Проблема соотношения деятельности и человеческой активности в контексте всеобщего

Смирнов Максим Юрьевич кандидат философских наук доцент, Омский государственный технический университет 644050, Россия, Омская область, г. Омск, проспект Мира, 30 а, каб. 207 Smirnov Maksim PhD in Philosophy Associate Professor of the Department of Psychology of Labor and Organization Psychology at Omsk State Technical University 644050, Russia, Omskaya oblast', g. Omsk, ul. Prospekt Mira, 30 a, kab. 207 smirnov.m@list.ru Другие публикации этого автора

Введение

Вопрос о соотношении деятельности и активности до сих пор остается актуальным. На протяжении последних пятидесяти лет к нему неоднократно обращались исследователи, но однозначного решения он так и не получил. До сих пор существуют различные точки зрения по этому вопросу. В то же время как категория «деятельность», так и категория «активность» интенсивно используются прежде всего в психологических исследованиях. Но при этом далеко не всегда бывает ясно, обозначают ли они одно и то же или разное? Научная теория и практика настойчиво требуют разграничения как этих категорий, так и феноменов, ими обозначаемых. Одной из ведущих категорий в отечественной психологии является категория «деятельность». В то же время создатели и последователи общепсихологической теории деятельности, начиная с 1970-ых гг., начинают отделять категорию «деятельность» от категории «активность». Проблема соотношения деятельности и активности особенно остро поднималась в отечественной психологии в рамках школы С. Л. Рубинштейна. Тем не менее, несмотря на разные позиции по этому вопросу, на наш взгляд, данная проблема не нашла своего разрешения. Понимание соотношения деятельности и активности позволит дать более четкое определение каждой из категорий, их обозначающих. Особенно это актуально для категории «активность». Как отмечает В. Л. Хайкин, «не существует не только общепринятого научного понятия активности, но и достаточно четкого общепринятого определения его на уровне обычного термина» ^{[1, с. 261-266]}. В нашем исследовании мы попытаемся определить соотношение деятельности и человеческой активности, опираясь на категорию «всеобщее». По нашему мнению, категория «всеобщее» позволяет не только отличить человеческую активность от животной, но и отличить человеческую активность от деятельности.

1. Человеческая активность как сущность деятельности

К проблеме соотношения деятельности и активности в разное время обращались такие исследователи, как К. А. Абульханова-Славская, А. Г. Асмолов, А. А. Волочков, С. Ю. Вылегжанина, М. Д. Дёмин, И. А. Джидарьян, И. Г. Дубов, М. С. Каган, А. С. Кирилюк, В. И. Кремянский, А. И. Крупнов, А. Н. Леонтьев, Э. С. Маркарян, В. Г. Мордкович, В. А. Петровский, В. В. Поливанов, С. Л. Рубинштейн, С. Д. Смирнов, Л. П. Станкевич, В. Л. Хайкин и др.

Одна из самых распространённых точек зрения на эту проблему состоит в том, что деятельность представляет собой одну из форм (а именно высшую форму) активности. По нашему мнению, это наиболее простой способ решения данной проблемы. В этом случае категория «активность» является более широкой и включает в себя категорию «деятельность». Деятельность определяется здесь как высшая форма активности – целенаправленная активность. Именно наличие цели отличает активность человека от активности животного. Наличие цели превращает активность в свою высшую форму – деятельность. Например, в «Кратком психологическом словаре» деятельность определяется как «целеустремленная активность, реализующая потребности субъекта» ^{[2, с. 90]}. Э. В. Соколов определяет деятельность как целенаправленную активность ^{[3, с. 61]}. Э. С. Маркарян определяет деятельность как «информационно направленную активность живых систем, возникающую на основе их отношения к окружающей среде с целью самоподдержания ^{[4, с. 79]}. По мнению Э. С. Маркаряна, человеческая деятельность представляет собой социокультурно направленную активность людей ^{[4, с. 80]}.

М. В. Дёмин считает, что если активность в форме деятельности характеризуется направленностью и целесообразностью, то активность сама по себе такими характеристиками не обладает ^{[5, с. 16]}. Различие между деятельностью и активностью заключается в том, что «деятельность определенным образом направлена, целесообразна, активность же вне деятельности таких характеристик не имеет» ^{[5, c. 17]}. Деятельность представляет собой высший тип активности – целесообразную активность ^{[5, с. 18]}. М. С. Каган считает, что деятельность есть высший вид активности, свойственный только человеку ^{[6, с. 38]}. Эта активность обеспечивает не только животную, но и социальную жизнь человека ^{[6, с. 39]}. Таким образом, М. С. Каган отождествляет деятельность и человеческую активность.

