Деятельность международных институтов в переговорах по статусу Косова и Метохии

Ситуация вокруг Косова и Метохии оставалась одной из наиболее интернационализированных аспектов Югославского кризиса как в конце 90-х гг. XX в., так и в течение 2000-х гг. Очевидным вектором внешнего вмешательства в течение косовского конфликта стало обсуждение вопроса о статусе Косова. В результате агрессии НАТО против СРЮ в 1999 г. этот южносербский край оказался под международным управлением (для чего были созданы военная и гражданская международные миссии). Резолюция СБ ООН № 1244, анонсируя политическое урегулирование косовского кризиса, не предлагала какой-либо конкретной модели будущего положения Косова (за исключением приверженности принципам суверенитета и территориальной целостности Югославии). Также не были описаны и конкретные механизмы проведения этого процесса.

В результате одной из самых существенных форм международного вмешательства в Югославский кризис в течение 2000-х гг., на наш взгляд, можно рассматривать переговорный процесс по определению статуса Косова и Метохии.

Автор рассматривает проблемы с позиций универсальной и всеобщей истории, применяя междисциплинарный и интердисциплинарный подходы, а также исторический и логический методы. Компаративное исследование различных делопроизводственных документов ООН показало эволюцию предлагаемых решений косовского вопроса внешними акторами.

К вопросу о переговорах по статусу Косова обращался ряд исследователей, например, Е. Ю. Гуськова ^[1], А. Патрушев ^[2], А. М. Гарднер^[3], М. Веллер ^[4] и другие.

При подготовке данной статьи были использованы делопроизводственные документы ООН, такие как «Руководящие принципы Контактной группы по урегулированию статуса Косово» ^[5], «Всеобъемлющее предложение об урегулировании статуса Косово» ^[6] (известное как план Ахтисаари), впервые вводимый научный оборот в России проект резолюции по Косову 2007 г. ^[7], а также крайне интересные и не привлекаемые ранее историками интервью постоянных представителей в Совбезе ООН после закрытых заседаний по статусу Косова.

Переговоры по КиМ протекали в первую очередь в рамках различных международных институтов, в первую очередь – в формате заседаний и консультаций на уровне Совета Безопасности Организации Объединенных Наций. Кроме того, в ходе выработки решения использовались и иные формы международного сотрудничества, в частности, механизм заседаний Контактной группы, а также так называемой «тройки». Именно изучение деятельности упомянутых международных институтов, определение их роли в выработке решения проблемы статуса Косова и Метохии, иллюстрация тех позиций, которые занимали внешние акторы по данному вопросу, стало целью данной статьи.

Можно сказать, что формально переход к активному процессу по определению статуса Косова и Метохии связан с заседанием Совбеза ООН 24 октября 2005 г., на котором было принято решение «начать политический процесс для определения будущего статуса Косово» ^[8]. Этим же документом была активизирована работа Контактной группы по Балканам, в которую входили министры иностранных дел США, России, Великобритании, Франции, Германии и Италии ^[8].

10 ноября 2005 г. Совбезом ООН было поддержано решение Генерального секретаря ООН назначить Специальным посланником по процессу определения будущего статуса Косово финского дипломата, бывшего президента Финляндии Мартти Ахтисаари ^[5].

Кроме того, СБ ООН изложил согласованные им и разработанные Контактной группой «Руководящие принципы Контактной группы по урегулированию статуса Косово».

Весьма важным для определения дальнейшего статуса автономного края стал принцип № 6: «урегулирование статуса Косово… обеспечит невозвращение Косово к ситуации, существовавшей до марта 1999 года. Любое решение, которое носит односторонний характер или является результатом применения силы, неприемлемо. Нынешняя территория Косово не претерпит каких бы то ни было изменений, то есть не допускается раздел Косово и объединение Косово с какой-либо страной или частью какой-либо страны. Будут полностью соблюдаться территориальная целостность и внутренняя стабильность соседей по региону» ^[5].

Здесь, на наш взгляд, содержится несколько крайне важных тезисов.

Во-первых, устанавливалось, что статус Косова не может быть возвращен к тому, каким он был до начала «гуманитарной интервенции» НАТО в Югославию. Сербская сторона понимала это как создание более широкой автономии для Косова и Метохии, а албанская – как поддержку своих стремлений к независимости. Как отмечает по этому поводу Е. Ю. Гуськова, затем участники переговоров по статусу Косова со стороны Сербии пытались выяснить, что именно должен был означать этот принцип, однако «расспросы членов КГ, представителей США, Великобритании, Германии, Франции и Италии, просьба разъяснить его содержание успехом не увенчались. “Никогда мы не получили подтверждение, что тот принцип означает, что КиМ не может находиться в конституционно-правовом поле Республики Сербии”» ^{[1, с.261]}.

Однако Мартти Ахтисаари, ответственный за выработку предложений по статусу Косова, понимал это положение именно таким образом. В своей статье, посвященной проблеме КиМ, он сообщал: «Я осуществил свое первое путешествие в регион в конце ноября 2005 г. и сказал лидерам в Белграде, что я интерпретирую упомянутый принцип, что Косово не вернется к ситуации до 1999 г., как означающий, что Косово не вернется обратно к Сербии ^{[9, p. 184]}. Принимающая сторона, в частности премьер-министр (В. Коштуница. – О. Б.), не разделили эту интерпретацию. Более того, в течение этих первоначальных визитов в Белград и Приштину стало ясно, что позиции и представления о статусе были… столь взаимно противоположны, что любая немедленная попытка их сблизить привела бы в никуда» ^{[9, p. 184]}.

Эти цитаты красноречиво иллюстрируют нам истинные причины появления данной нормы в «Руководящих принципах Контактной группы». Цель этого положения – установить некое промежуточное качество в обсуждении проблемы статуса Косова, сделать шаг в сторону от Резолюции СБ ООН № 1244, рассматривающей Косово как часть Югославии. Данный же принцип, не оспаривая напрямую факт принадлежности Косова Сербии, делал это опосредованно, переводя его в иное, неоднозначное и подвешенное состояние, создавая саму возможность дискуссии на этот счет и предоставляя Ахтисаари некие юридические основания трактовать эту норму «Руководящих принципов Контактной группы» таким образом, что Косово не могло вернуться в состав Сербии.

Во-вторых, на наш взгляд, в «Руководящих принципах Контактной группы по урегулированию статуса Косово» крайне туманной и неконкретной являлась следующая фраза: «не допускается раздел Косово и объединение Косово с какой-либо страной или частью какой-либо страны».

С одной стороны, подчеркивалась целостность самого Косова как некой территориальной единицы (очевидно, что это было направлено против нежелания северных районов, населенных преимущественно сербами, существовать в рамках одного управленческого и правового поля с остальным к тому моменту сильно албанизированным Косовом). С другой – невозможность объединения Косова с иной страной или частью иной страны можно трактовать двояко.

Если исходить из понимания, что Косово являлось неотъемлемой частью Сербии, зафиксированного в Резолюции СБ ООН № 1244, то этот тезис не таил в себе никакой угрозы и предотвращал, например, возможные претензии Албании на эти территории (на основании преимущественно албанского в них населения). Подчеркнем, однако, что именно в этом документе правовое положение Косова и Метохии как составной части сербского государства нигде не зафиксировано. Таким образом, исходя из контекста документа (особенно в свете утверждения о невозвращении статуса края к положению до марта 1999 г.) можно говорить, что допустимо такое его прочтение, которое, запрещая присоединение Косова к другому государству, подразумевало, в том числе, и Сербию.

