Арктическая политика Южной Кореи и национальные интересы России

Статья подготовлена при финансовой поддержке Академии корееведческих исследований Республики Корея (грант AKS-2015-OLU-2250003).
This work was supported by the Core University Program for Korean Studies through the Ministry of Education of the Republic of the Korea and Korean Studies Promotion Service of the Academy of Korean Studies (grant AKS-2015-OLU-2250003).

На рубеже XX – XXI вв. Арктика привлекает внимание весьма далеких от региона государств. Активный интерес проявляет и наш дальневосточный сосед – Южная Корея, заинтересованная в природных богатствах арктических кладовых, но ещё больше – в ближайших и отдалённых перспективах развития Арктической зоны. В отечественной литературе, за редким исключением (см., например, ^[1]), практически не представлен анализ арктической стратегии, научно-исследовательского потенциала и приоритетов Республики Корея (далее – РК); задача нашей статьи восполнить данный пробел. Анализ проведен на основе материалов сайта Корейского НИИ полярных исследований (Korea Polar Research Institute, KOPRI) ^[2].

Арктическая стратегия РК: потенциал и политика

Проблема освоения Арктики стала точкой приложения усилий южнокорейского государства с начала 2000-х гг., однако опыт изучения полярных зон накапливался РК с марта 1987 г., когда при Корейском институте исследования и освоения мирового океана (Korea Ocean Research & Development Institute) был создан Центр полярных исследований (Polar Research Center). Возникновение национального центра, нацеленного на полярные исследования можно считать отправным моментом в истории формирования арктической стратегии РК. Фундамент для будущего освоения Арктики складывается в РК в период 1980-1990-х гг. Вслед за Центром полярных исследований в августе 1987 г. появляется Корейский национальный комитет исследования Антарктиды (Korean National Committee on Antarctic Research). В тот момент внимание южнокорейских учёных было сосредоточено на Антарктиде, об этом свидетельствует название комитета и порученная ему Национальная программа антарктических исследований (Korean Antarctic Research Program).

По мере роста потенциала и накопления опыта работы в арктических условиях проводилась реорганизация научных структур. Центр полярных исследований и Корейский национальный комитет исследования Антарктиды просуществовали до 2004 г., а затем были преобразованы в Корейский научно-исследовательский институт полярных исследований (Korea Polar Research Institute, (далее – КНИИПИ). С 2004 г. он стал самостоятельным оператором Национальной программы освоения полярных регионов (Korean Polar Research Program).

Таким образом, в 2004 г. РК перешла от исследований исключительно Антарктики к работам в обеих полярных зонах; об этом свидетельствует трансформация Национальной программы антарктических исследований в Национальную программу освоения полярных регионов. Расширение географических интересов РК сопровождалось рядом организационных мероприятий, прежде всего, преобразованием главного научного учреждения, связанного с полярными разработками: Корейского национального комитета исследования Антарктиды в КНИИПИ.

КНИИПИ базируется в г. Инчхоне, крупнейшем порте на западном побережье РК. Ещё один центр полярных исследований создан в Корейском океанологическом институте (Korean Maritime Institute), филиалы которого в городах Пусан и Ульсан на побережье Японского моря нацелены на полярную логистику и транспортное освоение Арктики, они могут стать основными партнёрами России в вопросах развития СМП. Третий центр формируется в НИИ развития провинции Канвон (Research Institute for Gangwon), базирующемся в г. Чхунчхон, но он пока не вышел на серьёзный уровень и решает исключительно прикладные проблемы.

Запущенная с 1987 г. Национальная программа антарктических исследований первоначально была ориентирована исключительно на Антарктику, она сыграла важную роль для формирования научно-исследовательского фундамента, обеспечившего последующее расширение полярных интересов РК. Основные достижения данной программы – это создание собственных научных судов ледокольного класса и основание первой антарктической станции. В 1988 г. была открыта антарктическая станция имени короля Седжона на о. Короля Георга, ориентированная на морские и прибрежные исследования антарктических льдов и атмосферы.

