Миссионерская деятельность советских протестантов (по материалам Совета по делам религиозных культов)

В период с мая 1944 по декабрь 1965 года в Советском Союзе действовал Совет по делам религиозных культов (СДРК), на который были возложены полномочия по контролю деятельности верующих и религиозных организаций. Данный государственный орган работал через центральный аппарат и сеть региональных уполномоченных, благодаря чему Правительство СССР и другие органы государственной власти могли получать сведения разного уровня со всей территории страны. От того, какая информация поставлялась работниками Совета, зависело то, какие представления о состоянии и деятельности представителей различных религиозных движений могли формироваться у заинтересованных чиновников и политических деятелей. В зависимости от выбора методологического подхода, к содержанию и структуре этой информации могут быть заданы различные вопросы. В рамках истории понятий, в первую очередь, интерес представляет то, в каких категориях миссионерская деятельность протестантов освещалась в документах СДРК? Не менее важно и то, как применение конкретных категорий влияло на отношение к протестантам? Существовали ли принципиальные смысловые различия между языковыми конструкциями, которые использовали авторы материалов СДРК?

По отношению к истории советских протестантов, живших и служивших в СССР в середине XX века, обозначенные вопросы имеют лишь косвенные ответы. Это связано с относительной немногочисленностью исследований российского протестантизма, что особенно заметно в сфере истории понятий. Наиболее серьезные исследовательские проекты в данном направлении были осуществлены такими известными советскими авторами как А.В. Белов ^[3], А.И. Клибанов ^[10], Н.П. Красников ^[12], В.А. Куроедов ^[13], а также зарубежными специалистами, в числе которых М. Бордо ^[27], С. Дурасофф ^[28], С. Рамет ^[29], В. Заватски ^[7]. Среди современных российских исследователей следует назвать Т.К Никольскую ^[15], М.И. Одинцова ^[17], Д.А. Фокина ^[25], Н.Н. Ярыгина ^[26]. В указанных работах категориальный аппарат присутствует в том или ином виде, чаще всего в форме словаря терминов. Подобный формат, конечно, позволяет несколько упростить чтение для непосвященного читателя, однако не дает достаточных ответов на вопросы о том, каким образом применение той или иной категории влияло на развитие политических представлений целевых читателей документов СДРК.

Также следует уделить особое внимание новейшим подходам к изучению рассматриваемой проблемы и ее наиболее значимых аспектов. Вопросы, связанные с исследованием истории миссионерской деятельности в России и СССР, поднимают в своих трудах такие авторы как М.В. Иошкин ^[9], А.А. Секирин ^[21], И.Н. Белобородова ^[2] и другие ученые. Ценные материалы об истории протестантов в Советском Союзе в рассматриваемый период опубликованы различными современными исследователями, среди которых можно выделить А.А. Королева ^[11], Е.В. Дроботушенко ^[6], С.Ф. Артемову ^[1]. И, наконец, контекст советских реалий периода с 1944 по 1965 год, в том числе специфика советской религиозной политики, отражена в работах таких историков как И.Г. Ованесян ^[16], Б.А. Филиппов ^[24], Н.Н. Макарова ^[14].

Значительную часть материалов, хранящихся в фондах СДРК, представляют собой документы, которые были подготовлены уполномоченными Совета самостоятельно или собраны ими в ходе осуществления профессиональной деятельности. В их числе регулярные и дополнительные отчеты ^[8], докладные записки ^[5], справки ^[22], письма в различные инстанции ^[20] и другие тексты. В этих документах миссионерская деятельность протестантов, служение которых осуществлялось в СССР, описывается в категориях агитации и вербовки, евангелизма и благовестия, миссии и миссионерства. Применение тех или иных категорий зависело от ряда обстоятельств, в первую очередь – от назначения конкретных текстов или их фрагментов. Документы для внутреннего пользования, с одной стороны, должны были содержать достаточный объем информации, а с другой, продемонстрировать уровень квалификации уполномоченных перед их начальством. Публичные документы, напротив, в первую очередь создавались для формирования и тиражирования определенных представлений, что требовало особых подходов к написанию. Учет этих обстоятельств обеспечивает более высокую точность при интерпретации текстов и категорий, которые были использованы при их написании.

