Поминовение умерших всякого рода смертями (по материалам древнейших Синодиков-помянников)

Афанасьева Ирина Александровна аспирант, кафедра истории России до начала девятнадцатого века, Московский Государственный Университет им. М. В. Ломоносова 117624, Россия, г. Москва, ул. Венёвская, 9, кв. 114 Afanasyeva Irina Aleksandrovna PhD Candidate, Section of Russian History up to the Early 19th Century, History Department, Lomonosov Moscow State University 117624, Russia, g. Moscow, ul. Venevskaya, 9, kv. 114 i.afanasyeva87@mail.ru

Синодик – это список имён умерших людей для их поминания во время богослужений и частной молитвы. Изучению древнерусских рукописных Синодиков в отечественной историографии посвящено большое количество трудов. Однако, от носительно вопросов датировки редакций синодичных предисловий существуют разные точки зрения. Датировка и атрибуция т. н. Трёхсловного предисловия позволят уточнить время появления в текстах Синодиков части с поминанием людей умерших внезапной смертью.

Начиная с XIX в. Синодики интересовали учёных как источники по изучению культурной, социально-экономической и политической жизни общества^{[34, 11, 38, 10, 23]}. В советское время интерес к этим памятникам, как в источникам по культурной и духовной истории ослаб, но в последние десятилетия они вновь стали привлекать пристальное внимание исследователей^{[19, 3, 26, 2]}. Предпринимаются усилия по публикации текстов и разработке формуляра их описания, выработке методологических подходов и специальной терминологии для изучения Синодиков^{[15, 28, 36, 37]}. Выводы сформулированные Е. В. Петуховым в кон. XIX в., относительно датировки синодичных предисловий, были критически восприняты современными исследователями. Введение в научный оборот новых источников такими советскими учёными, как А. А. Зимин и Н. А. Казакова^{[12, 14]}, привело к новой волне изучения не только состава текстов синодичных предисловий, но и к попыткам атрибуции текстов определённым авторам. Продолжение работы по поиску и публикации новых источников ^{[6, 27]} в современной историографии позволило отнести время составления древнейшей редакции синодичного предисловия к более раннему периоду, чем тот, что был озвучен Е. Н. Петуховым.

Целью статьи является определение хронологической точки, не позднее которой на Руси начала распространяться практика общего поминания внезапно скончавшихся людей. Объектом в данном исследовании является духовная культура русского средневекового общества. Предметом - практика заупокойного поминания людей, умерших внезапной смертью, как она отразилась в древнейших Синодиках-литературных сборниках. Выбор верхней хронологической границы исследования обусловлен датировкой древнейших сохранившихся Синодиков-помянников, содержащих перечень смертей. Нижней, время появления свидетельств общей памяти в письменных источниках - 20-е гг. XIII в. - нач. 90-х гг. XV в.

Исследование данной темы предусматривает изучение разных составляющих процесса складывания в обществе отношения к умершим неестественной смертью, как сложного социо-культурного явления. Вместе с тем, в работе применяется метод сравнительного анализа, благодаря которому определяются истоки формирования и дальнейшего развития особенностей поминальной практики в русской духовной культуре с момента принятия христианства вплоть до начала XVI в.

Исследование состава текстов Синодиков с перечислением разного рода смертей, соотношение этих вставок с другими частями текстов Синодиков даст возможность предположительно установить состав первоначальной редакции синодичных предисловий.

В нашу исследовательскую задачу входит попытка установления памятника, в котором сохранилась древнейшая редакция общего поминания с перечислением неестественных смертей. Работы по выявлению и датировке сохранившихся Синодиков-помянников уже проводились^{[8; 1, с.135-154]}. Однако в центре внимания не находилась часть текста, посвященная поминовению умерших разного рода смертями. Ориентируясь на наличие или отсутствие данной вставки можно попытаться получить новые данные по истории оформления и бытования традиции общего поминания. Сложность такого рода работы заключается в нечётко разграниченной типологии Синодиков. Тем не менее, мы попытаемся провести исследование ориентируясь на описанную типологию.

Нас интересует часть текста Синодиков, посвященная общему поминанию усопших – апостолов, мучеников, пророков, святых отцов, патриархов, епископов и всех прежде почивших христиан. Общее поминание перечисляло представителей церковной иерархии, власти и заканчивалось воспоминанием всех остальных, от века скончавшихся христиан, без указания конкретных имён. Далее, в текстах могли приводится вставки с поимёнными списками патриархов, митрополитов, князей и представителей знати. Указание конкретных имён в данных списках говорило о месте и времени составления данного памятника. Нередко перечень общего поминания дополняла вставка, включавшая умерших всякого рода смертями – тех, кто погиб неестественной смертью. Включение в текст Синодиков данной вставки, наряду с именами святых, отражало духовный запрос общества, желанием объяснить и оправдать факт внезапной кончины христианина, не успевшего принести покаяния перед смертью.

Список неестественных (т.е. произошедших не вследствие болезни или старости) смертей можно разделить на две категории. Это смерти «нужные» и «напрасные». «Нужными» назывались виды смерти, которые воспринимались общественным мнением, как ведущие ко Спасению – на поле боя, вследствие вооружённых конфликтов, гибели в плену и от неправомерного суда. «Напрасной» – когда смерть наступала вследствие несчастных случаев или природных явлений, например: утонул в болоте, упал в расщелину и там скончался, задрали волки в лесу или убило молнией.

Общее поминание могло присутствовать во всех типах Синодиков. Однако на русской почве особенное распространение получили общие поминания в составе т.н. Синодиков-помянников (литературных сборников).

В научной литературе Синодик как рукописный памятник делится на несколько типов: Вселенский Синодик, Синодик-помянник и Синодик – литературный сборник, который часто также называют Синодиком-помянником из-за его схожести с текстом второго типа. Первый тип входит в Чин Торжества Православия, который совершался в первое воскресенье Великого поста. Чин собой последование службы, составленной в честь победы над иконоборческой ересью. Первое торжественное богослужение по этому чину состоялось в Софийском соборе Константинополя в 843 г. В ходе службы прочитывался особый Синодик – возглашение вечной памяти благочестивым императорам и церковным иерархам^{[25, с.341]}.

