Продовольственная безопасность и жизнеобеспечение коренных народов Севера: интеграция теоретических подходов

Рагулина Милана Владимировна доктор географических наук профессор, кафедра географии, безопасности жизнедеятельности и методики, Иркутский государственный университет, педагогический институт; ведущий научный сотрудник, лаборатория георесурсоведения и политической географии, Институт географии им. В.Б.Сочавы СО РАН. 664003, Россия, Иркутская область, г. Иркутск, ул. Карла Маркса, 1 Ragulina Milana Vladimirovna Doctor of Geography Professor of the Department of Geography, Security of Life and Methodology at Irkutsk State University, Leading Researcher at Laboratory for Georesources Studies and Political Geography at Viktor Sochava Institute of Geography of the Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences 664003, Russia, Irkutskaya oblast', g. Irkutsk, ul. Karla Marksa, 1 milanara@yandex.ru

Введение

Опыт выживания северных народов в экстремальной природной среде складывался тысячелетиями, и важнейшее место в нем занимает продовольственная проблема. Общины северных этносов выработали культурно-экономические механизмы приспособления к экстремальному климату и ландшафтам, которые позволяют учитывать естественные колебания биологических ресурсов и получать их продукцию, не нарушая экологического равновесия. Северные культуры осмысливают жесткие природные условия как дом человека, и в то же время адаптивность не предусматривает плавных гомеостатических процессов: резкие социально-демографические кризисы из-за нестабильности биологических ресурсов и экономической возможности их освоения, голод, эпидемии были свойственны почти всем циркумполярным этносам ^[1]. Для изучения механизма самообеспечения в культурной экологии разрабатывалась парадигма жизнеобеспечения. В наиболее распространенных трактовках она нацелена на выявление потоков вещества и энергии в системе этнос - природная среда. К концу XX в. в науке было накоплено множество данных о специфике самообеспечения северян, культурных особенностях и традициях, имеющих экологический смысл. Масштабные преобразования традиционного хозяйства северных аборигенов изменили образ жизни, ритм освоения территории и ресурсов, источники и качество пищи. В период перехода к трансформированным моделям природопользования и столкновения с давлением «большого» общества отмечаются выраженные продовольственные кризисы, которые могут продолжаться и после относительной стабилизации социальной ситуации ^[2]. Концепция жизнеобеспечения, в «классическом» культурно-экологическом варианте ориентирована на традиционные общества и не в полной мере может учесть динамику социально-политических контекстов. Современные подходы к продовольственной безопасности, сфокусированные на доступности и качестве продовольствия, в свою очередь, решают ряд названных проблем и могут служить инструментом исследования северных продовольственных систем. Но в то же время, большинство методов изучения продовольственной безопасности опираются на формализованные экономические расчёты, которые оставляют за кадром ключевые этнокультурные факторы продовольственного обеспечения северного этносоциума. Оба влиятельных и работоспособных подхода обладают и сильными сторонами, и дефицитами в отношении изучаемого вопроса. Поэтому анализ концептов продовольственной безопасности и жизнеобеспечения с точки зрения их синтеза является актуальной задачей.

Место продовольственного вопроса в концепции жизнеобеспечения

Жизнеобеспечение (subsistence) предполагает тесные связи между обществом, средой обитания и технологиями получения продовольствия. Вещество и энергия, выраженные в доступном продовольствии, которое производится в пределах хозяйственного ареала общины - основа материального жизнеобеспечения.

Арктическая этноэкология, сфокусированная на жизнеобеспечении, ^[1] наследовала подходы западной культурной экологии и географии. Парадигма жизнеобеспечения в период становления (1960 - 70- е гг.) испытала влияние культурной географии: адаптация общества к среде предполагала динамику пространственного рисунка производства и потребления продовольствия. Системность, ориентация на выявление закономерностей и общих принципов функционирования как для природно-ландшафтной, так и социокультурной сфер – ее основные черты. Этносоциум (культурная группа) и природа рассматривались в единстве, на нескольких таксономических уровнях: от общего взгляда на их взаимосвязи к покомпонентному анализу отношений в системе, с выходом на поиск причинности.

Для выявления продовольственной обеспеченности в дополнение к стандартным для западной культурной экологии этногеографическим исследованиям, дающим общую фактологическую картину ситуации, были добавлены демографические, ареально-географические и энергетические направления ^[3].

