Стратегические интересы Запада, России, Турции, Ирана на Южном Кавказе в начале XXI в.

Озен Мурат Ахмет аспирант, кафедра Международные отношения, Бакинский славянский университет AZ 1014, Азербайджан, республика Азербайджан, г. Баку, ул. Сулейман Рустам, 33 Ozen Murat Akhmet post-graduate student of the Department of International Relations at Baku Slavic University AZ 1014, Azerbaidzhan, respublika Azerbaidzhan, g. Baku, ul. Suleiman Rustam, 33 sevinc.n@mail.ru

Южный Кавказ в международно-геополитической системе на рубеже XX-XXI столетий играет всё более заметную роль. Это обусловлено целым рядом факторов экономического, политического, и социально-религиозного характера. Необходимость гармонично интегрироваться в общую систему мирового хозяйства, активно противостоять всевозможным кризисным явлениям в социально-экономической и политической жизни, сохраняя и укрепляя при этом свои традиционные культурно-эстетические ценности в условиях альтернативного воздействия западных цивилизаций, подталкивает в наши дни отдельные регионы Южного Кавказа к консолидации сил, осуществляемых в самых разных формах.

Более того, Южный Кавказ в наши дни раздираем серьезными политическими и торгово-экономическими трудностями, осложнёнными столкновениям на этнической почве. Нагорно-карабахское противостояние всерьёз ставят под удар будущее Азербайджана в связи с огромным притоком беженцев в столицу республики и другие центральные города. Наконец, в связи с избранной нами темой особую актуальность получает проблема транспортировки энергоресурсов Каспия, что непосредственно касалось национальных интересов как региональных держав (России, Турции, Ирана), так и внерегиональных - США, Европейского Союза и других.

Но в ряду перечисленного наиболее острыми и резонансными оказались события, связанные с политикой и идеологией Турции и России на Кавказе. Два государства – православных и мусульманских по вероисповеданию - по-разному понимали и оценивали узловые вопросы на Южном Кавказе. Это заставляет современных историков, политологов и политиков писать и дискутировать исследовать степень воздействия разных позиций на турецко-российские отношения в целом после периода «холодной войны».

Отмеченное свидетельствует о важности, своевременности и актуальности настоящей темы.

Важно отметить, что для исследования данной темы немаловажное значение с общеметодологической и теоретической точек зрения играют: четырёхтомная хрестоматия под названием «Внешняя политика и безопасность современной России. 1991-2002 годы». Представляет определённый интерес трёхтомный труд «Очерки истории Министерства иностранных дел России», работы по западной историографии и т.д. В ряде трудов собраны статьи аналитического характера. Их авторы - современные известные российские специалисты-международники В. Надин-Раевский, Т.А. Шаклеин, Н.А. Смирнов, Н.А. Сотавов Н. А., В.А. Эмец и многие другие.

Прежде чем начать разговор о стратегических интересах Запада на Южном Кавказе, считаем целесообразным сделать экскурс в историю взаимоотношений трёх государств – ведущих западных держав, Турции и России. Неумолимые факты истории XX века свидетельствуют о том, что Закавказье, особенно Баку, в международном аспекте были средоточием борьбы за всевозможные природные и искусственные энергетические ресурсы. Геополитические и стратегические интересы, Турции, России и наиболее крупных западных держав, начиная с 1920-х годов, неизменно находились в поле жестоких столкновений.

Турция

Спустя почти полстолетия (период «холодной войны») во внешней политике Турции под влиянием Запада очень широкое распространение получают так называемые «кемалистские» принципы вестернизации и политики невмешательства. Но это невмешательство следовало бы взять в кавычки, так как именно с данного исторического периода Запад по отношению к Закавказью и Южному Кавказу занял двурушническую позицию, то, что в наши дни называют политикой «двойных стандартов». В рамках внутренней политики процесс «вестернизации» подразумевает установление идеологического и экономического порядка, с точки зрения инфраструктуры, что в свою очередь базируется на частной собственности. Если же этот процесс рассматривать с позиции не базиса, надстройки, то следует говорить о социо-политическом и культурном кодах, основанных на признаках на парламентской демократии.

На наш взгляд, актуальные философские сентенции при выявлении положительных и отрицательных сторон этого противостояния находим в работе известного испанского мыслителя Х. Ортега-и-Гассета «Восстание масс». Для западного учёного западная пресса при освещении событий, происходивших в отдельных регионах Южного Кавказа, предстают как яркий образец отражения несколько ограниченной, самодовольной, а чаще всего вообще агрессивно настроенной массы, присваивающей себе право навязывать современному обществу однобокие и узколобые политические и культурные стандарты. Тем самым под давлением западной идеологии в период «холодной войны» заметно снижался уровень духовной жизни. Х. Ортега-и-Гассета в названном труде противопоставил «жизнь благородную» и «жизнь пошлую». «Первая, по его мнению, воплощает в себе энергию, творчество, достижения и заслуги, поиски высоких идеалов, а вторая – воплощение косности, разрушение норм и ценностей, примитивизацию жизни и отношений» ^{[7, с.39]}.