Второй тип Синодика является частью Иерусалимского устава, определяющего порядок церковного богослужения с XI в., и представлял собой молитвенное поминовение от века усопших христиан. Списки имен в этом типе Синодика широко варьировались и могли касаться только узкого круга лиц, имеющих непосредственное отношение к месту составления памятника, например, – отдельной епархии, церкви или монастыря. При этом они могли быть существенно расширены за счет сочетания нескольких списков имён.

Третий тип Синодика тоже представляет собой поминальный список усопших, но с содержанием различных статей, объясняющих необходимость поминовения^{[25, с.339-344]}. Данные статьи могли располагаться как в начале текстов Синодиков-литературных сборников, так и в конце, и составляли так называемые предисловия и послесловия.

В отечественной историографии нет единого мнения касаемо вопроса датировки типа Синодика-литературного сборника. Е. В. Петухов относит начало складывания традиции их составления к концу XVI в. Подобного мнения придерживается и Н. В. Понырко^{[23, с.89]}. Другой точки зрения, относительно времени появления редакции с литературным предисловием, следовал А. С. Павлов, он же относил её возникновение к концу XV в.^{[22, с.19,163]} С его мнением соглашается И. В. Дергачёва, ссылаясь на кодикологический анализ 72 списков Синодиков-литературных сборников, проведенный ею^{[7, 8, с.89; 9, с.17]}. В данной статье будут рассмотрены тексты памятников третьего и второго типа, датированные концом XV в. В составе этих текстов присутствует синодичное предисловие с общим поминовением. На основании этого факта - существования рукописей конца XV в., содержащих общее поминания, мнение А. С. Павлова и И. В. Дергачёвой представляется наиболее верным.

Изначально обычай общего поминания существовал в византийской традиции. Поминание умерших читалось во время Литургии, в составе молитвы анафоры. Часть этой молитвы, называемая интерцессио, включала поминание всех – живых и усопших христиан: «Еще приносим Ти и о всех иже от века благоугодивших Тебе святых, патриарсех, пророцех, праведницех, апостолех, мученицех, исповедницех, епископех, пресвитерех, диаконех, иподиаконех, чтецех, певцех, девственницех, вдовицех, мирянех и всех, иже Сам веси имена»^{[37, с.10]}.

Поминание душ умерших присутствовало также в составе молитвы Кирилла Иерусалимского – святого, жившего в IV в. Этот текст был частью его труда – Пятого Тайноводственного поучения – и представлял из себя обоснование необходимости совершения анафоры^{[36, с.11]}: « … после поминаем и прежде почивших, во-первых, патриархов, пророков, апостолов, мучеников, чтобы их молитвами и предстательством принял Бог моление наше. Потом и о преставльшихся святых отцах, и епископах, и вообще о всех из нас прежде почивших, веруя, что превеликая будет польза душам, о которых моление возносится в то время, как святая предлежит и страшная Жертва»^{[36, с.21,178]}. В конце XV века эта молитва была переведена на русский язык прп. Нилом Сорским^{[8, с.89]}.

Также текст с общей памятью, как уже говорилось выше, был включён в состав Чина торжества Православия, представленного на русской почве Вселенским Синодиком^{[25, с.339]}. Древнейший русский список Вселенского Синодика датируется 1491-1494 гг. и известен как Московский синодик или Троицкая книга^{[23, с.43-44; 5, с.19; 4]}. Памятник является переводом с греческого текста Чина торжества Православия. Первоначальный текст греческой редакции, составленный в результате деятельности VII-го Вселенского собора в середине IX в., не сохранился. Следующая, 2-ая редакция составлялась постепенно, начиная со второй пол. XI в. по XIV в. и стала называться дополненной. Перевод именно этой редакции был осуществлен на русской язык^{[23, с.4-6]}.

В. В. Дергачёв приводит данные, согласно которым, первое появление Чина на русской почве относится к 1108 г., когда по инициативе Печерского игумена Феоктиста в Синодик было внесено имя прп. Феодосия Печерского^{[5, с.20]}. Очень сложно говорить о том пример какой практики перед нами, местной или общей, поскольку мы не располагаем подобными письменными свидетельствами этого периода.

Время появления русского перевода греческого протографа учёный связывает с появлением аналогичных сербского и болгарского переводов, то есть с 20-ми гг. XIII в.^{[5, с.22]} Подобный вывод он делает на основании появления в составе Чина статей с обширным описанием событий и персоналий русской истории. Со временем русский текст Чина продолжал претерпевать изменения: в него вносились дополнительные статьи, в частности, провозглашение вечной памяти не только греческим императорам, но и представителям русского духовенства^{[23, с.43]}. Примерно в 1380-е гг. произошло патриаршее утверждение текста Московского Синодика, вследствие которого список Троицкой книги^{[5, с.19]} получил значение «матричного» списка – главного в пределах Московской митрополии. Теперь все изменения, вносимые в этот Синодик являлись обязательными для исполнения на территории митрополии.

Таким образом, мы можем говорить, что основой текстов общей памяти в русских Синодиках как и многих других русских письменных источниках, были греческие прототипы, тексты которых активно переводились на Руси. Со временем первоначальный состав текста претерпевал изменения, пополняясь именами русских церковных иерархов, царей и князей. В рукописях стали появляться детали обстоятельств смерти умерших с призывом к их поминовению. Наличие подобных уточнений говорило о неодинаковом отношении к тем, кто принял свою кончину в кругу семьи и/или в стенах монастыря, например, вследствие старости или болезни, и тем, кого смерть настигла внезапно.