В пользу этого же свидетельствовала фраза о невозможности объединения Косова с «частью какой-либо страны». В 2005 г. Сербия существовала в рамках союзного государства с Черногорией; таким образом, допустимо предположение, что авторы этого принципа № 6 закладывали возможность его трактования в том ключе, что Косово, находившееся под внешним международным управлением, в процессе определения своего статуса не может быть объединено также ни с государственным сообществом Сербия и Черногория (на правах его третьего субъекта), ни с Сербией как частью этого государства.

В-третьих, особенно подчеркнем, что даже указанный принцип № 6 содержал тезис о том, что «любое решение, которое носит односторонний характер… неприемлемо». Таким образом, очевидно, что когда в феврале 2008 г. США, Великобритания, Франция, Германия и Италия признали независимость Косова, провозглашенную в одностороннем порядке, эти государства (пять членов Контактной группы из шести) нарушили свои собственные разработанные и утвержденные «Руководящие принципы Контактной группы по урегулированию статуса Косово», оформленные к тому же в качестве документа ООН.

Кстати, признавая в дальнейшем независимость Косова, эти страны пренебрегли и еще одним положением данного документа, зафиксированном в его преамбуле перед десятью принципами: «Окончательное решение о статусе Косово должно быть одобрено Советом Безопасности» ^[5].

Все это, по нашему мнению, свидетельствовало об отсутствии объективности в действиях указанных государств по участию в урегулировании косовской проблемы и их абсолютном правовом нигилизме.

По сути, выработка «Руководящих принципов Контактной группы по урегулированию статуса Косово» – это, на наш взгляд, очевидная попытка ревизии Резолюции СБ ООН № 1244. По совокупности этот документ фиксировал на уровне международного сообщества неизбежность курса на независимость Косова, легитимизировал постепенный отход от принципов, заложенных в Резолюции СБ ООН № 1244.

Это подтверждают и материалы, приведенные Н. Врзичем в своей работе «Викиликс. Тайны белградских депеш». Так, в одной из цитируемых им депеш отмечалось, что британский дипломат Дж. Соэрс на заседании Контактной группы 6 февраля 2006 г. уже в первые минуты переговоров заявил, что итогом обсуждения статуса Косова будет независимость этого края ^{[10, с. 21]}. Это свидетельствовало о том, что с точки зрения западных государств уже к началу 2006 г. независимость Приштины была единственным и безальтернативным вариантом статуса автономного края, и вся дальнейшая их деятельность была направлена не на поиск компромиссного решения, а на реализацию заранее определенного курса на отделение Косова от Сербии.

Более того, об этом же вполне откровенно писал сам М. Ахтисаари: «Мне хотелось бы напомнить, что белградские лидеры уже в начале 2006 г. знали, каков будет итог переговоров (исходя из контекста подразумевалась независимость Косова. – О. Б.). Они могли выбрать реальные изменения для косовских сербов и в значительной степени заниматься этим в ходе переговоров. Вместо этого они решили продвигать националистическую цель, ранее преследуемую Милошевичем, которая, в первую очередь, и подтолкнула международное сообщество вторгнуться к ним в 1999 г.» ^{[9, p. 186-187]}.

Таким образом, предвзятость дипломата бросается в глаза. Мы видим, что Ахтисаари откровенным образом нарушал Резолюцию СБ ООН № 1244, пытаясь заменить суть переговорного процесса по статусу Косова вопросом о положении сербов в автономном крае, считая независимость Приштины уже делом решенным.

Тем не менее, с февраля по май 2006 г. в несколько раундов состоялись прямые переговоры между Белградом и Приштиной, в том числе по культурным и экономическим вопросам. Они проходили в Вене при участии Контактной группы и Специального посланника Генсекретаря ООН по процессу определения будущего статуса Косова Мартти Ахтисаари ^{[1, с. 260]}.

Сербская сторона подготовила платформу переговорного процесса, предлагая албанцам широкую автономию, которая была бы закреплена конституцией Сербии ^[11]. Однако делегация косовских албанцев выдвигала лишь одно требование – независимость Косова, не соглашаясь ни на какой другой вариант ^{[1, с. 261]}.

Следующим этапом в определении статуса Косова стал доклад Специального посланника Генерального Секретаря ООН по определению будущего статуса Косово Мартти Ахтисаари 26 марта 2007 г. ^[12]. Вместе с докладом, согласно сопроводительному письму Генсекретаря ООН Пан Ги Муна, «в качестве добавления» ^[12] было представлено Всеобъемлющее предложение об урегулировании статуса Косово ^[6]. В январе 2007 г. Ахтисаари представил свой план Пан Ги Муну, а позже – членам Контактной группы ^[6].

Основным тезисом доклада М. Ахтисаари стало утверждение, что статус Косова должен быть определен как независимость под международным надзором ^{[6, c. 119]}. Наверное, впервые на уровне ответственного лица, представлявшего ООН, был публично озвучен тезис о предрешенности вопроса и невозможности сохранить территориальную целостность Сербии.

Ахтисаари выдвинул еще целый ряд принципов, среди которых – утверждение о том, что «реинтеграция в состав Сербии не является жизнеспособным вариантом», так как «в течение последних восьми лет Косово и Сербия управляются совершенно раздельно. Учреждение… МООНК… и взятие ею на себя всей полноты законодательной, исполнительной и судебной власти на всей территории Косово создало ситуацию, в которой Сербия не осуществляет каких-либо полномочий по управлению Косово. Это – неоспоримая реальность, и она является необратимой» ^{[6, c. 117-121]}.

С одной стороны, с данным утверждением трудно не согласиться – действительно, система управления краем, выстроенная международным гражданским присутствием в Косове, не была совместима с системой государственного управления в Сербии. Однако необратимость этого процесса не выглядела бесспорной; систему управления Косовом можно было привести в соответствие с сербским законодательством абсолютно так же, как до этого в течение нескольких лет, начиная с 1999 г., она была выведена из-под его действия, то есть административными методами и посредством издания соответствующих нормативных правовых актов.

Кроме того, раздельное управление Сербии и Косова – это тот политико-административный курс, который был выбран МООНВАК совершенно осознанно. Очевидно, что для нормализации ситуации в крае, предотвращения этнических конфликтов, создания условий для возвращения беженцев и разоружения косовских бандформирований совершенно необязательно было принимать распоряжения Специального представителя, нарушавшие целостность правового поля Югославии и Сербии во всех сферах жизнедеятельности (а именно такая политика проводилась МООНК).

Таким образом, констатируя сложившуюся реальность о раздельном существовании и управлении Сербии и Косова, Специальный посланник по определению статуса Косова не говорил о том, что это явилось прямым результатом деятельности международного гражданского присутствия.

В заключение своего доклада Ахтисаари отмечал: «Ситуация в Косово представляет собой уникальный случай, который требует уникального решения. Это решение не создает прецедента для других неурегулированных конфликтов. Единогласно приняв резолюцию 1244 (1999), Совет Безопасности в ответ на действия Милошевича в Косово лишил Сербию управляющей роли в Косово и поместил Косово под временное управление Организации Объединенных Наций, а также предусмотрел политический процесс, предназначенный для определения будущего Косово. Сочетание этих факторов обусловливает исключительность ситуации с Косово» ^{[6, c. 120-121]}.