1. Миссионерская деятельность протестантов в категориях агитации и вербовки

Обсуждение миссионерской деятельности протестантов в СССР происходило с использованием идиом из различных профессиональных языков. Для советских авторов исследуемого периода наиболее понятными были такие категории как «агитация» и «вербовка», вследствие чего примеры их употребления весьма регулярны в документах фондов СДРК. Слово «агитация» отсылает, в первую очередь, к сфере политической деятельности, за счет чего миссионерство протестантов при его описании приобщалось к политическим явлениям. При этом, в логике дискуссий советского периода на территории СССР могла вестись либо про-советская, либо анти-советская агитация. Так как обращение людей в христианство не предполагало обязательной инкорпорации в советские атеистические институции, «агитация» протестантов воспринималась скорее в негативном залоге. Термин «вербовка», часто использовавшийся вместе с «агитацией», должен был усиливать звучание и подчеркивать негативные коннотации. Позитивным звучание этих категорий могло быть только в том случае, когда описываемая деятельность протестантов совершалась на благо государства. Подобные примеры, однако, встречались в основном только в ранние послевоенные годы и почти исчезли к концу 1940-х годов.

Формально протестанты могли исповедовать свои убеждения и делиться своими взглядами, однако когда они начинали предпринимать попытки вести активное миссионерство – это вызывало ответную негативную реакцию. «Кого же крестят в обществе ЕХБ? Крещение идет прежде всего за счет родных и близких. Но вступают в члены и не имеющие родственников. Что касается вербовки новых членов, то методы и приемы всюду одни и те же. В отчетах я об этом писал. Сначала приглашают только побыть у них на собрании или любительниц приглашают попеть в хоре. После нескольких посещений становятся «приближенными», а затем крестятся. Приведу пример. Дворник Исполкома Мособлсовета Егорова рассказала о том, как ее одна знакомая пригласила зайти к ним в общину. Она побывала раза два, а потом ей говорят, чтобы она перешла совсем к ним. Та ответила, что при живых православных родителях этого не сделает. Помолчав немного, она сказала мне: «А все-таки у них лучше!». Они хорошо обставляют молитвенные собрания» ^{[19, с. 164-165]}.

В приведенном фрагменте основное внимание сфокусировано на так называемой «вербовке» новых членов общин. В языке, из которого заимствована эта категория, вербовка понималась не просто как политическое явление, но в качестве активной методичной работы по привлечению сторонников к серьезной преобразующей деятельности. Вербовкой могли заниматься революционеры, но так как единственная «легальная» революция уже произошла, все аналогичные действия однозначно трактовались в качестве «контрреволюционных». Другая линия ассоциаций – вербовка вражеских агентов для работы в пользу недружественных государств. Идеи подобного рода подкреплялись мифическими представлении о, якобы, западном происхождении протестантских общин на территории Советского Союза. Действительно, в XVI веке первые протестанты переселились в Россию из государств Западной Европы, а в последующие века число российских протестантов увеличивалось как за счет переселения новых иностранцев, так и благодаря внутренней миссионерской деятельности. Однако к середине XX века после нескольких десятилетий ограничений на въезд иностранцев абсолютное большинство советских протестантов были гражданами СССР, принявшими вероисповедание от своих сограждан, нередко – родителей или других родственников.

Активная миссионерская работа протестантов встречала сопротивление как со стороны представителей государственной власти, так и в кругах особенно рьяных коммунистов. «Отправление баптистами своих религиозных обязанностей сопровождается их антиобщественным поведением. Дело в том, что при выходе из своего молитвенного дома, баптисты толпами заполняют Малый Вузовский переулок и подолгу не расходятся; они ведут агитацию и вербуют новых «братцев», что, как известно, запрещено законом. Более того, эти «братцы» и «сестры во Христе» проникают на Покровских бульвар, задерживаются там (где всегда играет много детей), целуются друг с другом, сморкаются и сплевывают на землю, где ходят дети. А ведь среди баптистов много больных людей и они заражают не только себе подобных, но и играющих тут же детей. Мне кажется, не лишним было бы обратить внимание Совета по делам религиозных культов при Совете Министров СССР и пресвитеров, на это нездоровое явление с тем, чтобы баптисты при выходе из молитвенного дома не задерживались бы целыми часами в переулке и на бульваре, и не вели бы там свою агитацию мракобесок» ^{[20, с. 118]}.