В ранний период русской истории отношение к поминанию умерших разного рода смертями носило неоднозначный характер. И. А. Алексеев говорит о нескольких случаях упоминания заложных покойников – людей умерших «неправильными» видами смерти. Причина отрицательного отношения к ним в обществе, в том числе и среди части духовенства, кроется в вопросе покаяния, отпущения грехов и причастия Святых Таин на смертном одре, возможность совершения которых у умерших внезапно отсутствовала. (При этом к ним не относились погибшие в бою воины, духовная подготовка к войне включала обычно и эти таинства.)^[17] Данное обстоятельство вызывало у живых страх перед неизвестностью относительно судьбы душ этих людей после смерти^{[1, с.139]}.

Древнейшее из известных упоминаний неодобрительного отношения к умершим без покаяния и причастия, содержится в 1-ой Новгородской летописи под 1145 г. – о двух утонувших священниках, отпевание которых было запрещено епископом^{[1, с.139]}. Конечно, очень сложно говорить о существовании общей традиции непоминания заложных покойников в этот период, основываясь только на одном известном нам факте. Тем не менее, можно предполагать, что вследствие запрета на заупокойное поминание неправильно скончавшихся на уровне епископа, подобная практика могла начать своё применение. К тому же факт существования местного заупокойного поминовения умерших правильной смертью в Киево-Печерском монастыре, зафиксированный несколькими десятилетиями ранее, подтверждает существование традиции посмертного поминания уже как минимум в двух областях Руси XII в.

Синодик древнейшего Свято-Антониева Любецкого монастыря, основанного на месте пещеры, в которой молился св. Антоний Печеркий в XI в., содержит поминание князей, умерших по причине насильственной смерти – убиенных от безбожных татар за православную веру, убиенных от литви и убиенных от других русских князей. Рукопись синодика, сохранившаяся в списке XVIII в., была опубликована в XIX в. учёными – Г. А. Милорадовичем, архиеп. Филаретом (Гумелевским), Р. В. Зотовым и др. Последний издал полную версию текста Синодика, опустив только предисловие, текст которого был полностью напечатан в Черниговских губернских ведомостях архиеп. Филаретом (Гумелевским)^[35]. Список XVIII в., с которым работали учёные, был переписан с более ранних, самый древний из которых датируется 1-й четвертью XV в.^[16]

В записях Любецкого синодика поминаются князья жившие в XIII в. – Дмитрий Мстиславич, сын князя Мстислава Пантелеймона Святославича, убитый вместе с отцом в битве при Калке в 1224 г.^{[13, с.26,89]}, Василий Козельский, убитый ханом Батыем при взятии города Козельска^{[13, с.26,91]}, Черниговский князь Михаил и боярин его Фёдор, убитые в Орде в 1246 г.^{[13, с.24,67]}, князь Феодор Святослав, убиенный от Литвы после 1255 г.^{[13, с.26,80-81]}, последний Курский князь Василий Дмитриевич, убитый татарами в 1278 г.^{[13, с.28,111-112]} Также, в тесте Любецкого синодика присутствуют поминания князей, живших в XIV и XV вв. – князя Александра Новосильского, казненного в Орде ханом Узбеком в сентября 1326 г.^{[13, с.27,108-109]}, князя Ивана Ярославича Рязанского, убитого в Орде ханом Узбеком в 1327 г.^{[13, с.28,120-121]} и его сына князя Сергея Александровича, также погибшего от рук татар^{[13, с.28,111]}, князя Ивана Путивльского, убитого татарами, вероятнее всего в пер. пол. XIV в.^{[13, с.28,120-121]}, князя Михаила Александровича Пронского, убитого своим двоюродным братом князем Иваном Коротополом Рязанским в 1340 г.^{[13, с.28,124]}, князя Константина Оболенского, убитого от Литвы в 1368 г.^{[13, с.28,123-124]} и князя Романа Михайловича Черниговского, убитого князем Юрием Смоленским при взятии города Смоленска в 1401 г.^{[13, с.26,96]} Перед нами подтверждение практики заупокойного поминания умерших в следствии насильственной смерти, применяемое в стенах Свято-Антониева Любецкого монастыря со второго десятилетия XIII в., вплоть до начала XV в.

В 70-х гг. XIII в. в рукописи Ростовского чина Вселенского Синодика, не вошедшего в состав древнейшего списка Вселенского Синодика (Троицкую книгу), встречаются поминание Владимирских епископа Митрофана (ум. 1237 г.) и князя Юрия Всеволодовича (ум. 1238 г.), Ростовского князя Василька Константиновича (ум. 1238 г.), Черниговского князя Михаила и его боярина Фёдора (ум. 1246 г.), а также призыв к поминанию православных христиан, умерших нужно от безбожного Батыя^{[5, с.23]}. Это свидетельство оригинально, поскольку касается поминания широкого круга лиц погибших от рук татар. То есть мы можем говорить, что практика заупокойного поминания внезапно погибших касалась всех категорий общества, а не только привилегированной его части.

В приложениях к Новгородской I летописи также упоминаются плененные поганым Батыем и убиенные им князья Юрий Всеволодович^{[21, с.468]}, Михаил Черниговский и воевода его Фёдор^{[20, с.452]}. Перед нами письменные свидетельства существенного изменения в практике заупокойного поминовения.

Участники сражений времён нашествия Батыя, поминаются в рукописи Ростовского чина Вселенского Синодика наряду с представителями власти и церковной иерархии. Названные князья занимали столы в разных княжествах, что указывает на широту географии применения практики заупокойного поминовения. Свидетельства Любецкого синодика говорят о том, что особое отношение к погибшим в бою касалось не только, тех, кто умер от рук татар, но и от других иноплеменных противников. Кроме того, особо выделяется здесь смерть в следствии междоусобной брани. Наличие имён одних и тех же князей в разных источниках также говорит о широте и устойчивости применения практики. К моменту составления записей в обществе сложилось особое отношение к погибшим в ходе военных действий, что полностью отражает переживания времени татаро-монгольского нашествия. Некоторые упомянутые выше князья были позднее прославлены в лике святых, в том числе из-за особого почитания в обществе. Всё это оказало влияние на дальнейшее складывание отношения к погибшим в бою.