Переход к Национальной программе освоения полярных регионов ознаменовался новыми успехами: с 2002 г. на Шпицбергене действует первая и единственная южнокорейская арктическая станция Тасан, летом 2014 г. запущена вторая антарктическая – Чанъбого. Последняя в отличии от станции имени короля Седжона отвечает за внутриконтинентальное исследование Антарктиды. Всё три станции являются круглогодичными научными платформами, ориентированными на атмосферные и метеорологические наблюдения, изучение процессов в верхних слоях атмосферы, исследования в области гляциологии, геодезии и непрерывного мониторинга мирового океана

Важным событием стал ввод в эксплуатацию в 2010 г. ледокола «Араон» водоизмещением 7 тыс. т., спущенного на воду годом ранее на верфи компании «Hanjin Heavy Industries». Единственный отечественный ледокол предназначен для обеспечения жизнедеятельности корейских научных станций и транспортного сообщения в полярных областях, для проведения самостоятельных исследований в высоких широтах мирового океана. «Араон» может находиться в автономном плавании 300 дней, неплохо зарекомендовал себя в канадском море Бофорта в ходе совместной с Канадой и США экспедиции осенью 2013 г., он наработал весомый опыт по обеспечению полярного транспортного сообщения в зоне Антарктики.

К настоящему времени в РК спроектированы и построены другие суда ледового класса, но они относятся к транспортной сфере и не нацелены на решение научных задач. Опыт создания и эксплуатации собственных судов ледокольного класса позволил южнокорейским судостроителям открыть новое направление в отрасли, ориентированное преимущественно на зарубежные заказы, в том числе и российские.

Описанные выше научно-организационные и структурные изменения свидетельствуют о формировании определенного политического бэкграунда и позволяют проследить эволюцию полярной стратегии РК, включающую три этапа:

- реализация Национальной программы антарктических исследований (1987-2004);

- реализация Национальной программы освоения полярных регионов (2004-2013);

- принятие и реализация комплексного плана действий по осуществлению Национальной арктической политики на предстоящие 15 лет (действует с декабря 2013 г.).

Наша периодизация отражает последовательную смену приоритетов, связанную с изменением геополитической ситуации в мире и Азиатско-Тихоокеанском регионе (далее – АТР): от реализации научно-практических интересов в Антарктике в начале XXI в. РК перешла к расширению геополитической повестки на Арктику, сохраняя при этом некий баланс научного и политического внимания к обеим полярным зонам. Принятие плана действий по реализации Национальной арктической политики, рассчитанного на 2013-2028 гг., демонстрирует переориентацию Сеула на преимущественный интерес к Арктике, что вызвано практическими интересами южнокорейского государства, стремящегося принять участие в её экономическом освоении.

Подчеркнём, что до определенного момента усилия южнокорейских ученых направлялись преимущественно на изучение Антарктики, и власти РК особо не задумывались над проблемой освоения Арктики. Что же произошло в 2004 г. и стало причиной «разворота» РК в сторону Северного Ледовитого океана?

В 2004 г. был создан Азиатский Форум полярных исследований (Asian Forum for Polar Sciences), который, по определению южнокорейских специалистов, «…являлся инструментом во многом политизированным, нежели научным» ^{[3, c. 8]}. РК стала одним из его учредителей и наиболее значимых участников, с этого времени КНИИПИ запустил активную арктическую программу. Он поддерживает партнёрские отношения с зарубежными центрами, в частности с японским Национальным институтом полярных исследований, Институтом полярных исследований КНР в Шанхае, Норвежским полярным институтом, Арктическим и антарктическим НИИ в Санкт-Петербурге, Институтом океанологии им. П. П. Ширшова и др.

В деятельности КНИИПИ как части Азиатского Форума полярных исследований присутствует несомненная политическая составляющая, об этом свидетельствует разработка и запуск в 2004 г. Национальной программы освоения полярных регионов. Если на этапе 1987-2004 гг. РК лишь создавала исследовательский фундамент для будущих полярных исследований, то после 2004 г. научная часть Национальной программы освоения полярных регионов усилена явно выраженным политическим компонентом: данная программа реализуется под лозунгом «Pole-to-Pole Korea», что в вольном переводе может звучать как «Корея от полюса до полюса» и вполне коррелирует со стратегическим курсом на построение «Кореи глобальной».

