{[22, с. 4]}.

Лаборатория — это пространство эксперимента, также и в современном городе «цивилизация и социальный прогресс приобрели характер некоего контролируемого эксперимента» ^{[22, с. 4]}. Помимо этого, лаборатория представляет собой искусственно созданное, ограниченное и особым образом оборудованное пространство. Подобно ей город обладает определенной степенью замкнутости — в наше время она носит не буквальный характер крепостных стен средневекового города, но так или иначе город имеет административно-территориальные границы, определяющий статус его обитателей, степень развитости инфраструктуры и другие условия. Искусственный характер городской среды объясняется тем, что она резко отлична от естественных экосистем, а принципы городской жизни кардинально отличаются от традиционной, чувственно-эмоциональной крестьянской среды с ее развитым социальным контролем и персонификацией взаимоотношений. Данную особенность подчеркивал целый ряд исследователей: Л. Н. Коган ^{[15, с. 42-46]}, Г. Зиммель ^[10], Н. Н. Козлова ^[16] и др.). Для города характерно и наличие специфического «оборудования» (архитектурных и инженерных сооружений, транспортных систем, необходимых для жизнеобеспечения городского населения и не характерных для других типов поселений), также служащего инструментом для осуществления социального эксперимента, о котором говорил Парк. В качестве примера исследований на эту тему можно привести работы Дж. Джекобс ^[7], рассматривавшей влияние обилия автомобилей, особенностей городской застройки и т.п. на поведение городских жителей, К. Лоренца ^[18], отмечавшего влияние на представителя «цивилизованного человечества» современного массового жилища, О. Запорожец ^[9], А. Корбута ^[17], А. Ивановой ^[13], характеризовавших воздействие на горожан общественного транспорта, В. А. Филина ^[24], занимавшегося изучением воздействия визуальной среды города на самочувствие и поведение людей, и многие другие.

Таким образом, предложенная Парком метафора подразумевает, что город и городская среда порождают принципиально новый социальный порядок, являющийся искусственным образованием — артефактом, который «не естественен и не священен, но прагматичен и экспериментален» ^{[22, с. 4]}.

Продолжая мысль Парка, город можно определить еще и как культурную лабораторию, т.к. в нем рождается специфическая городская культура. Под городской культурой мы понимаем подсистему или часть универсального культурного пространства, организованную определенным образом и сформировавшуюся на основе специфического образа жизни урбанистических поселений, особой системы ценностей, характерной для жителей города и отличной от ценностей населения других территорий (сельских жителей, странников, отшельников, монахов и т.д.). Она подразумевает особую систему норм, правил и образцов поведения, парадигм мышления и ценностей, особого мировосприятия, которые сложились под влиянием специфического городского образа жизни. Ее формирование обусловлено тем, что, во-первых, города всегда являлись плавильным котлом для рас и культур, а во-вторых (и прежде всего), потому как сами условия жизни в городе принципиально меняют человека, формируя новые качества личности, новые типы общественных взаимоотношений. Об этом упоминал еще Ф. Энгельс ^[27], а в дальнейшем эта мысль развивалась в рамках разных направлений научных исследований: социальной философии, философской антропологии и т.д. (Г. Зиммель ^[10], К. Лоренц ^[18], О. Шпенглер ^{[26, с. 71]}, Ф. Теннис ^[23], Л. Вирт ^[5], В. Вахштайн ^[4] и др.)