Эти слова, как нам кажется, тесно гармонируют с внешней политикой вестернизации, которая в указанное время предполагала курс на превращение Турции в политического и военного союзника Запада. Невмешательство (подчёркиваем - условное невмешательство) - это презентация политики под названием «статус-кво». Оно означает признание за рядом государств реальных на сегодняшний день границ и отсутствие стремления их перекраивать.

Далее, пойдём по хронологии основных событий. Между СССР и Турцией на протяжении довольно длительного времени сохранялись противоречия идеологического характера. Но в период Великой Отечественной войны эти страны всё же сохраняли добрые отношения. Однако по окончании войны турки стали рассматривать СССР как свою зловещую потенциальную угрозу. И тому были основания: Сталин требовал вернуть отдельные восточные провинции Турции и к тому же решительно настаивал на подчинении проливов Босфор и Дарданеллы общему управлению. Турция опасалась реализации такого решению, тем более что после войны авторитет Сталина был непререкаем. Поэтому в 1952 году Турция вступает в НАТО, вместе с тем лишая себя возможности самостоятельно вести политику по отношению к Советскому Союзу. Отныне уже с трудом можно было исповедовать идею неприсоединения. Но политические лидеры Турции всё-таки сохранили пацифизм собственной внешней политики. Объективно она оказалась под защитой НАТО, и страна могла чувствовать себя относительно безопасно. В скором времени это стало главной причиной поворота к Западу. Запад же в свою очередь получил возможность определённого давления на экономические рычаги хозяйствования не только в Турции, но и на территории Южного Кавказа.

Позднее западная пресса информировала мир о том, что Турция, вступив в западный блок, изначально выстраивала свою политику в соответствии с политикой других европейских государств, главной заботой которых на тот момент было не допустить, чтобы их отношения с Москвой подверглись пагубному влиянию региональных событий. Запад также был обеспокоен потенциально негативными последствиями периферийных конфликтов для советских реформ вообще и для Горбачева, как лидера страны, в частности.

На рубеже XX-XXI веков появление суверенных закавказских государств коренным образом изменило евразийскую геополитику, предоставив Турции возможность восстановить тесные многовековые связи с Азербайджаном, Грузией и Арменией. Но уже в конце XX столетия в Закавказье и на территории Южного Кавказа возникло немало социальных и экономических проблем. Так, для новых суверенных образований принципиально важным было сохранение и укрепление собственной независимости. В этом смысле слова будущая идеологическая ориентация закавказских республик и Южного Кавказа становилась предметом серьезного беспокойства для Турции и её западных союзников, особенно США.

Запад прежде всего негласно зафиксировал следующий факт: самая большая опасность таится в вероятности распространения в странах исламистских радикальных идей, идущих от иранских проповедей. Другим и не менее актуальным аспектом была возможность восстановления российского контроля над закавказскими регионами, так как они всё ещё находились в социальной и экономической зависимости от России.

Все эти текущие события на рубеже XX-XXI веков стали предметом постоянного обсуждения в западных средствах массовой информации (СМИ). На основе анализа многочисленной информации соответственно выстраивается стратегия Запада на Южном Кавказе. Остановимся на самых главных ориентирах. Так, разнообразные природные и химико-промышленные запасы Южного Кавказа, его выгодное с торгово-экономической точки зрения географическое и геополитическое положение, а также потенциально богатые ресурсы на энергетическом рынке приковывают пристальное внимание западных политиков, экономистов, социологов, политологов и даже успешных современных бизнесменов. Неудивительно, что в наши дни немалая часть западной историографии посвящена вопросам тактики и стратегии Запада в этом регионе планеты. В ряде исследований подчеркивается политическое и экономическое значение Южного Кавказа для Запада вообще и для США в частности. В этой связи высказываются соображения о том, какой в наши дни быть американской политике на Южном Кавказе. Об этом на рубеже XX-XXI столетий пишут Питер Павильонис, Ричард Гирагосин, Фредерик Старр и другие.

