Дискурсы ирландского радикального национализма во второй половине XIX в.

Кутергин Василий Алексеевич аспирант, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова (МГУ) 119192, Россия, г. Москва, пр. Ломоносовский, 27, корп. 4 Kutergin Vasilly Alekseevich Post-graduate student, Junior Scientific Associate, the department of Modern and Contemporary History of countries of Europe and America, Institute of World Economy and International Relations named after E. M. Primakov 119192, Russia, Moscow, Prospekt Lomonosovsky 27, building #4 killswitch07@mail.ru

Ирландская национально-освободительная борьба во второй половине XIX в. знала разные средства достижения целей: от легальной конституционной деятельности до участия в террористической активности. Именно этот период стал ключевым в развитии ирландского национализма. Были сформированы основные дискурсы и тренды, проведена идеологическая работа, охватившая разные слои ирландского общества, что в последствии позволило в ходе Пасхального восстания 1916 г. и цепочке событий, спровоцированных им, добиться независимости Ирландии. Наиболее яркими представителями радикального крыла ирландского национализма являлись члены Ирландского республиканского братства (ИРБ), известные также как фении. ИРБ, созданное в 1858 г., участвовало в создании единого «нарратива сопротивления» и смогло, в ходе своей деятельности, «позиционно» победить в начале XX в. сторонников конституционного пути борьбы, тем самым, радикализировав основную повестку ирландского национализма (в этом плане ирландская идентичность выступала как поле конкурентной борьбы). Поэтому в данной статье мы проанализируем дискурсы радикального ирландского национализма, выразителями которого являлись фении. Важно отметить, что в историографии изучение активности фениев во многом сводилось к политическим событиям ^[33], тем или иным аспектам их деятельности ^[34], полноценного анализа же интересующего нас аспекта фенианства нет.

Ирландский национализм как продукт колониальной системы.

Как писал исследователь национализма Крейг Калхун: «В большинстве случаев наличие и влияние колониального режима способствовало утверждению или развитию национальной идентичности в качестве противовеса или основы для сопротивления» ^{[7, с. 212-213]}. Ирландский национализм был продуктом колониальной системы и во многом отталкивался от нее, формулируя свою повестку, о чем пишет философ Эдвард Саид ^{[14, с. 456]}.

В мировоззрении англичан было видно влияние идей Просвещения и позитивизма ^{[10, с. 50]}. С такой «методологией» англичане подходили к восприятию ирландцев: последние не вписывались в рациональные конструкты англичан, отсюда необходимость в цивилизаторской миссии. Такой подход должен был породить обратную реакцию, которой стал радикальный ирландский национализм фениев. В этой связи интересно отметить, что один из идеологов братства Джон О’Лири пишет о своем опыте осознания своей идентичности после пребывания в Англии ^{[42, p. 150]}. Поэтому для понимания фундамента ирландского национализма необходимо учитывать те философские течения, которые стали реакцией на рационализм, поскольку именно они разрушили просветительский принцип philosophia perennis (вера в единообразное, всеобщее). Это позволит отметить точку становления антиколониального национализма.

Философ Исайя Берлин писал, что ирландский национализм продолжил путь немецкого, «в котором уязвленная гордость культуры соединилась с такой философией истории, которое должно было залечить нанесенную рану и дать силы для внутреннего сопротивления» ^{[3, с. 358]}. Фенианский национализм был как раз таким вариантом: «Если проведение английского правления унижает природу ирландцев, и оно действительно унижает, ирландцы должны сражаться упорнее и дольше» ^{[41, p. 119]}. Примерно с таким лейтмотивом была выпущена фенианская прокламация к акции 5 марта 1867 г.: «После того, как мы увидели, что наши законы, права и свободы топчутся под нагой чужеземца…» ^{[46, p. 84]}. В этом смысле дискурс фенианского национализма можно рассматривать как один из первых антиколониальных нарративов, но при этом важно отметь его идейную составляющую.

