Терроризм в Европейском союзе: направления совершенствования антитеррористической безопасности в России (антитеррористический менеджмент)

Выполнено в рамках пунктов 49, 51 и 57 Сводного перечня проблем ОВД, требующих научного разрешения (ВНИИ МВД России, 2016).

На сайте Агентства Евросоюза по правоохранительной кооперации (Европол) 15 июня 2017 года опубликован десятый ежегодный аналитический доклад TE-SAT’2017. Антитеррористический отчет Евросоюза гласит, что в 8 из 28 стран этого межгосударственного образования в 2016 году произошло в совокупности 142 теракта (учтены вместе совершённые и пресечённые).

Более половины произошедших в Евросоюзе в 2016 году – 76 терактов – были совершены в Соединенном Королевстве Великобритании и Северной Ирландии, во Франции – 23 теракта, в Италии – 17, в Испании – 10, в Греции – 6, в Германии – 5, в Бельгии – 4 и в Нидерландах – 1 атака. В результате террористических нападений в Евросоюзе в 2016 году погибло 142 человека, 379 – получили ранения ^[1].

Несмотря на то, что большинство деяний, квалифицированных в качестве терактов (в т.ч. приготовление и покушение) не были связанны с радикальным исламом, почти все жертвы европейского терроризма и большинство раненных – результат террористических атак радикальных исламистов (в терминологии Европола – джихадистов). Взрывчатые вещества использовались только в 40% терактов. Женщины, молодёжь и даже дети выполняют всё более значимую роль в осуществлении террористической деятельности. Большинство арестованных по делам о терроризме были связаны с радикальными исламистами. Европейским контртеррористическим центром в составе Европола (ЕКТЦ был создан в январе 2016 года) была оказана оперативная поддержка по 127 совместным транснациональным расследованиям дел о терроризме.

Большинство атак, квалифицированных в Евросоюзе в качестве терактов, были совершены экстремистами (националистами и сепаратистами) – 99 из 142 терактов. Нападения, совершенные насильственными экстремистами левого толка растут третий год подряд, в 2016 году таковых в Евросоюзе произошло 27 атак, из которых большинство (16 «левых» терактов) было совершено в Италии. Общее количество «джихадистских» террористических атак уменьшилось с 17 в 2015 году до 13 нападений в 2016 году. Из 13 радикально-исламских терактов только 6 напрямую были связаны с так называемым «Исламским государством» («ИГ», террористическая организация, запрещённая в России и других странах). Вместе с тем, именно 135 из 142 жертв терактов были убиты в результате тех 13 «джихадистских» атак. По данному поводу политические лидеры Евросоюза выпустили согласованный пресс–релиз.

Димитрис Аврамопулос, комиссар ЕС по вопросам миграции, внутренних дел и гражданства заявил: «Недавние террористические нападения в Европе являются наглядным напоминанием о необходимости для всех нас более тесно сотрудничать и укреплять доверие. Доверие является основой эффективного сотрудничества. Борьба с терроризмом останется главным нашим общим политическим приоритетом в предстоящий период – не только в Европе, но и во всем мире. Для безопасности наших граждан и сплоченности нашего общества нам необходимо активизировать обмен информацией и трансграничное сотрудничество на всех уровнях» ^[2].

– Никогда раньше потребность в обмене информацией не была более очевидной, как это стало ясно в последние два года. В результате беспрецедентных форм джихадистских террористических атак в 2016 году погибло 135 человек. В отличие от националистического и сепаратистского терроризма, большинства проявлений правого и левого насильственного экстремизма - терроризм джихадистов носит международный характер и поэтому нуждается в международном ответе правоохранительных органов в трансграничных отношениях, – отметил Роб Уэйнрайт, исполнительный директор Европола ^[2].

В 2016 году в ЕС за террористические преступления было арестовано 1002 человека. Большинство арестов было связано с радикальным исламским терроризмом. Число арестов по данному основанию увеличивается третий год подряд: 395 арестов было произведено в 2014 году, 687 – в 2015 году, 718 – в 2016 году.

Из 142 жертв, погибших в терактах, 135 человек были убиты в результате террористических атак радикальных исламистов.

Почти одна треть от общего числа арестованных (291 из 1002) были младше 25 лет. Женщины, несовершеннолетние дети и молодёжь все чаще начинают выполнять важные роли в радикальном исламском терроризме. Каждый четвертый из арестованных террористов в 2016 году оказался женского пола (в 2015 году – 18%). Увеличивается число женщин и детей, участвующих в конфликте в Сирии или Ираке.