Точку зрения М. С. Кагана, судя по всему, первоначально разделял и С. Д. Смирнов. В работе «Психология образа: проблема активности психического отражения», рассматривая ступени развития активности, он отмечает, что деятельность представляет собой третью ступень в развитии активности, характерной особенностью которой является переход «от приспособления к природе к ее преобразованию и творческому изменению в соответствии с собственными целями человека» ^{[7, c. 28]}. В этом отношении активность может, по словам С. Д. Смирнова, трактоваться как «более широкое понятие по отношению к деятельности» ^{[7, c. 31]}.

Однако если деятельность есть лишь форма активности, то насколько правомерно использовать термин «активизация деятельности», который можно встретить в различных психологических исследованиях? Напрашивается вывод, что если деятельности можно придать большую активность, значит, деятельность не есть лишь форма активности, а как-то иначе соотносится с нею.

На это указывает в своей работе и С. Д. Смирнов. Он, в частности, пишет, что во всякой деятельности есть активные и пассивные составляющие, соотношение которых «позволяет говорить даже об активной деятельности» ^{[7, с. 31]}. После этого он вслед за В. А. Петровским определяет активность уже «как совокупность обусловленных субъектом моментов движения деятельности» ^{[7, с. 31]}. Однако в этом случае «активность» может пониматься как более узкое понятие в сравнении с понятием «деятельность». Как видим, позиция С. Д. Смирнова в данной работе отличается некоторой противоречивостью. Фиксируется ситуация, сложившаяся на тот момент в психологической науке. Категория «активность» в одном отношении понимается как более широкая, а в другом отношении как более узкая в сравнении с категорией «деятельность».

В более поздней работе С. Д. Смирнов задаётся вопросом: «является ли деятельность высшей формой человеческой активности»? По его мнению, если трактовать деятельность с позиций диалектико-материалистического подхода, ответ «должен быть скорее отрицательным», поскольку данный подход постулирует «примат детерминации деятельности со стороны предмета по сравнению с ее детерминацией со стороны субъекта или имманентной логики самой деятельности» ^{[8, с. 22]}. Основным критерием, позволяющим назвать тот или иной процесс активным, является «примат внутренней детерминации над внешней» ^{[8, с. 22]}.

Таким образом, в своей поздней работе С. Д. Смирнов отвергает свою первоначальную позицию. Получается, что деятельность в этом случае не является высшим проявлением человеческой активности. Это говорит о том, что деятельность и человеческая активность не отождествляются. Человеческая активность не всегда имеет место в деятельности, поскольку деятельность может быть навязанной извне. Человеческая активность связна более с проявлением личностного творческого начала, чем с деятельностью самой по себе. Как пишет С. Д. Смирнов, «самодетерминация гораздо ярче проявляется в развитии и функционировании личностного начала, более субъективного и более тесно связанного со свободным творчеством (саморазвитие, самореализация, самоактуализация)» ^{[8, c. 22]}.

Итак, человеческая активность не тождественна деятельности, деятельность не является лишь формой активности. Активность при этом может быть моментом деятельности. Об этом писал в одной из последних своих работ А. Н. Леонтьев. А. Н. Леонтьев, во многом создавший общепсихологическую теорию деятельности, отмечал, что одной из проблем, возникающих при анализе деятельности, является проблема изучения в ней явлений активности, под которыми он понимал моменты человеческой деятельности, связанные с ее выходом за рамки функции адаптации к требованиям ситуации, составляющие внутреннюю предпосылку ее самодвижения ^{[9, с. 13]}. Таким образом, А. Н. Леонтьев разграничивал деятельность и активность. Под активностью он понимал самодвижение деятельности. Активность существует внутри деятельности, проявляясь как процесс ее самодвижения и развития.

Эту точку зрения в дальнейшем развивают его ученики и последователи: В. А. Петровский и А. Г. Асмолов. Они рассматривают активность как один из моментов деятельности. Согласно этим исследователям, существует две парадигмы анализа деятельности: морфологическая и динамическая. Морфологическая парадигма анализа деятельности предполагает изучение деятельности как инвариантной системы с выделением в ней устойчивых единиц. В рамках этой парадигмы в деятельности выделятся такие единицы, как «особенная деятельность, побуждаемая мотивом; действие, направляемое целью; операция, соотносимая с условиями осуществления действия; функциональный блок, соотносимый с объектными свойствами условий, и психофизиологические реализаторы деятельности» ^{[10, c. 71]}.

Динамическая парадигма анализа деятельности рассматривает те моменты деятельности, которые характеризуют её динамику, т.е. движение самой деятельности и всех её составляющих. Единицами движения самой деятельности являются установка и надситуативная активность. Установка понимается как «стабилизатор движения в поле исходной ситуации развертывания деятельности» ^{[10, с. 72]}. Она удерживает деятельность в определенных границах, сохраняет её направленность, не даёт ей распасться. Без таких стабилизаторов деятельность «была бы подобна флюгеру и каждое мгновение изменяла бы свою направленность под влиянием любых воздействий, обрушивающихся на субъекта» ^{[10, c. 72]}. Другая сторона установки заключается в том, что она «обусловливает консервативность, ригидность деятельности» ^{[10, с. 72]}.