Городская среда и городская инфраструктура порождает и новые формы социально-культурных практик, типичных именно для данного типа поселения, в частности, новые способы проведения досуга. Одной из таких практик можно считать туризм. Что дает нам основание называть туризм специфической городской практикой? Во-первых, если проследить эволюцию культурно-исторических типов городов, то можно отметить взаимосвязь становления и развития туризма с оформлением городской культуры. Во-вторых, современный массовый туризм — это бесспорно плод массовой культуры, а именно урбанизация и сама городская среда в значительной степени способствовали формированию экономических и технологических возможностей для становления массовой культуры. В-третьих, городская среда провоцирует людей к совершению туристских поездок. Жизнь в большом городе в силу своих экологических, организационных, бытовых особенностей заставляет человека находиться в состоянии хронического стресса, в то время как путешествие «было и остается выходом из обычной рутины, своего рода вызовом повседневности, которая в любую эпоху предъявляет человеку права на устройство его миропорядка» ^{[25, c. 86]} — в данном контексте можно говорить о феномене туристского эскапизма. «Деревенскому жителю туризм был не нужен. В деревне и так жизнь и общение — “лицом к лицу”, крестьянин с природой ежедневно и ежечасно связан. А горожанину туризм представлялся (и являлся!) источником впечатлений, способом проверки себя на прочность, возможностью обрести настоящих друзей» ^{[20, с. 450]}. Можно отметить и прямо противоположный аспект: города не только «выталкивают» своих обитателей на поиски новых впечатлений и способов выхода из рутины, но и являются мощным аттрактором, сосредотачивающим на себе огромную часть мирового турпотока, т.к. обладают высокой туристской емкостью, большой концентрацией ресурсов интересных туристам, способностью увлекать и развлекать туриста на протяжении достаточно длительного времени.

Таким образом, развитие массового туризма есть объективное следствие тех институциональных трансформаций, которые произошли в обществе (в том числе в городской среде) в ХХ веке и продолжают происходить на современном этапе под влиянием массовой культуры, глобализации и информационных технологий, т.е. туризм можно рассматривать как продукт городской культуры. Стоит также подчеркнуть деятельностный характер туризма (он может пониматься как туроператорская, турагентская деятельность, деятельность компаний-поставщиков туристских услуг, наконец, деятельность самих туристов по осуществлению поездки), в этом смысле туризм может оказывать ответное влияние на город, его инфраструктуру, экономику, градостроительную политику, городскую культуру, а также на носителей этой культуры — горожан.

Возвращаясь к метафоре лаборатории, можно отметить, что любая научная лаборатория в зависимости от своего профиля в большей или меньшей степени занимается экспериментальной, творческой (в смысле создания нового продукта или его новых свойств) и научно-исследовательской деятельностью. Об экспериментальной и творческой функции города как социальной и культурной лаборатории речь шла выше, что же касается научно-исследовательской деятельности, то она всегда направлена на поиск нового: новых закономерностей, принципов, порядка вещей. Всякая трансформация города (а современный город очень мобилен) опосредуется принципом нового. Массовый туризм, порожденный городской средой, становится новым «лабораторным инструментом», который по-новому выстраивает и вскрывает городское пространство.

Влияние современного туризма на городскую культуру довольно противоречиво. Стоит отметить, что в исследованиях феномена туризма его критика в целом является популярным трендом. «Сегодня высмеивать туристов — интеллектуальный шик» ^[19] Одним из первых ее стал высказывать З. Бауман, характеризовавший мир туриста как мир «сделай сам», готовый принять необходимую и ожидаемую туристом форму, а самого туриста называл человеком, который жаждет экзотики, но в «обеспечивающей безопасность упаковке» и погружения в необычную атмосферу, «но при условии, что эта атмосфера не въестся в кожу и ее можно будет стряхнуть с себя в любой момент» ^[1]. Подобную же точку зрения высказывает философ и социолог А. Г. Дугин, называя туризм «развратным злом», одним из самых инфернальных занятий современного человека, бауманским фланированием в планетарном масштабе, а туриста обвиняет в поверхностности и легковесности ^[8]. Д. Бурстин ^{[3, с. 650-660]} подчеркивает, что турист (в отличие от путешественника) очарован «псевдобытием» и фотографии для него более ценны, чем воспоминания. Ж .Бодрийяр, поясняя понятие симулякра, приводит яркие примеры из сферы туризма ^{[2, с. 17]}. В целом Бурстин, Бодрийяр и сторонники сходных с ними теорий считают, что достопримечательности, ради которых отправляется в путешествие современный турист, — это все чаще социальный конструкт, спроектированный специально для стимуляции туристского потребления. При этом симулякр отнюдь не воспринимается как обман, иногда напротив становясь реальнее окружающего мира, оригинала. «Местные причуды становятся спасательными соломинками, а когда не за что ухватиться — когда нет ни истории, ни тематических парков, ни пляжей, ни гор, ни роскоши, ни живописной нищеты, — такие достопримечательности приходится создавать» ^[19].