Сторонников радикальных исламистов может вдохновить опыт конфликта в Сирии и Ираке, где намечается тенденция использования беспилотных летательных аппаратов (БПЛА) в террористических целях. Европол прогнозирует такую тактику террористов. Взрывчатые вещества использовались только в 40% терактов.

Около 40% террористических заговоров в Европе частично финансируются за счет общеуголовной и организованной преступности, в особенности за счёт торговли наркотиками, краж, грабежей, реализации контрафактных товаров, мошенничества с кредитами.

Из 99 национал–сепаратистских терактов (в т.ч. пресечённых) – 76 были совершены в Северной Ирландии диссидентскими группами. Левый и анархический терроризм: количество нападений левых и анархистов в 2016 году увеличилось. Было совершено 27 нападений, арестован 31 человек. Государствами-членами ЕС, которые испытали террористические нападения левых и анархистов, были Италия, Греция и Испания.

Количество виртуальной пропаганды со стороны «ИГ» в 2016 году сократилось из-за снизившихся темпов производства экстремистских материалов и предпринимаемого сдерживания в их распространении. После пика в середине 2015 года количество новых видеороликов, созданных «ИГ», постепенно уменьшалось. Во второй половине 2016 года частота новых выпусков снизилась. По мере уменьшения объема пропаганды «ИГ», «Аль-Каида» (также запрещённая в России террористическая организация) и связанные с ней лица попытались воспользоваться ситуацией и активизировали свои усилия по привлечению новой аудитории. Успех Евросоюза в противодействии виртуальной поддержки террористической деятельности достигается благодаря совместным усилиям правоохранительных органов: специализированного отдела Интернет-мониторинга Европола (Internet Referral Unit, IRU) и представителей широкой Интернет-общественности.

1. Евросоюз сталкивается с рядом террористических угроз и нападений ярко выраженного радикально-исламисткого характера, исходящими как от сетевых групп, так и от террористов–одиночек. Атаки в Брюсселе, Ницце и Берлине, в частности, со взрывчатыми веществами (Брюссель) и транспортными средствами (Ницца и Берлин), использовались для случайного убийства и ранения как можно большего количества людей. Радикально-исламистская идеология использует искажённые толкования выборочно отобранных ими религиозных текстов.
2. Радикальные исламисты могут быть направлены на совершение теракта силами «ИГ», так и самостоятелно вдохновиться идеологией и риторикой «ИГ». Террористы-джихадисты используют различный арсенал оружия (включая ножи, автоматическое огнестрельное оружие, взрывчатые веществ и транспортные средства). Предположительно подобными орудиями они продолжат пользоваться и впредь.
3. Атаки могут быть как тщательно подготовлены, так и проведены спонтанно. Террористы, действующие от имени «ИГ», доказали, что могут быстро и эффективно планировать относительно сложные атаки, в том числе по нескольким целям.
4. Ожидается, что радикально-исламистские террористы будут продолжать использовать в основном малотехнологичные небольшие самодельные взрывные устройства и самодельные зажигательные устройства, состоящие из легко доступных веществ.
5. Насилие радикальных исламистов направлено на отдельных лиц, а также на небольшие группы людей, которые исповедуют ценности, считающиеся ими неисламскими. Также под угрозой ничего не подозревающие толпы людей.
6. Нападения, совершаемые в местах, имеющих международное значение, такие как станция метро (недалеко от учреждений ЕС) и международный аэропорт Завентем в Брюсселе, оказывают комплексный эффект с гарантированным мировым вниманием со стороны средств массовой информации.
7. Лица, совершившие террористические атаки в ЕС – это и иностранцы, некоторые из которых проживали в ЕС длительное время, так и граждане, выросшие в странах Евросоюза.
8. Ожидается, что приток беженцев и мигрантов в Европу из существующих и новых зон конфликтов будет продолжаться. «ИГ» уже использует поток беженцев и мигрантов для отправки людей в Европу для совершения террористических актов, что стало очевидным в парижских нападениях 2015 года. «ИГ» и, возможно, другие террористические организации радикальных исламистов могут продолжать это делать и впредь.
9. Террористические группы продолжают использовать социально-экономическую необеспеченность мусульманских иммигрантов чтобы вовлекать и подстрекать их к участию в террористической деятельности. Идеология «ИГ» имеет определенную привлекательность среди представителей мусульманского населения, демонстрируя восхищение мученической борьбой. Мотивация радикальных исламистов, как правило, включает в себя убеждение, что ислам подвергается нападению со стороны Запада.
10. Женщины, молодёжь и дети играют все более важную самостоятельную роль в совершении терактов в ЕС, не только облегчая другим террористам совершение своих атак, но и сами совершают террористические атаки. Женщины как воинствующие радикальные исламисты встречают меньше препятствий в Европе для совершения терактов, нежели мужчины. Успешно совершаемые женщинами нападения могут послужить источником вдохновения на аналогичные действия для других женщин.
11. Снижается число лиц, отправляющихся в зоны конфликта (в Сирию и Ирак) для присоединения к террористическим группировкам радикальных исламистов. Ожидается, что число возвращающихся джихадистов-европейцев должно возрасти, особенно если «ИГ» будет побеждено на военном фронте. Все большее число репатриантов, вероятно, усилят внутриевропейские радикально-исламистские движения и, следовательно, повысят угрозу, которую они представляют для Евросоюза.
12. В целом уровень активности в ЕС, связанный с «джихадистским» терроризмом, по-прежнему остается высоким. Есть признаки того, что он продолжит расти.
13. Беженцы и этнические меньшинства в ЕС подвергаются повышенному насилию. Насильственные преступления направлены на серьезное запугивание мигрантов. Несмотря на некоторые внешние сходства, насилие против мигрантов не квалифицируется как терроризм или насильственный экстремизм и поэтому не учитывается государствами-членами Евросоюза.
14. Смертельная атака на депутата лейбористской партии в Великобритании в июне 2016 года ещё раз продемонстрировала угрозу, исходящую от террористов–одиночек, которые могут быть вдохновлены праворадикальными идеями, но не имеют тесную связь с экстремистскими группами. Основываясь на этом нападении и различных физических нападках на политиков, которые произошли в ЕС в 2016 году, общественные деятели, политические партии, общественные группы и средства массовой информации, которые критикуют правый экстремизм или пропагандируют политику предоставления убежища, должны рассматриваться как потенциальные цели праворадикальной экстремистской агитации. Анархистские и левые экстремисты, с другой стороны, могут воспользоваться мирными демонстрациями для совершения нападений на государственную собственность и сотрудников правоохранительных органов.

