Заменяя государство: альтернативные социальные практики в группах взаимопомощи в современном Дар-эс-Саламе

Усуахилини и виды групп взаимопомощи

Дар-эс-Салам является одним из наиболее быстрорастущих мегаполисов Африки. Его население постоянно увеличивается, в основном за счет притока мигрантов из регионов. Большинство городских жителей не имеют официальной работы, они заняты в неформальном секторе экономики: это торговцы, владельцы небольших магазинов и парикмахерских, ремесленники, грузчики и т.д. При этом, по некоторым данным, около 70% населения живет в неформальных поселениях, характеризующихся беспорядочной планировкой и отсутствием базовой инфраструктуры.

Для обозначения подобных районов существует специальное понятие «усуахилини», в буквальном переводе с суахили – «место людей cуахили». Его происхождение связано с колониальным периодом в истории страны, когда город был разделен на три зоны: узунгуни («квартал для белых»), ухиндини («индийский квартал») и усуахилини («квартал для африканцев»). Усуахилини традиционно располагались на территориях ниже уровня моря и были подвержены риску затопления. Считались, что они мало пригодны для жизни, поэтому здесь селились только бедняки и представители рабочего класса ^[1]. После обретения независимости разделение на кварталы было отменено, и усуахилини начали появляться не только на окраинах города, но и в бывших «белых» кварталах. Сегодня этот термин стал нарицательным для бедных кварталов с хаотичной планировкой пространства и отсутствием социальных служб. Там практически нет улиц в европейском понимании, номеров домов, уличного освещения и т.д. Эти районы по-прежнему являются самыми доступными для расселения приезжих, ищущих новых возможностей в большом городе. В усуахилини практики взаимопомощи особенно распространены ввиду отсутствия достаточной поддержки со стороны государства, сложных жизненных условий, отсутствия «официальной» работы. Кроме того, многие жители Дар-эс-Салама переехали в город недавно и тяжело переживают отрыв от семьи и родной деревни, где они всегда могли рассчитывать на помощь многочисленных родственников. Эти люди и объединяются в разнообразные сообщества, чтобы компенсировать отсутствие такой помощи. Помимо обеспечения экономической и финансовой поддержки, группы взаимопомощи выполняют функцию социального страхования, способствуя социализации и укреплению внутриобщественных связей. Их появление и в целом стремление к взаимопомощи обуславливается принципами общинности, характерными для традиционных африканских сообществ ^[2].

Данная работа основана на материалах полевых исследований О.В. Иванченко в конце сентября – начале октября 2015 года, проводимого преимущественно в двух районах Дар-эс-Салама – Гонго-ла-Мбото и Мбагала (оба являются усуахилини). В ходе полевого сезона было собрано более 30 формализованных и неформализованных интервью с членами различных групп взаимопомощи, некоторое количество интервью с людьми, не входящими в подобные группы, но осведомленными об их деятельности, и несколько экспертных интервью с преподавателями Академии Мвалиму Ньерере. В ходе исследования также удалось посетить несколько заседаний различных групп взаимопомощи.

Группы взаимопомощи различаются по функциям [см. 3; 4; 5; 6; 7]. В Гонго-ла-Мбото и Мбагале встречаются такие группы, как kufa na kuzikana (суах. «смерть и похороны»), mchezo (суах. «игра»), upatu (суах. «круг»), viсoba (суах. «карман»), а также землячества.

Название «куфа на кузикана» респонденты обычно переводят как «если кто-то умрет». По сути это похоронные сообщества, их основной целью является сбор средств, необходимых для организации похорон кого-то из членов группы или их семей, за счет добровольных пожертвований участников [см. 8; 9]. Дело в том, что в Танзании есть традиция, согласно которой человек должен быть похоронен у себя на родине, в земле предков, независимо от того, где он умер. Это означает огромные расходы на транспортировку тела, поэтому похоронные сообщества играют такую важную роль. Большинство сообществ куфа на кузикана безвозмездно предоставляют средства своим членам не только в случае похорон, но также в случае свадьбы или болезни. Причем оказывается не только материальная помощь: например, члены сообщества помогают готовить угощение на свадьбу, убирают дом, приносят еду, оказывают моральную поддержку и т.д.