Другим моментом деятельности, выделяемым в рамках динамической парадигмы её рассмотрения, является надситуативная активность. В отличие от процессов осуществления деятельности она «образует моменты прогрессивного движения самой деятельности – ее становления, развития и видоизменения» ^{[10, c. 76]}. Как момент становления деятельности активность обнаруживает себя «в процессах опредмечивания потребностей, целеобразования, возникновения психического образа, присвоения психологических орудий» ^{[10, c. 76]}. Как момент развития деятельности активность проявляется в процессах расширенного ее воспроизводства, например в обогащении общественно заданных мотивов, целей, средств исходной деятельности. Как момент видоизменения деятельности активность проявляется в качественных трансформациях, затрагивающих «основные структурные моменты исходной деятельности», а также в преодолении «связанных с ними установок как инерционных моментов движения деятельности» ^{[10, с. 77]}.

Акты активности в деятельности обладают следующими характеристиками: избыточность «по отношению к ситуативно заданным требованиям», избыточность относительно мотивов, обусловленных содержанием ситуативно заданных требований, преодоление установок, сложившихся в деятельности, адаптивных побуждений, вызванных ситуацией ^{[10, c. 77]}.

Что же порождает акты надситутивной активности в деятельности? Согласно В. А. Петровскому и А. Г. Асмолову, причина надситуативной активности кроется в происходящем в деятельности росте потенциальных возможностей субъекта. Эти возможности «перерастают уровень требований первоначальной ситуации и, образуя избыток, побуждают субъекта к выходу за рамки этих требований» ^{[10, c. 78]}.

По мнению В. А. Петровского, активность обладает особым типом причинности, который он называет актуальной причинностью. «С этой точки зрения, – пишет он, – активность системы есть детерминированность тенденций ее изменения теми инновациями, которые возникают в ней актуально (здесь и теперь) – это детерминизм именно со стороны настоящего, а не прошлого (в виде следов предшествующих событий), или будущего (в виде модификации этих тенденций событиями, с которыми еще предстоит столкнуться)» ^{[11, c. 49]}. Принцип актуальной причинности помогает объяснить появление новых целей (новых деятельностей), не предваряемых ранее принятыми целями. Рождение новых целей обусловливается переживанием человеком возможности действия (состояние Я могу) ^{[11, с. 51]}.

Переживание человеком, накопленных в рамках осуществляемой им деятельности возможностей (переживание Я могу) становится источником его активности (появления новых целей и деятельностей). «И в той же мере переживание беспомощности (Я не могу) как бы поглощает активность, делает человека беспомощным» ^{[11, c. 52]}.

Рассматривая проблему соотношения активности и деятельности В. А. Петровский выделяет два полюса суждений. Первый полюс – деятельность является лишь частным проявлением активности. Второй полюс – деятельность есть субстанция, а активность – ее модус. Сам же он считает более продуктивным «установить отношения взаимопреемственности и взаимопроникновения между активностью и деятельностью» ^{[11, c. 52]}. По его мнению, не может существовать активности вне деятельности и деятельности вне активности. Активность проявляется в «процессах инициации («запуска») деятельности, ее осуществления, контроля над ее динамикой» ^{[11, c. 53]}. Активность проявляется как «совокупность обусловленных индивидом моментов движения деятельности» ^{[11, c. 53]}.

В. А. Петровский выделяет три рода отношений активности и деятельности. Во-первых, активность предстает как динамическая образующая деятельности. Субъект инициирует (запускает) деятельность. Активность раскрывается здесь как возможность деятельности. Во-вторых, активность может быть рассмотрена как динамическая сторона деятельности. Активность здесь проявляется в развитии деятельности. В-третьих, активность проявляется как расширенное воспроизводство деятельности. Она проявляется в обогащении «мотивов, целей и средств исходной деятельности, а также психического образа, опосредствующего ее течение» ^{[11, c. 54]}.

Таким образом, активность, согласно В. А. Петровскому, представляет собой «совокупность обусловленных индивидом моментов движения, обеспечивающих становление, реализацию, развитие и видоизменение деятельности». Деятельность же он определяет «как единство целенаправленной и целеполагающей активности человека, реализующей и развивающей систему его отношений к миру» ^{[11, c. 56]}.

К. А. Абульханова считает, что основное отличие активности от деятельности заключается в том, что «деятельность исходит из потребности в предмете, а активность – из потребности в деятельности» ^{[12, с. 42]}. Деятельность, её структуры и функции определяются активностью. «Активность является движущей силой, источником пробуждения в человеке его дремлющих потенциалов» ^{[12, с. 43-44]}. Активность предшествует деятельности во времени, поскольку до начала деятельности человек еще может передумать ее осуществлять, после же ее начала он уже вынужден ее заканчивать «независимо от того, насколько личностно это привлекательно, поскольку деятельность имеет свои “телесные” – технические, социальные – структуры» ^{[12, c. 43]}. При осуществлении деятельности происходит жесткая привязка к предмету потребности. До этого момента человек активно выбирает, «что именно является желаемым», свободно планирует, много раз прикидывает, «какими способами и средствами этого добиться» ^{[12, c. 43]}. К. А. Абульханова считает, что «активность представляет собой высший по отношению к деятельности уровень» ^{[12, с. 44]}.