Вместе с тем текст Резолюции СБ ООН № 1244 не содержал утверждения о том, что политический процесс по урегулированию конфликта в Косове и Метохии должен привести к независимости этого автономного края. Более того, на основании некоторых косвенных признаков мы возьмем на себя смелость говорить об обратном – данная резолюция скорее предполагала установление широкой автономии Косова в составе Югославии (Сербии) с одновременным его сохранением в рамках единого государства.

Свое мнение мы строим на основании п. 4 Резолюции СБ ООН № 1244 ^[13] и п. 6 Приложения 2 к этой резолюции ^[13], которые содержали положения о возвращении югославских и сербских военных на территорию края, в том числе для охраны определенных объектов (сербских святынь) и контролю над границей (несению службы на погранзаставах). Очевидно, что нахождение сербских военных на территории Косова, в случае признания его независимости, было бы несовместимо с суверенитетом Приштины, одним из признаков которого является контроль над границей. Следовательно, мы делаем вывод, что наличие положений о возвращении ограниченного контингента югославских вооруженных сил на территорию Косова для охраны определенных объектов и несения там пограничной службы (которые так и не были реализованы) скорее свидетельствовало о предполагаемой будущей автономии края, содержательные рамки которой и должны были быть установлены политическим процессом, чем о неизбежности независимости Приштины.

Тем не менее, в своем «Всеобъемлющем предложении по урегулированию статуса Косова» Ахтисаари предлагал реализовать вариант независимости под международным надзором. Документ содержал конституционные положения для Косова, где были изложены основные примерные статьи будущей конституции. Согласно плану Ахтисаари предполагалось, что «Косово будет обладать правом на ведение переговоров и заключение международных соглашений и правом стремиться к членству в международных организациях»; «Косово будет иметь свою собственную отличительную национальную атрибутику, в том числе флаг, герб и гимн, отражающие его многоэтнический характер»; «Косово будет проводить экономическую, социальную и налогово-бюджетную политику, необходимую для обеспечения устойчивого функционирования экономики». Также «Косово и Республике Сербия настоятельно рекомендуется учредить совместную комиссию для содействия такому сотрудничеству, а также поддерживать и развивать добрососедские отношения». Определялось, что «недвижимое и движимое имущество Союзной Республики Югославия или Республики Сербия, находящееся на территории Косово на момент принятия настоящего Плана урегулирования, переходит к Косово» ^{[6, c. 127]}. Таким образом, Косово и Метохия согласно этому плану становилось отдельным суверенным государством, независимым от Сербии.

При этом план Ахтисаари предусматривал широкое международное присутствие в Косове. Так, предполагались военное и гражданское присутствия, миссия по надзору за правопорядком и представительство ОБСЕ для мониторинга за реализацией этого плана ^{[6, c. 116]}.

Главой гражданской миссии должен был стать Международный гражданский представитель (МГП). Как отмечает Е. Г. Пономарева, «самой главной фигурой, контролирующей и определяющей формирование государственности в Косово, является Международный гражданский представитель (некий аналог Высокого представителя в БиГ), имеющий «полномочия в правоприменительной области, включая, в частности, судебные органы, полицию, пограничный контроль, таможню, исправительную службу»… В дополнение к своим полномочиям МГП непосредственно назначает Генерального ревизора, международного представителя в состав Совета директоров Косовского накопительного фонда, генерального директора Таможенной службы, директора Налоговой администрации, директора казначейства и исполнительного директора Центрального банковского управления Косово… Достаточно только этих фактов, чтобы засвидетельствовать внешнее управление краем, которое, в свою очередь, является главной составляющей квазигосударственности» ^{[14, c. 193]}.

Признавая справедливость данного мнения мы приведем еще несколько предусмотренных документом полномочий, которые, с одной стороны, показывали определяющее значение этого должностного лица на территории Косова, а с другой – выявляли схожесть его положения с Высоким представителем в Боснии (степень которой была существенно выше, чем между упомянутым Высоким представителем и Специальным представителем в Косово, представлявшим ООН).

Итак, Международный гражданский представитель «будет в Косово высшей инстанцией в толковании гражданских аспектов настоящего Плана урегулирования» ^{[6, c. 166]}. Также его действия «могут включать в себя… отмену законов или решений, принятых властями Косово» ^{[6, c. 166]}. Также он «будет уполномочен наказывать или отстранять от работы любое должностное лицо или принимать, при необходимости, другие меры для обеспечения полного соблюдения настоящего Плана урегулирования и его осуществления» ^{[6, c. 166]}. Отметим, что Высокий представитель обладал аналогичными возможностями в Боснии и Герцеговине – мог отменять законы, снимать с должности местных чиновников, а также трактовать гражданские аспекты Дейтонских соглашений.

Однако на этом сходства не заканчивались. Согласно плану Ахтисаари, «должности МГП и Специального представителя Европейского союза (СПЕС), назначаемого Советом Европейского союза, будет занимать одно и то же лицо» ^{[6, c. 127]}. Ровно такой же механизм с 2002 г. действовал и в БиГ, когда Евросоюз определял своим Специальным представителем в Боснии того же чиновника, который до этого уже был назначен на должность Высокого представителя. Это в том числе позволяло ВП и МГП контролировать европейские полицейские миссии на подмандатных территориях. Так, Высокий представитель в Боснии имел возможность воздействовать на Европейскую полицейскую миссию через занимаемую им должность Спецпредставителя от ЕС. В свою очередь глава гражданской миссии в Косове, одновременно замещая должности Международного гражданского представителя и Специального представителя Европейского союза, руководил размещенным в крае представительством в рамках Европейской политики в области безопасности и обороны (ЕПБО) ^{[6, c. 170]}, отвечающим за судебную систему, контроль над границей, таможню и прочие службы в области правопорядка.

Наконец, нельзя не отметить схожесть механизмов в назначении на должность МГП и Высокого представителя. Согласно плану Ахтисаари, «Международный гражданский представитель будет назначен Международной руководящей группой после консультаций с Европейским союзом. Международная руководящая группа обратится к Совету Безопасности Организации Объединенных Наций с просьбой одобрить это назначение. В состав Международной руководящей группы будут входить: Германия, Италия, Россия, Соединенное Королевство, Соединенные Штаты, Франция, Европейский союз, Европейская комиссия, НАТО» ^{[6, c. 168]}.

Далее предполагалось, что МГП «будет напрямую подотчетен Международной руководящей группе и будет председательствовать на ее заседаниях. Международная руководящая группа будет давать указания Международному гражданскому представителю» ^{[6, c. 168]}.

Эти предложения Ахтисаари практически повторяли ситуацию с Боснией, когда по результатам лондонской Конференции по выполнению мирного соглашения в декабре 1995 г. Совбезу ООН было рекомендовано назначить К. Бильдта Высоким представителем, а также были созданы Совет по выполнению Мирного соглашения и Руководящий совет под председательством Высокого представителя (Германия, Италия, Канада, Россия, Великобритания, США, Франция, Япония, ЕС, Организация Исламская конференция); при этом Руководящий совет определял деятельность Высокого представителя и давал ему свои политические указания.

Именно процесс назначения МГП делал его положение схожим с ВП в гораздо большей степени, чем Специального представителя в Косово, который все же олицетворял собой Генерального секретаря ООН.