Мчезо (также распространено название «упату») представляет объединение людей, регулярно делающих взносы в общий фонд, из которого каждому из членов сообщества по очереди безвозмездно выдается собранная сумма на любые нужды [подробнее см. 10; 11; 12]. По сути мчезо являются классическими кассами взаимопомощи, которые организуются коллегами по работе, соседями и даже детьми в школе.

Еще один распространенный тип – викоба. Слово является аббревиатурой от англ. VillageCommunityBank, т.е. банк для сельских жителей. Викоба предоставляет своим членам микрокредиты, а специально приглашенные консультанты практически бесплатно обучают тому, как можно начать собственный малый бизнес. Викоба отличается от других групп взаимопомощи тем, что инициатива по ее созданию исходила от танзанийской правящей Революционной партии (суах. Chama cha Mapinduzi, CCM), заимствовавшей программу, разработанную М. Юнусом в Бангладеш с целью повышения благосостояния сельского населения ^[13]. Кроме того, у викобы есть единый центр и подразделения на уровне города, административного округа, района или улицы, в то время как другие сообщества являются самостоятельными. Интересно, что наряду с «официальной» викобой существуют викобы неофициальные, т.е. не имеющие регистрации и связей с другими объединениями и правящей партией.

В настоящее время в Дар-эс-Саламе и куфа на кузикана, и мчезо, и упату дают своим членам займы под небольшой процент из общей кассы, как это делается в сообществах викоба. Более того, в любой из групп может существовать практика безвозмездной выдачи средств на похороны из общей кассы, т.е. по сути в данный момент практически все группы взаимопомощи выполняют сходные функции.

Легальная регистрация vs сила социальных обязательств

Многие информанты выражали сомнение в необходимости взаимодействия с государством и его институтами (включая полицию), когда речь шла, к примеру, о регистрации групп взаимопомощи, обретении документами групп юридической силы и разрешении конфликтных ситуаций. Рассмотрим подробнее.

Большинство респондентов объясняли, что регистрация их группе не нужна, так как она не приносит никакой выгоды (группа все равно строится на доверии), зато зарегистрированная группа вынуждена будет платить налоги, да еще и сам процесс регистрации непонятен, занимает много времени, осложняется многочисленными бюрократическими преградами и т.д. «Мы уверены, что нам это не нужно. … Мы хотим быть сами по себе», «По поводу регистрации – многие не знают, с чего начать, и, конечно, нужно будет платить взносы. … Люди не хотят терять деньги», – рассказала женщина – преподаватель Академии Мвалиму Ньерере, которая является секретарем своей группы взаимопомощи; «Регистрация – сложный процесс, большинство людей думают: почему мы должны терять свое время, почему мы должны терять свои деньги?», «Система регистрация чрезвычайно громоздка для многих людей», «Когда группа зарегистрирована, она начинает платить налоги», – подчеркнул мужчина, преподаватель той же академии; «Ты приходишь за подписью, а тебе говорят – о, босс далеко от Танзании, он уехал в Кению на два года. Ты можешь прождать одну подпись два года! Наше правительство – ненормальное!», – отметил бывший член группы взаимопомощи. Либо, в качестве варианта, на вопрос, почему ваша группа не зарегистрирована, девушка – член двух групп взаимопомощи ответила: «Не знаю, это никому не приходило в голову». Некоторые даже начинали процесс регистрации, но из-за сложностей он не был закончен. «Чтобы зарегистрироваться, нужно много денег – плюс [процветает] коррупция. Когда мы начали процесс регистрации – это требовало очень много денег и причиняло очень много беспокойства. Это было больше двух лет назад. Очень, очень плохое правительство!», – рассказал мужчина, член куфа на кузикана.

По поводу отношения малообеспеченных танзанийцев к налогам, воспринимаемым как пустая трата денег, которых и так практически нет, есть еще два ярких и показательных высказывания (респондент – преподаватель): «Люди бегут от правительства, потому что правительство оказывается врагом людей – из-за налогов», «У людей сукума есть знаменитая поговорка, что лучше взять деньги и подкупить женщину, чем заплатить налоги правительству».