В тексте Троицкой книги есть запись 90-х гг. XIV в. с поминанием дружины, избиенной от безбожных татар, на Воже убиенных от безбожного Мамая^{[5, с.25]}. Этот пример может служить доказательством устойчивости и неизменности восприятия обществом данной категории смерти как положительной.

Принимая во внимание данные свидетельства, можно наблюдать историю зарождающийся практики заупокойного поминания и отношения в обществе к разным категориям смерти.

Для дальнейшего понимания картины развития общего поминовения на русской почве необходимо установить состав его текста.

В отечественной историографии существует деление Синодиков-литературных сборников на три редакции в соответствии со временем их написания: 1-я была составлена при прп. Иосифе Волоцком в 1479 г. или, по другой версии, при митр. Макарии в 1548 г., возникновение 2-й относится ко времени патр. Иова 1597 г., 3-я появилась во второй половине XVII в., после реформ патр. Иосифа и Никона^{[23, с.89-90; 37, с.21]}. Нас интересуют памятники 1-й редакции, относительно датировки которой, в научной литературе есть некоторые расхождения. Е. В. Петухов, а позже и Н. В. Понырко, считали, что она была составлена в 1548 г. В своей монографии Е. В. Петухов сравнивает отдельные списки Синодиков-помянников по содержанию и распределению материала. Он говорит о том, что между ними нельзя найти двух идентичных экземпляров, но при этом объединяет их в одну редакцию, объясняя это общим составом двух частей: 1) объяснения и статьи (теоретические, исторические и церковно-практические), рассказывающие о поминании усопших; 2) крупные вставки, доказывающие пользу поминания усопших^{[23, с.101]}. И. В. Дергачёва критикует эту классификацию и говорит о нерешённости вопроса – что именно представляет из себя тип Синодика-помянника: несколько редакций одного сборника или отдельные сборники схожего содержания^{[9, с.18]}. Она предлагает считать время составления 1-й редакции – 1479 г., а её автором, прп. Иосифа Волоцкого^{[9, с.21-41]}. Также, исследовательница стирает рамки, разделяющие два понятия Синодик-помянник и Синодик-литературный сборник. Она считает что последнее является условным названием Синодика-помянника с предисловиями. Отождествление двух этих понятий по мнению исследовательницы, возможно ввиду разной функциональной направленности и состава текстов на протяжении всей истории их существования. Во-первых, как Помянника с трёхсловным предисловием составленного прп. Иосифом Волоцким и используемого во время церковных служб. Трёхсловным предисловием называется вступительная часть текста Синодиков-помянников, состоящая из трёх частей: объяснение спасительной силы текстов Синодиков, идею родового поминовения, обращение к священнослужителям с призывом заупокойного поминания всех, в том числе и тех кто не может внести вклад на помин своей души^{[8, с.91]}. Во-вторых, как Помянника с синодичным предисловием, читающегося в монастырских трапезных и, в-третьих, как четий сборник, используемый для поминовения^{[8, с.88-89]}. При анализе текстов памятников, мы будем использоваться оба этих понятия.

Среди дошедших до нас Синодиков-литературных сборников нередким является сочетание таких элементов текста, как трёхсловное предисловие и общее поминание. И. В. Дергачёва полагает, что эта комбинация, сочетающая трёхсловное предисловие и общее поминание не случайна, а вполне закономерна, потому как текст предисловия обосновывает необходимость молитвы за усопших^{[8, с.30]}. Авторство этой части текста исследовательница приписывает самому прп. Иосифу Волоцкому.

Однако, необходимо отметить, что в древнейшем списке Синодика Иосифо-Волоцкого монастыря отсутствует часть, посвященная перечислению разного рода смертей, хотя в составе его текста есть трёхсловное предисловие и общее поминовение. А. И. Алексеев предполагает, что подборка святоотеческих текстов в Синодике Волоцкой обители, говорящих о необходимости поминания умерших и, в частности, выбор самих сюжетов, красноречиво указывают на обоснование практической возможности поминовения умерших разными видами смерти^{[1, с.144]}. Тексты, о которых говорит учёный, входят в состав так называемого «Сказания …», а не Трёхсловного предисловия. «Сказание …» представляет из себя вступительную часть текста Синодика, по-сути тоже являющегося предисловием. Оно имеет в своём составе элементы, схожие с текстом трёхсловного предисловия (текст «Сказания … » более развёрнутый) и новые текстуальные вставки, отсутствующие в трёхсловном предисловии. Согласно выводам Т. И. Шабловой «Сказание …», по существу, является новым текстом, написанным взамен 1-го слова трёхсловного предисловия, тем же автором. Исследовательница также говорит о том, что Волоколамский синодик – это пример закрепления новой традиции составления текстов в поминальной практики начала XVI в.^{[28, с.11-14]}

Синодик Иосифо-Волоцкой обители изучается в историографии давно, исследованию этого памятника посвящено достаточное количество трудов^{[22, с.18-19; 12, с.168-169; 18, с.247; 14]}. Учёными было определенно, что древнейший сохранившейся список синодика, датируемый к. XV – нач. XVI вв., состоит из частей, составленных в разное время (ИРЛИ РАН. Древлехранилище. Оп. 23. № 52)^{[28, с.97-170]}. Наиболее ранней считается часть, с текстом трёхсловного предисловия и общей памяти, составленная в 1479 г., текст со «Сказанием …» относится ко второй части рукописи и датируется более поздним временем – 1504 г. Вопрос авторства этих текстов в историографии до конца не решён, часть исследователей атрибутирует их прп. Иосифу Волоцкому. Существует и другая точка зрения, приписывающая прп. Иосифу авторство только «Сказания …»^{[27, с.12-13]}. Вступительная часть трёхсловного предисловия в рукописи не сохранилась, текст начинается со слов: «Якоже Златоустый глаголеть … ». Однако, недостающие строки восполняются благодаря текстам других Синодиков. Исследователь С. В. Сазонов придерживается мнения, что 1-ая редакция трёхсловного предисловия древнее списка Волоцкого монастыря. Данный вывод основывается на результатах проведенного им соотношения текстов Синодика Успенского собора в Ростове и помянника Павло-Обнорского монастыря, о котором будет сказано ниже^{[27, с.16-20]}.