И. А. Джидарьян, изучив взгляды различных исследователей на проблему соотношения активности и деятельности, отмечает, что «активность и шире, и уже деятельности». Как характеристика психики она уже деятельности, поскольку деятельность выходит за пределы психической активности, объективируясь в своём продукте. В то же время активность как характеристика личности шире деятельности, поскольку человек не только действует, но и мыслит, чувствует, относится ^{[13, с. 85]}. По мнению И. А. Джидарьян, категории «деятельность» и «активность» не отражают разные «эмпирические реальности». Они отражают различия «в акцентах и аспектах исследования». При использовании категории «активность» ведущее значение в исследовании приобретают такие аспекты человеческого отношения к миру, «в которых это отношение раскрывается со стороны процессов самодвижения, саморегуляции, т.е. со стороны своего источника движущих сил, преобладания внутренних условий детерминации над внешними». Посредством категории «активность» подчеркивается способность субъекта деятельности выходить «за пределы заданных условий и обстоятельств жизнедеятельности, проявляя инициативу, творческий поиск, добиваясь максимальной мобилизации внутренних резервов и возможностей для целенаправленного изменения и преобразования мира» ^{[13, c. 85-86]}. Категория «деятельность» в отличие от категории «активность» в большей степени обращает внимание на такие аспекты человеческого отношения к миру, как его динамика, внутренняя структура, средства осуществления и результаты ^{[13, c. 85]}.

В исследованиях последнего времени именно связь субъектности с активностью выходит на первый план. Так А. В. Иващенко, Н. Б. Карабущенко, Т. С. Пилишвили, Т. В. Чхиквадзе отмечают, что под активностью в психологии понимается «обобщенная мера субъектности взаимодействия человека с миром, выражающая субъектность в выборе» ^{[14, с. 16]}. Получается, что чем более деятельность субъектна, тем более она является активной деятельностью.

В. Л. Хайкин считает, что у человека активность реализуется в деятельности и, вбирая ее характеристики, изменяет свою природу и поднимается на новый уровень своего развития, «где она в измененном виде реализуется в более широком пространстве (включающем все, в том числе, не относимые исследователями моменты активности всего живого) жизнедеятельности человека» ^{[15, c. 169]}.

Активная деятельность характеризуется высокими качественными показателями. В работах некоторых исследователей активность выражает именно качественные характеристики деятельности. По мнению А. С. Кирилюка, активность представляет собой качественную характеристику деятельности. Она является тем энергетическим центром, «из которого исходит застывающая в своих результатах деятельность» ^{[16, с. 12]}. Активизация в этой связи предстает как интенсификация каких-либо самоизменяющихся явлений ^{[16, с. 12]}. Л. П. Станкевич определяет активность как меру деятельности. «В том случае, когда говорят о новом количественно-качественном уровне проявления этой совокупности последовательных действий, активность выступает в качестве меры деятельности» – пишет он ^{[17, с. 25]}.А. И. Крупнов определяет активность человека как «устойчивое свойство, проявляющееся в уровне интенсивности реализации поведения, деятельности и их результате, устойчивости и объеме взаимодействия, исходящего из внутренней его инициативы» ^{[18, с. 26]}. И. Г. Дубов рассматривает активность как «энергетическую характеристику деятельности» ^{[19, с. 52]}.

Таким образом, в работах отечественных исследователей констатируются различные аспекты несовпадения человеческой активности и деятельности. Человеческая активность рассматривается как источник деятельности, как её самодвижение, как её качественная характеристика. В отличие от деятельности неотъемлемой характеристикой человеческой активности является её тесная связь с субъектом.

Попробуем, опираясь на все проанализированные нами точки зрения, разобраться в соотношении человеческой активности и деятельности. Для этого необходимо сначала определить, что собой представляет активность в целом и человеческая активность в частности? В отечественной научной литературе активность понимается как самодвижение ^[7]; ^[13]; ^[18]; ^[20]; ^[21]; ^[22]; ^[23]; ^[24]. Распространена также точка зрения, что активность является имманентным свойством материи ^[7]; ^[13]; ^[18]; ^[24]. Материя активна. Источником активности являются внутренние противоречия ее носителя. Любая материальная система является активной настолько, насколько она движима имманентно присущими ей противоречиями. Эти движущие систему внутренние противоречия составляют ее сущность.