Каждый из западных учёных ищет не только свою выгоду от размышлений экономического характера, политических пристрастий и собственных амбиций, но и с позиции поиска благополучия современного Запада при обострении конфликтов сторонних государств. По этой причине во многих работах западников наблюдается не столько теоретический уклон, сколько проявляется вполне практический интерес к тем или иным социально-политическим проблемам. Например, защита национальной безопасности, задачи, касающиеся производства и транспортировки энергоресурсов Каспия, эксплуатации нефтяных и газовых месторождений Каспия.

В первом десятилетии XXI века яснее звучит мысль о том, что западным границам угрожает сторонняя экспансия, отчего пострадают, естественно, и национальные интересы. В тот период в периодической западной печати резче раздаются призывы перехода от весьма жёсткой оппозиции планов Турции и Запада крепче утвердиться на торгово-энергетическом рынке в Южном Кавказе к жизненно необходимой практике взаимовыгодного сотрудничества. Оно и понятно: поскольку Южный Кавказ преподносится как арена российско-турецкого соперничества, то вполне логичны призывы современных западных исследователей поддерживать Турцию против России.

Западный блок во главе США

Однако необходимо заблаговременно подчеркнуть, что стратегические интересы Запада на Южном Кавказе сегодня не ограничиваются только одними политическими амбициями или получением экономической выгоды. Немаловажное значение приобретает и выяснение этнографии Южного Кавказа. Западная пресса начинает делиться на политическую и сугубо психологическую. Правда, последняя находится в соподчинении первой. С этой целью анализируется и даже некоторым образом перекраивается в наши дни этнолингвистическая карта этого региона. И помимо статей сугубо экономического или политического содержания, западная пресса полна также информации о проникновении в психологический мир абхазцев, аварцев лезгин, даргинцев, лакцев и других, составляющих большинство населения этого восточного региона. В одних работах западников заметно стремление глубоко и основательно вторгнуться в «святая святых» восточного народа, то есть тщательно изучить их быт, и традиции. Авторы таких работ полагают, что некоторые нравы и обычаи населения Южного Кавказа ниспосланы Аллахом испокон веков. В других, напротив, крайне редко вдаются в подробности восточного быта, потому что в первую очередь видят собственными глазами скудость жизни татар, туркменов, киргизов, аварцев и других наций и народностей. Так что нет особых оснований подвергать обструкции веками сложившийся уклад жизни людей, терпящих лишения.

По той же причине отчасти сглаживаются острые углы при освещении задач морально-этического порядка. Как следствие вопросы такого порядка связаны не столько с природой края, сколько с выявлением внутреннего потенциала личности, желающей реализовать свои силы и умения в суровых условиях. В трудах западных политологов такой необычной, на первый взгляд, направленности экономические и политические объекты исследования развиваются параллельно психологии жителей данного региона, так как научно-теоретические проблемы не могут быть искусственно отделены, по мнению таких учёных, с проявлением национального менталитета. Тем самым авторы фактически напрямую и безапелляционно связывали психологический мир людей с географическими условиями среды.

Таким образом, мы пытаемся вплотную приблизиться к идее, что этнические корни борьбы на Южном Кавказе некорректно игнорировать. Нельзя принижать или недооценивать тот факт, что многонациональная РФ на рубеже XX-XXI столетий имеет все причины опасаться присутствия на Южном Кавказе западных держав. И сами жители чувствовали себя неуверенно перед лицом опасностей, которыми ей угрожает внутренняя ситуация в ряде отдельных областей, например, в Грузии и Азербайджане. Поэтому приоритет научной западноевропейской литературы, в которой нашли отражение вышеуказанный нами симбиоз психологических и политических проблем, как это ни парадоксально, ослабляют, на наш взгляд, другую сторону исторического и политологического анализов. А именно: современные западные учёные уделяют явно недостаточно внимания российским источникам информации и логике ведущих российских политиков.

В то же самое время вполне самодостаточным направлением в современной западноевропейской историографии следует считать анализ и прогнозирование политики Турции на Южном Кавказе после распада СССР. Учёные-аналитики сегодня приходя к выводу о том, что решающие перемены в стратегии Анкары обусловлены превращением «биполярного» международного комплекса в «многополярный». Что это значит? По мнению некоторых экспертов, Турция при нынешних обстоятельствах вполне может растерять прежнюю стратегическую значимость в глазах Запада, а это её заставит радикально изменить собственное поведение на международной арене. Каковы же будут изменения - вот один из главных вопросов, которым в современный период истории задаются политики и политологи на Западе.