Таким образом, мы можем говорить, что рассматриваемый нами древнейший памятник Иосифо-Волоцкой обители не содержит в составе своего текста перечня смертей. А также, что текст этого Синодика является уникальным примером развития поминальной практики в стенах одной обители в период примерно 30-40 лет (с конца XV - по начало XVI вв.).

Уместным будет предположение, что отсутствие в синодичном предисловии Волоколамского помянника части с перечислением разного рода смертей ещё не является подтверждением отсутствия практики поминовения умерших «неправильной» смертью во время составления памятника.

Древнейший из известных науке Синодиков – помянник новгородского Лисицкого монастыря рубежа XIV-XV вв. (РГАДА. Ф. 381. № 141)^{[37, с.69-87]}. В составе его текста есть общее поминание, а часть с перечислением смертей отсутствует: «Помяни, Господи, иже в надежде воскресения и жизни вечныя … усопших … Вседенникъ Святыя Богородица честнаго Ея Рожества. Помяни, Господи, душа рабъ Своихъ: Правоверьныхъ царь и цариць, и правоверьныхъ патриярхъ и митрополитъ, и правоверных князии рускыхъ, правоверныхъ архиепископъ и епископъ. Помяни, Господи, душа рабъ Своихъ. Архиепископъ новгорочьскыхъ: … Помяни, Господи, душа рабъ Своихъ. Правоверныхъ архиманьдритъ, игуменовъ … Помяни, Господи душа рабъ Своихъ, яже окрестъ Святеи Богородици лежащихъ братьи нашеи, калугеров. …» ^{[36, с.69-70]}. Кроме того, в помяннике также отсутствует синодичное предисловие.

Синодик Успенского собора в Ростове, обнаруженный и описанный С. В. Сазоновым, входит в состав сборника Кирилло-Белозерского книгописца Ефросина, но его перу не принадлежит (ОР РНБ. Кир.-Бел. собр., №6/1083, лл. 300-308)^[29]. Памятник был составлен не позднее 1448 г. В составе своего текста он содержит трёхсловное предисловие и общую память, текст с перечислением смертей в нём отсутствует. В тексте есть части, указывающие на место и приблизительное время составления списка. Кроме того, здесь присутствуют оригинальные вставки, отражающие, по-мнению С. В. Сазонова, во-первых, местные интересы ростовской кафедры, а во-вторых, указывающие на время составления памятника по отношению к его протографу. Основываясь на факте наличия этих оригинальных вставок, учёный приходит к выводу, что 1-я редакция трёхсловного предисловия древнее не только списка Волоцкого Синодика 1479 г., но и старше рассматриваемого им списка, то есть – 1448 г.^{[27, с.10-20]}

Синодик Успенского собора Московского кремля, текст которого получил оформление, по-мнению И. В. Дергачёвой в год освещение собора - 1479 г.,^{[9, с.21-22]} дошёл до нас только в поздней рукописи XIX в. (ГИМ. Успен. № 64). В памятнике присутствуют трёхсловное предисловие и общее поминание, части с перечисление смертей здесь нет. Состав вступительной части памятника – трёхсловное предисловие и общая память, позволяет рассматривать этот помянник как список, содержащий древнюю часть, которая переписывалась и дошла до нас в списке XIX в.

Таким образом, мы можем видеть что в состав Синодиков Ростовского и Московского Успенских соборов входит 1-я редакция трёхсловного предисловия с общей памятью. Поминание умерших неправильными видами смерти в них отсутствует. В Синодике Новгородского Лисицкого монастыря есть только общая память, ни трёхсловного предисловия, ни перечисления смертей здесь нет.

Время возведения и освящения Успенского собора Московского кремля указывает на вероятность того, что древняя часть текста Синодика скорее всего была переписана со списка-протографа, которым вполне мог быть один из рассматриваемых здесь памятников. Следующий по-старшинству идёт Синодик Ростовского Успенского собора, в составе текста которого есть оригинальные вставки, указывающие на древность Ростовской кафедры по отношению к Новгородской^{[27, с.19]}. Автор Синодика Успенского собора в Москве при его написании мог использовать текст помянника Успенского собора в Ростове, при этом исключить ненужные ему части текста. С. В. Сазонов обращает внимание на наличие в списке Синодика Московского собора имени св. Григория Богослова. Учёный считает что это указание на небесного покровителя монастыря в котором был составлен текст 1-ой редакции трёхсловного предисловия. Он предлагает рассматривать в качестве возможного места составления такого списка - монастырь Григорьевский Затвор в Ростове, основанный в кон. XIV в.^{[27, с.21]} Тогда, время составления Синодика Новгородского Лисицкого монастыря и Синодика Успенского собора в Ростове можно считать примерно одинаковым. Если следовать данной логике, то мы можем предполагать о возможном существовании двух разных синодичных редакций кон. XIV в. В этом случае, протографом для Синодиков Иосифо-Волоколамского монастыря и Успенского собора Московского кремля мог быть как раз список из Григорьевского Затвора.

Мы видим, что состав редакции древнейших сохранившихся Синодиков не одинаков: список из Лисицкого монастыря самый древний и в составе его текста есть только общая память, когда возможно, список-ровесник из Григорьевского Затвора содержал 1-ую редакцию трёхсловного предисловия. Сложно говорить о том, является ли факт отсутствия вставки с перечнем смертей в этих памятниках, свидетельством не поминания такого рода покойников в местах составления этих памятников.

Ввиду того, что нам не удаётся установить время появления данной практики, логично будет попытаться выяснить, когда она начала отражаться в текстах Синодиков.

Мы будем рассматривать тексты двух памятников – Синодика Павло-Обнорского монастыря и Синодика прп. Нила Сорского в которых есть вставка с перечислением смертей.