Демографический блок исследования, в контексте самообеспечения продовольствием, ориентировался на установление связей между плотностью и территориальной организацией населения, его половозрастной структурой и продуктивностью биологических ресурсов территории. Особый интерес отмечался к выявлению особенностей половозрастных когорт, вовлеченных в природопользование: так, для тяжелого труда морских зверобоев и охотников использовался показатель «число едоков на одного взрослого мужчину, считая его самого» ^[4]. Рождаемость, смертность и естественный прирост рассматривались как индикаторы успешности потребления натурального продовольствия, и, следовательно, хозяйственной адаптации к ресурсам среды. и колебания ресурсного потенциала. Половозрастная структура в аспекте потребления и производства продовольствия, (что также эквивалентно энергии, необходимой для существования отдельного человека и общины) дает информацию о том, как соотносятся «добытчики» и «иждивенцы». Но она не может ответить на вопрос о возрастных и гендерных ролях в культуре жизнеобеспечения, о характере вспомогательного труда (изготовление инвентаря, одежды, заготовка топлива, приготовление пищи) без которого невозможен труд промысловика.

Ареально-географическое направление. Сильной стороной подхода было то, что освоенный ареал трактовался не просто как фон размещения населения. Исследователи исходили их его структурной неоднородности: деления на микроареалы, и каждый вид земель используется с разной интенсивностью, ритмом и имеет строго определенное место в хозяйственном цикле, происходил своеобразный угодиеоборот этнического природопользования» ^[5]. Численность населения следует рассматривать в соотношении с традиционными занятиями, их сезонными ритмами, ареалами, которые находятся в обороте. Ресурсоёмкость территории в данном подходе предполагает такой объем биотических ресурсов, который способен сохранить свою продуктивность под давлением роста численности населения. Но этот подход не учитывал, что на состояние ресурсов воздействует не только численность населения, а также его культурно-экологические установки, методы ведения хозяйства, эволюция и динамика природной среды, политико-эконмические процессы «большого» общества, куда аборигенный социум входит на правах подсистемы. В данном подходе предполагается идеальный социоприродный баланс, после достижения которого интенсификация природопользования приведет к деградации территории. При этом не учитывается, что ухудшение состояния ареала является кумулятивным процессом: краткосрочные перемены могут быть незначительными, за которыми может последовать резкое изменение ситуации. Чтобы его отследить, нужны дополнительные географические исследования и ряды длительных наблюдений, но антропологи и географы ограничились полевыми исследованиями с относительно короткими периодами непосредственного наблюдения, в то время как экспериментальные физико- и эколог-географические исследования тропического натурального хозяйства были немногочисленными ^[3].

Энергетические исследования потребления продовольствия и трудозатрат на его производство- были сопряжены со значительными сложностями, среди которых методологические разночтения, малые объемы выборок количественных данных, трудность учета потребления и производства продовольствия. Направление дало несколько блестящих работ на рубеже 1960-х гг., (к примеру, ^[6], где для изучения традиционного природопользования инуитов был использован системный анализ, основанный на математическом моделировании физико-географических биоресурсных и социальных подсистем жизнеобеспечения). Как сообщает К. Хэйдер, переменные, использованные для определения эффективности летней охоты на тюленей, включали скорость ветра, высоту волны, дальность обнаружения, поведение тюленей, охотничье снаряжение, скорость передвижения и точность стрельбы ^[3]. При всей оригинальности, исследования потребовали масштабных трудозатрат и времени, а их результаты были интуитивно предсказуемы с точки зрения аборигенов, поэтому на несколько десятилетий наступил перерыв в подобных работах. По нашему мнению, количественные методы не дают исчерпывающего представления о традиционном природопользовании как источнике продовольствия, поскольку в аборигенной культуре пища и ее производство не могут быть отделены от культурно-символической стороны жизнеобеспечения. Иными словами, затишье в энергетических исследованиях потребления и сокращение его предметной области связано с отсутствием методик, адекватных сложности проблемы. Методы, способные учесть культурно-символические аспекты производства и потребления продовольствия и непротиворечиво сочетающиеся с его количественными и медико-гигиеническими характеристиками, были предложены в расширенной концепции продовольственной безопасности почти три десятилетия спустя.

