Средства обеспечения права на доступ к правосудию в стадии возбуждения уголовного дела

Осуществление права на доступ к правосудию в уголовном судопроизводстве, на наш взгляд, имеет важную особенность – наличие нескольких стадий, предшествующих собственно судопроизводству и осуществлению судом правосудия. Соответственно доступ к правосудию зависит от того, насколько эффективно будет обеспечено соответствующее право в досудебных стадиях уголовного судопроизводства. Иными словами, опосредованный досудебным производством доступ потерпевшего к правосудию создает особый режим и порядок осуществления этого доступа. Л. М. Володина считает, что право на доступ к справедливому правосудию, «провозглашенное Конституцией, должно быть подкреплено системой обеспечительных средств, позволяющих реализовать комплекс субъективных юридических прав, входящих в содержание одного из основополагающих принципов уголовного правосудия» ^{[2, с. 32]}. Мы полностью разделяем эту позицию и, основываясь на ее положениях считаем, что, в частности, в стадии возбуждения уголовного дела должны действовать механизмы, эффективно обеспечивающие реализацию права на доступ к правосудию.

Отметим, что в теории судопроизводства, рассматривая вопросы обеспечения права на доступ к правосудию, например, в сфере арбитражного судопроизводства, ученые оценивают, прежде всего, проблемы подачи и регистрации заявлений заинтересованных лиц. Сам факт обращения к этим вопросам свидетельствует о том, что доступ к правосудию связывается с такими инструментами процессуальных механизмов, которые обеспечивают начало судебной защиты прав и законных интересов ^[6]. А это начало отождествляется с процедурой обращения.

Аналогичное значение придается институтам гражданского судопроизводства, сопровождающих принятие искового заявления. Так, отмечается: «Только на стадии возбуждения гражданского процесса судья имеет право принять исковое заявление к производству. А в случае, если оно не соответствует требованиям закона, судья, руководствуясь ст. 134–136 ГПК РФ, может или отказать в принятии искового заявления, или возвратить его, или оставить без движения. Самым главным в данной ситуации должно быть то, чтобы отказ в принятии искового заявления, возвращение искового заявления, оставление искового заявления без движения были обоснованными и правомерными, иначе они создают процессуальные препятствия в осуществлении права на судебную защиту. Отказ в принятии искового заявления, возвращение искового заявления, оставление искового заявления без движения – это институты гражданского процессуального права, которые, с одной стороны, являются правовыми последствиями подачи искового заявления, с другой стороны, выступают процессуальными препятствиями в осуществлении права на судебную защиту» ^{[12, с. 79-80]}.

А. Д. Михайлов считает: «Обеспечение права на доступ к правосудию в стадии возбуждения уголовного дела заключается в своевременном возбуждении уголовного дела, законности и обоснованности отказа в возбуждении уголовного дела, а также в реальной возможности обжалования прокурору и в суд процессуальных решений и действий (бездействия) должностных лиц, осуществляющих предварительное расследование» ^[8].

По мнению К. Л. Литвиненко, доступ к правосудию в стадии возбуждения уголовного дела следует рассматривать с позиции законодательного урегулирования регистрации и учета заявлений, сообщений о происшествиях. Оно, по ее мнению, выражается «в создании действенного процессуального механизма реализации гражданами их права на доступ к правосудию, в том числе путем обжалования незаконных, необоснованных решений органа дознания, дознавателя, следователя, руководителя следственного органа об отказе в возбуждении уголовного дела, …» ^{[7, с. 7]}. Мы не можем вполне согласиться с высказанной позицией в силу ряда, как полагаем, неточностей. Так, вряд ли можно согласиться с тем, что право на доступ к правосудию реализуется исключительно на этапе подачи регистрации сообщений о преступлениях. Это начальный, исходный, во многом – определяющий, но далеко не единственный существенный момент, позволяющий обеспечить либо воспрепятствовать, создать затруднения в доступе к правосудию.