Современные подходы Сеула к проблеме национальной безопасности нашли отражение в ныне действующей редакции «Стратегии национальной безопасности РК», разработанной в 2009 г. и названной «Корея глобальная» ^[4]. Прежде всего, отметим, что, определяя границ своего жизненного пространства РК выходит далеко за пределы национальной территории. Соблюдение национальных интересов напрямую увязывается с поддержанием не только регионального равновесия в СВА, но и глобального миропорядка, о чем говорится в преамбуле к документу ^{[4, p. 7]}. Первоочередной задачей южнокорейского государства является достижение такого уровня глобальной безопасности, который гарантировал бы внутреннюю стабильность и активное участие в международном разделении труда на привычных и благоприятных для Кореи условиях. К тому же в последнее время всё активнее проявляется пассионарный характер корейской нации, нацеленный на выдвижение страны в авангард мирового развития. Именно это иллюстрирует формулировка «Pole-to-Pole Korea»: полярная наука должна работать на глобальные цели, обеспечивающие стране «должное» место в мире (подробнее см.: ^[5]).

Связанная с реализацией данной идеологемы Национальная программа освоения полярных регионов охватывает обе зоны: Арктику и Антарктику, КНИИПИ в качестве её базового оператора разрабатывает следующие научные направления:

- климатические изменения в полярных зонах и их глобальные последствия;

- биологическое разнообразие и адаптационные свойства организмов в полярных зонах;

- тектоника полярных зон;

- палеоклиматические исследования на основе новейших технологий (изучение метеоритов и глубинное бурение полярных льдов);

- совместные полярные исследования азиатских стран, не примыкающих к полярным зонам (с КНР, Японией и др.);

- экономическое и транспортное освоение полярных зон.

Изучение доступных официальных и исследовательских материалов РК по проблемам Арктики позволяет прийти к заключению, что она последовательно реализует практически шаги в следующих четырёх направлениях:

- отслеживает ситуацию с поиском и освоением новых природных ресурсов, особенно – ископаемого топлива и минерально-сырьевых материалов;

- изучает транспортные возможности Арктики и преимущества СМП;

- продвигает идею об активном участии неприарктических азиатских государств в освоении Арктики;

- добивается статуса постоянного члена Арктического Совета.

В международной составляющей арктической стратегии РК особое место занимают: (1) упрочение своего присутствия в Арктическом Совете, в связи с чем поставлена задача к концу 2020-х гг. повысить статус от постоянного наблюдателя до полноправного участника; (2) активное сотрудничество с международными организациями; (3) стимулирование двустороннего сотрудничества, в том числе на неформальном уровне.

Научная составляющая арктической стратегии РК определяется: (1) совершенствованием научно-исследовательской инфраструктуры, включая экспедиционные базы; (2) расширением сети научных полярных станций; (3) приоритетом климатических и ресурсных исследований в Арктике. При этом появился новый и напрямую связанный с интересами России компонент: (4) создание информационной базы о СМП. Здесь мы усматриваем определенные вызовы для Российской Федерации, связанные, как с проявлением новых возможностей для взаимовыгодного сотрудничества, так и с формированием ряда рисков, в том числе в сфере национальной безопасности.

Коммерческая составляющая арктической стратегии РК не выходит за рамки традиционных экономических интересов и включает: (1) международное и двустороннее сотрудничество в логистике транспортных путей, транспортировки грузов и развития портовой инфраструктуры; (2) перспективную разработку полезных ископаемых, а также (3) сотрудничество в сфере строительства арктических судов и развития технологий полярного судоходства. Как видно, данный элемент национальной арктической стратегии не содержит особых новелл ни для самой РК, ни для арктического сообщества в целом – это транспортное и ресурсное освоение региона.