Нами приведен далеко не исчерпывающий перечень полномочий МГП. Например, к его функциям относился надзор «за развитием гражданских институтов Косово, включая гражданский контроль за его институтами безопасности» ^{[6., c. 167]} и «за развитием контрразведывательного агентства». Также власти Косова должны были консультироваться с ним при подготовке своего бюджета ^{[6, c. 125]}. Это говорило о той определяющей роли, которая отводилась МГП и его аппарату по управлению политическими процессами в Косове в случае реализации плана Ахтисаари.

Кроме гражданского присутствия и миссии по поддержке правопорядка (представительство ЕПБО) план Ахтисаари предполагал и международное военное присутствие (МВП). При этом прямо указывалось, что МВП должна учредить НАТО ^{[6, c. 128]}. Определялось, что «МВП будет представлять собой силы, возглавляемые НАТО и действующие под руководством Североатлантического совета, который будет осуществлять управление и политический контроль через командные структуры НАТО» ^{[6, c. 128]}. В целом, согласно тексту доклада М. Ахтисаари, МВП должно было «продолжать выполнение функции, которую в настоящее время выполняют Силы для Косово (СДК)…» ^{[12, c. 116]}.

Резюмируя, можно отметить, что планом Ахтисаари в качестве окончательного решения косовского конфликта предлагалось признание независимости Косова под международным надзором, предполагавшее фактическую передачу от действующего международного присутствия под эгидой ООН своих полномочий новым аналогичным органам, осуществлявшим функции по гражданскому управлению, в военной области и сфере охраны правопорядка.

2 февраля 2007 г. М. Ахтисаари представил свой план в Белграде. Обсуждение прошло в правительстве и парламенте Сербии. На заседании Народной Скупщины 14 февраля 2007 г. В. Коштуница подчеркнул, что «это предложение состоит в том, чтобы отнять у Сербии часть ее территории и перекроить ее границы», отметив, что план отрицает Устав ООН, попирает принципы международного права ^[15], а значит нарушает основы международной безопасности. В итоге сербский парламент принял резолюцию, отвергавшую план Ахтисаари ^[16].

Спустя буквально несколько дней, в ходе выступления на Мюнхенской конференции по вопросам политики безопасности 10 февраля 2007 г. (получившего название «Мюнхенской речи В. В. Путина»), Президенту Российской Федерации был задан вопрос о дальнейшей судьбе Сербии и Косова, а также о его оценке М. Ахтисаари. В своем ответе В. В. Путин призвал международное сообщество отказаться от попыток «решать за все народы все их проблемы» и не навязывать Белграду и Приштине готовое решение, не устраивавшее одну из сторон ^[17], что фактически свидетельствовало о том, что Москва была не согласна с планом Ахтисаари. Более того, В. В. Путин четко обозначил свою позицию – при отсутствии согласия одной из сторон Россия не будет поддерживать предлагаемый вариант решения проблемы.

Стоит заметить, что Россия в дискуссии вокруг статуса Косова придерживалась норм международного права, и публичные заявления Президента Российской Федерации подкреплялись проводимой государством политикой. Так, Н. Врзич, анализируя позицию Москвы по статусу Косова в документах, размещенных на «Викиликс», сообщал, что депеши еще за сентябрь 2006 г., содержавшие мнения разных американских экспертов по этому вопросу, позволяли говорить о том, что Россия была не согласна признать независимость Косова^{[10, c. 46-47]}.

М. Ахтисаари в статье, посвященной проблеме Косова, отмечал, что в начале 2006 г. он исходил из того, что Россия не собиралась препятствовать неизбежному признанию суверенитета Приштины (в связи с тем, что РФ согласилась с принятием «Руководящих принципов Контактной группы»). Однако, по его словам, затем Москва изменила свою позицию^{[9, p. 187]}.

10 марта 2007 г. прошло заседание Контактной группы в Вене. В ходе своего выступления на этом заседании президент Косово заявил: «План Ахтисарии … для нас приемлем. <…> Настало время признать Косово в качестве независимого и суверенного государства, учитывая его уникальную этническую, географическую, историческую и правовую идентичность» ^{[18, c. 110, 111]}.

Сербская сторона ожидаемо высказалась против плана Ахтисаари, подчеркнув, что этот документ нарушает суверенитет и территориальную целостность Сербии, а также противоречит Уставу ООН и Хельсинскому Заключительному акту ^[19].

Необходимо сказать, что, на наш взгляд, потребность в проведении мероприятий по определению статуса Косова в формате функционирования Контактной группы определялась заданным западными странами курсом на обретение независимости Приштины и недопущение возникновения других вариантов. Действительно, именно Контактной группой были разработаны упомянутые «Руководящие принципы» по урегулированию статуса Косова, ставшие фактически очередным шагом к реализации идеи о независимости южносербского края. Нельзя также забывать и о том, что обсуждение статуса Косова в духе заданного вектора на его сецессию происходило именно в формате Контактной группы еще и потому, что в этой международной структуре, в отличие от СБ ООН, Россия, отстаивавшая территориальную целостность Сербии и принципы международного права, оказывалась в совершенном одиночестве, и не могла использовать право вето.

Но, несмотря на все эти ухищрения, конечное решение по статусу Косова должен был принимать Совет Безопасности Организации Объединенных Наций. Вопрос о рассмотрении плана Ахтисаари был вынесен на его заседание 3 апреля 2007 г. Это заседание было закрытым и его стенограмма недоступна широкому кругу исследователей, однако из опубликованной речи Коштуницы ^[20], интервью министра иностранных дел России С. В. Лаврова ^[21] и дальнейшего хода событий, очевидно, что Россия и Сербия высказались категорически против не только самого плана Ахтисаари, но и такого поспешного и одностороннего решения вопроса о статусе Косова и Метохии.

Кроме того, определенные выводы о ходе заседания и принятых на нем решениях можно составить из такого источника, как выступления и ответы на вопросы по итогам заседания его участников перед журналистами (UN webcast archives).

Так, представлявший косовских албанцев Ф. Сейдиу отметил, что «совершенно ясно, что процесс должен завершиться принятием плана Ахтисаари как можно скорее… Документ Ахтисаари – это сбалансированный документ, документ компромисса, решение, основанное на компромиссе…» По его словам, были «использованы все возможности для переговоров… Любая отсрочка полностью непродуктивна»^[22].

Сам Ахтисаари отметил лишь только то, что «сегодня Совет Безопасности ООН решил, что ему нужно больше информации…». Видимо, будучи неудовлетворенным результатом заседания, он подчеркнул, что «отсрочка – не решение проблемы»^[23].

В. Коштуница сказал, что «к моему удовольствию, проект не был принят Совбезом ООН», потому что данный «проект является результатом позиции одной стороны – косовских албанцев. Проект не является компромиссом. Мы должны продолжить переговоры. Нужен новый человек для переговоров...». Он также сообщил, что «по предложению Российской Федерации Совет Безопасности ООН отправит миссию в Сербию – в Белград и Приштину…». Озвучивая сербскую позицию по вопросу статуса, Коштуница повторил, что «мы готовы предоставить Косово самый высокий уровень автономии». Комментируя итоги заседания, он подчеркнул, что «многие страны-члены СБ ООН выступили против плана Ахтисаари. Некоторые страны-члены ЕС также против этого плана» ^[24].