Таким образом, активность представляет собой актуализацию в самодвижении сущности той или иной материальной системы. Каждому уровню движения материи свойственна и более развитая форма активности. Человеческая активность отличается от активности животного тем, что она обладает преобразовательным характером и целенаправленностью. Человек не приспосабливается к миру, а преобразует его в соответствии с поставленными им целями. Такую человеческую активность и называют деятельностью. Но мы обнаружили, что деятельность и человеческая активность есть нечто различное. В чем же заключается это различие?

Деятельность бывает более или менее активной. Активность деятельности определяется тем, насколько деятельность представляет собой самодвижение, т.е. самодеятельность. Деятельность может быть отчуждённой, вынужденной. Примером может служить деятельность раба. «Деятельность, которая осуществляется человеком по собственной инициативе (является его самодеятельностью), – пишет В. В. Поливанов, – качественно специфична, отлична от деятельности, которая сообщена извне, навязана ему, порождена чуждыми его потребностям и интересам воздействием» ^{[24, с. 22]}. Активная деятельность, – продолжает он, – «как правило, сопровождается повышенной интенсивностью (через сознательную самоинтенсификацию деятельности), сверхнормативностью, высокой производительностью, результативностью и т.п.» ^{[24, с. 22]}. По его словам, активность «светится» в деятельности настолько, насколько деятельность самодеятельна ^{[24, с. 24]}.

Исходя из того, что самодвижение предполагает актуализацию сущности самодвижущейся системы, мы можем сказать, что человеческая активность присутствует в деятельности в том случае, когда она является человеческой самодеятельностью, т. е. в ней реализуется человеческая сущность. Об этом, в частности писал Э. Фромм. По мнению Э. Фромма, человек может заниматься множеством дел (возделывать землю, стоять у конвейера, продавать вещи, лечить пациентов), будучи при этом совершенно пассивным ^{[25, c. 297]}. Под занятостью Э. Фромм, фактически, понимает деятельность, которую осуществляют люди. Он пишет: «В современном понимании активности не делается различия между активностью и простой занятостью. Однако между этими двумя понятиями существует фундаментальное различие, соответствующее терминам “отчужденный” и “неотчужденный” применительно к различным видам активности. В случае отчужденной активности я не ощущаю себя как деятельного субъекта своей активности; скорее я воспринимаю результат своей активности как нечто такое, что находится “вне меня”, выше меня, отдельно от меня и противостоит мне. При отчужденной активности я, в сущности, не действую, действие совершается надо мной внешними или внутренними силами. Я отделился от результата своей деятельности» ^{[25, c. 297]}. «В случае неотчужденной активности, – продолжает он, – я ощущаю самого себя как субъекта своей деятельности. Неотчужденная активность – это процесс рождения, создания чего-либо и сохранения связи с тем, что я создаю. При этом подразумевается, что моя активность есть проявление моих потенций, что я и моя деятельность едины. Такую неотчужденную активность я называю продуктивной активностью» ^{[25, c. 298]}.

По мнению Э. Фромма, продуктивные личности «оживляют все, чего бы они не коснулись», «реализуют свои собственные способности и вселяют жизнь в других людей и вещи» ^{[25, c. 299]}. «Отчужденная активность в смысле простой занятости, – указывает Э. Фромм, – фактически является “пассивностью” в смысле продуктивности, тогда как пассивность, понимаемая как незанятость, вполне может быть и неотчужденной активностью» ^{[25, c. 299]}. Эта пассивность есть результат того, что в занятости (т.е. деятельности) не реализуется сущность человека, отсутствует бытие. Обретение же бытия происходит «через проникновение в суть вещей и познание действительности» [25. c. 309]. Человек становится активным не тогда, когда он лишь занят какой-то деятельностью, а когда он в этой деятельности раскрывает свою суть и суть окружающих его вещей.

Таким образом, если человеческая активность есть актуализация человеческой сущности, есть самодвижение, то деятельность может как соответствовать этому (быть самодеятельностью), так и не соответствовать. В этой связи нам представляется, что человеческая активность и деятельность соотносятся как сущность и явление. Сущность детерминирует явление, но при этом может отчуждаться, затемняться в нём. Явление в своей видимости может противоречить сущности. Сущность, которая просвечивает в явлении, согласно Г. В. Ф. Гегелю, называется действительностью. В самодеятельности просвечивает активность, следовательно, самодеятельность есть действительность активности. Мысль о том, что активность есть сущность деятельности в свое время была выражена в работе В. В. Поливанова ^[24]. Характеризуя социальную активность, он писал: «на уровне рассмотрения общества как единой самодвижущейся системы сущность – социальная активность – полностью обретает свое существование – самодеятельность – в явлении – деятельности» ^{[24, с. 19]}.