С подобной фальсификацией мы сталкиваемся, к примеру, при знакомстве с т.н. мифами места («мифами дестинации»), которые формируются под воздействием культурного образа определенных территорий, массовой культуры, литературы и кино, а также в форме сказочных образов, созданных туриндустрией для стимуляции потребления своего продукта. Любой город, планирующий каким-то образом позиционировать себя в туристском пространстве, вынужден задумываться о создании туристского имиджа и бренда и пытаться отыскать их в истории, географии, природных ресурсах, фольклоре или народных промыслах. В отдельных случаях городские бренды и мифы места создаются искусственно и целенаправленно, ведь «даже комок сухой земли или старая пуговица могут стать предметами туристического ажиотажа, если найдутся подходящие истории и легенды, если будет сконструирован миф о достопримечательности» ^[21]. В качестве примера можно привести миф о спасении князя от гибели из-за укуса змеи благодаря пробежавшей по нему мышке, положенный в основу туристского бренда г. Мышкина. При том что Мышкин объективно не имел реальных исторических предпосылок к тому, чтобы стать крупным туристским центром, именно его «сказочность» и созданный на этой основе бренд сделали его популярным. Турист как потребитель туристского продукта может иметь разное отношение к этому явлению: в терминологии Гофмана ^[6] довольствоваться специально выстроенным для него «передним планом» или стремиться заглянуть в «закулисье», где зона сцены или передний план — это искусственная реальность, декорация, которая организована непосредственно с целью приема туристов, а задний план или закулисье — подлинная неподготовленная реальность. Хотя зачастую даже т.н. «глубокие» туристы, презирающие туристские симулякры, сознательно не допускаются до заднего плана реальности, но т.к. для поддержания туристского интереса необходимо создать иллюзию такого допуска, то исполнители постоянно создают некие мистификации — «уникальные» памятники (то самое бурстиновское псевдобытие) и псевдособытия, служащие аттракционом для туристов и приносящих прибыли исполнителю.

Безусловно, именно города имеют наибольший ресурс для создания достопримечательностей для любого потребителя, будучи вынужденными приспосабливаться под его более или менее взыскательный вкус. Чаще всего это приводит к тому, что города наполняются Русалочками (один из символов Копенгагена, который клонирован в Саратове, Амстердаме, Париже, Риме, Токио, Шэньчжене и Сиднее), котами (Кот Алабрыс в Казани, кот Василий во дворе московского «Дома на Таганке», памятник котам Зеленоградска в Калининградской области, Йошкин кот в Йошкар-Оле, памятник коту в Клайпеде, памятник коту Пантелеймону в Киеве, задумчивый кот Томбили в Стамбуле и т.п.) и прочими соразмерными туристу памятниками, не раздражающими своим величием, а становящимися частью городской толпы, возникающие на пути «как если бы прохожие встретили просто ненадолго остановившегося другого прохожего» ^{[11, с. 237]}. Подобного рода городская скульптура выпадает из традиционной оппозиции «профанное» (обыденное) — «сакральное» (предназначенное для увековечения). Иногда дело не ограничивается развитием городской скульптуры — она словно трансформируется в столь же соразмерные и близкие прохожему «живые достопримечательности»: например, на одной из центральных улиц белорусского Бреста уже девятый год ежедневно появляется фонарщик в форме петровских времен и зажигает керосиновые фонари. Этот персонаж пользуется колоссальной популярностью среди местных жителей и гостей города, упоминается буквально в каждом путеводителе по Беларуси и собирает целые толпы поклонников, стремящихся сфотографироваться с фонарщиком и подержаться за его пуговицу для исполнения заветного желания.