Приведем некоторые статистические сведения. За 2016 год органами прокуратуры на этапе принятия и регистрации сообщений о преступлении было выявлено 3 778 553 правонарушения ^[10]. Отменено 19 359 незаконных постановлений о возбуждении уголовного дела и 2 474 172 постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Соответственно можно исходить из того, что, принимая решение об отказе в возбуждении уголовного дела в указанном количестве случаев было нарушено право на доступ к правосудию в той или иной форме. В то же время, полагаем, что нарушение права на доступ к правосудию выражается не только в принятии итогового процессуального решения, вызывающего сомнения в своей законности и обоснованности. Не менее значимыми являются и другие этапы стадии возбуждения уголовного дела. Применительно к средствам обеспечения права на доступ к правосудию, полагаем, имеет смысл рассматривать их содержание на таких этапах стадии возбуждения уголовного дела, как принятие сообщения о преступлении, его проверка, а также принятие итоговых для стадии возбуждения уголовного дела процессуальных решений.

Сразу отметим, что существующая в настоящее время ситуация с реализацией механизмов, обеспечивающих право на доступ к правосудию на каждом из отмеченных этапов изобилует самыми разными проблемами.

Закон требует, чтобы по каждому заявлению или сообщению было принято законное и обоснованное, а также мотивированное решение либо о возбуждении уголовного дела, либо об отказе в этом. Поэтому возбуждение уголовного дела есть «предусмотренный законом способ реагирования компетентными органами на ставшее им известным событие, как на преступление, которое необходимо установить и привлечь к ответственности лицо, его совершившее» ^{[3, с. 54]}. Традиционно Конституция РФ, а также позиции ученых основываются на принадлежности права на доступ к правосудию потерпевшему. Так, в частности, «Основной гарантией реализации потерпевшим права на доступ к правосудию является своевременное признание его таковым должностным лицом, ведущим производство по делу, что позволяет жертве преступления использовать предусмотренные уголовно-процессуальным законом возможности влиять на ход расследования. Конституцией РФ определено, что права потерпевших от преступлений охраняются законом, а государство обеспечивает ему доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба (ст. 52)» ^{[5, с. 199]}. Авторами этой позиции в качестве гарантий права потерпевшего на доступ к правосудию рассматриваются права потерпевшего заявлять ходатайства о применении мер безопасности, право иметь представителя, право заявлять гражданский иск, и т.д.

Т. Г. Бородинова отметила: «Будучи особым видом правоприменительной деятельности, уголовный процесс является строго целенаправленной деятельностью, цель которой и сосредоточена в назначении уголовного судопроизводства …» ^{[1, с. 120]}. И в этом мнении мы также видим прямое указание на гарантии, распространяющиеся на определенного субъекта уголовно-процессуальных отношений, т.е. на лицо, обладающее формальным статусом потерпевшего (ст. 6 УПК РФ).

Из буквального толкования существующей законодательной базы и научных позиций можно сделать вывод, что для стадии возбуждения уголовного дела наличие механизмов, обеспечивающих доступ потерпевшего к правосудию не актуально, так как в этой стадии отсутствует лицо, обладающее данным процессуальным статусом. И определенная логика в данной ситуации присутствует: в стадии возбуждения уголовного дела нет определенности относительно наличия признаков преступления. Соответственно нет и возможности решить конкретно вопрос о причинении вреда правам и законным интересам какого-то определенного лица (лицам), для которых актуально обеспечение права на доступ к правосудию. Однако, по нашему мнению, бесспорно то обстоятельство, что в стадии возбуждения уголовного дела присутствует заинтересованное лицо, пусть и без формального статуса потерпевшего. Соответственно возникает проблема: законные интересы лица имеются, высказано предположение об их нарушении, значит должны быть и гарантии их защиты, включая средства обеспечения права на доступ к правосудию.

Одним из факторов, позволяющих решить эту проблему, выступает правовая позиция Конституционного Суда РФ по вопросу о признании заинтересованных лиц участниками уголовного судопроизводства. Так, в одном из постановлений сказано: «Гарантируемые Конституцией Российской Федерации права и свободы человека и гражданина должны обеспечиваться лицу в уголовном судопроизводстве независимо от формального признания его участником производства по уголовному делу, исходя из наличия определенных сущностных признаков, характеризующих фактическое положение этого лица как нуждающегося в обеспечении соответствующего права» ^[11]. А в определении Конституционного Суда Российской Федерации от 18 января 2005 г. предусматривалось, что правовой статус потерпевшего определяется исходя из фактического положения, независимо от формального признания его таковым ^[9].