И, наконец, правовая и инфраструктурная часть национальной арктической стратегии. В ней можно усмотреть наибольшую угрозу российским интересам, поскольку она связана с (1) дальнейшим регулированием законодательной базы для развития Арктики и (2) развитием научных и информационных центров в РК. Разумеется, интересующий Сеул вектор регулирования правовой базы Арктики должен быть направлен на расширения прав нециркумполярных государств.

Национальная арктическая стратегия РК, с одной стороны, нацелена на расширение допуска в Арктическую зону государств, не имеющих собственного выхода в Северный-Ледовитый океан, и закрепление их прав в соответствующей международной правовой базе, а с другой – на создание под видом научных исследований возможностей для развития информационно-разведывательной деятельности в ряде национальных арктических сегментов, включая российский. В таких условиях главная задача Российской Федерации, коренным образом заинтересованной в международном сотрудничестве и привлечении финансовых и технических ресурсов РК для развития собственной арктической зоны, заключается в соблюдении баланса возможностей и угроз, а именно – своих экономических интересов и проблемы обеспечения национальной безопасности.

Практические действия РК в Арктике

В декабре 2013 г. принят комплексный план действий по реализации Национальной арктической политики на 15 лет, он предусматривает:

- создание информационно-аналитического центра по проблемам освоения Арктики;

- обеспечение активного международного информационного обмена и научного сотрудничества в Арктике;

- разработку технологий глубинного бурения на арктическом шельфе;

- строительство морских судов полярного типа, включая ледоколы, и (1) создание собственного ледокольного флота и (2) превращение в мирового экспортера судов ледового класса ^{[6, 22 декабря 2013]}.

Переформулировав цели и задачи комплексного плана, мы придём к пониманию Национальной арктической политики, оформленной как перспективная государственная программа и обосновывающей следующие приоритеты РК в арктической зоне:

- укрепление многосторонних и двусторонних отношений с арктическими странами;

- развитие собственной исследовательской деятельности в Арктике;

- формирование новой модели хозяйственной и научной деятельности в Арктике;

- изменение международной правовой и институциональной инфраструктуры Арктического региона.

Очевидно, что выдвижение национальных и поддержка многосторонних инициатив в Арктике, во-первых, означает направление основных усилий РК на обеспечение своего равноправного положения среди участников арктической деятельности (и в институционально оформленном, и в неформальном плане). Сеул понимает, что может столкнуться с барьерами, выставленными основными циркумполярными странами, поэтому он нацелен на сплочение фронта неприарктических государств, которые совместными усилиями могут добиться большего эффекта; и в данном контексте следует подчеркнуть, что РК, КНР, Япония и Тайвань имеют общие цели и интересы в сфере арктической деятельности.

Во-вторых, Сеул активно «работает» с каждым циркумполярным государством в отдельности. Примерами тому могут служить станция Тасан, созданная в 2002 г. на норвежском архипелаге Шпицберген, или совместные научные экспедиции в море Бофорта, проведенные в пределах канадской исключительной экономической зоны осенью 2013 г. с участием корейской научной команды и ледокола «Араон». В связи с этим у России есть реальные шансы выстроить с РК взаимовыгодное арктическое сотрудничество, играя на его амбициях и готовности не только к международному, но и «сепаратному» двустороннему взаимодействию.

Последние перемены в Арктике открывают РК новые коммерческие возможности, определены главные точки приложения усилий. Первой из них избрано строительство ледоколов и судов ледового класса, что формирует новое направление в отечественном судостроении, являющемся отраслью международной специализации РК. РК уже несколько лет плотно работает в сфере строительства судов ледокольного класса для отечественных и зарубежных заказчиков и скоро составит весомую конкуренцию традиционным производителям. Не так давно компания «SamsungShipping» поставила в Россию танкер ледокольного класса, на мощностях «DaewooShipbuildingCorp.» размещен заказ на строительство девяти судов ледового класса для газового проекта «Ямал». По информации специалистов, готова документация для строительства второго ледокола научного предназначения, но власти пока не приняли окончательного решения о постройке этого судна ^{[7, p. 49]}.