Мы выяснили, что в составе двух разных списков Вселенского Синодика есть свидетельства заупокойного поминовения представителей княжеского рода, епископа, боярина, а также, поминание православных христиан и воинов, погибших на полях сражений от рук безбожных татар. Данные записи датируются 70-ми гг. XIII в. и 90-ми гг. XIV в. Все эти люди скончались насильственной смертью – умерли в бою, междоусобной войне или от рук иноверных. Упоминание других видов смерти в источниках схожего периода нам пока не встречались. Однако мы можем видеть куда более развёрнутый каталог с перечнем смертей встречающийся в памятниках, написанных век спустя.

Самое древнее из известных нам поминовений с перечисление видов смертей находится в Синодике Павло-Обнорского монастыря (ГИМ. Барсова. № 952)^[6]. Рукопись написана двумя почерками: первый – трёхсловное предисловие, второй – молитва об усопших и помянник. И. В. Дергачёва датирует время написания этой части текста весной 1481 г. ^{[6, с.132]} Текст помянника Павло-Обнорского монастыря имеет в своём составе трёхсловное предисловие 1-ой редакции, общую память и вставку с перечислением смертей^[31].

Поминание с перечислением смертей в Синодике Павло-Обнорского монастыря представлено небольшой по размеру частью, но в тоже время достаточно информативной, включающей в себя перечень смертей, условно разделённых на категории: : «л. 6 – Помяни, Господи, скончавшихся на мори и на пути, гладом и жаждею, и наготою, и от иные напрасныя смерти, измерзших от мраза и запаленных от молнии. Помяни, Господи, избиенных на ратех и в темницах заключеных, от насилия му // л. 6 об.–ченых, от царей нечестивых за правоверную веру. Помяни, Господи, их же некому помянути, сирот, уродивых Христа ради мужьска пола и женска. Помяни, Господи, снеденех от зверей и от птиц, и от рыб, в горах и в водах, и в пещерах, и в пропастех земных» ^{[1, с.144; 36, с.185]}.

Сначала поминаются погибшие от различного рода природных явлений: на море, в пути, замёрзшие и убитые молнией. Здесь же говорится о тех, кто умер от жажды и голода. Автор текста даёт определение этой категории смерти - напрасная, тем самым выделяя её среди остальных, где категориальные определения отсутствуют. Далее речь идёт о тех, кто был убит в ходе военных действий: избиенных на ратях, заключенных в темницах, убитых по воле представителей власти враждующего государства. Здесь же говорится о пострадавших за православную веру. Еще первые христиане считали честью и подвигом претерпеть кончину за Христа. Подобное соседство – погибших за отечество и убитых за веру, показательно – смерть за отечество также, как и смерть за веру, считалась подвигом. Затем поминаются почившие за кого по тем или иным причинам некому помолиться: сироты, юродивые, мужского и женского пола. Судьба этих несчастных сложилась так, что их смерть не была ни кем замечена, поэтому, с точки зрения христианской логики подобные обстоятельства смерти считались «неправильными». В заключении текста, говорится о тех, кто принял смерть от диких зверей, птиц, рыб, кого смерть застала в горах, воде, пещерах и земных пропастях^{[1, с.144]}. Не совсем ясно почему автор говорит о погибших в горах, воде, пещерах и земных пропастях в отрыве от перечисления умерших в следствии природных явлений. Вариантов может быть несколько. Возможно, это перечисление призвано продемонстрировать широкий перечень смертей, иначе говоря, ответ автора на общественный вопрос относительно, того, кого можно поминать соборно, а кого, нет. Возможно, такое разделение и детализация неслучайны, и имеют особый смысл, который нам пока неясен.

Мы видим, что автор памятника приводит достаточно большой список смертей. Первая группа, условно выделена им как категория напрасной смерти. Характеризую её, он тем самым как-бы проводит противопоставление. Кроме того, сразу за поминанием «неправильно» погибших, следует категория принявших мученическую кончину. Данная последовательность также могла быть соблюдена неслучайно, а с целью усиления контраста.

Примерно в тоже время, что и Павло-Обнорский помянник, был составлен Синодик прп. Нила Сорского, содержащий роспись смертей. Как уже говорилось выше, в основе текста этого источника лежит перевод молитвы св. Кирилла Иерусалимского. Однако, в оригинале текста молитвы святого список смертей отсутствует (см. выше)^[33]. И. В. Дергачёва полагает, что прп. Нил Сорский при составлении своего Синодика пользовался текстом Апокалипсиса, откуда он брал перечень видов смерти^{[9, с.29]}.

В книге Откровения Иоанна Богослова действительно есть описание некоторых видов смерти: разные бедствия для людей – неурожаи, голод (Откр. 8:12); снедаемая птицами плоть царей (Откр. 19:17-18); сверженые в езеро огненное (Откр. 19:20); убиени быша оружием (Откр. 19:21); огнём горящие (Откр. 21:8).

Для понимания того, насколько справедливо замечание о заимствование прп. Нилом перечня смертей из Апокалипсиса, необходимо сравнить список из Откровения со списком из Синодика прп. Нила.

Синодик прп. Нила Сорского сохранился в составе памятника-сборника, называемого «Ответ кирилловских старцев» (ОР РНБ. Соф. соб. 1489). Это конволют: первая и третья тетради 60-х гг. XVI в. Вторая была вложена в основной блок уже после завершения работы над Синодиком и датируется 50-ми годами XVI в. Именно в ней находится предисловие к Синодику Нила Сорского, надписанное его именем^{[24, с.2-3]}.

Более ранних рукописей, содержащих текст Синодика прп. Нила Сорского не сохранилось^{[24, с.2-3]}. Однако, в части текста, посвященной перечислению смертей, есть упоминание о «седмитысящных летех», которое указывает на время его написания до 1492 г. – времени наступления седьмого тысячелетия от сотворения мира.