Как известно, в XX веке антиколониальные и антиимпериалистические движения пришли к двум парадигмам сопротивления: традиционализм (к примеру, Махатма Ганди с его соляными походами или концепция негритюда) или социализм (ФАРК, апристы, Вьетконг и т.д.). Однако, в XIX веке мир не знал еще развитой системы антиколониальных идеологий, в этот период основными «нарративами сопротивления» были демократические идеи, а также огромное влияние на революционные движения оказало гегельянство с его критикой авторитарного рационализма просветителей, немецкая классическая философия в целом, а также романтизм, как идеология (по Гегелю формой романтизма является духовная субъективность, постигающая свою самостоятельность и свободу ^{[5, с. 233]}).

Здесь сразу же перед нами встает вопрос, были ли знакомы фении с работами этих философов и политических теоретиков? Анализ источников показывает, что да. К примеру, Джеймс Стивенс еще до основания братства, находясь в Париже, помимо переводов романов Диккенса на французский язык, успел ознакомиться с французской литературой ^{[20, p. 38-39]}, а Джон О’Лири проводил «устное собеседование» с перспективными членами братства на предмет чтения книг, вот что ему ответил Джон Девой: «Я ответил ему, что прочитал Саллюстия на английском, «Философию истории» Шлегеля, «Средние века» Халлама, «Упадок и закат Римской империи» Гиббона, речи Берка, «Лидеров общественного мнения в Ирландии» Лекки, английских поэтов, Роберта Бернса, «Век Людовика XIV» Вольтера, трактат о Германии Мадам де Сталь, комедии Мольера, Расина, Буало, некоторые рассказы Бальзака, все работы Дюма, много французских романов, «Историю папства» Ранке, работы сэра Вальтера Скота, включая его «Жизнь Наполеона», почти всего Диккенса, все ирландские романы и еще кучу других книг, на что он мне сказал, что у меня есть культура» ^{[27, p. 283]}. Важно отметить, что огромное влияние на французскую либеральную мысль того времени и французский романтизм оказала немецкая философия идеализма. Мадам де Сталь и Бенджамин Констан, два видных теоретика французского либерализма, ссылаются на то, какое влияние на их творчество оказала немецкая философия ^{[13, с. 70]}. Французские либералы критиковали Просвещение за то, что оно отрывает массы от коллектива, убивает духовную жизнь, подчиняя все разуму ^{[13, с. 135]}. В этой критике были видны ростки национализма. Могли ли фении читать работы французских либералов? Да. К примеру, член ИРБ Майкл Девитт в своих работах активно цитирует французского теоретика либерализма Франсуа Гизо, как и другой фений Чарльз Кикман ^{[35, p. 18]}. Также фениям был знаком французский социализм ^{[41, p. 223]}. В источниках мы находим свидетельства того, что члены ИРБ читали немецких философов и имели прекрасное представление о Просвещении ^{[27, p. 283]}. В этом смысле понятна мысль исследователей фенианства, рассматривающих его, как продукт романтизма ^{[45, p. 42]}.

В романтизме мы можем видеть то, что философы и писатели, поэты начинают заострять внимание на национальной специфике явлений, поэтизировать национально-освободительную борьбу («Греческий цикл» Байрона), оперируя стихийной диалектикой, в рамках которой можно найти критику буржуазного общества и рационализма ^{[1, с. 18]}. Романтизму присуще новое понимание исторического (массы начинают осознать, что все их историческое существование обусловлено ^{[12, c.58]}), ведь «средоточием исторической теории и практики Просвещения является античное общественное устройство» ^{[12, c.49]}. Новой эпохе была присуща новая трактовка прогресса: «Прогресс не представляется теперь явлением по существу неисторическим, борьбой гуманистического Разума против феодально-абсолютистской Неразумности» ^{[12, c.64]}.

