К вопросу о соотношении содержания и формы в современном образовании: философский аспект

Мальцева Светлана Михайловна кандидат философских наук доцент, кафедра философии и теологии, Мининский университет 603000, Россия, г. Нижний Новгород, ул. Ульянова, 1 Maltceva Svetlana Mikhailovna PhD in Philosophy Docent, the department of Philosophy and Theology, Minin Nizhny Novgorod Pedagogical University 603000, Russia, g. Nizhnii Novgorod, ul. Ul'yanova, 1 maltsewasvetlana@yandex.ru Гришин Вадим Васильевич кандидат философских наук доцент, кафедра истории и обществоведческих дисциплин, ГБОУ ДПО "Нижегородский институт развития образования" 603122, Россия, г. Нижний Новгород, ул. Ванеева, 203 Grishin Vadim Vasil'evich PhD in Philosophy Docent, the department of History and Social Science Disciplines, Nizhny Novgorod Institute for Education Development 603122, Russia, g. Nizhnii Novgorod, ul. Vaneeva, 203 vadimgrishin61@mail.ru

Шиловская Наталья Станиславовна кандидат философских наук доцент, кафедра методологии, истории и философии науки, Нижегородский государственный технический университет им. Р. Е. Алексеева 603950, Россия, г. Нижний Новгород, ул. Минина, 24 Shilovskaya Natal'ya Stanislavovna PhD in Philosophy Docent, the department of Methodology, History and Philosophy of Science, Nizhny Novgorod State Technical University 603950, Russia, g. Nizhnii Novgorod, ul. Minina, 24 vadimgrishin61@mail.ru

Общепринято считать форму внешним очертанием или выражением какого-либо содержания. Пренебрежение содержанием есть переоценка формы, что составляет суть формализма. Это с одной стороны. С другой – существует аристотелевская тенденция, рассматривающая форму как осуществленность всякой вещи, ее причину, как предшествие мира вещей (Платон) или материи (Аристотель). Но по Аристотелю, сама форма пуста, это определенность вещи, заполненная материей. Только и сущность вещи не может быть без формы^[1].

Любой социальный процесс всегда двусторонен. В том смысле, что имеет как сущностно-содержательную сторону, так и внешне-формальное проявление. Любое кризисное состояние есть несоответствие формального и содержательного, отрыв формы от содержания, гипертрофия формы и «умирание» ее сущностной наполненности. Поэтому возможность экспликации соотношения формы как обрамления, скрывающего в себе сущность-содержание, и эйдетической аристотелевской формы как осуществлённости и заполняющей форму материи как возможности на процессы, происходящие в современном образовании, есть один из способов проникновения в сущность происходящих в них кризисных процессов.

Если использовать марксистскую терминологию, отражающую не лишенную основания логику протекания событий, то базисом общества и всех социальных, в том числе образовательных, процессов является экономика. Следовательно, любой социальный процесс связан с экономическим. Поэтому мировой кризис начинается с кризиса финансовой системы, приходящей в противоречие с производительной базой в экономике. Денежная форма стоимости не соответствует произведенным товарам, т.е. форма начинает превалировать над содержанием. Денежные знаки, надписи на векселях, акциях и облигациях, ранее имеющие под собою материальную основу в экономике страны, отрываются от своей сущности и выступают только формой, сущность которой есть бумага.

Система образования не существует изолированно от экономики и несет в себе те же пороки: диплом о высшем образовании не есть показатель наличия образованности его обладателя. Такое несоответствие в определенной пропорции было всегда, но сейчас оно приобретает качественное отличие^{[2, 3]}. Высшее образование, даже если оно не формальное, не дает человеку общественный (в настоящее время уходящий) статус интеллигента. Общество заполняется специалистами, которые, по сути, являются псевдоспециалистами. Все сильнее уменьшается доля интеллектуалов, среди которых есть небольшая доля интеллигентов. Повышение доли специалистов (людей, обладающих глубокими знаниями в определенной сфере, но не имеющими широкого кругозора и самостоятельного мышления) в статусной структуре общества напрямую связано с экономическим кризисом, тем более, если он структурный. Переобучение специалиста, технологическая замена старых знаний новыми в образовательной сфере и реформы в экономике способны привести к временному преодолению системных и циклических кризисов.