В составе текста помянника отсутствует синодичное предисловие, но есть часть, напоминающая общую память, но не имеющая характерного формуляра: «л. 385 – Помяни Господи дша усопших рабъ своихъ и рабынь. Еже отрякы Божия създания человекы. Прадеда нашего Адама от земля и супрягу его прабабы нашея Еввы народившися и познавши тобя всехъ Творца и зиждителя истиннаго Бога и по воли Твоей // л. 386 об. – благочестии приемших. Помяни Господи дша православных за правду Господы своея верно умерших»^[32].

В части памятника, посвященной перечислению смертей, приводится схожей список, что и в помяннике Павло-Обнорского монастыря, только порядок перечисления несколько иной: «Помяни, Господи, скончавшихся на мори и на пути, гладом и жаждею, и наготою, и от иные напрасныя смерти, измерзших от мраза и запаленных от молнии. Помяни, Господи, избиенных на ратех и в темницах заключеных, от насилия му // л. 386 об.- ченых, от царей нечестивых за правоверную веру. Помяни, Господи, их же некому помянути, сирот, уродивых Христа ради мужьска пола и женска. Помяни, Господи, снеденех от зверей и от птиц, и от рыб, в горах и в водах, и в пещерах, и в пропастех земных. л. 386- Помяни Господи дша всего народа православных. еже на ратех побиенные. и в полцех язвенных умрьших. и въ градехъ и в селехъ огнемъ пожженыя. и оряжиемь и мечемь убиваемыя и всяческы погубляемыя от рякы безбожных. и от междуусобные брани. няжняю смерть въ // л. 386 об.- благочестии приимших. Помяни Господи дша праовславных за правду господы своея верно умерших. Помяни Господи дши иже на пяти и на распутияхъ от татаръ. и от иноязычникъ избиенных. и от разбоя. и от всякаг насильства няжне умершихъ. Помяни Господи дша иже в юзах и в темницах заключеных умершахъ. Помяни Господи иже в лесех, и в блатех, и в дебрех заблуждешихся, и въ кладязя и в ровеникы вдадшихся умреьших. Помяни Господи дша иже от звереи и от гад и всяческыи расторганъ. и рогы избоденых. и от птицы снидаемых измерших. Помяни Господи дша иже в пучине морьстеи погружаемых. и от рыб съдробляемых умрших // л. 387- православных. Помяни Господи дша иже въ пленъ поганых заведении быша. и осквернени изомроша. Помяни Господи дша убогых сирот волных и неволных умрьших. Помяни Господи дша осужденных на смерть поделомъ и не поделомъ. Помяни Господи дша гладомъ и жаждею и наготою скончавшихся. Помяни Господи дша иже в скуделницах отца и братию нашу. Помяни Господи дша православных, иже от сего света преставльшихся, волею, и неволею. и всячьскы напрасную смерть приимшихъ. Помяни Господи дша всех православных, иже в поднебесиеи, и въ всех седмитысящных летех, благочстно на // л. 387 об.- земли поживших, и въ обхождении и солнца, и въ всех концех вселеныя всякими скорбьми и бедами и болезньми нужне одержимыя умрьшаа православныя вся. Старца и уноты. богатыя и убогиа. свободныя и работныя. мужеска полу и женска. вся иже благочестии поживших роды, и роды преставлешаася к тебе. упокои Господи зде лежащих, и повсюду православных, и на всякомъ месте владычества твоего, яко благославен еси в веки. Аминь»^{[9, с.307-310]}.

У прп. Нила Сорского поминовение начинается с умерших на ратях, погубляемых от руки безбожных и от междуусобные брани. При чём автором сразу же обозначается категория этих видов смерти – нужная. Далее поминаются умершие за православную веру. Этот вид смерти мы также можем отнести к категории нужной смерти. Расширяется, следующая дальше категория пострадавших от рук других людей: избиенных от татар, от иноязычных, от разбоя и всякого насилия. Здесь автор относит эти виды также к категории нужной смерти. Затем, в схожем порядке, но с более расширенным списком, следует перечисление: тех, кто принял смерть вне дома – в лесах, болотах, дебрях, колодцах, рвах и ямах, тех, за кого некому помолится, осужденных поделом и не поделом, умерших в следствии природных явлений. Далее следует призыв к поминовению погребенных в скудельницах. После, поминаются все, волею или неволею и всяческой напрасной смертью скончавшиеся. Завершает список призыв к поминанию всех православных христиан нужно, то есть «правильно» скончавшихся.

Здесь мы можем наблюдать схожую ситуацию с Павло-Обнорским помянником. Прп. Нил Сорский сначала приводит перечень «правильных» видов смерти. Затем он перечисляет несколько видов смерти, которые на первый взгляд у него никак не классифицируются. И лишь в конце, говорит о скончавшихся напрасной смертью людях, находившихся на воле или нет. Выше мы предположили, что автор Павло-Обнорского Синодика разграничил категории смерти, дав характеристику лишь одному виду – скончавшихся в следствии природных явлений. Вероятно, прп. Нил поступил также, поскольку о погибших вследствие природных явлений он говорит после перечисления нужных смертей.

Поминание погребенных в скудельницах является, вероятно, оригинальной частью текста Синодика-помянника. А. И. Алексеев приводит перечень источников, где встречаются упоминания скудельниц^{[1, с.138]}. В скудельницах, специальных местах, с древних времён погребали останки людей, чью личность не удавалось установить. Проще говоря, это были места массового захоронения, типа общей могилы, чьё появление было вызвано эпидемиями и как следствием, массовыми смертями. К тому же, не всегда были известны обстоятельства смерти погибших по другим причинам. В свете выше сказанного, достаточно легко представить, какое отношение могло сложиться к похороненным там людям – неизвестность и трагизм их кончины вызывали опасения и острожное отношение к ним со стороны живых. Поэтому неудивительно, что прп. Нил Сорский относит погребенных в скудельницах к категории напрасной смерти.