Активность как сущность предшествует деятельности (своему явлению) и является её источником. Активность возникает из имманентно присущих человеку противоречий еще до встречи со своим предметом. Но предметы внешнего мира во многом не соответствуют требованиям человеческой активности. Они нуждаются в преобразовании. Предмет, будучи пассивным, противостоя какими-то своими свойствами активности, затрудняет и сковывает ее. В этой связи сущность деятельности (активность) несколько теряется при встрече с пассивным предметом деятельности. Но она являет себя во всей полноте в том случае, когда в деятельности удается преодолеть сопротивление предмета, снять те ограничения, которые препятствуют самодвижению субъекта. В этом случае субъект в полном смысле слова являет самодвижение (т.е. активность). Однако это может произойти лишь в том случае, когда субъект вместит в себя предмет деятельности, познает его, когда противоречия между субъектом и объектом будут сняты.

В деятельности происходит преобразование предмета в соответствии с требованиями субъекта, но и субъект для достижения цели вынужден считаться с предметом, терять свою изначальную, стремящуюся к преодолению любых ограничений активность. Сама деятельность есть синтез субъекта и противостоящего ему предмета деятельности. Деятельность обладает предметностью. Можно сказать, что активность, будучи сущностью деятельности, есть прежде всего характеристика субъекта, стремящегося преобразовать себя и мир, деятельность являет собой поле борьбы субъекта и объекта, в самодеятельности же активность преодолевает ограничения объекта и первоначального субъекта, снимает конфликт между ними, тем самым являя себя. Таким образом, отношения субъекта и предмета в деятельности могут быть различны. Чем более в деятельности внешние условия (предмет) подавляют субъекта, тем менее активна деятельность, тем менее она является самодеятельностью. Наоборот, если субъекту удается преодолеть в деятельности ограничения внешних условий и предметов, тем более деятельность становится активной.

В философии Платона человеческая активность предстает как душа (движение, которое движет само себя) ^{[26, с. 419]}. Утрата души связана с утратой самодвижения и подчинением внешним пассивным материальным объектам, перениманием душой таких свойств этих объектов, как пассивность и ограниченность. Эти объекты затрудняют самодвижение в силу того, что они не совершенны, т.е. не соответствуют запросам этого самодвижения (т.е. активности). Совершенные объекты, т. е. соответствующие активности, наоборот, способствуют активизации человека, проявлению его души. Таким образом, начиная с Платона, человеческая активность (самодвижение) связывается как с сущностью (душой) человека, так и с идеальными предметами, соответствующими этой сущности. Деятельность же не всегда являет человеческую сущность, хотя эта сущность всегда в ней представлена в той или иной форме. Например, в деятельности раба представлена его человеческая сущность, но в отчуждённой форме. Раб потерял душу (самодвижение), но эта душа переходит к его господину, поскольку самодвижение господина увеличивается за счет деятельности раба. Таким образом, для раба душа является во внешней, отчужденной для него форме – в образе господина.

Итак, активность представляет собой сущность деятельности. Эта сущность являет себя (становится действительностью) в самодеятельности. Чем более в деятельности проявляется сущность человека, тем более она активна, т.е. самодеятельна. В чем же заключается сущность человека? Что собой представляют те идеальные объекты, которые стремится воплотить человеческая активность в окружающем мире? Попытаемся разобраться в этом в следующем разделе нашей работы.

2. Человеческая активность и деятельность в контексте всеобщего

Проявление активности в деятельности на примере бескорыстного стремления к риску экспериментально исследовал В. А. Петровский. В эксперименте испытуемым необходимо было остановить объект наблюдения («цель»), который перемещался с постоянной скоростью в прорези панели, находящейся перед ними. Важным условием эксперимента было то, что в выделенной части «тоннеля» остановка «цели» была запрещена и наказывалась. Наказанием были «как физические раздражители (резкий звук в наушники стрессовой силы или электростимуляция), так и санкции социального характера (резкое порицание или даже угроза снятия испытуемого с соревнований как «несправившегося»)» ^{[11, c. 98]}. В исследовании принимало участие 400 человек от 14 до 40 лет. В результате эксперимента было установлено, что приблизительно 20 процентов всех испытуемых стремились останавливать «цель» как можно ближе к запретной зоне, т.е. шли на риск. Как выяснил В. А. Петровский, это стремление было бескорыстным. Исследователь сделал вывод, что при осуществлении деятельности у человека возникает стремление снимать все ограничения, препятствующие ее осуществлению, в том числе имеющиеся внутри этой деятельности.

«Движение деятельности, процесс ее развертывания необходимо ведет к снятию ограничений, первоначально присущих ситуации. При этом все то, что препятствует деятельности, возможностям ее развития, выступает основанием особой деятельности субъекта, направленной на устранение преград. Вместе с тем в качестве объекта преодоления могут выступать также и потенциальные ограничения деятельности, в данном случае понимаемые как сужение возможностей субъекта в сфере целеполагания. Ограничения эти побуждают специальную деятельность, направленную на их преодоление. Этим и определяется собственно активность личности как деятельности над порогом ситуативной необходимости» ^{[27, с. 33]}.