Вторая точка – превращение РКв нефтяной и газовый распределительный узел, который в перспективе может приобрести значимость для всей Тихоокеанской Азии. Географическое положение Кореи делает её идеальным каналом доставки нефти и газа через Арктику и дальнейшего распределения среди потребителей в АТР. Чтобы стать нефтяным и в перспективе газовым хабом (KoreaOilHub), корейские власти запланировали довести к 2020 г. ёмкость хранилищ до 60 млн. баррелей нефти. Уже имеются проектные разработки и финансовое обоснование KoreaOilHub, инфраструктура которого будет включать пять нефтеперерабатывающих заводов и два современных нефтяных терминала на берегу Японского моря в городах Ёсу и Ульсан, уже получивших статус зоны свободной торговли. Показательно, что к осуществлению данного проекта привлечены специалисты ведущих арктических научно-исследовательских подразделений, включая КНИИПИ, в частности, директор Института арктической логистики университета «Ёнгсан» Вон Сун, отметивший, что ««РК находится только в начале пути по созданию регионального нефтяного хаба, и первое, что надо сделать – существенно увеличить нефтеналивные ёмкости и обеспечить законодательную базу» ^{[8, 2014. July 23]}.

Третье направление – эксплуатация транспортных возможностей СМП. РК заинтересована в транспортном освоении российской Арктики с учетом собственных коммерческих и политических интересов. Сегодня высказываются опасения, что проект создания сквозной железнодорожной артерии от Пусана до Европы через территорию КНДР, России или Китая фактически провалился из-за молчаливого сопротивления Пхеньяна и очевидной конкуренции между Пекином и Москвой ^{[3, c. 17]}. Это ставит под удар южнокорейскую «евразийскую инициативу», вокруг которой сосредоточено немало многолетних политических усилий РК, как бы её не называли в Сеуле сегодня.

СМП и до выдвижения различных вариантов китайского проекта «единого пути», и, после остаётся единственной альтернативой трансконтинентальной железной дороги; в условиях, когда железнодорожный маршрут «ушёл» к Китаю, акценты «евразийской инициативы» смещаются в сторону СМП. Сеул пытается увязать политико-экономические проекты Евразии в единый комплекс, который включал бы и конкурирующий Шёлковый путь, и Транссибирский маршрут, и СМП. У нас существуют серьёзные сомнения в успешности модификации трансконтинентального проекта под общим южнокорейским началом, но активизация интереса к транспортным возможностям Арктики со стороны южнокорейского руководства и бизнеса очевидна.

Новая интерпретация «евразийской инициативы» для нас интересна, поскольку Россия, сохраняя позиции в китайских проектах, может получить дополнительный южнокорейский ресурс для развития Арктического региона. За нами остаётся обеспечение мира и стабильности в российском сегменте Арктики, что полностью коррелирует с нашими национальными интересами. Интерес к Арктическому региону как источнику топливных и сырьевых материалов очевиден, важно отметить, что РК заинтересована в диверсификации сырьевых источников, можно уверенно прогнозировать усиление её активности в отношении Арктики.

В мае 2012 г. в газете «KoreaHerald» опубликовано интервью одного из ведущих экспертов РК в области геополитики и обеспечения энергетической безопасности Ким Ёнгё, в котором весьма откровенно сказано о стратегии Сеула в отношении Арктического региона: «Несмотря на позднее вступление в гонку, РК готова использовать для закрепления в Арктике свои преимущества в области кораблестроения и машиностроения… Для нас в Арктике существуют два важных вопроса: о её природных ресурсах и использовании морских путей. При желании в этом можно увидеть даже признаки грядущего геополитического конфликта… Расклад совершенно изменится, когда станет ясно, что окажется под реальным контролем того или иного государства. Не обязательно арктического» ^[9].