Несколько иначе дело обстоит в викобах, в которых члены, как правило, имеют работу и стабильный заработок (есть также тип групп саккос, в которые объединяются люди, работающие в одном месте, и наличие стабильного заработка является обязательным условием членства). Более состоятельные члены викоб видят смысл в регистрации: она обеспечивает официальное признание группы государством, что позволяет получать финансирование, которое редко, но все-таки может поступить в группу, и займы от банков, поскольку зарегистрированная группа имеет банковский счет и может получить кредит на льготных условиях (еще одна причина, почему это преимущество не востребовано членами групп из бедных районов – банк требует, чтобы в качестве гарантии заемщик имел собственность). «Мы можем получить заем в банке, потому что мы зарегистрированы», – сказал член группы куфа на кузикана; «Быть юридически признанными лучше, чем не быть. Иногда поступают целевые средства с окружного уровня для женских и молодежных групп. Если вы зарегистрированы, то можете легко получить транш», – отметила женщина-преподаватель; «Сейчас многие группы регистрируются, потому что если они будут запрашивать займы или гранты у правительства, это будет проще сделать, потому что они признаны», «Если ты не зарегистрирован, ты рискуешь. Люди хотят играть на безопасной стороне», «Если вы зарегистрированы, правительству будет легче вам помочь», – рассказал житель Гонго-ла-Мбото. С другой стороны, за этой помощью от правительства многие видят давление и форму контроля; говорят, что политики делают взносы в группы как раз в период своих кампаний, потому что им гораздо проще использовать организованных в группы людей, чем если бы они были разрозненны. Некоторые подчеркивают, что для них важно, чтобы группа оставалась непризнанной, чтобы государство о ней не знало и не могло контролировать.

Вернемся к большинству респондентов, которые не считают необходимым регистрировать свои группы. Примечательно, что, отказываясь от государственной бюрократии, группы изобретают свою, во многом похожую по структуре и функциям. Помимо лидера, в группе есть казначей и секретарь. Так, один из респондентов сказал, что если мчезо очень большое и взносов много, то руководители группы обязаны иметь собственный дом в районе, где проживают члены группы. По словам девушки – члена двух групп взаимопомощи, это объясняется тем, что человек не сможет сбежать с деньгами, поскольку он не бросит свой дом, который стоит гораздо больше, чем может покрыть сумма, имеющаяся в кассе мчезоа. По сути в этом случае группы, как и банки, требуют наличие крупной собственности, однако с другой мотивацией: не как доказательство платежеспособности, а в качестве дополнительной гарантии того, что человек не убежит с деньгами.

При вступлении в группу новые члены составляют список своего имущества в качестве залога на случай невозвращения ссуды (телевизор, холодильник, мебель и даже более мелкие вещи, к примеру, чайник). Когда члену группы выдается заем, он также подписывает об этом документ. Этот документ не имеет никакой легальной силы – но он важен именно для данной группы и внутри нее является действительным.

«– Но у вас же есть различные документы, в группе?

– Да.

– Они имеют юридическую силу? Вы можете пойти с ними к адвокату или к местному правительству?

– Нет, нет. Наши документы никак не связаны с какой-либо властью. Это построено на социальном принятии и социальном авторитете (social acceptance and social authority) … Они не имеют юридической силы, но имеют силу социальной ответственности (social responsibility power). Они также имеют моральную силу (moral power)» (из интервью с мужчиной – преподавателем Академии Мвалиму Ньерере).

Далее, что очень важно – в группах есть конституция (constitution), согласие с которой также выражают все члены, ставя подписи. Респондент-мужчина, член куфа на кузикана, рассказал об этом так: «Согласно нашей конституции, нельзя обращаться в полицию из-за чего-либо, что в нашей книге [то есть что записано секретарем группы: кто сколько денег взял и прочее]. Каждая проблема должна обсуждаться [членами группы]. Десять человек [поручившиеся за члена, которые не вернул ссуду] возместят потери группы, согласно конституции».