Ценностной основой Европейского союза, закрепленной, в том числе, в тексте обновленного в 2007 году договора о Евросоюзе, являются уважение человеческого достоинства, свобода, демократия, равенство, верховенство закона и уважение прав человека, включая права лиц, принадлежащих к меньшинствам ^[3]. Эти ценности являются общими для всех стран Евросоюза, в котором запрещена дискриминация, доминируют плюрализм, терпимость, справедливость, солидарность и равенство женщин и мужчин. В современном мире эти ценности традиционно именуются «европейскими» (по существу являясь западноевропейскими) и в странах Запада признаются универсальными. Аксиологическая детерминанта является существенным фактором поляризации международного сообщества. В результате неприятия традиционных европейских ценностей новыми жителями Западной Европы в данном регионе наблюдается рост ксенофобии, насильственного экстремизма и увеличение количества террористических актов.

После терактов 11 сентября 2001 года, ознаменовавших начало нового этапа борьбы с глобальным терроризмом, невзирая на масштабные теракты в Мадриде (2004) и Лондоне (2005), до 2015 года исламский фундаментализм не был главным источником терроризма в Европе. До этого периода в странах Запада 80% погибших в результате атак становились жертвами террористов-одиночек, причисляемых к смеси правых экстремистов, националистов, антиправительственных элементов и других видов политического экстремизма ^{[4, с.6]}. Многочисленные терракты, совершенные в Европе, Турции, Египте и в других странах в 2015-2016 гг., не оставляют сомнений в том, что без нейтрализации угроз со стороны радикальных течений ислама противодействовать глобальному терроризму невозможно. Демонстрируемая ответная вооруженная реакция стран международной коалиции по борьбе с терроризмом на территории Сирии, Ливии, Ирака и Афганистана (с распространением конфликта в информационно-пропагандистской плоскости) направлена на физическое уничтожение лиц, причастных к международному терроризму и не направлена на устранение причин глобального конфликта интересов и ценностей.

Несмотря на серьезный миграционный кризис в странах Европейского союза, европейцы продолжают вести толерантную общую политику по предоставлению убежища на принципах гуманизма. В Евросоюзе изначально заявляли об отсутствия прямой зависимости между миграционным кризисом и терроризмом, но теперь отрицать использование миграционных путей для проникновении в Европу террористов уже невозможно. Очевидно, что ценность личной свободы в Европе преобладает перед ценностью коллективной безопасности. По мнению директора Института Европы РАН Ал.А. Громыко, Европа оказалась не готова к последним терактам, потому что столкнулась с новым для себя явлением – международным сетевым терроризмом ^[5].