Продовольственная безопасность и специфика традиционного этносоциума

Связь национальной безопасности государства и продовольственной безопасности очевидна. В отечественных и международных документах отражено понимание продовольственной безопасности как состояния экономики страны, при котором обеспечивается продовольственная независимость государства, гарантируется физическая и экономическая доступность для каждого гражданина страны пищевых продуктов, соответствующих требованиям законодательства Российской Федерации о техническом регулировании, в объемах не меньше рациональных норм потребления пищевых продуктов, необходимых для активного и здорового образа жизни ^[7]. В отечественных работах относительно урбанизированных и сельских территорий, население которых не занимается традиционным природопользованием, отмечается, что при условии экономико-географической, политической и природно-географической стабильности благоприятная ситуация в области продовольственной безопасности зависит от наличия у населения средств на приобретение продуктов питания. При этом выделены три группы факторов, оказывающих влияние на территориальную организацию продовольственной безопасности: первая связана с локальными рынками продовольствия, стратегиями аграрной политики, степенью развития различных сельскохозяйственных предприятий в ареале, что в основном влияет на физическую доступность продуктов питания. Вторая группа сфокусирована на доходах и ценах, социально незащищённых категориях населения, кризисных жизненных ситуациях, бедности, определяющих экономическую доступность продовольствия. Третья предусматривает параметры самого продовольствия: содержание основных нутриентов, экологическую и медико-гигиеническую безопасность, количественное соответствие нормам потребления, обеспечивающим нужды организма ^[8]. В этой области ведутся интенсивные теоретические разработки и появляются новые методы исследования. Зарубежные авторы рассматривают политические, этнорасовые, социально-экономические и валеологические грани продовольственной безопасности, предлагают широкий спектр методов ее исследования.

Аборигенные северные сообщества как объект изучения с точки зрения продовольственной безопасности представляют для данного научного подхода своеобразный теоретический и практический «вызов», поскольку подходы, разработанные для развитых и развивающихся стран, «не срабатывают» на Севере. Для северной этноэкономики традиционная пища обладает культурной и символической ценностью, и часто служит указанием на этническую идентичность ^[8]. Сущностное отличие состоит в том, что традиционное природопользование и его продукция, а не покупное, рыночное продовольствие – ядро выстраивания продовольственной безопасности этнических общин. Поскольку традиционный хозяйственный комплекс обеспечивает занятость аборигенов, их связь с землей на симоволическом и материальном уровнях, надежный и стабильный доступ к продовольствию эквивалентен сохранению традиционного природопользования.

Поэтому весь наработанный методологический инструментарий при исследовании жизнеобеспечения школой культурной экологии может быть встроен в современные исследования продовольственной безопасности. Для исследований этнических ареалов предложен термин «культурная продовольственная безопасность» (cultural food security) ^[9].

Этническая (культурно-антропологическая) специфика физической доступности состоит в том, что продовольствие имеет четкий сезонный характер, и отсутствие в рационе рыбы, ягод или оленины связано с «выключением» соответствующих практик природопользования либо временной сменой жизнеобеспечивающих ресурсов. Также физическая доступность обеспечивается сохранностью трудовых навыков, традиционных знаний, экологических запретов и верований, традиций взаимопомощи, угощения, дарения и обмена, ресурсной устойчивостью и экологическим благополучием ареала, демографическим состоянием коллектива. Экономическая доступность связана с физической и переплетается с ней: часть продукции промысла может пойти на продажу, и сложно предугадать, какая именно продукция будет продана. Рекреационное освоение Севера, популяризация и романтизация традиционных культур, распространение движений за права животных - немногие из факторов, от которых зависит спрос на продукцию. В концепции культурной продовольственной безопасности особое внимание уделено способности коренных народов обеспечить надежный доступ к продуктам питания с помощью традиционных методов хозяйствования.

Особую роль играет качество продовольствия. Так, у канадских инуитов, придерживающихся традиционного типа питания, до 1950-х гг. не регистрировались случаи сахарного диабета, а в настоящее время он распространяется с большой скоростью, имея характер эпидемии ^[10]. С помощью количественного анализа частоты употребления традиционных и покупных продуктов, содержания в них основных нутриентов, п также на базе интервью и качественных подходов была выявлена достоверная взаимосвязь между изменением типа питания в сторону преобладания нездорового покупного продовольствия и стремительным ростом ожирения, распространением эндокринных патологий у всех групп аборигенов и этнически смешанных сообществ Канадской Арктики ^[11]. Доказан рост ожирения и связанных с ним патологий эндокринной и сердечно-сосудистой систем в развивающихся странах, когда доля традиционной пищи заменяется высококалорийным и относительно недорогим покупным продовольствием. Эти продукты содержат большое количество гидрогенизированных жиров, сахаров и быстрых углеводов. Таким образом, при формальном соответствии критериям физической и экономической доступности продовольствия качество пищи сводит продовольственную безопасность до низкого уровня.

С полувековым разрывом, до 2000-х гг. в отечественной научной литературе присутствовало мнение, что диабет не свойственен арктическим народам генетически ^[12], в настоящее время события развиваются по канадскому сценарию. Напротив, имеются сведения о генетически обусловленной сложности усвоения сахарозы северными популяциями, в традиционной пище которых сахара присутствовали в незначительных количествах ^[13].

В России северные аборигенные и старожильческие сообщества испытывают нарушение трех основных критериев безопасности: осложнена физическая доступность покупного продовольствия (северный завоз), физическая доступность традиционной пищи (изъятие и порча угодий, отход от традиционного образа жизни), экономическая доступность покупного продовольствия на низком уровне (показатели доходов северян в относительном выражении ниже, чем в среднем по России), экономическая доступность традиционного продовольствия (высокая стоимость инвентаря, транспорта, лицензий на добычу промысловых животных и вылов рыбы).