Кроме того, город как динамично развивающееся пространство легко предоставляет замену исчезнувшим с его лица туристским объектам, ведь даже самые заметные и знаковые из них (например, снесенная в 2018 году в Екатеринбурге недостроенная телебашня) после случайного или целенаправленного уничтожения очень быстро сходят со страниц туристских путеводителей и исчезают из рассказа экскурсоводов.

Таким образом, города затрагивает глобализация и унификация туристской индустрии — многое в них подвержено процессам стандартизации, упрощения и стирания культурных различий. Зачастую подобные изменения получают негативную оценку как у исследователей феномена туризма, так и у специалистов, изучающих городскую культуру. Отрицательное отношение к массовому туризму находит и практическое проявление в виде акций протеста жителей мировых туристских столиц. Так, в августе 2016 года на стенах зданий испанской Майорки появились гневные надписи «Туристы, уезжайте домой» и «Туристы, вы террористы!», плакаты примерно такого же содержания появились на улицах Венеции, а жители Барселоны называют туризм одной из основных проблем города наряду с бедностью, безработицей и транспортными сложностями. Действительно, если продолжать аналогию с лабораторией, то иногда мы сталкиваемся со своеобразным «восстанием машин», когда туризм, порожденный городом и продолжительное время служивший ему во благо, приобретает разрушающую роль. Ряд мировых туристских центров давно страдает от «избыточного» туризма и пытается искусственно ограничивать число гостей ^[12]. Аргументами для такой позиции служат экологические проблемы, которые провоцирует массовый туризм (истощение ресурсов; повышение уровня загрязненности), спорный экономический эффект (однобокое развитие городской инфраструктуры; излишняя зависимость города от сферы туризма; повышение общего уровня цен, в то время как доходы местного населения не увеличиваются пропорционально и т.д.), противоречивая социокультурная роль (утрата локальной идентичности; некорректное поведение туристов), наконец прямое разрушение достопримечательностей или туристских городов в целом из-за сложно контролируемого и прогнозируемого потока туристов.

Однако давать однозначно негативную оценку современному массовому туризму было бы не корректно. Для многих очевидны его преимущества: туризм повышает доходы региона, занятость, инвестиции, а для периферии, малых городов, моногородов с недостаточно рентабельным на данный момент производством является серьезнейшим, а подчас и единственным источником экономического развития. Да и на практике городов, отрицательно относящихся к стабильно высокому турпотоку, все же меньшинство. Те города, которые лишь только начинают осознавать свои перспективы в плане развития туризма, тоже активно меняются под его воздействием.

Развитие туризма в городах также приводит к их визуальному преображению — красивая обертка создает возможность продать «товар» подороже (пример: кардинально поменявший для привлечения туристов свой облик грузинский город Сигнахи). Создаваемая для приема туристов инфраструктура используется и самими горожанами, повышая качество их жизни. Туризм может даже «оживлять» покинутые жителями города (к примеру, украинский город Припять) или отдельно взятые городские пространства (например, заброшенные индустриальные объекты — Завод-музей истории горнозаводской техники в г. Нижнем Тагиле), ведь современные туристские практики часто базируются на использовании нетрадиционных для туризма прошлого ресурсов.

Можно выделить и неявные на первый взгляд аспекты позитивного влияния туризма на городскую среду и городскую культуру. Очень весомый, но куда менее очевидный вклад туризм вносит в преобразование субъектов и носителей городской культуры — горожан. Массовый туризм стимулирует их креативность, способствует предпринимательской активности горожан, может служить основой для повышения уровня социальной ответственности.