Авторская гипотеза состоит в том, что не каждое действие, квалифицируемое как теракт, вызывает тот желаемый уровень массового страха, целью которого является терроризм. Например, в ходе одного из последних терактов в Лондоне один из жителей в толпе людей убегал с места теракта, держа при этом бокал пива так, чтобы не разлить его содержимое. В некоторых странах (например, в Израиле) теракт вызывает обратную страху защитную реакцию – бесстрашие. После теракта, например, в транспорте, жители начинают массово пользоваться именно тем маршрутом, на котором произошёл теракт, демонстрируя консолидацию общества против терроризма. Очевидно, качественные исследования субъективной стороны терроризма как уголовно-наказуемого феномена позволят усовершенствовать подходы к криминализации данного негативного явления и к частной квалификации конкретных деяний.

Тщательно cпланированные атаки продемонстрировали повышенную угрозу внутренней безопасности Европы со стороны фанатично настроенных последователей ислама, которые объединяются в гуманитарные сети с людьми, родившимися и выросшими в Европе. Среди мигрантов из мусульманских стран проявляют активность исламские радикалы, вербующие молодежь для участия в терроризме и насилии. Процесс радикализации отдельных молодых личностей из числа беженцев настолько скоротечен, что может занимать всего лишь несколько недель. Исламская общность легко формирует сплоченную сетевую структуру, которой пользуются террористы.

По-мнению доктора политических наук А.А. Казанцева, директора Аналитического центра ИМИ МГИМО(У) МИД России, в основе прихода людей в международные террористические сети – духовное и социальное неблагополучие и духовный кризис секулярной культуры. В подтверждение автор приводит данные французского Центра борьбы против исламских сект, согласно которым в деятельность радикальных исламистских организаций во Франции вовлекаются молодые люди, в основном принадлежащие к среднему классу (67%), в том числе выходцы из атеистических семей (80%). По-мнению автора, молодые радикалы обретают в идее джихада «стройную систему ценностей, которую они не смогли найти в своей родной стране» ^[6].

Европейский союз как политико-правовое межгосударственное образование характеризуется своей институциональностью, поэтому оценив современные угрозы социально-экономического развития в области ценностных противоречий, в ЕС были определены компетенции должностных лиц и учреждены институты, ответственные за соблюдение ценностных основ Европейского союза. В ЕС имеются европейский комиссар по вопросам юстиции, фундаментальным правам и гражданству, а также на правах еврокомиссара Координатор противодействия терроризму. Во взаимодействии с комиссарами действует Агентство Европейского союза по фундаментальным правам. В общей внутренней политике Европейского союза в сфере противодействия экстремизму и терроризму участвуют многие агентства и институциональные образования, выделить или акцентировать их индивидуальную роль в контексте всей государственной политики в данной области невозможно.

Очевидно, что решение проблемы террористической угрозы в Западной Европе невозможно без влияния на ценностные ориентиры «новых европейцев». Но успешной модели реинтеграции в систему социальных ценностей злоумышленников с уже сформировавшимися террористическими умыслами мировая общественность продемонстрировать пока не смогла, хотя подобные попытки в Европе предпринимаются. В одном из городов Дании в 2015 году была внедрена «модель Орхуса» ^[7]. Там был создан центр реабилитации для бывших участников военных конфликтов. Ключевой механизм данной модели – широкая ресоциализация в европейское общество жертвы исламской радикализации.

Возросшая террористическая активность в Западной Европе, вероятно, обусловлена историческим и современным вмешательством стран Запада в политические сферы влияния в Северной Африке и на Ближнем Востоке, породившем конфликты политико-экономических интересов и социально-религиозных ценностей, выражающиеся в глобальных конкурентных противоборствах с использованием террористических методов. На основе такого взгляда и с учетом активной роли Российской Федерации в борьбе с международным терроризмом, можно предположить, что в ближайшие годы для нашей страны также могут возрасти угрозы национальной безопасности, связанные с транснациональным терроризмом. В этой связи изучение современного зарубежного опыта полиции и компетентных государственных органов по организации взаимодействия в сфере противодействия преступлениям террористического характера представляется актуальной потребностью отечественной правоохранительной практики в свете формирования стратегического партнерства в рамках Евразийского экономического союза и иных интеграционных политико-экономических институтов с участием Российской Федерации. Изучение современных трендов террористической активности в странах Запада позволит строить прогностические сценарии террористической угрозы для нашей страны.