Такое движение внутри деятельности образует собственно явление активности. Сущность деятельности (активность) как раз и заключается в преобразовании окружающего мира с целью преодоления тех ситуативных ограничений, в которых оказывается человек. Можно сделать вывод, что любые границы, нарушающие свободу человека, притягивают его. Человек стремится их нарушить. Не даром говорят, что «запретный плод – сладок». Нарушение любой границы связано с чувством опасности. Поэтому стремление к опасности и к переходу границ в большинстве случаев есть одно и то же стремление. Согласно Г. В. Ф.Гегелю, граница, которую переступают, есть предел. Переступая свой предел, человек стремится утвердить себя как свободное существо, не подчиняющееся каким-либо ограничениям. Так человек утверждает себя как субъекта вопреки любым внешним силам и обстоятельствам. Именно это стремление отличает человека от животного, образуя специфику именно человеческой активности. Подобное стремление было выражено в известных пушкинских строках:

«Есть упоение в бою,

И бездны мрачной на краю,

И в разъяренном океане,

Средь грозных волн и бурной тьмы,

И в аравийском урагане,

И в дуновении Чумы.

Всё, всё, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит

Неизъяснимы наслажденья –

Бессмертья, может быть, залог!

И счастлив тот, кто средь волненья

Их обретать и ведать мог».

Стремление человека к преодолению каких-либо ограничений и страха перед ними описано в переживаниях П. Безухова в произведении Л. Толстого «Война и мир». Находясь в плену, П. Безухов обнаруживает абсурдность попыток каким-либо образом ограничить его свободу. Французский солдат останавливает Пьера, когда тот пытается пообщаться с пленными русскими солдатами, сидящими у другого костра. Это вызывает у Пьера приступ хохота.

– «Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня? Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами…Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам» ^{[28, с. 112-113]}.

В мифах и сказках мы также находим проявление стремления человека к всемогуществу вопреки тем ситуативным ограничениям, в которых часто он оказывается в своей повседневной жизни. Ковер-самолет, сапоги-скороходы, шапка-невидимка – всё это является проявлением стремления человека к преодолению любых барьеров на пути к свободе. В этом отношении мифы и сказки обладают свойством активизировать людей. Они представляют собой активные тексты, т.е. тексты, пробуждающие в людях активность. Такое стремление людей к преодолению ограничений можно также обозначить как стремление к субъектности. Человек стремится всегда чувствовать себя субъектом (личностью), несущим ответственность за происходящее вне зависимости от обстоятельств и внешних ограничений.

Попытаемся философски осмыслить вскрытые в экспериментах В. А. Петровского проявления человеческой активности. Для личности человека свойственно стремление к свободе, т.е. к самодеятельности, к преодолению любых ограничений активности. Такого рода стремление можно обозначить как «волю к власти» (Ф. Ницше). Человеку свойственно стремиться подчинить всё в этом мире своей власти, разрешив тем самым как внутренние и внешние противоречия, так и противоречия между внутренним и внешним.

Человеческая активность в деятельности проявляется как тенденция выхода за установленные в деятельности границы. Однако эти границы должны быть не разрушены, а сняты (в гегелевском смысле) в активности. В свое время Г. В. Ф. Гегель показал, что развитие человека и общества направлены к увеличению свободы, т.е. к превращению деятельности в самодеятельность. Это предполагает снятие противоречий, существующих между субъектом и объектом. Первоначальная активность человека наталкивается на сопротивление внешнего мира. И в этой борьбе человеку зачастую приходится отказываться от стремления к свободе, признавать над собой власть внешних ограничений. В этом плане в рамках деятельности происходит утрата активности. Преодолеть ограничения внешнего мира можно только через изменение себя и внешних объектов, в результате которого происходит снятие противоречия между субъектом и объектом. Это снятие предполагает постижение как своей собственной сущности, так и сущности объектов деятельности и явлении этих сущностей в деятельности. В этом коренное отличие активности человека от активности животных. Человеческая активность в своём неотчужденном виде есть активность разумная, являющая сущность всего в этом мире. Через этот процесс человек и приобретает свободу, реализует себя как человека. В отличие от животных человек стремится преобразовать мир так, чтобы была явлена сущность всего в мире. Явленная сущность предмета деятельности и есть тот идеал, к которому направлена человеческая активность. Это есть идеал Платона, приводящий душу человека в здоровое состояние, т.е. возвращающий человеку его отчуждённую сущность (самодвижение).

Первоначальная активность ребенка в процессе взаимодействия с взрослыми и обществом преодолевает свои природные границы, становясь человеческой активностью, направленной на актуализацию сущности всего в мире. Но эта активность, будучи сущностью деятельности человека, может быть не явлена в ней. В этом случае деятельность будет вынужденной, вносящей раскол в человека, скрывающей свои подлинные основания и движущие силы.