В свою очередь представитель США А. Вольф в своем выступлении отметил, что «Косово – это уникальный случай из-за исторических особенностей, репрессий Милошевича, оторванности от Сербии», в связи с чем «план Ахтисаари – единственный возможный вариант». Итоги заседания он озвучил следующим образом: «это премьер-министр Коштуница отклонил план Ахтисаари, а СБ ООН… не принял решения». В дальнейших своих словах, отвечая на вопрос журналиста о схожести ситуации в Косове и Абхазии, Вольф отметил, что «каждая ситуация уникальна». Также представитель США подтвердил, что по его мнению «план Ахтисаари соответствует Резолюции СБ ООН № 1244»^[25].

Представитель России В. И. Чуркин сообщил, что пока «это начало дискуссии» и «еще рано говорить о резолюции». Комментируя план Ахтисаари, он отметил, что «главная проблема плана – это то, что он не исходит от двух сторон». По его мнению, «главная цель Совета Безопасности ООН и Контактной группы – найти решение для обеих сторон»^[26].

Представитель Великобритании Э. Дж. Перри отметил, что «сегодня состоялось начало обсуждения проекта. Проект не был отвергнут… Начнутся новые переговоры. Великобритания поддерживает план Ахтисаари». По его мнению, весь «процесс идет к независимости», и «план Ахтисаари – это лучшее для стабильности региона». Он признал, что «существует проблема: право на самоопределение и сложившиеся границы». Перри высказал мнение, что реализация плана Ахтисаари – «это последняя стадия распада бывшей Югославии». Как и представитель США, Перри говорил, что, во-первых, «нельзя сказать, что СБ ООН отверг план Ахтисаари», и, во-вторых, «Косово – это отдельная ситуация, во многом из-за репрессий Милошевича против косовских албанцев» ^[27].

Суммируя вышеприведенные выступления, можно предположить, что косовские албанцы, а также представители западных стран (США, Великобритания) выступили в поддержку плана Ахтисаари. Однако документ не был принят, видимо, из-за позиции России.

В то же время представители западных стран подчеркивали, что СБ ООН не отказался от этого документа, а пока просто не принял соответствующее решение по нему. Возможно, западные дипломаты надеялись в дальнейшем так или иначе убедить Россию поддержать план Ахтисаари в ходе очередного голосования в Совбезе ООН.

Итак, в конце апреля 2007 г. по предложению России была направлена миссия по вопросу определения статуса Косова и Метохии под руководством постоянного представителя Бельгии в ООН Йохана Вербеке ^[28]. В мае 2007 г. миссия представила свой доклад Совбезу ООН. В числе прочего его авторы отметили сложности в возращении и проживании в крае косовских сербов ^[29], не дав при этом четкого заключения, насколько независимость являлась единственным вариантом определения дальнейшего статуса Косова, на чем настаивал Мартти Ахтисаари. Доклад миссии содержал и часто повторяемое в то время утверждение о непримиримости позиций двух сторон переговоров и сложности в такой ситуации найти компромисс.

Нежелание России принять резолюцию, одобряющую план М. Ахтисаари, беспокоило Вашингтон, и американцы, судя по депеше, размещенной на «Викиликс», планировали свои дальнейшие действия в зависимости от складывающейся ситуации по трем сценариям. Первый из них – если СБ ООН голосует за реализацию плана Ахтисаари, и Россия не накладывает вето. Такая ситуация «будет оптимальной для правительства США» ^[30]. Второй вариант – РФ накладывает вето в ходе голосования в Совбезе ООН. В таком случае, по мнению американцев, сербы станут называть Россию спасительницей, и США придется использовать СДК как дальнейший рычаг, так как страны Евросоюза, в том числе члены СБ ООН, не хотят поддерживать одностороннее объявление независимости и не готовы взять на себя ответственность за управление в Косове ^[30]. Наконец, третий сценарий подразумевал отсутствие новой резолюции по статусу Косова. Это вариант рассматривался как негативный и опасный, так как Сербия могла использовать любой инцидент в Косове, чтобы заявить, что международное сообщество не справляется с обеспечением безопасности в крае и защитой косовских сербов ^[30].

Данный фрагмент представляет для нас большой интерес и позволяет сделать несколько выводов.

Во-первых, мы получаем свидетельство того, что американцы рассматривали СДК как ключевой элемент воздействия на ситуацию в Косове. Таким образом, управление (посредством использования механизмов НАТО) международным военным присутствием позволяло Вашингтону осуществлять реальный контроль за положением дел в автономном крае. Использование вооруженной силы под предлогом миротворчества, организация крупной базы США в Косове – это, наверное, один из самых простых, но в то же время действенных способов сохранять свое влияние в регионе. При этом Вашингтон был готов активно применять фактор КФОР в своей политике на Балканах. Это говорило о том, что вмешательство США в ситуацию в Косове даже при отсутствии реальных боевых столкновений опиралось в первую очередь на международное военное присутствие в автономном крае, фактически находившемся под управлением НАТО.

Также нельзя не обратить внимание на тезис о том, что страны ЕС не готовы взять на себя ответственность за управление ситуацией в Косове. Учитывая, что спустя буквально полгода, в декабре 2007 г., представитель Великобритании уже заявлял прямо противоположное (о готовности Евросоюза взять на себя ответственность за ситуацию в крае), а еще через два месяца Брюссель принял решение о направлении в КиМ миссии ЕВЛЕКС, можно предположить, что реальным автором инициативы о необходимости признания суверенитета Приштины являлись именно Соединенные Штаты, которые сумели убедить своих европейских партнеров занять более определенные и четкие позиции по вопросу независимости Косова.

Кроме того, видимо, речь шла о нежелании европейцев брать ответственность за ситуацию в Косове именно в случае одностороннего объявления о независимости Приштины, не поддержанного в СБ ООН. При этом реализация на практике третьего, самого негативного для США сценария (когда нет никакой новой резолюции Совбеза ООН по вопросу статуса Косова), в итоге не помешала США и большинству стран ЕС признать после 17 февраля 2008 г. односторонне провозглашенную независимость южносербского края.

Возвращаясь к переговорному процессу по статусу Косова, отметим, что 25 мая 2007 г. Сербия выступила с инициативой продолжить переговоры. Вместе с тем, США, Франция и Великобритания 20 июня 2007 г. направили в Совбез ООН проект резолюции по плану Ахтисаари. Важным изменением по отношению к предыдущим проектам резолюций стало введение 120-дневного периода переговоров между представителями Сербии и Косова, после которого план урегулирования, разработанный Ахтисаари, должен был вступить в силу, если иное не будет одобрено Совбезом ООН. Москва выступила категорически против такого решения ^[31].

16 июля 2007 г. США, Франция и Великобритания при участии Бельгии, Италии и Германии вновь внесли в Совбез ООН проект резолюции на основе плана Ахтисаари, фактически предложив признать независимость Косова. В преамбуле этого проекта резолюции, зарегистрированного 17 июля 2007 г. в Совете Безопасности ООН под номером S/2007/437 (который он утратил после непринятия СБ ООН), указывались в том числе следующие положения, согласно которым СБ ООН :

- признает особые обстоятельства, которые сделали ситуацию с Косовом sui generis в результате дезинтеграции бывшей Югославии, включая исторический контекст насильственного ее развала, а также массового насилия и репрессий, которые происходили в Косове до 1999 г. включительно, продолжительного периода международного управления в соответствии с Резолюцией № 1244 СБ ООН, процесса под управлением ООН по определению статуса, и что этот случай не должен рассматриваться Совбезом ООН в качестве прецедента;

- ссылается на «Руководящие принципы Контактной группы» ^[7].