Влияние романтизма видно в деятельности «Молодой Ирландии», заложившей идейные основы для фениев. Именно представители «Молодой Ирландии» стали поэтизировать гэльское прошлое. К примеру, младоирландец Джон Митчелл, с которым контактировали фении, пишет биографию политического деятеля XVII в. Хью О’Нила. В предисловии к ней он говорит: «Когда ирландец соглашается с тем, чтобы прошлое стало историей, а не частью политики, и начинает из этого уроки терпимости и взаимоуважения, вместо бесконечной ненависти и непримиримости, тогда эта рассеянная земля увидит рассвета мира и надежды» ^{[39, p. XI]}. Другой идеолог «Молодой Ирландии», Томас Дэвис, критикует либерализм, как идеологию, называя идеи Джеймса Милля и Иеремии Бентама «современным англиканизмом» и «проклятой вещью», которая пришла в Ирландию от вигов и пиллитов ^{[21, p. 164]}. Линия критики английского либерализма была продолжена и фениями ^{[41, p. 226]}.

Таким образом, фении, развивая идейное наследие своих предшественников, смогли институализировать свой проект национализма, который был антиколониальным, отталкивающимся от британской империалистической политики.

«Воображаемое сообщество» ирландской нации

Национализм предполагает, что кто-то относится к нации, как к определенному воображаемому сообществу, а кто-то нет ^{[3, c. 345]}, поскольку национализм - «это прежде всего политический принцип, суть которого состоит в том, что политическая и национальная единицы должны совпадать» ^{[6, c.3]}. Поэтому нам необходимо понять, кто был для фениев «членом» ирландской нации, но прежде важно показать, что такое «нация» для фениев, как абстрактная категория. Присутствовало два определения нации: нации, как то, что должно быть сделано с Ирландией и нации, как уже существующей общности людей. Вот примеры употребления первого значения нации: «Если национальная независимость не могла бы быть достигнута в скором времени, сила британской армии могла бы быть подорвана в Ирландии» ^{[20, p. 94]}. Фений Робертс в своем вступлении на фенианском конгрессе говорил, что борьба против Англии позволит «поднять Ирландию до сана свободной и независимой нации» ^{[43, p. 34-35]}. Будущий патриарх ирландского терроризма О’ Донован Росса, комментируя конфликт со священниками, пишет: «Они плохие ирландцы, кто не желает видеть Ирландию государством (nation)», а ранее он называет Францию и Россию нациями ^{[41, p. 134]} (в смысле суверенными государствами), помогающими в какие-то моменты ирландцам. Однако, им признавалось само существование ирландцев, как нации.

Нации, которой в уравнении нация=государство=народ не хватало лишь государства в Ирландии (ведь нация связана с определенной территорией ^{[18, c. 34]}), это можно видеть в фенианской поэзии: «Какая славная нация мы» ^{[28, p.22]} или «годами саксы из нас пытались сделать нацию рабов» ^{[29, p. 31]}, или «Мы нация мечтателей» а в другом стихе: «Вам, ирландцы, Ирландия действительно верит, что вы скорее сделаете ее государством (nation)» ^{[28, p.30]} или «Снова, как государство, Ирландия будет известна» ^{[28, p.43]}. Само существовании нации уже предполагало то, что когда-то Ирландия будет независимой ^{[46, p. 133]}. Отсюда неудивительно то, с какой стремительностью фении пытались объявить о создании ирландского государства ^{[26, p. 263]}. Таким образом, мы видим два понимания нации: нация-государство и нация, как уже существующая общность людей. Член братства Мэтью Келли объясняет различные значения нации тем, что не было всеми разделяемого чувства «возможного различия между нацией и нацией-государством» ^{[34, p.7]}. Первое определение необходимо для того, чтобы связка нация-государство не была порванной, поскольку, как нам кажется, из второго определения может вытекать то, что государство для ирландцев можно создать и не в Ирландии (отсюда рейды в Канаду, когда на территории этого доминиона первым делом поднимался зеленый флаг): «Вы знаете, как и я, что единственная надежда Ирландии связана с ирландской нацией в Америке, и вы знаете, что новая нация имеет силу и волю уверенно сделать ирландскую свободу» ^{[46, p.133]}. Поэтому признать то, что без государства существует полноценная ирландская нация невозможно.