Во многом негативные явления в образовании, как и в экономике, суть следствие заимствования «западного опыта»: «Многие народы в мире ищут «собственный голос» и пытаются преодолеть самоотчуждение, вызванное использованием воплощенных и заимствованных понятиях «мертвых» метафор чужой культуры» ^{[4, с. 492]}.

Современная система функционирования экономики, как и способ разрешения кризисов, очень удобны для крупного олигархического капитала, который обогащается в сложившей ситуации, что происходит не без помощи государства. Подобное функционирование экономики выгодно образованию, как частному, так и платному государственному: создается сеть второго высшего образования, квалификационные курсы. Эта система будет постоянно расширяться, так как специалистов надо будет всегда учить, как работать и жить в новых условиях, не меняя по существу сами условия. В метафизическом плане человек становится рабом системы, теряет свое «я», подчиняется стадному чувству информационного общества.

Увеличение доли псевдоспециалистов в общественной структуре есть показатель качественного изменения общества. Кризис приобретает новые, ранее не выявленные черты информационного капиталистического общества. Здесь проявляются классовые, национальные противоречия и культурные особенности современности. Человек из среднего или высшего класса, получая высшее образование, далеко не всегда не ставит перед собой цель приобрести знания. Для людей из низших слоев высшее образование есть борьба за обладание дипломом, с помощью которого они надеются сохранить рабочее место или найти новое, тем самым продвинуться по социальной лестнице. Здесь знания по высшей математике, мировой экономике, психологии, философии и т.п. вовсе не важны и не нужны.

Форма в образовании становится его сущностью, происходит формализация образования. Содержание образования не есть система знаний, которой воспользуется человек в будущем, а оболочка-документ, который вовсе не свидетельствует об образованности и квалифицированности. Здесь получается, как в аристотелевской теории: форма есть сущность вещи. Только если Аристотель утверждает единство формы и материи, то в случае современного образования такое единство довольно призрачно. В результате человек теряет основу единства мира и процессов в нем. Сумма полученных знаний не составляет единую картину мира или предмета. Некий элемент знаний, облачается в неизменяемую форму, становится самодостаточным, не требующим дальнейшего развития^[5]. Так, диплом для специалистов становится формой-прикрытием несвязанных друг с другом фрагментов знаний, каждый фрагмент может обладать моментом относительной истины, претендующей на абсолютность. Для псевдоспециалистов диплом, выступая формой и сущностью образования, дает надежду (по сути иллюзорную) и уверенность «человека состоявшего».

Современный человек стремится к получению в кратчайшей срок прибыли за счет ресурсов, невосполнимых в будущем, в образовании – к получению диплома и знаний, которые бы и позволили ему получить максимально большую и максимально быструю прибыль^[6]. Утрачивается связь человека и мира, которую Вл. Соловьев назвал «всеединством». Чеховский герой, сворачивающий болты для рыбной снасти, вырос до мирового масштаба. Система образования потребляет тысячи тонн высшего качества бумаги в виде контрольных работ, рефератов и докладов, скачанных с интернета и не дающих ни каких знаний, отнимающих время, но являющихся сущностью обучения (в Москве есть небольшая группа людей защитников экологии, которые предлагают снизить до минимума употребления бумаги и, в частности, использовать обе стороны листка, что в целом говорит об ограниченности видения проблем, когда частное, а, порой случайное, выдается за целое). Таким образом, система уничтожает через порожденных ей же индивидов саму себя.