Таким образом, мы видим, что западные страны отдельно указывали «Руководящие принципы Контактной группы», что может рассматриваться как дополнительное подтверждение выраженного нами выше мнения, согласно которому указанные принципы стали очередным шагом к продвижению идеи о независимости Косова.

Наиболее важным элементом в преамбуле являлась попытка внедрить в официальную позицию СБ ООН и его документооборот голословные утверждения об «уникальности» ситуации в Косове (sui generis), а также тезис о том, что решение по Косову не должно стать прецедентом. При этом, как и в других ситуациях, не пояснялось, на основании чего из насильственного распада Югославии, так называемых «репрессий» в автономном крае и международного управления Приштиной делался вывод об «исключительности» косовской ситуации и отсутствии оснований для использования ее как прецедента в аналогичных ситуациях. Таким образом, западные страны посредством СБ ООН попытались навязать свое представление о ситуации в Косове всему мировому сообществу. При этом важно понимать, что в случае принятия такой резолюции это мнение, высказанное уже от лица одного из основных институтов ООН, «автоматически» могло превратиться в аксиому, не требующую доказательств.

В резолютивной части, во-первых, выражалась благодарность Специальному посланнику Генерального Секретаря ООН за его доклад по определению будущего статуса Косово и Всеобъемлющее предложение об урегулировании статуса Косово ^[7]. Таким образом, упоминание в позитивном ключе плана Ахтисаари вводилось в резолюцию СБ ООН (что в дальнейшем могло быть использовано для дальнейшего его внедрения в качестве плана действий ).

Во-вторых, устанавливался 120-дневный срок переговоров, по истечении которого мандат международного гражданского и военного присутствий, действовавших в Косове согласно Резолюции СБ ООН № 1244, должен был быть прекращен. Вместо него функции международного гражданского присутствия возлагались на Международного гражданского представителя и созданную Евросоюзом миссию Европейской политики в области безопасности и обороны (ЕПБО), а международного присутствия по безопасности – на международное военное присутствие (МВП). При этом указывалось, что СБ ООН просит НАТО «продолжать возглавлять» международное военное присутствие в крае ^[7]. Подчеркнем, что по Резолюции СБ ООН № 1244 руководство присутствием по безопасности на Альянс не возлагалось. Таким образом, здесь мы видим попытку легализовать осуществленное ранее узурпирование со стороны Североатлантического альянса функций контроля за международной миссией по безопасности.

Итак, можно констатировать, что проект резолюции действительно повторял собой план Ахтисаари, устанавливая аналогичные ему черты архитектуры международного управления автономным краем.

Должности МГП в проекте резолюции уделено не очень много внимания. Его функции перечислены в пункте 6. Следует отметить, что они сформулированы крайне расплывчато (по сравнению с планом Ахтисаари). Можно сказать, что за МГП закреплялся лишь контроль за соблюдением местными косовскими властями принципов демократии, эффективного управления, правосудия и верховенства закона, защиты религиозного и культурного наследия и т. д. В этом смысле документ сильно отличался от плана Ахтисаари, который детализировал права и полномочия МГП, предоставив ему гораздо больше возможностей (впрочем, нельзя исключить, что в случае реализации данного проекта резолюции западными политиками такие общие формулировки могли быть истолкованы в духе Всеобъемлющего предложения об урегулировании статуса Косово).

Также фиксировалось, что Международный гражданский представитель одновременно должен занимать пост Специального представителя Европейского союза ^[7]. Данное положение дублировало соответствующую норму плана Ахтисаари (а также подход, примененный в Высокому представителю в Боснии). Вместе с тем, в проекте резолюции, в отличие от плана Ахтисаари, не содержалось описание механизма назначения МГП, а лишь приветствовалась «готовность заинтересованных сторон назначить Международного гражданского представителя». Однако, как и в случае с полномочиями МГП, можно предположить, что упоминание «заинтересованных сторон» подразумевало отсылку к Всеобъемлющему предложению об урегулировании статуса Косово, где была прописана соответствующая процедура.

Текст проекта резолюции сопровождали два приложения, посвященные миссии ЕПБО и международному военному присутствию.

Согласно Приложению 1 руководство миссии ЕПБО осуществлялось Специальным представителем ЕС, который должен был назначаться Советом Европейского союза (таким образом, руководство этой миссии оказывалось в руках МГП) ^[7]. Описание миссии ЕПБО (оказание властям Косова помощи в формировании независимых органов судебной власти и полиции, мониторинг и консультирование в области верховенства права и т.д.) в целом совпадало с назначением миссии ЕВЛЕКС, указанном в соответствующем решении Совета Европейского союза (февраль 2008 г.) об ее учреждении ^[32]. Это означало, что одновременно с односторонним провозглашением независимости Косова Евросоюз фактически проигнорировал решение СБ ООН о снятии данного проекта резолюции с рассмотрения и приступил к реализации плана Ахтисаари в том числе в сфере организации миссии ЕПБО (получившей в итоге название ЕВЛЕКС).

Власти Косова должны были предоставить доступ руководителю ЕПБО (осуществлявшему мониторинг и контроль в сфере верховенства права) к любому лицу, процессу деятельности, судебному разбирательству, документу и т.д. в крае. Также на местное руководство возлагалась обязанность оказания по мере необходимости материально-технической и административной поддержки европейской миссии ^[7].

Относительно Приложения 2, посвященного международной военной миссии, можно сказать, что оно по своему содержанию практически полностью повторяло соответствующий раздел Всеобъемлющего предложения об урегулировании статуса Косово (Приложение 11).

Например, норма о том, что «МВП будет представлять собой силы, возглавляемые НАТО и действующие под руководством Североатлантического совета, который будет осуществлять управление и политический контроль через командные структуры НАТО» ^{[7],[6, c. 171]} (п. 2 Приложения 2 проекта резолюции) является дословным цитированием плана Ахтисаари (п. 1.8 Приложения 11 Всеобъемлющего предложения об урегулировании статуса Косово).

По нашему мнению это свидетельствовало о том, что авторы проекта резолюции именно в международном военном присутствии видели основной элемент новой архитектуры внешнего управления Косовом.

Завершая анализ текста проекта резолюции необходимо отметить, что этот семистраничный документ не мог полностью вместить в себя все положения плана Ахтисаари. Действительно, в рассмотренном документе отсутствовали конституционные положения для Косова, не был описан механизм назначения Международного гражданского представителя и т. д. Вместе с тем, с точки зрения изменения формата международного присутствия в крае и его передачи от ООН к ЕС и НАТО проект резолюции соответствовал Всеобъемлющему предложению об урегулировании статуса Косово.

20 июля 2007 г. в СБ ООН прошли консультации по вопросу возможности рассмотрения на заседании Совета Безопасности ООН вышеуказанного проекта резолюции. По итогам этих консультаций документ был отозван, а члены Совбеза ООН дали несколько заявлений для прессы.

Так, представитель Российской Федерации В. И. Чуркин прямо сообщил, что «Россия не поддерживает проект резолюции». Он подчеркнул, что «мы не пытаемся ничего отсрочить», и позиция Москвы заключается в том, «что нужны дальнейшие переговоры» и «необходимо готовить новый план» ^[33].

Представитель США З. Халилзад отметил, что «в прошедших переговорах Контактная группа сыграла ведущую роль» и в Вашингтоне «поддержали план Ахтисаари». При этом американский дипломат весьма откровенно заявил, что «переговоры ведутся сначала вне Совбеза ООН, так как там (в Контактной группе. – О. Б.) у России нет права вето» ^[34].