Во втором смысле ирландская нация была в некотором смысле синонимичной понятию «ирландская раса» ^{[27, p. 19]}. Если выразиться с помощью метафоры - нация в этом смысле душа которой необходимо тело- государство (причем, фениями признавалось то, что ирландские националисты «сплавили» (fused) духовность и здоровье в ирландскую нацию ^[30]). Бригадный генерал Киернан, близкий к ИРБ, употребляет понятие «нация» во втором смысле ^{[37, p.10]}. Как нам кажется, противоречия между двумя смыслами нации нет: ирландцы «дошли» до стадии нации, но для полноценного бытия, как нации, им необходимо государство в свободной Ирландии. И отрывать одно от другого нельзя, иначе это приведет к тому, что ирландцы смогут создать свое государство где угодно, забыв о своей борьбе. Невозможно говорить о нации без народа, как только о государстве, и наоборот. Признание того, что существует ирландская нация, позволяет обосновать то, что Ирландии необходимо «правильное» место среди наций Земли» ^{[44, p.14]}. Поэтому прав историк Эрик Хобсбаум, когда говорит, что «нация - есть социальное образование лишь постольку, поскольку она связана с определенным типом современного территориального государства, с «нацией-государством»» ^{[18, c.19]}. К осознанию того, что ирландцы – это отдельная нация, также пришли и либералы, как Уильям Гладстон и Джон Милль ^{[9, c. 97]}.

Теперь необходимо разобраться, кого ирландские националисты «воображали» частью ирландской нации. По свидетельствам The Times «любой человек ирландского происхождения или потомок тех, кто переселился в Америку или те, кто просто симпатизирует освобождению Ирландии, приглашается присоединиться к братству, невзирая на классовые или религиозные различия ^{[47, p.6]}. Как писал биограф первого лидера ИРБ Джеймса Стивенса: «Необязательно матери быть католичкой, чтобы вскормить ребенка ненавистью к Англии с молоком, ей необходимо быть ирландкой» ^{[20, p.10]}, поскольку было осознание того, что много ирландских революционеров было протестантами ^{[42, p.66]}. Таким образом, для фениев действительно неважно было принадлежность к той или иной деноминации (к примеру, О’Донован Росса пишет о членах протестантского Оранжистского ордена следующее: «Люди, рожденные в Ирландии, но кто поклялся защищать чужеземное правление в своей родной стране» ^{[41, p.6]}). Джеймс Стивенс в 1864 г. постарался всеми силами уберечь ИРБ от участия в конфликте оранжистов и католиков ^{[20, p. 64]}. Лидер идеологически близкой фениям организации Клан-на-Гэл Джон Девой описывает ирландца, потомка переселенцев времен Кромвеля, показывая, что, хотя на уровне антропологии он скорее являлся саксом, но «он был хорошим ирландцем» ^{[27, p. 197]}. Британский шпион, внедренный в братство, Ле Карон был принят в ИРБ, назвавшись французом, симпатизирующим ирландской борьбе ^{[38, p. 118]}. Полковник Робертс пишет, что среди членов братства много других национальностей, даже не ирландского происхождения, разного религиозного вероисповедания и социального положения, но их всех объединяет стремление к свободе ^{[44, p.29]}. Фениями признавалось существование нескольких общностей на Изумрудном острове: ирландцы-католики и ирландцы-протестанты, причем отмечалось, что они могли быть и английского происхождения, но само проживание в Ирландии делало их ирландцами и должно было заставить объединиться в единую нацию ^{[41, p.192]}, ведь, как известно, принцип национальности предполагает, что такое государство в национальном отношении будет гетерогенным ^{[18, c. 57]}. Отсюда понятно, почему ликвидация привилегированного положения Церкви Ирландии в 1869 г. вызвало одобрение среди фениев ^[23].