Положения Конституции РФ в совокупности с приведенной правовой позицией Конституционного Суда РФ дают основания для следующего вывода: вне зависимости от того, что гражданин не обладает формальным статусом потерпевшего, но при наличии основания рассматривать его как нуждающегося в обеспечении права на доступ к правосудию, в стадии возбуждения уголовного дела должны быть предусмотрены соответствующие процессуальные средства – гарантии этого права, доступные данному лицу.

Следовательно, при определении возможности рассматривать лицо, как носителя (субъекта) права на доступ к правосудию, необходимо исходить из предположения о том, что законным интересам этого лица причинен какой бы то ни было вред. Соответственно исходя из этого предположения должны формироваться средства обеспечения указанного права.

В настоящее время единственной процессуальной гарантией права на доступ к правосудию выступает разъяснение о наличии права обратиться с жалобой на действия (бездействие) и решения дознавателя, начальника подразделения дознания, начальника органа дознания, органа дознания, следователя, руководителя следственного органа в суд. Отметим одно, как представляется, существенное обстоятельство – дискуссионность понятия правосудия. Указанное выше разъяснение лишь в определенной степени можно рассматривать как средство, обеспечивающее право на доступ к правосудию, а, если выразиться конкретнее, то речь идет о доступе к судебной деятельности.

Отметим, что, устанавливая это право, законодатель не предусматривает отдельного механизма его разъяснения в стадии возбуждения уголовного дела. Данный вопрос может быть частично решен при производстве следственных действий, в силу действующего общего правила о разъяснении прав и обязанностей участникам следственных действий. Однако, в уголовно-процессуальном законе нет определения участника следственного действия, а соответственно и нет конкретики в вопросе, кто именно может претендовать на получение подобных разъяснений.

Одним из вариантов является определение, сформулированное в работе О. В. Гладышевой и Т. Р. Устова: «Участник следственного действия – участник уголовного судопроизводства, вовлекаемый в производство следственного действия в силу предписаний уголовно-процессуального закона или требования следователя, дознавателя, и имеющий определенную цель, для достижения которой наделяется совокупностью процессуальных прав и обязанностей» ^{[4, с. 76]}. Как представляется, данное определение достаточно объективно указывает на существенные признаки данного субъекта. Однако, это лишь часть проблемы. В стадии возбуждения уголовного дела следственные действия производятся в ограниченном объеме. И даже если принять за основу наделения указанным правом участников следственных действий, то их число будет весьма невелико в сравнении с иными лицами, вовлекаемыми в производство по проверке сообщения о преступлении. В их числе могут оказаться и лица, обладающие материально-правовым интересом т.е. граждане, которые в будущем уголовном деле будут признаны потерпевшими или гражданскими истцами.

Полагаем, что для лиц, вовлекаемых в производство любых процессуальных действий в стадии возбуждения уголовного дела должны предусматриваться средства обеспечения, допускающие их обращение за судебной защитой. Отсутствие же процессуальной формы для иных процессуальных действий, производство которых возможно в стадии возбуждения уголовного дела, снижает эффективность указанного единственного средства обеспечения – разъяснения прав и обязанностей. Полагаем, что законодателю, установившему правило о разъяснении прав и обязанностей участникам процессуальных действий в стадии возбуждения уголовного дела необходимо продолжить это направление и установить еще одно правило:

– разъяснение прав участникам процессуальных действий, производимых для проверки сообщения о преступлении осуществляется перед началом соответствующего процессуального действия. Неразъяснение прав участникам процессуальных действий ведет к юридической ничтожности полученных результатов.

Предлагаем изменить формулировку ч. 1.1 ст. 144 УПК РФ и изложить ее в следующей редакции:

– «1.1. Перед началом процессуальных действий, необходимых для проверки сообщения о преступлении, лицам, привлекаемым для участия в них, разъясняются следующие права: права не свидетельствовать против самого себя, своего супруга (своей супруги) и других близких родственников, круг которых определен пунктом 4 статьи 5 настоящего Кодекса, пользоваться услугами адвоката, а также приносить жалобы на действия (бездействие) и решения дознавателя, начальника подразделения дознания, начальника органа дознания, органа дознания, следователя, руководителя следственного органа в порядке, установленном главой 16 настоящего Кодекса»;

– дополнить ст. 144 новой частью 1.2:

«1.2. Неразъяснение прав участникам указанных процессуальных действий ведет к недопустимости полученных доказательств».

Предлагаемые правила могут рассматриваться как средства обеспечения права на доступ к правосудию и должны принадлежать всем участникам любых процессуальных действий.