Опять же, если говорить о зарегистрированной викобе, имеющей счет в банке – то в ней внутренняя бюрократия еще более развита. Например, как сообщили в одной из групп, чтобы снять деньги с банковского счета, нужны одновременно председатель, казначей и секретарь, и три их подписи; у викобы может быть своя печать.

Полиция vs лидеры групп взаимопомощи

Большинство респондентов отмечают, что регистрация группы бесполезна также для конфликтной ситуации, так как полиция крайне коррумпирована и обращение к стражам порядка приведет к лишней трате денег, но не результату. «Они [недобросовестные члены группы] могут подкупить полицию, и она не придет. Полиция может не отнестись к делу серьезно из-за взятки», «Даже факт регистрации группы не означает, что полицию нельзя будет подкупить», «Взятки и коррупция везде», – рассказал преподаватель академии; «Когда ты обращаешься в полицию, они потребуют деньги за усилия по возвращению твоих денег. То есть ты просто продолжишь терять деньги. Можно так сказать, что наличие и отсутствие [легальной] системы означает одно и то же», «Допустим, вор украл 50 тысяч танзанийских шиллингов. Полиция говорит: “Хорошо, дай нам 10 тысяч на бензин, и мы поедем за ним”. Через два дня они объявляются и снова: “Знаешь, нам бы еще 10 тысяч, чтобы отдать этого человека под суд”. И так они будут беспокоить тебя, пока ты не обнаружишь, что в поисках 50 тысяч уже отдал все 100!”», – продолжил другой преподаватель; «Ты не можешь доверять ни полиции, ни судье … Пока у тебя есть деньги – все просто, ты можешь купить их всех!», – сказал уличный торговец.

Респонденты рассказывали о личном опыте дачи взяток полиции, подчеркивая, что это совершенно обычная каждодневная практика, называли конкретные «суммы» в том или ином случае, рассказывали, что взятку полиции можно дать даже «телефонными деньгами» (речь о популярной в Танзании практике быстрых переводов денег с одного телефонного номера на другой для расчета). Несколько отвлекаясь от темы статьи, приведем весьма интересное с культурной точки зрения описание процесса дачи взятки и сопутствующих этому переговоров. Респондент – уличный торговец, довольно часто имеющий проблемы с законом:

«– И что ты говоришь полицейскому?

– Язык такой… Я это лучше знаю на суахили. Трудно подобрать слова на английском. Это как суахили-слэнг.

– Ну а примерно?

– Примерно так: “О, брат, послушай, знаешь, я твой младший брат, ты забираешь меня туда [в полицейский участок] – это нечестно! Почему бы нам не покончить с этим здесь?... Вот 10 тысяч или 15 тысяч [танзанийских шиллингов, $4-6]”. “15 тысяч??? О чем ты вообще думаешь? Я тебе ребенок что ли или я настолько дешев? Давай 50 тысяч!” “Нет-нет, у меня нет 50 тысяч, мой друг, мой брат, просто помоги мне с этим. Вот 15 тысяч”. Вот так это и происходит, как будто вы торгуетесь. И через какое-то время он так: “Окей, дай мне эти 15 тысяч”. Он возьмет их, и, если вы в машине, найдет милое местечко, чтобы тебя высадить, и скажет: “Уходи! Не хочу видеть тебя снова!”.

– С тобой такое случалось?

– Мноооого раз!»

Меньшинство респондентов в ходе интервью отзывались о полиции нейтрально, говоря, что обратиться в случае воровства в группе взаимопомощи можно, но не описывая при этом процесс и результат. Всего один респондент сказал, что полиция была полезна и поймала убежавшего с деньгами.