Сходные проблемы имеются за рубежом: распространение нищеты во многих общинах приводит к тому, что низкая цена играет главную роль в выборе продовольствия, а не соображения пользы, социальной желательности и вкусовые предпочтения ^[14]. В 1998/1999 медико-санитарные обследования среди канадских домохозяйств обнаружили проблемы отсутствия продовольственной безопасности респондентов, проживающих вне резерваций на уровне 27,0%, и 24,1%; была доказана их связь с низкими доходами населения ^[15]. Наряду с констатацией распространения избыточного веса и ожирения, имеются сообщения о случаях настоящего голода ^[2].

На качество традиционной пищи влияют техногенные загрязнения ландшафтов, отсутствие технологических мощностей по переработке и заготовке продукции, утрачивание опыта создания запасов мяса, рыбы и ягод впрок. На Российском Севере распространение метаболического синдрома ниже, чем в за рубежом, имеется общая дефицитарность и покупного, и традиционного продовольствия, сохраняется высокая роль традиционного природопользования. При этом меры государственной поддержки жизнеобеспечения коренных народов не позволяют отказаться от физического труда в подсобном хозяйстве, либо в традиционных отраслях. Таким образом, общее потребление энергии и ее расход пока относительно сбалансирован, даже при учете качественной неполноценности потребляемого продовольствия и прогрессирующего снижения в его составе традиционных пищевых продуктов. Но это мнимое благополучие, поскольку характеристики этнокультурной продовольственной безопасности – комплекс продовольственных знаний, культура жизнеобеспечения, традиционные системы природопользования и безопасность традиционных продуктов осложнены отсутствием полноправного доступа к традиционным ареалам, непростыми и юридически неурегулированными отношениями с промышленными компаниями, обеднением биологических ресурсов, нарушением межпоколенной преемственности опыта производства продовольствия, и даже, как в Канадской Арктике, «потерей способности ценить традиционные продукты за счет увеличения доли покупного продовольствия с более яркими, «синтетическими» вкусами ^[8]. При этом формируется пространственно неоднородная картина нарушения продовольственной безопасности и жизнеобеспечения, которую можно изучать с помощью категорий «продовольственных пустынь» (территорий с нарушением всех критериев продовольственной безопасности), наряду с более благополучными ареалами образующими «продовольственный ландшафт» ^{[16, 17]}.

Заключение

Современная практика питания большинства коренных народов создает значительную угрозу для здоровья и снижает качество жизни. Поэтому крайне важно получить информацию о факторах, определяющих выбор продуктов питания и доступ к ним. Недостаточно исследований, документирующих детерминанты здорового питания в общинах аборигенов; поэтому имеется много пробелов в понимании традиционной продовольственной безопасности ^[18]. Ввиду огромного разнообразия коренных народов исследования по устранению этих пробелов должны проводиться как на национальном, так и на локальном уровне. На наш взгляд, в традиционном понимании продовольственной безопасности, исходящей из главенства экономических критериев, сложно учесть комплексность и многообразие альтернативных стратегий самообеспечения, культурных традиций и неформальных практик взаимной поддержки и выручки, тонких и недоступных квантификации отношений с природой – домом человека, свойственных традиционным обществам. Категория продовольственного ландшафта более пригодна к данным контекстам. «Ландшафт» как интегральное географическое понятие и социальная метафора совмещает неоднородные ареалы в подвижную и изменяющуюся во времени систему. Эта целостность обеспечивается прямыми и обратными связями, процессами, едиными по своей сути, но имеющими различия в каждом из локусов. В ландшафте сочетается системная упорядоченность компонентов и их качественная неоднородность. Так, природный ландшафт объединяет различные формы рельефа, ему, как пространственной системе, свойственна эволюция и динамика, устойчивость и ранимость. Локальные практики и стратегии, культура, традиции, смыслы, вовлеченные в процессы традиционного природопользования и обеспечения продовольствием, должны быть объединены и осмыслены «ландшафтно», как взаимно дополнительные. В этом плане исследование коренных народов значительно расширяет теоретическую перспективу продовольственной безопасности. Внимание к этническим традициям самообеспечения, связям человека и среды, понимание «культуры еды» как компонента идентичности, здоровья и мировоззрения могут способствовать выработке более точных и адресных мер региональной политики в сфере безопасности жизнедеятельности. Взаимное наложение продовольственного и культурного ландшафтов позволит дать более полную картину продовольственной безопасности северян в этнокультурном аспекте.