Правда, приходится признавать, что у ряда западных учёных уже есть более-менее удовлетворительный ответ на этот вопрос. Например, В.Р. Джон, Кевин О'Брейн, Ян Книпперс и некоторые другие видные западные историки-религиоведы и политологи, в частности, не исключают, что в последние годы осложнения с тактикой и стратегией Европейского Союза по международным вопросам заставит Турцию реконструировать свои политические амбиции в отношении ряда территориальных притязаний к Южному Кавказу. Прежде всего, как считают названные исследователи, может измениться целевая установка Турции; они направят большие усилия на Кавказ и Среднюю Азию. Однако таким решением Запад заблаговременно озабочен, потому что реализация этой цели в жизнь потенциально грозит обернуться для него негативными последствиями.

Некоторые другие западные исследователи (Е.Грахам, Найнз Крамар, Алан Маковски) предпочитают акцентировать главное внимание на исторических предпосылках. В своих работах они пишут о том, наскоклько в современной политике важен симптоматичный учёт культурных, языковых и конфессиональных связей, представляемых как объективная основа для возрождения «пан-тюркистского» или «пан-исламистского» духа. Впрочем, мы должны признать, что в работах Е.Грахама, Н. Крамара, А. Маковским и других политологов и политиков есть также существенные модификации в вышеуказанном подходе. Например, некоторые теоретики и практики-эксперты в целом не отрицают признаков пантюркистского или панисламистского возрождения, но подчёркивают, что в своей обновлённой версии такая идеология не содержит в себе прежней интервенционистской и имперской и природы – только культурные и торгово-экономические мотивы.

Третья группа западных исследователей однозначно расценивает Турцию как своего стратегического союзника в борьбе против России за Каспийские нефтяные ресурсы и маршруты их доставки в Европу. Следуя по такому пути, некоторые историки и политики предлагают даже свои версии причин военной и гражданско-промышленной активизации Турции на Южном Кавказе. Например, современный американский политик Гарет Винроу в одной из своих работ (Garet Winrow. Turkey and Former Soviet Central Asia: national and ethnic identity) такие причины в основном видит во внутренних факторах. А именно: он пишет о рецидивах турецкой внутриполитической ситуации и соответствующими национальными интересами.

Три (условные) группы западных исследователей, как видим, рассматривают позицию Турции и России в борьбе за природные ресурсы на обширной территории Южного Кавказа с различных точек зрения. Хотя в принципе есть единый стержень, которые объединяет приведённые позиции: при всех случаях приоритетное внимание уделяется механизму влияния экономики, политических сил и лоббистов на процесс формирования общей стратегии Анкары и России на Южном Кавказе.

В последние годы главной стратегической задачей большинства западных стран на Южном Кавказе стало нанесение удара по России. С осени 2014 года один за другим следуют заседания, симпозиумы, саммиты с участием высоких представителей различных западных государств, где дискутируется этот острый и весьма неприятный для экономико-политической ситуации России вопрос. 27 сентября 2014 года члены клуба «Экспертная среда», действующем при Центре международной журналистики и исследований, выдвинули на обсуждение слоган: «Западная военная активизация на территории Южного Кавказа – это второй антироссийский фронт?».

Под риторическим вопросом скрывается зловещая политическая подоплёка. Ведущая клуба «Экспертная среда» и одновременно руководитель Центра международной журналистики и исследований при Министерстве иностранных дел – Вероника Крашенинникова с беспокойством указала на то обстоятельство, что с 2010 по 2014 годы в различных регионах Южного Кавказа стала резко возрастать военно-политическая активность. К её словам присоединились и некоторые другие ответственные работники названной и популярной в России организации. Это главный эксперт при Центре изучения политики Центральной Азии и Кавказа, известный в РФ академик Института востоковедения Андрей Арешев, журналист и кавказовед Елена Бадякина, лидер партии «Нейтральная Грузия», руководитель Центра российско-грузинской дружбы, профессор Валерий Кварацхелия и другие историки, политики, экономисты и политологи.

На повестке дня ребром стоял вопрос: каковы главные ориентиры Запада по отношению к перспективам развития Южного Кавказа в приграничных зонах, а также различных секторах? В частности, обсуждалась повестка дня саммита НАТО, который проходил двадцатью днями раньше, то есть 4-5 сентября в Уэльсе. В русле избранной нами темы важно отметить, что внимание членов клуба «Экспертная среда» прежде всего привлёк итоговый документ саммита - заявление о «поддержке территориальной целостности Азербайджана и Грузии». Кроме того, Грузия получила социальный статус «партнера номер один» Североатлантического альянса, а это законоуложению членства в НАТО очень значимый факт.