Но попытка «включить» протестантов в состав ирландской нации была обречена. Как заметил историк Джордж Бойс, апелляция фениев к тому, что среди Объединенных ирландцев ведущие роли играли протестанты Ольстера не воздействовала на жителей этой исторической области в должной мере ^{[24, p. 154]}, поскольку во второй половине XIX вв. в Ирландии происходил рост религиозной нетерпимости, соединенный с ростом гражданского самосознания разных религиозных общин Ирландии, а также особую роль сыграла политика Лондона, направленная на игру на противоречиях между деноминациями.

Но были те, кого фении не рассматривали как часть ирландской нации. Здесь речь идет о лендлордах ^{[41, p. 71]}. Это объяснялось тем, что по мнению ирландских националистов, в Ирландии не было своего правящего класса, поскольку оставшиеся в XVII веке клановые вожди, чтобы сохранить свои земельные владения, зачастую меняли конфессиональную принадлежность: «Становились предателями расы и религии» ^{[41, p. 203]}. Таким образом мы видим противоречие в фенианской концепции: как известно, в политике колонизации участвовали не только будущие лендлорды, но и население городов (в основном диссентеры и шотландские пресвитериане) и простые крестьяне, однако они в трактовке фениев тоже являлись ирландцами, поскольку были связаны с Ирландией, а лендлорды и их политика непосредственно была для выгоды Лондона.

Антилендлордизм и восприятие лендлордов, как чужаков являлись попыткой создания однородного воображаемого сообщества, что являлось отражением социального состава организации. Интересно, что у польского революционера-демократа Лелевеля в его проекте польской нации шляхта и простой народ должны были слиться в единую общность ^{[8, c. 46]}. Фении в этом плане были радикальнее, что говорит о революционно-демократической трактовке понятия «нация». В этом смысле фении пошли дальше «Молодой Ирландии», поскольку последние не испытывали негатива к лендлордам в той степени, в какой это было у фениев.

Метафизика ирландской нации

Фений О’Донован Росса пишет о богоизбранности ирландцев, подчеркивая это тем, что тяготы, перенесенные ирландцами, тяжелее еврейских ^{[41, p.6]}. Другой идеолог ИРБ Джон О’Лири добавляет то, что ирландцы – это нация-мученник ^{[42, p. 35]}. Биограф Джеймса Стивенса в предисловии к своей работе пишет: «Англичане и ирландцы различны во всех своих характеристиках как две разные национальности. Ирландцы имеют в себе все элементы к независимости, все элементы для того, чтобы быть полезными, даже если не могущественными в семье наций. Нет никаких сомнений, что это желание этих людей быть независимыми, за что они сражаются» ^{[20, p. 6]}. Джеймс Стивенс пишет, что в «В народ нужно верить», не деля его на умных или глупых, иначе «дело и раса» будут уничтожены ^{[26, 184]}. Как мы видим фениям было близко мессианское восприятие ирландской нации.

Фенианскому варианту ирландского национализма была присуща ностальгия, но здесь мы наблюдаем противоречие: с одной стороны, идет осуждение политики плантации, с другой фении превозносят фермерский уклад, который был создан после ликвидации клановой формы собственности ^{[41, p. 10]}. Наиболее показательно в этом литературная деятельность Чарльза Кикмана, известного по написанию рассказов и романов о сельской жизни ^[36]. Это любопытно в том смысле, что фении не стремятся к возврата к клановому прошлому, но апелляция к прошлому была нужна для утверждения, что ирландцы были свободными и у них присутствовала клановая демократия ^{[27, p. 2]}. В этом плане мы видим сближение позиции с польским революционером-историком Лелевелем для которого в польской истории существовал период «гмидовладства» (у фениев это миф о древних и отобранных свободах ^{[46, p.91]}), что в его концепции подтверждало природную свободу поляков ^{[8, c. 112]}. Тем самым, можно сказать, что ностальгия по фермерству – это пресловутое «изобретение традиции».