Таким образом, для большинства членов групп взаимопомощи обращение в полицию бессмысленно или даже прямо запрещено конституцией (см. цитату выше). Альтернативой в конфликтной ситуации является обращение к лидеру группы, коллективное обсуждение ситуации и согласованные действия участников. «Полиция обычно – последняя опция, а на первом месте – то, как ты можешь использовать дипломатические и социальные средства, чтобы вернуть деньги», – считает мужчина-преподаватель. Вот конкретный сценарий конфликтной ситуации, представленный в интервью женщины-секретаря группы взаимопомощи, преподавательницы Академии Мвалиму Ньерере (идентичный сценарий представлен в интервью девушки-бухгалтера в колледже):

«– То есть, если человек отказывается платить, члены группы могут прийти и забрать его телевизор. А если он откажется и закроет дверь?

– Да, это может случиться, потому что мы не можем пойти в полицию прямо.

– То есть полиция просто позволит членам группы забрать телевизор?

– Полиции в этот момент там не будет. Члены группы – сами по себе, они просто сообщат местным лидерам и заберут телевизор. А если ты внесешь нужную сумму долга, они его вернут».

Большинство респондентов упоминают лидеров групп как весьма уважаемую силу, на которую стоит полагаться в противовес институтам государства и продажной полиции. «Это [система групп взаимопомощи] основывается на общественном авторитете. Это позволяет нам самим выбирать лидеров, которые очень сильны. Глава викобы – директор средней школы. Глава другой викобы – солдат. Видите, это люди, у которых есть определенный социальный статус, очень высокий социальный авторитет», – поделился преподаватель академии.

Рынок vs сообщество

В отличие от предыдущих и последующего разделов статьи, в этом мы приводим материал только одного интервью, но оно прекрасно вписывается в общую картину. Респондент,преподаватель в академии, противопоставляет Европу с рыночными отношениями, банками и идеологией капитализма, где все зависит от того, сколько денег ты имеешь, и Танзанию с традициями соседства, общественного обмена и взаимопомощи: «Люди сейчас пытаются бежать от рынка и вернуться к сообществу как спасителю, к деревенской жизни. Мы думаем, что рынок – наш враг, а наш лучший друг – сообщество. … Даже если вы живете в городских районах, где рынок поглотил вас и ограничивает вашу жизнь, вы стремитесь убежать от него. И поэтому мы присоединяемся к викобе, к Мкокози [группа соседей из Мбагалы с улицы Кокози], к другим группам».

Городская жизнь vs сельский менталитет

Подведем некоторые итоги. Очевидно, что вышеописанные черты групп взаимопомощи, способность людей самоорганизовываться, доверять без легальных обязательств и улаживать конфликты без вмешательства полиции не появились из ниоткуда, тем более на городском пространстве, не располагающему к таким практикам. Они были привезены из родных деревень, где черты сельской ментальности, привычка полагаться на родственников и соседей, решать проблемы сообща как раз является естественной. «В деревне все по-другому. В деревне люди помогают друг другу, потому что это их обязанность. Например, если человек умер, кто-то принесет дрова, другой – связку бананов, другие принесут молоко, а кто-то ничего не принесет, но предложит помощь – например, уборку. Это как обязанность. Но в городе – никто не обязан помогать. … Поэтому в городе, если люди хотят получить помощь, они должны объединяться в группы, потому что никто никому не обязан. В деревне ты живешь с родственниками … дяди, тети, все, кто вокруг, – твои родственники, и они обязаны тебе помогать», – рассказала женщина-преподаватель. Респонденты прямо отмечают, что традиция взаимопомощи происходит из деревни. «[Когда люди приезжают в город], они стараются жить, как в деревне», – считает житель Гонго-ла-Мбото; «Мы стараемся жить городской жизнью, но с деревенским мышлением. Мы воссоздаем здесь деревенские установки, потому что в деревнях у нас был такой характер связей. Поэтому, когда оказываешься в городе… мы живем городской жизнью с тем же деревенским социальным мышлением. Мы изменили только место жительства – но наш разум все равно сельский», – подчеркивает другой преподаватель.