4-го сентября 2014 года в Грузию с визитом прибыл командующий морской пехотой США – Джеймс Амос. 5-го сентября стартовали азербайджано-грузинские международные учения под названием «Безопасный Кавказ-2014». 7-го сентября Тбилиси посетил министр обороны США - Чак Хейгел, который в ходе визита сделал заявление о необходимости наращивания военно-промышленного потенциала Грузии в целях «защиты от России». 10 сентября в Баку с неофициальным визитом был министр обороны Израиля – Моше Яалон, который в 1995-1998 гг. возглавлял военную разведку своей страны. Далее, буквально в течение последующей недели в Азербайджане прошли крупномасштабные тактико-оперативные учения всех родов национальных войск и Турции (общая численность 30 тысяч военнослужащих).

Эти события как бы накладывались одно на другое, и Запад принимал в них самые активное участие. Так, журнал «Foreign policy» (США) 23 сентября 2014 года ^[19] опубликовал материал «Грузия решилась принимать на собственной территории сирийских повстанцев». Он непосредственно связан с событиями, происходящими на Южном Кавказе. «Сирийские повстанцы» - это «политическая утка». Под ними подразумеваются «сирийские боевики». США тем более подливает масла в огонь: летом 2014 года в белом Доме было принято решение о подготовке 5000 так называемых «умеренных оппозиционеров» с целью борьбы против официального правительства Башара Асада.

Запад с периода 2010 по конец 2014 годов пытается с большим или меньшим успехом лавировать между политической ситуацией на Ближнем Востоке и Североатлантическим альянсом. Дело в том, что Южный Кавказ в указанный исторический период находится, образно выражаясь, между «молотом и наковальней». Это линия пересечения двух векторов (с одной стороны, прямая дорога на Турцию и Ближний Восток, с другой учёт военно-политической активности «Североатлантического блока». От последнего можно всегда ожидать ряд угроз: группировка «Исламское государство» и территориальные притязания Афганистана (Мы уже не станем здесь поднимать тему украинского кризиса, который добавился с весны 2014 года и также находится под контролем США).

Вашингтон со своими европейскими союзниками фактически хозяйствуют в отдельных регионах Южного Кавказа. Запад наглухо закрывает двери для России, частично Грузии и Азербайджана. Тем самым приходится априори признавать, что Штаты вынашивают дальнюю стратегическую цель установить свою гегемонию в Южном Кавказе и - шире - в мире. Отсюда – разворот сложных и противоречивых событий не только на Южном Кавказе, но и на всём Ближнем Востоке, в последние месяцы 2014 года - ещё и на Украине.

В то же время далеко не всегда стратегические планы Запада в отношении Южного Кавказа с успехом претворяются в жизнь. Скажем больше того, долгосрочные гипотезы с трудом воплощаются в практику политического противостояния. Это, на наш взгляд, хорошо обобщила В. Кварацхелия: «Что же конкретно касается военных действий на территории Южного Кавказа, то пока (имеется в виду лето и начало осени 2014 года) у американцев ничего практически не выходит. Сплотить широкомасштабную военную коалицию без поддержки Турции, Анкары - в первую очередь не рискнет Баку, а Турция элементарно побоится «дать отмашку» Азербайджану. Американцы сделали несколько неосторожных политических ходов. Первоначально они в достаточно грубой форме подорвали турецкое единство так сказать изнутри, а именно с помощью исламистов, искусственно реанимировав курдский вопрос. Курды же «взорвались» не только в Ираке, но аналогично – в Сирии и Турции. Закавказье и регионы Южного Кавказа рассматриваются западными, прежде всего - американскими манипуляторами от политики, как «пушечное мясо» для проведения масштабных операций. Но американцы, как я считаю, в конце концов просчитаются, их политика на Южном Кавказе способна породить хаос, который слабо управляем. Чего стоит лишь одна переброска войск через Азербайджан из Афганистана? Если этот вандалистский акт пройдёт, то реальная угроза нависнет не только для Нагорного Карабаха, но и для всех тех государств, которые окаймляют Закавказье с севера на юг, то есть, для России, Ирана ит.д.

Теперь перейдём к обзору российских стратегических интересов на Южном Кавказе.Для РФЮжный Кавказ является таким же энергетическим регионом, в котором сталкивались и до сих пор продолжают сталкиваться интересы многих государств. Для Российской Федерации первого десятилетия XXI века он имеет особое политическое, военное и экономическое значение. Природа этой заинтересованности раскрывается не только в контексте многовековой истории, но и на фоне постсоветских реалий.

На Южном Кавказе Россия с давних времён имела широкий круг интересов – социальных, политических, культурных, экономических и т.д. И тому есть веские причины. Самая главная из них – геополитическое и цивилизационное единство кавказского региона. Северный Кавказ, входящий в состав Российской Федерации, в основном состоял из горских республик, с населением, в котором русский язык родным не являлся. Исторически этот край связан с Южным Кавказом как в культурном, так и этническом отношении. Однако при определенных условиях такое культурно-этническое родство может легко спровоцировать конфликты. В конечном итоге это создаст угрозу целостности России.