Нация в представлениях фениев становилась чем-то метафизическим, вечным объектом поклонения ^{[20, 103]}. Слова Джона О’Лири наиболее полно это передают: «Но этот дух не умер (потому что душа нации не может умереть, в отличии от индивидуальной души), но просто уснул» ^{[42, 243]}. Такой же мотив мы видим в обращении Стивенса: «Нация полностью проснувшаяся» ^{[26, p. 170]}. Ирландцы осознали себя нацией — это говорило о необходимости отдельного государства для них. В этом смысле становятся понятна негативная реакция на образовательную политику Соединенного королевства: «Англия изъяла из ирландских учебников те части, которые способствовали бы любви к своей стране или свободе, и вместо этого вставила в учебники такие части, которые заставляют ирландских детей молиться Богу и становиться счастливыми английскими детьми» ^{[41, p. 29]}. Джон Девой говорил, что такая политика была нужна для «денационализации ирландских детей» ^{[27, p. 13]}.

В целом, для фениев существует движение народов в сторону свободы, в чем, как мы полагаем, видно влияние Шеллинга и Фихте (как писал Фихте: «Ни одно свободное государство не может терпеть рядом с собою государства, главам которых выгодно порабощать соседние государства» ^{[16, c. 178]}), а также Гегеля с его утверждением того, что содержание всемирной истории – это осуществление свободы духа ^{[4, c. 70]}. В каком смысле можно говорить, что для фениев утверждение свободы ирландцев значит, что они показывают, что ирландцы осознали содержание истории и следуют ему. Как нам кажется, у фениев пересекаются два подхода к понимаю свободы нации: исходя из того, что нация ирландцев уже сформировалась – ей необходимо утвердить себя путем военного насилия, однако, гражданская трактовка нации приводит к тому, что свобода воспринимается по-кантиански: наделенность полномочиями и обязанность стремиться к основанному на сотрудничестве взаимопониманию с другими нациями ^{[17, c. 210]}.

Фении считали, что ирландцам присущ особый дух свободы, отсюда выводились их естественные союзники: французы и американцы ^{[20, p. 116]}. К примеру, фений Джозеф Деннифе характеризовал Францию так: «Обвиняя Европу, я исключал Париж, потому что там было много гражданских свобод, чем где- либо еще» ^{[26, p. 50]}. Отсюда выводилось, что США и Франция – естественные союзники Ирландии ^[25]. Для обоснования того, что Франция и США должны помогать ирландцам, Робертс вспоминает участие ирландцев в Войне за независимость США ^{[44, p.30]}. Но и в Англии у фениев были союзники – это английские рабочие. Это позволяет увидеть в фенианской идеологии зачатки геополитики, становление которой началось в тот период. В этом смысле можно сказать, что в политических воззрениях фениев был и внешнеполитический аспект: без Франции и США невозможна ирландская независимость в полной мере ^{[40, p. 17]}. Как нам кажется, здесь на фениев оказал влияние французский либерализм. К примеру, французский мыслитель Алексис де Токвиль противопоставлял демократические правление и «тиранию цезарей» ^{[15, c. 237]}, критикуя европейский империализм за то, что он утверждает подчиненные народы, как животных ^{[15, c. 239]}. Тем самым, США являются примером демократического правления, которое должно распространиться на весь мир, в борьбе с тиранией ^{[15, c. 235]}.