Традиции взаимопомощи, общежития, «коммунализма», по выражению одного из респондентов, имеют как положительные, так и отрицательные стороны. Танзанийцы называют традиции совместной деятельности и открытость к этому чертой своего менталитета. Приведем фрагмента, в которых они весьма интересно об этом рассказывают (что примечательно, респонденты относятся к совершенно разным социальным слоям: первый фрагмент из речи преподавателя академии, второй – уличного торговца, но их мысли во многом сходятся): «…люди до сих пор думают, что они должны поддерживать некоторый общественный образ жизни (social lifestyle), они не хотят личного образа жизни (individual lifestyle). Мы все равно хотим жить совместно (communal lifestyle) … В Африке мы все спим под общим одеялом, не получится говорить об «индивидуальном одеяле». Когда ты получаешь работу – это не твоя работа, а работа для всей семьи. Когда ты выходишь замуж – ты выходишь замуж не за мужа, а за всю семью. Каждый считает, что ты за него отвечаешь, раз ты теперь в браке с этой семьей. Это – общинныйобразмышления (communal thinking). История [групп взаимопомощи] берет свое начало в африканской общественной жизни, в которой … наши деды знали, что все они нужны друг другу, что никто не самодостаточен настолько, чтобы гарантировать выживание» (интервью с мужчиной-преподавателем); «Мы больше социальные люди, мы живем во взаимных социальных связях (socialization), мы в большой степени склонны всем делиться, … вот почему так просто найти друга в Танзании! Не в Кении или где-то еще. Никто не считает это проблемой, ты можешь прийти в любой дом и попросить стакан воды – и без всякой необходимости в приглашениях ты его получишь. Ты можешь быть голоден, постучаться в дверь, люди посмотрят на тебя – и ты начнешь: “Я не ел два дня!” А они: ”Мама! Дай этому парню тарелку угали [национальное блюдо на основе кукурузной муки] или чего-нибудь еще”. Мы – такие!» (интервью с уличным торговцем).

С одной стороны, такое отношение помогает людям достичь большего, достичь того, что в одиночку бы не удалось, дает гарантии выживания, человеческое общение и социализацию. С другой – это некоторая форма круговой поруки и даже взаимного контроля, когда вся твоя жизнь проходит на виду у соседей и в большой степени зависит от их мнения («Одно про танзанийцев точно можно сказать: они обожают сплетни и слухи, и следить за жизнью друг друга», – отметил житель более богатого района Дар-эс-Салама, член мчезо; такая же точка зрения есть и в других интервью). Во многих интервью респонденты отмечали, что члены группы знают, где ты живешь, «в какую дверь постучать», где ты работаешь, где учатся твои дети и так далее. Обратной стороной системы, построенной не на юридических основаниях (на доверии), является применение не юридических санкций в случае подрыва доверия и практики «семейных заложников»: «В большинстве танзанийских семей – семье придется принять бремя позора за вину одного из членов, это нормально, я видел это много раз. Особенно матери, они первые несут эту ношу. … Это связано с честью и бесчестьем семьи. Семья также может постараться не общаться с тобой больше, отделиться от тебя. Ты разрушил уважение к семье в глазах окружающих. … Иногда семья берет вину на себя и платит за ошибки членов, чтобы сохранить хотя бы остатки уважения» (из интервью с членом мчезо); «– А что, если вы узнаете, что человек солгал? – Никакого официального наказания не будет, но люди будут против тебя и они будут осуждать тебя за ложь» (из интервью с секретарем группы взаимопомощи). В некоторых случаях все члены семьи должны стать гарантами участия в группе одного человека (из интервью с девушкой – членом двух групп взаимопомощи).

Таким образом, подводя итоги, можно сказать, что практики групп взаимопомощи, разумеется, переносятся танзанийцами при переезде из сельских районов, «берутся с собой», но в городе они видоизменяются, бюрократизируются и формализуются, так как теперь окружение не дается человеку с рождения, а формируется им самим: теперь это не родственники, а соседи, с которыми познакомился уже на месте, коллеги по работе, члены групп взаимопомощи. Часть таких групп остается вне юридического поля, часть (более финансово состоятельная) регистрируется, обеспечивает себе легальный статус и тем самым некоторым образом теряет неформальные основы функционирования. Это может рассматриваться как часть процесса урбанизации, который в Танзании проходит весьма активно, и, как мы видим, имеет весьма конкретные и специфические проявления.