Особую проблему в этом смысле представляет Чечня. Чеченский конфликт угрожал стабильности самой Российской Федерации (через Ставропольский, Краснодарский края и Ростовскую область, соединяющие северокавказские автономные республики с другими областями России). Опасность усиливалась из-за нелегальных перевозок оружия и создания противозаконных вооруженных формирований на территории Российской Федерации. Москва в последние годы всё яснее осознаёт, что заблаговременное предупреждение военных конфликтов необходимо начинать с процесса стабилизации в Закавказье.

События в Нагорном Карабахе вызвали напряжение на всем Кавказе, в результате чего тысячи армян устремились в южные области России - Краснодар, Ставрополь, отчасти в Ростов, Москву, Санкт-Петербург и другие города. Миграция обострила внутреннюю этническую обстановку в этих городах. Последние, становясь очагами нестабильности, превращались в рынки сбыта и места скопления современного оружия, поставки которого чаще всего осуществляются через нелегальные каналы. В результате на территории России возникли многочисленные незаконные вооруженные формирования, начиная от самозваных национально-освободительных армий до криминальных банд с собственными центрами подготовки.

Все это способствовало разрастанию конфликта и, естественно, сопровождалось ухудшением социально-криминогенной обстановки. Так, события в Южной Осетии имели печальные последствия для Северной Осетии, входящей в состав Российской Федерации, а абхазский конфликт создавал напряжение в этнически близкой республике Адыгея.

При создавшейся явно неблагоприятной для России ситуации правительственные власти постепенно стали проявлять заинтересованность в предупреждении и дальнейшем погашении конфликтов на Южном Кавказе. Это произошло прежде всего по той причине, что неразрешенные для России конфликты на Южном Кавказе оказывают негативное воздействие и на регионы Северного Кавказа, в котором компактно проживает немалое количество россиян. РФ стала настаивать на необходимости превратить Южный Кавказ в зону мира и стабильности путем укрепления федеральной власти и интеграции. Как указывает А. Зайцев, «именно интеграция была предложена в качестве средства стратегической безопасности» ^{[17, с.34]}.

Россия

На Южном Кавказе у России были и различные геополитические приоритеты. Среди них следует в первую очередь назвать предупреждение крупномасштабного стратегического проникновения в регион третьей силы, в том числе в виде военной помощи или поставок оружия. Впервые эта идея была высказана ещё в 1993 году в адрес Турции по поводу её потенциально возможного вмешательства в нагорно-карабахский конфликт. Кроме того важно было предотвратить образование так называемого «вакуума безопасности» или, что, между прочим, ещё эффективнее, создать «пояс дружественных государств», где сохранялось бы российское военное присутствие» ^{[16, с.28]}.

В настоящее время Россия намерена держать свои вооруженные силы в регионе на постоянной основе с тем, чтобы обеспечить безопасность своих южных границ. Только старая, советская граница полностью демаркирована, оснащена и укомплектована. Новые же границы России с бывшими республиками СССР чаще всего умозрительно представляют собой воображаемые линии. Строительство новой пограничной инфраструктуры - дорогостоящее и длительное предприятие. Отсюда заинтересованность России в том, чтобы сохранить свои внешние границы с Содружеством, особенно в Центральной Азии и на Южном Кавказе.

Вторыми по значимости, после геополитических, являются экономические интересы России на Южном Кавказе. Необходимо подчеркнуть, что национальная безопасность России в наши дни во многом зависит от степени экономической, политической и военной стабильности в соседних с нею государствах. Причём, чем они стабильнее, тем менее интенсивны будут деструктивные силы извне, которые, конечно же, причиняют беспокойство российскому обществу в его пограничных регионах.

С другой стороны, ухудшение социальной обстановки и разлад общественных институтов или же вооруженные конфликты и антагонизмы на территории Южного Кавказа сделают неизбежным участие России, что в конечном счете принесет нестабильность в её собственных границах. И это вовсе не голословное заявление. Такое уже недавно случалось, когда события в Абхазии и Южной Осетии дестабилизировали некоторые пограничные российские районы как политически, так и экономически. Следовательно, степень и последствия участия России в хаосе на юге в значительной мере зависят от интенсивности и характера экономических связей между Россией и соседними с ними областями.