Как известно, в немецком национализме под влиянием философа Иоганна Гердера и филолога Вильгельма Гумбольдта огромная роль отводилась языку. Было ли такое отношение в фенианском национализме? В определенной степени да. Здесь огромную роль сыграла идеологическая близость с «Молодой Ирландией», придававшей важную роль языку в пробуждении нации (важно вспомнить, что часть стихов один из главных идеологов «Молодой Ирландии» Томас Дэвис писал на ирландском). К примеру, Иеремия О’Донован подчеркивал чуждость английского языка для ирландцев: «Английский язык может использоваться при общении с английским лендлордом или кем-то англоговорящим, но язык, естественный для всех в доме, был ирландским» ^{[41, p. 11]}. Ирландский использовался во время тайных собраний ирландскими националистами, чтобы их не понимали англичане. Однако, основная филологическая работа пришлась на деятельность энтузиаста и филолога Дугласа Хайда в период Гэльского возрождения, которое в плане языка нельзя назвать успешным (интересно вспомнить конфликт из-за использования английского в поэзии произошедшего между Хайдом и поэтом Уильямом Йетсом), поскольку в ирландском есть три диалекта, разумеется, носители разных диалектов понимали друг друга, здесь не было разных языковых семей, как в Индии, где английский стал lingua franca, но трудности в восприятии друг друга могли присутствовать (к примеру, слово смотреть на южном диалекте будет féach, на западном breathnaigh, а на северном amharc), а также сказывалось отсутствие единых литературных норм, что и ударило по Дугласу Хайду. Сам Хайд негативно комментировал результаты попытки деанглаизации Ирландии, но при этом клеймил фениев за слабое внимание к языковой программе, что парировал Джон Девой, говоря, что среди фениев было много знатоков гэльского и его реставрация должна была начаться в независимой Ирландии ^{[27, p. 263]}. Таким образом, фении придавали значение ирландскому языку, однако это не доходило у них до такой фанатичности, как это было у Дугласа Хайда, что подтверждает вывод Хобсбаума о том, что в период трансформации национализма в 1870-1918 (связанного с новым этапом в развитии капитализма), происходит становления языка, как важного критерия национальной государственности ^{[18, c. 164]}. Это подтверждает наблюдение Мирослава Гроха о том, что национализм в фазе В подкреплялся более слабой языковой программой ^{[32, p. 286]}.

Таким образом, идеологи фенианства сформулировали философскую основу ирландской нации. Последняя стремилась к свободе и была связана с движением свободных наций, что говорит о том, что фениев можно рассматривать как идеологов первого этапа антиколониальной борьбы и их национализм является прямой реакций на британский империализм. В борьбе за создание «нарратива сопротивления» фении использовали европейские подходы, что на ирландской почве получало новое звучание.

***

Иеремия О’Донован Росса писал, что каждый ирландец должен быть способен к жертвенности ради дела ^{[41, p. 21]}, причем это дело должно было быть эдакой сакральной метафизической категорией, ради которой можно умереть ^{[27, p. 39]}. Во время допросов после задержания один фений прямо сказал, что он сражался за дело ^[31]. В этом смысле, понимание необходимой жертвенности ирландцев было близко к идеям итальянского революционера Джузеппе Мадзини, такой подход критиковался анархистом Михаилом Бакуниным: «Народ Мадзини - такая же абстракция, как и его бог, нечто вроде добровольной подножки для могущества, величия и славы государства. Это - народ монахов, религиозных фанатиков, которые отказываясь от всех материальных благ и находя свое высшее счастье в самопожертвовании, обрекают себя на смерть во имя жизни великой Итальянской Республики…» ^{[2, c. 191-192]}.