Вернёмся к рассуждению относительно оригинальности происхождения текста Синодика прп. Нила. Перевод текста Молитвы об усопших св. Кирилла Иерусалимского был дополнен перечислением смертей, взятых их Апокалипсиса. В тексте Откровения говорится о – убиенных оружием, умерших от глада и других стихий, снедаемых птицами, утонувших в езерах и огнём сгоревших. Перед нами уже знакомый список, который можно считать самым древним из рассматриваемых здесь. Однако, список смертей прп. Нила Сорского больше этого и включает в себя подробности, указывающие на время составления памятника – избиение от татар и уже оговоренное указание на приближающийся семитысячный год. Таким образом, мы можем говорить, что памятник представляет из себя не просто перевод с оригинала, а авторский текст, с заимствованиями из Священного Писания. Его оригинальность заключается в расширении перечня видов смертей, их категориальном распределении, а также в уточнениях, отражающих эсхатологические ожидания того времени. Кроме того, отсутствие трёхсловного предисловия и общей памяти, на ряду с фактом включения данных частей в памятники схожего периода, также указывает на оригинальный авторский взгляд.

Сравнение источников показало, что памятники были составлены приблизительно в одно время – 1480-90-е гг. Части текстов со списком смертей имеют одинаковое начало: «Помяни Господи дша/дши», далее следует схожее перечисление в несколько отличающимся порядке. Список перечня прп. Нила Сорского шире, чем в помяннике Павло-Обнорского монастыря. Структура текстов неслучайна, авторы составляли реестр смертей в соответствии с определенной категорией – правильной или неправильной. Это обстоятельство может говорить о существовании уже сложившегося отношения общества к погибшим внезапной смертью.

Состав вступительной части у памятников разный – Синодик Павло-Обнорского монастыря содержит все три составляющие: трёхсловное предисловие, общую память и перечень смертей. В Синодике Нила Сорского нет предисловия, а общая память имеет не стандартный вид. Подобное положение может свидетельствовать о существовании некой единой традиции составления текстов, и, соответственно, практикой поминания, но, с большой долей авторского фактора.

Практика синодичного поминовения пришла на Русь вместе с принятием христианства. Говорить о том, что она сразу получила широкое и повсеместное распространение, нельзя. Вероятно, что на начальных этапах христианизации, общее поминовение читалось по греческим текстам, возможно, с устным упоминанием местных представителей, знати и духовенства. По мере появления переводов на русский язык, греческого текста, ситуация изменилась: в списки поминаемых стали вноситься вставки с русскими именами. Кроме того, в тексте стали помещаться уточняющие комментарии – при каких обстоятельствах погибли те, за кого призывали молится. Самое древнее датируется первой половиной XIII в. и классифицирует смерть поминаемых в этой записи, как «правильную». Следующие, по времени, свидетельства подтверждают ранее сложившееся отношение к этой категории смерти. Данные обстоятельства могут указывать на стабильность восприятия обществом традиции заупокойного поминания и говорить о бытовании практики поминовения погибших воинов, мирных жителей и пленников с особым почтением.

Перевод текста молитвы св. Кирилла Иерусалимского на руссикй язык в кон. XV в. получил особое оформление - был дополнен перечнем смертей. Виды смерти, возможно, за исключением погибших в бою и от рук других людей, были вероятно, заимствованы автором перевода из текста Апокалипсиса. К умершим на поле сражения и замученным в плену, в средневековом общественном сознании к этому времени должно уже было сложится устоявшееся отношение – как к скончавшимся правильной смертью.

Текст с общим поминовением встречается в составе русских Вселенских Синодиков с начала XII в., он старше, чем ставка с перечислением видов смертей. Упоминания погибших в бою стали появляться в источниках примерно со втор. четв. XIII в. Список смертей, перечисляющий несколько видов, вошёл в состав Синодиков позже, возможно только в кон. XV в. Текст 1-ой редакции трёхсловного предисловия появился предположительно в кон. XIV в. и начал постепенно включаться в состав других Синодиков.

Свидетельства письменных источников указывают на существование практики общего поминания людей, погибших в бою начиная с 20-х гг. XIIIв. Более широкий список, имеющий оформленный перечень смертей, известен только из памятников кон. XVв. Отсутствие вставки с перечислением смертей в тексте древнейшего Синодика Лисицкого монастыря кон. XIVв. не может служить однозначным доказательством отсутствия практики внесения этого перечня в состав Синодиков-помянников в этот период. Десятилетия спустя (нижняя временная граница составления списка Ростовского Успенского собора не установлена), мы видим ситуацию, когда четыре Синодика-помянника, написанные практически в одно и тоже время, не имели единого состава текста. В Синодиках Иосифо-Волоколамского монастыря (1479), Синодике Успенского собора Московского кремля (1479) и Успенского собора в Ростове (1448) перечисление смертей отсутствует, в Синодиках Павло-Обнорского монастыря (1481) и прп. Нила Сорского (до 1492) оно есть. Всё это говорит во-первых, о схожести традиции составления русских текстов на основе византийских образцов, во-вторых, о высокой вероятности компоновки текста согласно авторскому замыслу, и в-третьих, о зависимости содержания текста от местной традиции. И речь здесь идёт не об областной практике, а скорее о традиции отдельного монастыря или собора.

Источниковая база для составления памятников у авторов текстов была одна – общая память из Вселенских Синодиков, святоотеческие творения и Священное Писание, однако, они компоновали состав текстов каждый по-своему. Подобная ситуация не противоречит предположению относительно существования в то время на Руси как общей, так и местной практики заупокойного поминания.

Таким образом, в результате исследования синодичных предисловий, было установлено что хронологической точкой, не позднее которой на Руси начала распространяться практика общего поминания людей умерших внезапной смертью, можно считать 20-е гг. XIIIв. Древнейшими памятниками, содержащими широкий список смертей, на сегодняшний момент являются Синодики Павло-Обнорского монастыря и прп. Нила Сорского. Эти списки – примеры, фиксирующие один из этапов оформления письменного формуляра с перечнем разных смертей в рамках уже существующей традиции общего заупокойного поминания.