Наконец, отметим, что безусловный экономический интерес для России представляют запасы нефти и газа в Каспийском бассейне. Так как российская экономика зарабатывает 43-45% твердой валюты от экспорта нефти и газа, то превращение прикаспийских государств в мощные экспортеры энергии может причинить чувствительный ущерб России. Участие крупных нефтяных компаний мира в разработке энергоресурсов Каспия, растущее присутствие там США, Китая и некоторых европейских государств, воспринимаются сегодня в Москве как угроза национальным интересам. Первостепенной заботой становится предотвращение эксплуатации каспийских ресурсов в ущерб России. Отсюда стремление определить правовой статус Каспийского моря. Однако по этому вопросу позиции России и прикаспийских государств - особенно Азербайджана в 1990-х года не совпадали.

Говоря о стратегических планах и интересах России на Южном Кавказе, нельзя обойти вниманием тему противостояния с Турцией. В 2014 году это фактически становится одним из наиболее важных и актуальных объектов соперничества на Южном Кавказе. Например, соперничество идёт в первую очередь в области транспортировки нефти и газа на мировой рынок. Оба государства разработали не один проект доставки азербайджанской и частично казахстанской нефти к мировым рынкам сбыта. В то время как Турция предложила линию Баку-Джейхан, Россия настаивала на целесообразности использования своего собственного трубопровода, идущего через Чечню в Новороссийск. Российская сторона сочла турецкий проект неприемлемым, во-первых, потому что он обещал стать дорогостоящим, а кроме того имел политическую подоплеку - подорвать влияние России в южно-кавказских государствах. Представители российской политической и интеллектуальной элиты называют любую попытку обойти Россию в вопросе о вывозе нефти из Баку и Казахстана не иначе, как выдавливанием ее из этого региона и посягательством на ее законные права.

Как подчёркивает Р. Мусабеков, «фактор личностных взаимоотношений Баку, Анкары и Москвы с началом нового тысячелетия стал играть важную роль. Она усиливается в связи с тем обстоятельством, что Азербайджан с 2000-х годов начал получать большие нефтяные доходы, что позволяло достигать в буквальном смысле фантастических темпов роста экономики, а также резкого повышения жизненного уровня местного населения. Азербайджан, ранее остро нуждавшийся в технической и финансовой помощи извне, дипломатической и политической поддержке, постепенно превращается в уверенное в себе и стабильное государство» ^{[8, с. 42-43]}.

Развал Союза и, как следствие, разрыв многолетних связей разрушили российскую экономику. Россия до сих пор по многим наименованиям товаров зависит от Южного Кавказа: 2/3 необходимого бурового оборудования производится в Азербайджане; ежегодно 25 истребителей-бомбардировщиков КБ Сухого собираются в Тбилиси; а некоторые комплектующие части для других видов военного оборудования производятся в других республиках. Бывший посол Азербайджана в России Хикмет Гаджи-заде заявил, что даже при правительстве Народного фронта азербайджанские военно-промышленные предприятия продолжали выполнять заказы Москвы. В связи с такой экономической и производственной ситуацией следует трезво взглянуть и на сопутствующие политические факторы, организующие ту или иную стратегию России на Южном Кавказе. С этой целью надо бы вспомнить о том, что на рубеже XX-XXI веков новая российская политика предполагала коренную перестановку приоритетов, повлекшую за собой образование своеобразного «вакуума власти». Фактически российское руководство полностью игнорировало ряд регионов Южного Кавказа. Так, американский госсекретарь Джеймс Бейкер побывал на Южном Кавказе еще до Козырева. США, Турция и Иран в спешном порядке открыли в государствах Центральной Азии и Южного Кавказа свои посольства. В ряде мест российские войска покинули свои базы дислокации, а Северный Кавказ стал приграничной территорией. Многие политические силы в мире воспринимали внешнеполитическую позицию России как подчинение Западу, в частности США.

В поисках новых национальных интересов для Российского государства администрация Ельцина вынуждена была признать вышеупомянутые реалии и сформулировать свою стратегию в соответствии с ними. Для ельцинской команды главными были экономические реформы. И здесь решающую поддержку мог оказать только Запад, отношения России с которым можно охарактеризовать как «романтическую эйфорию». Однако это настроение разделялось далеко не всеми, в результате чего разгорелись новые дебаты по поводу национальных интересов России.

Между тем среди так называемых умеренных либералов, откровенно занимавших прозападную позицию, выделялась определённая группа трезво мыслящих политиков. За твёрдые убеждения, их называли «стойкими» российские либералами. Они считали, что представителям советских республик традиционно присуще весьма обостренное чувство собственной независимости. Здесь мы наблюдаем, как усиливаются гуманитарные, торгово-экономические и культурные интересы и вкусы, а с ними вместе приходит забота о своей безопасности. И наилучший контроль за ситуацией - это последовательные шаги, взвешенная и умеренная политика взаимоуважения, признания суверенности, территориальной целостности, честное, равноправное партнерство в разных областях жизни.