Особый интерес представляет то, что подобные «заинтересованные граждане», как и иные авторы текстов про миссионерскую деятельность, в своих текстах комбинировали разные способы аргументации своих утверждений. В приведенном фрагменте можно увидеть и указания на «агитацию» и «вербовку» среди атеистов, и «антиобщественное поведение» в форме массовых собраний на улице, и угрозу здоровью детей и других прохожих, и указание на «мракобесие» протестантов. Так как все эти фразы были направлены для публикации в газете, автор попытался охватить своими аргументами максимальное число читателей, которые могли по-разному воспринимать те или иные «доказательства». Негативная оценка «агитации» и «вербовки» подкреплялась рассуждениями об их незаконности, а также о «проникновении» протестантов на Покровский бульвар. Альтернативные линии аргументации также подкреплены примерами, которые в своей совокупности создают достаточно яркую картину происходящего. Подобные образы, тиражируемые различными средствами массовой информации, создавали негативные представления о протестантах, что осложняло их миссионерскую деятельность, но не могло ее остановить. Хотя, судя по численности протестантов СССР, переход в протестантизм не был достаточно распространенным явлением.

2. Протестантская миссионерская деятельность в категориях евангелизма и благовестия

В самоназвании различных протестантских церквей часто присутствует указание на Евангелие. Так, например, в документах СДРК можно встретить упоминания евангелическо-лютеранской церкви, евангельских христиан-баптистов, христиан веры евангельской (пятидесятников). Подобные отсылки к Евангелию – «Благой Вести» – предполагают как минимум две сопутствующие логические конструкции. Во-первых, евангельские – значит живущие «по Евангелию», т.е. ориентирующие свою повседневную жизнь и церковную практику на те принципы и идеалы, которые изложены в книгах Священного Писания. Во-вторых, обладатели подобного названия должны не только сами жить соответствующим образом, но и «проповедовать Евангелие» – «благовествовать» – другим людям. Иными словами, активная программа миссионерской деятельности протестантов заложена даже на уровне их названий, вследствие чего они старались осуществлять ее всегда и во всех условиях. Как уже было отмечено, успех подобной активности не всегда был впечатляющим, однако протестанты регулярно предпринимали все новые и новые попытки. Подобная устремленность вызывала серьезные опасения со стороны контролирующих органов, которые систематически препятствовали любым проявлениям миссионерства как среди атеистов, так и среди представителей других религиозных течений.

Несмотря на наличие фактических ограничений, в международном пространстве руководство СССР предпочитало презентовать свое государство в качестве свободного и открытого. На представителей общин контролирующие органы возлагали обязательства по поддержанию соответствующих мифов. «В ответ Э. Гиббсу, председатель Союза евангельских христиан-баптистов Жидков Я.И. сообщает, что баптисты Советского Союза пользуются такой же свободой, как и все другие верующие. Баптисты могут свободно отправлять свои богослужения, и никакой дискриминации религии нет. Баптисты имеют 3000 общин в СССР, и все они проповедуют Евангелие, поют свои духовные песни, молятся, совершают крещения, имеют причастия. Заявив, что баптисты СССР чувствуют себя и практически и духовно совершенно свободными, Жидков Я.И. просит Э. Гиббса передать своим братьям в Америке, что баптисты СССР чувствуют себя абсолютно удовлетворенными, и продолжает: «Мы, баптисты Советского Союза, являемся открытыми борцами за мир, и это положение мы занимаем со всем нашим народом. Нам было приятно слышать, что наши братья и сестры, баптисты в Америке, держатся такой же позиции» ^{[8, с. 19]}.

Информационный отчет уполномоченного СДРК, из которого приведена цитата, содержал в себе записи о визите иностранцев в протестантскую общину в Москве. В тексте присутствовала идиома «проповедовать Евангелие», свойственная протестантскому церковному дискурсу как в русскоязычном, так и в англоязычном пространстве. Использование подобной языковой конструкции, с одной стороны, указывает на то, что автор первоначального высказывания являлся протестантским служителем, а с другой, усиливает значение произнесенной и зафиксированной фразы. В соответствии с логикой изложения у читателей должно было сложиться четкое представление о том, что произнесенное подобным языком в ситуации международного контакта свидетельствовало о наличии свободы во всех сферах, в том числе в выборе средств выражения мыслей. В других отчетах речь протестантов чаще сопоставима с языком партийной номенклатуры, однако в данном случае перед автором стояла специфическая задача, решение которой было возможно только за счет привлечения соответствующих языковых конструкций. Иностранные гости должны были слышать привычную церковную речь, а представители контролирующих органов – получить достаточные для них подтверждения этого.