Ким Ёнгё чётко указывает на стремление и готовность своей страны занять «подобающее место» за столом, где предстоит делить арктический пирог… На самом деле, в последние годы мы часто сталкиваемся с повышенной активностью неарктических стран. Их инициативы и настойчивость одобряют далеко не все традиционные акторы Арктического региона, тем не менее, их представителей тепло приветствуют на международных форумах и конференциях по арктическим вопросам. Возможно, приарктические государства нуждаются в серьезной финансовой и технологической поддержке, которую, РК и другие нециркумполярные государства готова обеспечивать, конечно же, на выгодных для себя условиях.

Объективно РК «заинтересована в усилении соперничества между традиционными арктическими державами, последние на этом фоне могут пойти на существенные уступки в пользу других стран, испытывающих нехватку минеральных ресурсов, с тем, чтобы сохранить свой формальный суверенитет, но допустить к участию в арктических делах надежных партнёров из АТР» ^[9]. Потенциальная конфликтность в Арктике будет усиливаться, тем временем, РК «относится к этой проблемы с позиции «мягкой силы» и организует научные экспедиции, выстраивая пока более лёгкие двусторонние партнерские отношения со странами Арктики» ^[9]. Таким образом, реализуется не только политическая установка на постепенное и бесконфликтное проникновение в Арктический регион, но и решаются практические задачи по преодолению отставания от арктических государств в научной и технической сферах.

РК хотелось бы получить опорный пункт в Арктическом регионе, по поводу этого ведутся активные консультации со всеми циркумполярными государствами ^[10]. Наибольшее встречное движение Сеул получает от норвежских партнёров, которые, находясь в мощном арктическом окружении в лице России, США и Канады, видимо, нуждаются в усилении собственных позиций. Для этого Норвегия полагает возможным опереться на неарктические страны, предоставляя им плацдарм на Шпицбергене, где уже действуют научные арктические станции РК и КНР. В данном контексте следует рассматривать и создание в начале 2014 г. совместного норвежско-корейского Центра арктических исследований, соучредителями которого стали КНИИПИ и Норвежский полярный институт (NorwegianPolarInstitute).

РК находится в самом начале собственного арктического пути, она наращивает свой технологический и научный потенциал, формирует благоприятную международную среду, завоевывает авторитет и укрепляет двусторонние контакты в арктической сфере. Наступает время, когда стране предстоит более чётко определиться с национальными приоритетами в Арктике.

Вызовы для России

Что может и готова предложить дальневосточному соседу Россия? Как не упустить возможности и получить южнокорейские ресурсы и технологии для освоения Арктики, но при этом соблюсти собственные геополитические интересы? Нам есть чему учиться у корейских партнёров и, прежде всего, умению прагматично выстраивать отношения с окружающим миром. Прагматизм как основа политики Сеула сказывается на выборе государственных приоритетов, и с этой точки зрения укрепление российского направления внешней политики здесь рассматривается как создание условий для стабильного обеспечения национальной экономики энергоресурсами и сырьем.

Несмотря на отказ РК присоединиться к антироссийским санкциям, до лета 2017 г. наблюдалось охлаждение двусторонних отношений, но смена южнокорейского руководства вернула привычную повестку, что отчётливо проявилось в сентябре, когда новый президент Мун Чжэин принял участие в III Восточном экономическом форуме. Снова звучат призывы установить «стратегическое партнёрство между нашими странами» ^[11]. Под ним, как и прежде, понимается политическое сопровождение усилий южнокорейских деловых кругов, обеспечивающих и облегчающих доступ к российским ресурсам, в первую очередь углеводородному сырью; южнокорейские партнёр надеются обеспечить себе выгодные конкурентные условия и опередить Китай и Японию хотя бы в Арктике.

Чего сегодня ждут от нас в Сеуле? Назовем три принципиальных цели южнокорейской стороны:

- создание совместного порта в Северном Ледовитом океане;

- запуск опытного проекта по транспортировке грузов в Европу через СМП с получением от России соответствующих разрешений и гарантий;

- расширение масштабов своего присутствия в Арктике (речь идет пока о научной работе) ^[12].