В природном мире сущность как самого человека, так и любых природных объектов не явлена. Поэтому мир полон конфликтов и противоречий. В силу того, что сущность всего в мире не проявлена, в мире нет полной гармонии, единства и полного взаимопроникновения. Каждое материальное образование стремится к обособлению, находится часто в противоречии с другими образованиями и с собой самим. Как писал Г. В. Ф. Гегель: «В действительности же природе как раз свойственен характер внешности, ей свойственно дать различиям обособиться и выступать как безразличные друг к другу существа» ^{[29, с. 28]}. «Так как каждый материальный пункт кажется совершенно независимым от всех других, то в природе господствует безмыслие: она не сводит вместе своих мыслей. Солнце, планеты, кометы, стихии, растения, животные стоят в ней отдельно, каждое само по себе. Солнце по отношению к земле есть некий другой индивидуум, которого связывает с планетами лишь тяжесть» ^{[29, с. 26]}.

Но в мире существует и тенденция к снятию противоречий и созданию более сложных и развитых образований. Именно эта тенденция приводит к развитию мира. Развитие есть процесс движения от низшего к высшему, от простого к сложному. В процессе развития снимаются одни противоречия, но появляются другие – более высокого уровня. Законы развития мира были рассмотрены в системах Г. В. Ф. Гегеля и К. Маркса. Согласно этим авторам, мир развивается к более сложному состоянию, в котором имеющиеся в нем противоречия будут сняты. Мир движется тем самым к более совершенному, гармоничному и разумному устройству. В нём присутствует сила (жизненный дух), движущая его к этому состоянию. Эту силу, этот закон развития мира, проявляющийся во всём, можно назвать всеобщим. Начиная с Г. В. Ф. Гегеля, всеобщее понимается «как закон существования, изменения и развития особенных и единичных явлений в их связи, взаимодействии и единстве» ^{[30, с. 301]}; ^[31]. Всеобщее представляет собой закон самодвижения мира в целом. Мир движим противоречиями. Человек стремится проникнуть в эти противоречия и разрешить их. Такой процесс снятия мировых противоречий и есть человеческая активность ^[32].

В мифах многих народов мир предстает как разорванное тело человека (Адам, Прометей, Пуруши, Паньгу), которое должно быть восстановлено ^[33]. Человек осуществляет эту работу. Он разрешает противоречия, имеющиеся в мире, устремляет мир к более гармоничному, разумному состоянию. Это состояние можно назвать конкретно-всеобщим. В процессе развития мир переходит от более абстрактного (разорванного на отдельные части) всеобщего к конкретно-всеобщему. Человек осуществляет процесс актуализации конкретно-всеобщего в мире. Тем самым он заботится не только о себе, но об интересах всего мира (Космоса). Посредством своей активности человек спасает мир. «Высший смысл биосферной универсальности человека или, другими словами, деятельности человека, – пишет С. Ф. Денисов, – заключается во внесении порядка в Космос, в спасении биосферы от маячащего на эволюционном горизонте тупика» ^{[34, с. 70]}.

В процессе актуализации конкретно-всеобщего происходит снятие противоречий между субъектом и объектом, между различными объектами в мире, выход человека в пространство свободы. Итак, человеческая активность представляет собой процесс актуализации человеком конкретно-всеобщего в мире. Конкретно-всеобщее далеко не всегда реализуется в деятельности. Цели деятельности могут идти в разрез с требованиями конкретно-всеобщего. В этом случае деятельность отрывается от своего энергетического источника, слабеет, начинает постепенно становиться формальной, бессодержательной, абстрактной. В рамках такой деятельности противоречия, существующие в мире, игнорируются, поэтому не разрешаются, а обостряются. Уровень свободы и самодвижения человека в этой связи понижается. Человек утрачивает способность разрешать противоречия.

В том случае, когда деятельность человека направлена на актуализацию конкретно-всеобщего в мире, на снятие мировых противоречий, она являет свою сущность, становится самодеятельностью. Самодеятельность представляет собой активность, преодолевшую свое иное, она есть активность-для-себя.

Итак, категория «всеобщее» позволяет лучше понять различия между деятельностью и активностью. Деятельность, обладая преобразовательным характером и целенаправленностью, далеко не всегда направлена на реализацию конкретно-всеобщего, на разрешение существующих в мире противоречий. В этом случае деятельность отчуждается от своей сущности (активности), становится пассивной деятельностью. Противоречия в мире в рамках такой деятельности не разрешаются, уровень самодвижения человека понижается. В том случае если в процессе деятельности разрешаются мировые противоречия и актуализируется конкретно-всеобщее, деятельность являет свою сущность (активность), становится активной деятельностью или самодеятельностью.

Заключение

По результатам проведенного исследования можно сделать следующие выводы: 1. Человеческая активность и деятельность соотносятся между собой как сущность и явление; 2. Человеческая активность, будучи сущностью деятельности, являет себя в самодеятельности; 3. Человеческая активность представляет собой процесс актуализации конкретно-всеобщего; 4. Деятельность отчуждается от своего источника (активности), когда она не направлена на актуализацию конкретно-всеобщего.