Еще лет 30-50 назад число людей с высшим образованием было в несколько раз ниже, чем сегодня. Если обратиться к первой половине ХХ века, то высшее образование было явлением неординарным. В обоих случаях образование означало высокую квалификацию человека в определенной области и высокую общую эрудицию. Сейчас два-три высших образования – обыденное явление. А низкий уровень знаний при этом – такая же обыденность. Произошла тем самым девальвация образования. Человек, закончивший техникум лет 40 назад, получал реальные знания и мог стать высококвалифицированным специалистом в своей области. Человек, имеющий аналогичное, только высшее образование, сегодня зачастую вообще не может работать. Современный дипломированный инженер, например, не знает, что такое косинус и чему равна длина окружности, не говоря об общей безграмотности. Ужас состоит в том, что оказывается те знания, которые кажутся априорными, сегодня превращаются якобы в узкоспециализированные^[8]. Так, соотнесение века и года становится для современного человека, у которого в кармане два высших диплома, бессмысленно-ненужным. Дескать знать, что 95 год – это 1 в. н.э. не важно ни менеджеру, ни юристу. Все это – специализация ученого-историка. На дворе ХХI век – что и достаточно. А за сто лет до этого вполне могли жить древние греки и римляне.

Кризис культуры меняет облик современного человека. Одномерный человек, массовая культура, дегуманизация – вот черты нашего времени. Особенность кризиса в России в том, что правящая элита, не считая небольшого исключения, не только соответствует упомянутым чертам, но и активно их формирует^[7]. Молодое поколение по уровню образованию уступает своим родителям.

Но кроме правящей элиты в любом обществе существует контрэлита, которая содержит в себе культурный запас духовного богатства прошлого, обогащается новыми знаниями, и производит новые знания. Однако она в силу социально-политических и экономических причин не может собственные знания о мире превратить в систему знаний всех. К контрэлите можно отнести преподавателей высших учебных заведений, но только тех из них, которые действительно обладают глубокой системой знаний и целостным научным мировоззрением. Но псевдоспециалисты проникают и в сферу высшего образования.

В век засилья технологий, компьютеризации и перенасыщенности информацией подлинным богатством становится не только свободное для творчества время, но и живое общение с человеком, который может понять другого, дать жизнено важные советы, то есть быть его учителем. Здесь актуально вернуться к практике античных философов, где эвристическая беседа была основным методом обучения и воспитания. Необходимо увеличивать семинарские занятия, консультативное время, заменить проверку письменных работ их устной защитой (что соответствует Болонскому соглашению) и, главное, качественно изменить статус преподавателя. Например, при преподавании обществознания в школе не следует превращать его в трансляцию социополитической и экономико-правовой информации. Обществознание – это прежде всего борьба идей, полемика социофилософских, политических концепций. Необходимо научить думать, понимать, размышлять, анализировать, аргументировать. Необходимо формировать мировоззрение учащегося, то есть его мировосприятие и миропонимание, нацеливать на осмысление смысла жизни. Как говорил В. Франкл, смысл жизни не следует создавать, его следует искать, иными словами, он уже существует ^[9].

Вернемся к Аристотелю, согласно которому форму и сущность объединяет целеполагание. «Какими бы способностями ни обладал человек, – говорит Д. Юм в «Трактате о человеческой природе», – они совершенно бесполезны для него, если он не знает о них и не ставит себе соответствующих целей» ^{[10, с. 633]}. Это предполагает качественный отбор материала и отсеивание не только «чуждых метафор чужой культуры», но и того, что скрывается за этими метафорами. Целеполагание – это реализация задачи формирования мировоззрения человека, целостной личности, готовой во всеоружии столкнуться с глобальными проблемами и их разрешить. Можно согласиться с тем, что «сущность образования составляет не отчуждение как таковое, а возвращение к себе, предпосылкой которого, однако и служит отчуждение. При этом, образование следует понимать не только как такой процесс, который обеспечивает исторический подъем духа в область всеобщего; одновременно, это и стихия, в которой пребывает образованный человек» ^{[11, с. 56]}. Всеобщее – это не заимствование «мертвых метафор чуждых культур» – это приобщение к мировому капиталу духовной культуры своей «почвенности», переход от одномерного мира в многомерному и одновременно конкретное присутствие человека на своей «малой родине».