Каждый ирландец был привязан к «почве» ^{[41, p. 143]} (в этом смысле интересно, что некоторые члены ИРБ считали, что в США складывается новая ирландская идентичность ^{[26, p. 28]}). Получается, что обоснование для отличия ирландцев от других выводится в территории (что продолжает традицию Просвещения), а также берутся исторические аргументы, встроенные в концепцию. Отсюда выводилась линия того, что возникновение ИРБ естественно ^{[41, p. 250]}. Фенианское братство должно было быть единственным представителем интересов ирландской нации: «Организация сейчас единственный представитель Ирландии» ^{[44, p. 4]}. Братства выражает волю ирландцев (любопытно то, что лидер ирландской парламентской фракции Исаак Батт подтверждал это, деля ирландцев на активных и пассивных противников Англии ^{[22, p. 20]}). Оно должно было уничтожать фракционность в Ирландии ^{[41, p.207]}. Фенианская организация должна быть органом, готовым к сражению ^{[41, p. 243]}, только она способна к достижению цели ^{[41, p. 258]}. В этом мы можем видеть подтверждение идеи социолога Карла Шмитта, высказанной им в своем тексте «Понятие политического». В XIX веке государство и общество в Европе находились в определенной дистанции друг от друга, то в ходе развития гражданского общества, она разрушилась, что привело к политизации мнения ^[19]. Что мы имеем в виду? Осознавая политическую реальность и воспринимая себя равными противниками с Великобританией, фении, позиционируя себя, как единственных представителей ирландской нации, в своей борьбе руководствовались категориями их века: для борьбы с британским империализмом они сохраняли эту дистанцию, о которой пишет Карл Шмитт.

Ирландцы уже были готовы к революции, фении лишь бы помогли ее разжечь: «Я считаю, что революционная организация абсолютно необходима для ее освобождения» ^{[26, p. 203]}. Это по сути перекликается со словами теоретика русского народничества Петра Лаврова: «Лишь небольшие группы личностей или отдельные личности оказывались иногда и кое-где в достаточно благоприятных обстоятельствах, чтобы завоевать себе какой-либо прогресс и передать традицию борьбы другим маленьким группа» ^{[11, c. 59]}. В этом смысле не выглядит удивительным восприятие себя реаниматорами Ирландии ^{[26, p. 149]}.

Историк Мирослав Грох писал, что требования полной национальной независимости характерны развитых национальных движений уже на поздней стадии ^{[32, p. 286]}. В этом плане становятся понятны слова Хобсбаума, назвавшего фениев и ирландский случай аномалией ^{[18, c. 62]}, что было нетипичным для национализма эры фритредовского либерализма. Однако, как мы полагаем, ошибкой Эрика Хобсбаума является то, что он не вписал фениев в контекст политики британского империализма и не рассматривал их как одно из первых проявлений антиколониальных движений. Важно, что в обосновании своего бытия, как нации, фении в дискурсе обосновывали все три критерия порога, о которых пишет Хобсбаум: апелляция к своему государству прошлого, наличие своей элиты (здесь фении, как помним, поступили очень изобретательно: показав в своей исторической концепции смерть клановой элиты, они утверждали себя новой), а также третьим критерием - способность к завоеваниям и война, как то, что делает свободным ^{[18, c. 62-63]}. А также, мы бы добавили, экономическое обоснование возможности своего существования, как нации.

Таким образом, можно сказать, что фении продолжали развивать «гражданскую концепцию» нации, впервые сформулированную на ирландской почве под влиянием Французской революции Теобальдом Тоном. Фении развили эту концепцию, обосновав экономически, геополитически и философски то, что ирландцы стали нацией, которой необходимо свое государство-нация, способное жить и развиваться вне империи (как мы видим, здесь опять фении отталкивались от идеи триединой британской идентичности и от имперского универсализма). В таком государстве будет реализована их (ирландцев) политическая воля.

Фении были выразителями принципа национальности, который тогда господствовал в Европе, в этот период происходило пробуждение наций и фенианство стало частью этого процесса, с другой стороны, фении заложили основы для антиколониального дискурса, который затем развивался в рамках борьбы с колониальной системы. Таким образом, в рамках фенианской идеологии были сформулированы ключевые идеи радикального варианта ирландского национализма, который стал частью борьбы за идентичность. Именно фенианский проект в дальнейшем повлиял на ирландский национализм, радикализировав его (к примеру, основатель Шинн Фейн Артур Гриффит, изначально бывший сторонником дуалистической монархии на манер Австро-Венгрии, перешел на более радикальную позицию, тем самым встав на ту платформу, которую сформировали фенианские идеологи).