В качестве иллюстрации первого тезиса достаточно вспомнить многочисленные провинциальные городки Золотого кольца и ближайшие к ним населенные пункты: практически в каждом из них находятся 3-5 необычных частных музеев. Например, город Углич, где работают Музей тюремного искусства «Запретная зона», Музей мифов и суеверий русского народа, Музей свистульки, Музей велосипеда, Музей «Библиотека русской водки», Музей - галерея кукол Ольги Павлычевой. За редкими исключениями подобные музеи никоим образом не связаны с историей конкретного населенного пункта, но множатся они не случайно: известность бренда Золотого кольца и внимание со стороны туристов к городам, входящим в его состав, исторически сложившиеся маршруты перемещения туристских потоков, но в то же время пресыщенность маршрутов «стандартными» достопримечательностями (кремли, храмовые комплексы и т. д.) провоцирует местных жителей на проявление креативного подхода. Специалисты отмечают, что заинтересовать современную искушенную публику можно лишь предложив действительно уникальную идею музея как по содержанию, так и по материальному воплощению, что сделает музей примером высокого профессионализма и творчества ^[13]. «Обычные» музеи со стандартным подходом к формированию экспозиции и методикам работы с посетителями привлекают все меньше гостей, а одним из определяющих факторов успеха музея в современном мире становится его уникальность. Подобные площадки имеют и концептуальные особенности: теперь ставка делается на развлекательный аспект и работу с массовым посетителем, т.е. музей в настоящее время приобретает все больше черт аттракциона.

Как было отмечено выше, туризм может мотивировать горожан к предпринимательской деятельности, что стимулирует развитие новых форм экономической активности в городах. Разнообразные мастерские, частные фабрики и т.д. находят возможности для развития в нише проведения экскурсий и мастер-классов. Подобным продуктом серьезно заинтересованы представители туристского бизнеса, т.к. опора на местные ремесла и промыслы представляет неплохую альтернативу однотипным маршрутам со «стандартными» достопримечательностями. Безусловно, какое-либо уникальное производство само может стать катализатором развития туризма, но чаще мы видим обратный процесс: в уже привлекательном для туристов городе и регионе начинают появляться оригинальные возможности для проведения досуга. К примеру, в 2014 году в на тот момент не самом популярном среди туристов уральском городе Реж открылся термальный комплекс с горячими источниками, близость к Екатеринбургу позволила ему быстро обрести популярность, и через Реж стало проезжать на порядок больше туристов, в результате с 2017 года в этом городе для проведения мастер-классов распахнули свои двери частная сыроварня и шоколадная фабрика. Их тандем сформировал интересный продукт в области гастротуризма, востребованный сам по себе, но также удачно концептуально вписавшийся в уже популярный на тот момент формат релакс-отдыха на местном источнике.

Повышение уровня социальной ответственности горожан благодаря развитию туризма прекрасно иллюстрирует пример с японскими болельщиками во время проведения Чемпионата мира по футболу 2018, которые забирали свой и соседский мусор после каждого матча, в каком бы городе они ни проводились. Поведение японских болельщиков на чемпионате мира стало образцом человеческой осознанности. Принимающая сторона и болельщики из других стран испытали своеобразный «культурный шок», но приняли эстафету чистоты, выразившуюся в серии тематических флешмобов.

Эти и иные примеры свидетельствуют о том, что туризм не просто является порождением городской культуры, но служит важным инструментом ее ответной трансформации. Наряду с обустройством территории и развитием других элементов городской среды, таких как транспортная и туристическая инфраструктура, объекты деловой, гостиничной и торгово-развлекательной сферы, туризм меняет сам уклад городской жизни, а иной раз способствует важным изменениям в умах и поведении субъектов и носителей городской культуры — горожан. Несмотря на противоречивость влияния туризма на городскую культуру, системный анализ причин и результатов этого влияния дает возможность наметить пути позитивной практической реализации явных и скрытых возможностей туризма для развития и процветания городов.