Также было зачитано коллективное заявление от представителей Франции, Италии, Великобритании, США, Германии и Бельгии, в котором декларировалось, что «план Мартти Ахтисаари – лучшее решение для достижения стабильности не только для Косова, но и для всего региона» ^[35].

Представитель Китая Ван Гуанъя отметил: «мы считаем, что есть время, чтобы стороны провели переговоры», а у «Совета Безопасности ООН есть время, чтобы принять решение». Китайский дипломат подчеркнул, что «территориальная целостность, единство и суверенитет – основа международного права». Комментируя процесс определения будущего статуса Косова он сказал, что «это должно быть решение, основанного на переговорах» и «это должно быть соглашение двух сторон, Сербии и Косова, тогда Китай и СБ ООН одобрят его» ^[36].

Таким образом, западные страны как аксиому повторяли тезис об отсутствии альтернативы плану Ахтисаари, подчеркивая (без особой аргументации), что это – лучшее решение для региона. Дальнейшие переговоры они воспринимали как затягивание окончательного решения вопроса о статусе Косова, под которым понимали признание его независимости под международным надзором.

При этом Россия и Китай, ссылаясь в том числе на положения Резолюции СБ ООН № 1244 отказывались спешить с принятием окончательного решения и подчеркивали, что для стабильности в регионе необходим компромисс, а не решение, устраивающее только одну из сторон.

Сербия в очередной раз отвергла план Ахтисаари. В. Коштуница даже заявил, что этот план «потерпел фиаско». Он отметил необходимость соблюдения Конституции Сербии, Устава ООН и принципа суверенитета и территориальной целостности всех государств при решении вопроса о статусе Косова и подчеркнул, что переговоры должны вестись под эгидой ООН. Их может вести Контактная группа или другой посредник, но это должен быть институт, имеющий мандат ООН на ведение переговоров по статусу Косова ^[37].

В августе 2007 г. по инициативе Сербии при поддержке России начался новый этап переговоров, руководить которым поручили новому институту – так называемой «тройке» в лице представителя ЕС немца Вольфганга Ишингера, представителя США Френка Визнера, и представителя России А. А. Боцан-Харченко. С инициативой такого формата переговоров выступила Контактная группа, а 1 августа 2007 г. Генеральный секретарь ООН одобрил данную инициативу ^[38].

Работа «тройки» была ограничена 120 днями (как указывалось в так и не принятом в июле 2007 г. проекте резолюции СБ ООН), после чего она должна была представить доклад Совбезу ООН. Всего «тройкой» было проведено 10 заседаний, в том числе 6 из них в рамках прямого диалога между Белградом и Приштиной. Судя про графику, встречи проходили примерно раз в две недели. При этом сначала были проведены консультативные встречи со сторонами, например, 10–12 августа 2007 г. в Белграде и Приштине, 18 и 19 сентября 2007 г. в Лондоне, а затем, начиная с 28 сентября 2007 г., – в рамках прямого диалога. После первых консультаций со сторонами 27 сентября 2007 г. прошла встреча «тройки» с Генеральным секретарем ООН, Высоким Представителем Европейского союза, Генеральным секретарем НАТО и министрами стран-членов Контактной группы в Нью-Йорке в рамках Генеральной Ассамблеи ООН ^[38].

Относительно работы «тройки» А. А. Боцан-Харченко заявлял: «Мы исходим из того, что стороны сами должны договориться, а мы лишь создаем условия для прямого диалога. С другой стороны, позиции сторон настолько полярны, что теперь нам приходится предлагать разные варианты. Цель – проанализировать ответы и решить, стоит ли идти в том или ином направлении» ^[39].

Однако, как следует из документов, размещенных на «Викиликс», американская сторона придерживалась совершенно другого взгляда на работу «тройки». Так, в октябре 2007 г. в ходе соответствующих переговоров между представителями США и Евросоюза, во-первых, в очередной раз был высказан тезис об уникальности ситуации в Косове из-за международного правления в течение 10-ти лет и недавнего геноцида, а, во-вторых, представлявший Америку Кристофер Хох «сообщил, что США и ЕС должны быть готовы в ближайшее время предоставить косовским албанцам четкую дорожную карту и временные рамки ожидаемых действий; он подтвердил, что доклад «тройки» в Совбезе ООН завершит переговоры» ^[40].

Таким образом, очевидно, что если для России формат «тройки» означал возможность организации прямых контактов между сербами и косовскими албанцами, способствовавший дальнейшему переговорному процессу, то для США (и Евросоюза) доклад «тройки» должен был эти переговоры завершить.

19 декабря 2007 г. доклад «тройки» был представлен на заседании Совбеза ООН. К практическим результатам работа «тройки» не привела, однако впервые Белград и Приштина провели столько прямых переговоров. Как отметил В. И. Чуркин, «статусная тема серьезно обсуждалась лишь под эгидой «тройки», то есть всего 120 дней» ^[41].

Ввиду того, что окончание переговорного процесса по статусу Косова было назначено на 10 декабря 2007 г., а взаимоприемлемое решение так и не было найдено, проект резолюции, предложенный на заседании СБ ООН 19 декабря 2007 г. и поддерживавший независимость Косова, не был принят.

В интервью, данном после заседания (которое, как и предыдущие, проводилось в закрытом режиме), постпред Великобритании Джон Соэрс отметил, что резолюция по Косову необходима, но после длительных переговоров «нет движения». Британский дипломат подтвердил, что существует два противоположных во многом принципа: территориальной неприкосновенности и права наций на самоопределение. Вместе с тем он подчеркнул, что ЕС готов принять на себя ответственность по определению статуса Косова, к тому же большая часть косоваров выступает за независимость ^[42].

Постпред Бельгии Йоахан Вербеке зачитал совместное заявление от имени Франции, Великобритании, Италии, США, Германии и ЕС. Согласно его тексту, «переговоры показали, что позиции остаются несовместимыми по основному вопросу о суверенитете» и «для нас очевидно, что любые переговоры в этом или ином формате не принесут другого результата», в связи с чем «представители ЕС и США в “тройке” считают, что сейчас возможность переговоров уже исчерпана». Отмечено, что «многие страны поддерживают эту позицию». Особо было подчеркнуто, что «мы вынуждены продвигаться к резолюции». При этом ЕС готов сыграть решающую роль и взять на себя ответственность как в определении статуса Косова, так и в формировании государственных институтов. В очередной раз было обозначено, что решение по Косову не создаст прецедент. Была выражена убежденность в том, что определение статуса Косова крайне важно и необходимо для европейской безопасности и стабильности ^[43].

В свою очередь, представитель Российской Федерации В. И. Чуркин подчеркивал, что переговоры «тройки» не были безрезультатными. «Мы оптимисты и не верим, что переговоры не могут быть продолжены». Он отметил, что «сегодня снова обсуждался проект резолюции по Косову», и обозначил позицию Москвы: «нам не кажется, что пришло окончательное время принимать резолюцию» ^[44].