Принимать решения по этим вопросам России будет достаточно трудно. Рассматривать два первых следует во взаимной увязке, с учётом всей совокупности транспортной проблематики СМП. Наша главная установка – не утратить контроля над этим маршрутом. Интерес РК заключается в установлении здесь режима свободного плавания, а это означает превращение закрытых национальных секторов Арктики в международные воды и ведёт к коренному преобразованию их правового режима.

Такая постановка вопроса представляется нам закамуфлированной угрозой национальной безопасности России, реальность которой подтверждается формирующимся альянсом «малых» арктических и некоторых неприарктических государств. Возможный компромисс, при котором соблюдается южнокорейский интерес и не наносится ущерб безопасности нашей страны, – это совместное использование портовых хозяйств Владивостока и, возможно, Мурманска в качестве терминальных пунктов СМП при условии функционирования совместного судоходного оператора. Данный вариант решает вопрос о допуске южнокорейцев к эксплуатации СМП, даёт им желанную арктическую базу, но не приводит к утрате нашего контроля над действиями зарубежных партнёров. Россия же может надеяться на получение инвестиционной поддержки для модернизации портового хозяйства, навигационного и других элементов транспортной системы в Арктике. Таким образом можно обеспечить мягкую и безболезненную для нас трансформацию национальных арктических проектов в двусторонний.

Свободный допуск корейцев в российский сегмент Арктики для самостоятельного проведения научных изысканий не желателен. Научно-исследовательская работа здесь носит очевидное двойное назначение, и нет гарантий, что её результаты не будут обращены во вред нашей стране. Необходимо чётко разграничить перечень научных направлений, где допустима относительная свобода зарубежных специалистов, где совместные научные исследования требуют жёсткого контроля россиян и куда иностранцев вообще не следует допускать. Вариант решения проблемы на ближайшую перспективу – реализация совместных программ на газовых месторождениях в российских арктических водах. Сегодняшняя конъюнктура, и научная, и коммерческая, требует концентрации зарубежных ресурсов: финансовых, исследовательских, технологических – именно в газовой сфере, остающейся привлекательной для партнёров из АТР, пока ещё не связанных режимом антироссийских санкций, к счастью, РК относится к их числу.

России важно осознать стабильный характер южнокорейских устремлений в Арктике, как долгосрочный и не зависящий от политической конъюнктуры фактор. Этим они отличаются от японского подхода, «эвентуальный» характер которого подчеркивается некоторыми российским специалистами ^{[13, c. 80]}. Не следует опасаться возможных изменений политики Сеула в результате смены государственного руководства, даже, если будет забыта «евразийская инициатива» в нынешнем варианте, предложенном Мун Чжэином, это коснется только формулировки, но не общего содержания южнокорейской политики, нацеленной на «…изменение основ глобальной экономики, дипломатии и географии национальной безопасности, …на создание и развитие РК единой транспортной, энергетической, торговой сети со странами Евразии» ^[14].

Выстраивая отношения с южнокорейским руководством, России следует помнить, что РК объективно заинтересована «…в усилении соперничества между традиционными арктическими державами» ^[9], однако в отличие от последних она делает ставку не на усиление военной мощи, а на использование «мягкой силы», позиционируя себя как фактор, способный обеспечить бесконфронтационное будущее Арктики, основанное на «…двусторонних и многосторонних партнерских соглашениях» ^[9]. Таким образом Сеул, с одной стороны, пытается играть на обострении противоречий между ведущими региональными игроками, а с другой – декларирует исключительно мирный характер своих действий, направленных на смягчение возникающих проблем.

Понимая, что в целом южнокорейские власти настаивают на расширении масштабов своего присутствия в Арктике, в том числе в её российском сегменте, и учитывая заинтересованность нашей страны в финансовой и технологической поддержке извне, мы видим возможные варианты совместных действий, в частности научные разработки на российских газовых месторождениях, а также создание совместного судоходного оператора для СМП. Мы установили ряд национальных приоритетов РК в Арктическом регионе, дело остаётся за малым – найти общий интерес и определить наиболее перспективные направления российско-корейского взаимодействия в регионе.