По мнению защитников такого похода, Россия, как одна из самых мощных советских республик, долгое время несущая тяжёлый груз ответственности за угнетение народов других республик, может демонстрировать большую гибкость в постановке и решении разных стратегических вопросов. Порою следует идти на разумные уступки. Более того, России надлежит быть осторожной и в вопросах невмешательства в дела других стран. «Установление мира, проведение различных миротворческих акций должно осуществляться на базе многосторонних решений и действий, частично санкционирующих ООН, ОБСЕ, СНГ и т.д. Если общая ситуация приобретает конфликтный характер, то России следует, - по мнению А. Арбатова, - всегда выполнять роль объективного и беспристрастного арбитра, мирового посредника и т.п.» ^{[2, с.20-21]}. Такой же стратегии «стойкие» российские либералы придерживались и на Южном Кавказе.

Иран

Наконец, говоря об интересах России на Южном Кавказе в последние годы, необходимо подчеркнуть, что в этом регионе пересеклись насущные запросы многих государств. Причём, результаты претворения в жизнь этих запросов нередко приводят к парадоксальным решениям. Например, Иран в 2013-2015 годах продолжает откровенно пытается закрепить свои политические позиции на Южном Кавказе, так сказать, с оглядкой на Россию как потенциально возможного соратника в Совете Безопасности ООН. Между тем Россия вместе с Турцией также заинтересованы в укреплении собственных позиций в данном регионе.

И это не предположение и не голословное утверждение. К такому выводу пришли члены симпозиума «Влияние Ирана на Южно-Кавказский регион», который прошел в Евроазиатским комитете Конгресса США. По мнению ряда выступивших, Россия в последнее время не заинтересована в урегулировании политико-экономической ситуации вокруг иранской ядерной программы. Страна также не выражает особых претензий по поводу отмены некоторых экономических санкций, действующих в отношении Исламской республики.

В частности, по этому поводу с заявлением на указанном симпозиуме выступила профессор Университета Хайфы (Израиль) Бренда Шафер. Она подчеркнула: «Иранская нефть в наши дни вполне способна составить серьезную конкуренцию нефти российской на мировых рынках. Но из-за продолжающихся конфликтов между Ираном и Западом, первый продолжает находиться в полнейшей изоляции. Это объясняет, по мнению Бренды Шафер, и соответствующее поведение России. А именно: порою она словесно-формально поддерживает политические санкции, а порою и нет. Россия, завершает Б. Шафер свою мысль, явно не желает мирного разрешения конфликта вокруг иранской ядерной программы, в то же самое время она не желает и полномасштабной войны в этом регионе. Россия хочет только того, чтобы природные иранские ресурсы не попали бы на международные рынки с целью конкуренции с российскими ресурсами» ^[6].

Учитывая географическое соседство Турции с некоторыми приграничными регионами Южного Кавказа, можно говорить о формировании буферных зон на границе с Россией. В то же время некоторые западные страны за последнее время опасаются заметного распространения радикального исламизм; при поддержке Ирана, а также экстремистсого движения именно он мог заполнить вакуум, возникший после распада Союза.

Но здесь же кроится и основной интерес России на Южном Кавказе в целом. Он заключается в том, чтобы здесь вообще не было бы ни турецкого, ни американского, ни иранского политического доминирования. По мнению ведущих российских политологов, речь в данном случае идёт об обязательном элементе спокойствия на Северном Кавказе, так как северокавказские боевики не получат внешней поддержки.

Выводы

В целях разрешения наиболее острых региональных проблем в последние годы ребром ставятся следующие вопросы: когда, как и под влиянием какого рода обстоятельств принимались те внешнеполитические решения, которые явились производными от той социальной, экономической, политической и идеологической обстановки, что в наши дни характерно для России и Турции. Поиск достоверных ответов на эти острые и актуальные вопросы немыслим без стремления определить роль и место Южного Кавказа как в региональной, так и в глобальной конъюнктуре, сегодня как нельзя более подверженной резким и непредсказуемым политико-экономическим колебаниям.

В итоге стало очевидным, в чём же поле главных российских интересов на территории Южного Кавказа в последние годы. Оно заключается в окончательном мирном разрешении Карабахской проблемы. В противном случае, как считают специалисты, произойдет общая дестабилизация Южно-Кавказского региона. Она в первую очередь будет невыгодна самому Азербайджану и в то же время подорвёт авторитет России.