Таким образом, можно сделать вывод, что Россия, ссылаясь на Резолюцию СБ ООН № 1244 и пользуясь своим правом вето, настаивала на дальнейших переговорах о статусе Косова до достижения компромиссного результата, устраивающего не одну, а обе стороны. Из слов представителей западных государств выходило, что возможности для переговоров были исчерпаны и необходимо двигаться к резолюции, определяющей, наконец, статус Косова. На основании этого они фактически предлагали пренебречь интересами Сербии и международным правом, нарушить территориальную целостность суверенного государства и принять план Ахтисаари, предполагавший обретение Косовом независимости под международным надзором. Особенно стоит отметить, что европейскими дипломатами был выдвинут тезис о том, что Евросоюз готов взять на себя ответственность за определение как будущего статуса Косова, так и управления процессами государственного строительства на его территории.

Таким образом, по нашему мнению, западные политики открыто заявили о своих притязаниях на узурпирование функций и полномочий Совета Безопасности ООН.

Фактически об этом же по итогам данного заседания СБ ООН рассуждал и М. Ахтисаари: «На мой взгляд, если этот орган (Совет Безопасности. – О. Б.) ООН не может принять решения по столь важным вопросам, тогда было бы лучше, чтобы эти проблемы были решены где-нибудь еще. Если эта тенденция станет преобладающей, то значение Совета Безопасности уменьшится, что приведет к изменению системы международных отношений, какой мы сейчас ее знаем» ^{[9, p. 186]}. Интересно, что здесь финский дипломат обвинял в ослаблении роли ООН в решении кризисных ситуаций не западные страны, признавшие впоследствии независимость Косова в нарушение норм международного права, а Россию: «Расхождение позиций России с одной стороны и ЕС и США с другой подняло вопрос авторитета СБ ООН в мире. Кто нуждается в правящем органе, неспособном принять решение?» ^{[9, p. 187]}. Таким образом, по его мнению, угрозу для системы международных отношений представлял факт наличия у Москвы своей собственной позиции, расходившейся с мнением США и ЕС и основанной на стремлении решать проблему Косова в рамках международного законодательства.

Также нельзя не подчеркнуть, что из приведенного мнения Ахтисаари становится очевидно, что западные акторы воспринимали систему международных отношений, включая институты ООН, не как форму взаимодействия между самостоятельными субъектами в целях выработки консенсуса, а лишь в качестве механизмов легитимизации уже принятых ими решений. В ином виде она их не устраивала.

Попытки вывести процесс принятия решения о статусе Косова и Метохии за рамки Совета Безопасности Организации Объединенных Наций беспокоили ряд стран, в первую очередь Россию. «Это очень тревожная тенденция, которая диссонирует с общепризнанными нормами кризисного урегулирования, – отмечал замминистра иностранных дел Владимир Титов. – Заявления о намерении ЕС и НАТО взять на себя решение косовской проблемы не соответствуют компетенции этих организаций» ^[45].

14 февраля 2008 г. «перед лицом получивших широкую огласку планов албанского руководства края Косово и его внешней “группы поддержки” о скором одностороннем провозглашении независимости (ОПН) этой территории» ^{[46, c. 314]} было созвано по требованию Сербии при поддержке России экстренное заседание Совбеза ООН, которое снова проходило за закрытыми дверями.

По его итогам представитель Соединенного Королевства Дж. Соэрс в очередной раз заявил, что, несмотря на то, что «некоторые утверждают, что Косово не уникальный случай», «Великобритания считает, что Косово – уникальный случай». Традиционно было отмечено отсутствие «прогресса между двумя сторонами по вопросу о независимости» ^[47].

Постпред США А. Вольф также подчеркнул, что «Косово – это уникальный случай из-за политики Милошевича», и выразил мнение, что «Косово не может управляться из Белграда». Американский дипломат сообщил, что Вашингтон верит в план Ахтисаари и, несмотря на то, что «решение должно быть основано на согласии сторон, позиции сторон остаются несовместимыми по главному вопросу о независимости (Косова. – О. Б.)» ^[48].

В свою очередь, представитель Российской Федерации В. И. Чуркин заявил, что «вопрос о территориальной целостности – это фундаментальный вопрос», и несмотря на то, что «США и некоторые страны Евросоюза поддерживают независимость Косова», «большинство членов СБ ООН выступают за продолжение переговоров». Критикуя тезис о невозможности продолжения дальнейших переговоров по статусу Косова и Метохии, Чуркин привел пример Боснии и Герцеговины, которой бы просто не существовало, если бы десятилетие назад международное сообщество не настояло на переговорах. В этом, по его мнению, и проявляются двойные стандарты. Российский дипломат подчеркивал, что в мире около 800 ситуаций, когда тот или иной этнос либо территория требует независимости, в связи с чем объявление независимости Косова может привести к непредвиденным последствиям ^[49].

По сообщениям российских СМИ, В. И. Чуркин после этого экстренного заседания СБ ООН заявил, что только треть (5 из 15) членов Совбеза ООН поддержала план Ахтисаари на этом заседании. Среди прочего он отметил, что теперь у представителей США и ЕС «не только юридического права нет, но и морального права никакого нет проводить политику подталкивания Приштины к одностороннему провозглашению независимости и признания потом ими этой независимости, осуществления каких-то односторонних акций» ^[50].

Однако, несмотря на позицию Совбеза ООН, Сербии и России, 17 февраля 2008 г. косовские албанцы на заседании парламента в одностороннем порядке объявили о своей независимости от Республики Сербия ^[51].

Подводя итоги можно констатировать, что переговорный процесс как между сербами и косоварами, так и в Совбезе ООН фактически зашел в тупик – Приштина не собиралась рассматривать никакой другой вариант кроме своей независимости, а западные дипломаты, фактически и осуществлявшие весь политический процесс по определению статуса Косова, не видели альтернативы плану Ахтисаари. Сложившаяся на тот момент ситуация свидетельствовала, на наш взгляд, о глубокой деградации системы международного права, когда ведущие мировые державы (США и страны ЕС), реализуя свою политику в регионе, не считались с таким основополагающим принципом, как территориальная целостность государства. Все это характеризовало как глубину внешнего воздействия на ситуацию на Балканах, так и рост нестабильности не только в Юго-Восточной Европе, но и в мире в целом.

С момента завершения агрессии НАТО в СРЮ и вывода югославских вооруженных сил с территории края основным игроком там становится международное сообщество. В части урегулирования вопроса о статусе Косова и Метохии США и ЕС активно проводили курс на сецессию южносербского края, постоянно подчеркивая, что это является наилучшим решением. Даже сам переговорный процесс по этому вопросу, организованный в первую очередь в формате Контактной группы (где Россия, не желавшая идти вразрез с нормами международного права, оказывалась в одиночестве и без права вето), подразумевал подготовку для обсуждения на заседаниях и консультациях СБ ООН готовых решений, не предполагавших возможной альтернативы объявлению независимости Косова и его признания со стороны международного сообщества.

Нельзя не подчеркнуть и то, что согласно депешам, размещенным на «Викиликс», в действительности американцы воспринимали СДК как рычаг, с помощью которого они могли эффективно воздействовать на ситуацию в Косове. Полагаем, что это характеризовало политику США как агрессивную, нацеленную на использование фактора военной миссии и апеллированию к вооруженной силе. Стремление же евроатлантических акторов посредством плана Ахтисаари создать на территории Косова новую конфигурацию международного присутствия по боснийскому образцу (с окончательной заменой в крае ООН на ЕС и НАТО соответственно в гражданской и военной сферах) свидетельствовало о том, что в ходе определения статуса Косова Запад не столько пытался урегулировать конфликт, сколько решал геополитическую задачу по распространению и закреплению своего влияния на стратегически важный регион.