В ситуациях, когда от действий протестантов государство не могло получить прямой выгоды, описания их деятельности обладали весьма отличными оттенками. Критически настроенными представители контролирующих органов были как к миссионерству вне церковных стен, так и к обращению в христианство тех, кто приходил непосредственно на богослужения в церковные общины, даже если они были официально зарегистрированы. «Путем бесед с отдельными лицами и приглашением побывать на собрании евангелисты стараются привлечь внимание к религиозному обществу. Когда же на собрании присутствуют так называемые служители, евангелисты стараются обставить собрание более торжественно с выступлением рядового члена, который мог бы сказать о полном удовлетворении жизнью с тех пор, как он вступил в общину, особенно, если прежде его поведение было не вполне благопристойно. Да и руководители их, как раз часто указывают на то, что в молодости они грешили, в прошлом были порочного поведения, а с тех пор как «познали истину», «пришли ко Христу», они совершенно изменились» ^{[18, с. 12]}.

В данном случае интересно не только указание на миссионерство внутри общины, но и довольно подробное описание того как именно проходило богослужение и какие миссионерские приемы были реализованы протестантскими служителями. Уполномоченные Совета по делам религиозных культов и другие представители контролирующих органов часто присутствовали на мероприятиях зарегистрированных общин, а также собирали сведения об их проведении другими способами. Благодаря этому они довольно неплохо представляли себе структуру и содержание происходящего в общинах на богослужениях. Стоит подчеркнуть также использование в описании термина «собрание». Этим словом в Советском Союзе обозначали различные формы коллективного взаимодействия – партийное собрание, собрание рабочих и т.д. Протестанты довольно быстро освоили эту категорию и регулярно применяли ее в собственных внутренних дискуссиях. Также важно упомянуть слово «евангелисты», которым в СССР обобщенно называли адвентистов седьмого дня, евангельских христиан, баптистов, пятидесятников и иногда методистов. Первые входили в Всесоюзный Совет Адвентистов Седьмого Дня (ВСАСД), остальные – в Всесоюзный Совет Евангельских Христиан-Баптистов (ВСЕХБ), который объединял протестантов разных деноминаций.

3. Миссионерство советских протестантов в категориях миссии

В рамках настоящего исследования особый интерес представляют примеры описания миссионерской деятельности протестантов непосредственно в категориях христианской миссии. Несмотря на то, что чаще всего миссионерство описывалось советскими авторами с использованием идиом из других языков, одноименные категории все же имели место в отчетах уполномоченных СДРК и в других исторических источниках. Представления о Миссии Бога, Миссии Церкви, миссии каждого верующего в том или ином виде присутствовали в документах, хотя, конечно, не сопровождались серьезными богословскими трактовками. Чаще всего подобные категории использовались в качестве маркеров, указывающих на специфику протестантов, в том числе на их ориентацию на постоянную и всестороннюю миссионерскую деятельность. Так как сами по себе термины «миссионерство» и «миссия» не содержат такой окраски как «агитация» и «вербовка», в текстах их дополняли уточняющими конструкциями, нацеленными на прояснение значения и смысловых оттенков соответствующих фрагментов текста. Нередкими были отсылки к советскому законодательству и положению миссионерской деятельности в его рамках, как с позитивными, так и с негативными коннотациями.

Ограничения, накладываемые на миссионерскую деятельность, не могли быть реализованы исключительно силами работников контролирующих органов. В связи с этим работники СДРК предпринимали активные усилия по вовлечению церковных служителей в подобную работу. «В 1960 году религиозным центром евангельских христиан-баптистов принято новое положение, которым предусмотрено продление испытательного срока для вступающих в члены религиозного общества, сокращение количества проповедников, запрещение посещения молитвенных собраний детям школьного и дошкольного возраста. Кроме того, пресвитерам предложено следить за тем, чтобы не было каких-либо влияний крайних пятидесятников, иеговистов и прочих течений, сдерживать нездоровые миссионерские явления, предостерегать верующих от неправильных взглядов на искусство, литературу, радио, телевидение и другие виды культуры, не организовывать богослужения помимо молитвенного дома. Таким образом, новое положение направлено на соблюдение законодательства о культах. Разумеется все это вызвало несогласие и противоречивые толки некоторых руководителей религиозных объединений и особенно среди верующих незарегистрированных групп» ^{[22, с. 89]}. Стоит отметить, что и в зарегистрированных общинах ограничение миссионерства не встречало повсеместной поддержки.

Деятельность, названная «нездоровыми миссионерскими явлениями», по своей сути и являлась миссионерской деятельностью, так как была направлена на «проповедь Евангелия» среди неверующих, которые не являлись частью церкви. С точки зрения контролирующих органов ситуация представлялась в ином свете – в качестве «здоровой» признавалась лишь та деятельность миссионеров, которая происходила непосредственно внутри стен зарегистрированных общин. Данную деятельность также не одобряли, однако она подвергалась значительно меньшей критике. При этом вполне естественно, что протестантов не устраивало такое положение дел, так как подобные ограничения не только расходились с их вероучительной традицией, но и при фактической реализации не позволяли бы обращать новых людей в христианство. В такой ситуации основная работа миссионеров могла бы вестись с членами семей верующих, которые оказывались на богослужении. Тем не менее, в рассматриваемый период в церкви регулярно приходили инструкции с новыми запретами на специальную работу с молодежью, с детьми, а также на другие формы активного взаимодействия, результатом которых могло бы стать появление новообращенных.

Наибольшие опасения работников контролирующих органов вызывали те протестанты, которые находились вне их непосредственного контроля. «Прежде рассеянными считались адвентисты седьмого дня, по тем или иным обстоятельствам оказавшиеся в населенном пункте, где не было зарегистрированного религиозного общества адвентистов седьмого дня. С началом работы Сильмана в Москве состав «рассеянных» стал пополняться лицами, получавшими вновь крещение. Эти «рассеянные» представляют собою не что иное, как далеко выдвинутые форпосты религиозного центра адвентистов седьмого дня, внештатные его проповедники-миссионеры» ^{[5, с. 34]}. Особые сложности возникали со служителями незарегистрированных общин, инструменты воздействия на которых были весьма ограниченными. «Пятидесятники крайнего поведения, к числу которых относятся Федотов, Ряховский, Фролов, Логунов, Волков и руководимые ими группы, отличаются духовной гордостью, считая себя духовными, крещенными духом святым, все же остальные верующие, по их убеждению, плотские. Болезненное самомнение их доводит до того, что они иногда воображают, что только они являются исполнителями особой воли и миссии Бога на земле и подчинены только одному Богу в духовных делах» ^{[23, с. 192]}.

Так называемые «рассеянные» были серьезной проблемой для СДРК, так как нестабильность их собраний и отсутствие четких адресов не позволяло в полной мере осуществлять контроль за их деятельностью. Руководство Совета регулярно настаивало на регистрации церковных общин для усиления контроля над ними, однако подобные инициативы встречали серьезное сопротивление со стороны представителей других ведомств и, особенно, региональных и муниципальных властей. Работники СДРК руководствовались задачей осуществления эффективного контроля, а их оппоненты ориентировались на задачу сокращения числа церковных общин и верующих. Обе задачи вполне можно было решить совместно, однако из-за борьбы политических стратегий они реализовывались лишь частично. Для протестантов подобное положение дел имело неоднозначные последствия. С одной стороны, оно предполагало сложности для осуществления миссионерской деятельности, потому как приглашать интересующихся в официальное церковное здание проще чем на собрания в лесах, квартирах и иных местах. С другой стороны, отсутствие тотальной регистрации всех служителей и церковных общин значительно затрудняло их контроль, что благоприятно влияло на церковное развитие.

Заключение

В рассматриваемый исторический период миссионерская деятельность протестантов описывалась в различных категориях, определявших отношение к ней со стороны авторов тех или иных текстов. Наиболее распространенными являются примеры использования терминов «агитация» и «вербовка», придающих негативные коннотации данной форме служения протестантов. В случаях, когда в документах нужно было подчеркнуть позитивное значение тех или иных действий, авторы соответствующих текстов использовали термины «благовестие», «миссионерская деятельность», «миссия». Однако при необходимости эти же самые слова могли приобретать иные оттенки за счет дополнения их специальными языковыми конструкциями. Выбор тех или иных выразительных средств авторами рассматриваемых текстов зависел от целей, которые они преследовали, а также от тех ожиданий, которые могли предъявлять целевые читатели. Позитивное отношение к миссионерству протестантов постулировалось на международной арене, однако во внутреннем публичном пространстве тиражировались противоположные идеи. Все это разнообразие подходов к описанию создавало особую реальность, во многом весьма отличную от того, что именно происходило в повседневной практике протестантов, живших и служивших в Советском Союзе.