Рис.1. Динамика терроризма в странах Европейского союза по данным аналитической компании «Консорциум «START» (США) за 1970–2017 гг.

Европол традиционно открыто публикует множество общих криминальных отчетов, таких как «Organised Crime (SOCTA/OCTA, iOCTA)», «Threat Assessments», «Trends» (OC‐SCAN), специальный «EU Terrorism Situation & Trend Report» (TE-SAT), а также отдельные доклады по наиболее актуальным правоохранительным проблемам. Например, доклад «Changes in modus operandi of Islamic state terrorist attacks» («Изменения в методах террористической деятельности Исламского государства») о современной террористической тактике боевиков с обозначением «слабых звеньев» европейской правоохранительной системы.

Странами Европейского союза в дополнение к иерархичным (вертикально-субординационным, бюрократическим) развиваются горизонтальные сетевые механизмы совместной правоохранительной деятельности на основе информационных коммуникаций и правоохранительной кооперации.

В рамках европейского сетевого подхода к борьбе с терроризмом создаются профессиональные правоохранительные сети – неформальные объединения специалистов. Такие профессиональные сети имеют некоторые полномочия по координации работы правоохранительных органов минуя бюрократические процедуры администрирования. В случае отклонения оперативной обстановки от нормы по определенному виду преступности (например, при совершении серии терактов в одной из стран), специалисты профессиональных правоохранительных сетей могут экстренно собираться в этой стране для координации совместных действий и консультаций по расследованию. В западноевропейской правоохранительной практике такие профессиональные сети получили наименование «сети первичного реагирования» (The First Response Network, FRN).

Рис.2. Динамика терроризма в странах Европейского союза по отчётам TE-SAT за 2012–2016 гг. (анализ и графика автора).

В западном понимании антитеррористическая безопасность рассматривается с позиций риск–ориентированного подхода как вид риск-менеджмента, как часть теории «emergency management» – англ. аварийное управление. Такой подход принят в развитых капиталистических странах, в т.ч. в Европейском союзе. Вместе с тем, в России и в мире различными общественными и коммерческими организациями активно развивается антитеррористический аудит и консалтинг, проводятся практические исследования антитеррористической защищенности, террористических рисков и угроз. Мировая социальная практика наглядно демонстрирует, что обеспечить тотальную антитеррористиескую защищенность невозможно. Безопасность – это экономическая модель, где оптимальность результата определяется затратами и издержками на его достижение. Ликвидировать терроризм невозможно, можно лишь управлять его рисками и угрозами, минимизируя их.

Рис.3. Подход к оценке угроз терроризма в Европе методами риск-менеджмента: Россия в зоне повышенных рисков (по данным МИД Великобритании, 2016 г. ^[8]).

Установлена значительная роль информационно-правоохранительных коммуникаций в современной деятельности западноевропейской полиции по противодействию терроризму. В условиях современного уровня развития глобальных информационно-телекоммуникационных сетей передачи данных указанные коммуникации в международных политико-правовых отношениях могут приобретать стратегическое значение. Выявленные надгосударственные механизмы деятельности полиции по противодействию терроризму в странах Европейского союза свидетельствуют о целенаправленной, согласованной и стратегически упорядоченной деятельности в сфере противодействия терроризму государств-членов данного образования. Кроме того, свою правоохранительную деятельность страны Европейского союза координируют с США, но в отчётах TE-SAT данная деятельность не афишируется или маскируется под якобы европейские программы и правоохранительные механизмы (EU-US TFTP Agreement, программа PNR, сотрудничество в рамках CARIN, согласованные списки террористов и террористических организаций). В реальности же данные программы не просто имеют идентичное название с аналогичными программами в США, но и принимались в Европейском союзе в целях установления глобальной координации своей правоохранительной деятельности под эгидой США, а не Интерпола. Под предлогом террологической детерминированности новейших организационных форм международного сотрудничества правоохранительных органов стран Европейского союза происходит наращивание значительного потенциала правоохранительных сил и средств противодействия преступности. Указанные обстоятельства подлежат дальнейшему учету и анализу в целях совершенствования организации международного сотрудничества отечественных правоохранительных органов в интересах обеспечения национальной безопасности Российской Федерации.

Доклады Европола традиционно информативны и наглядны. В первых докладах TE-SAT аналитики демонстрировали методики информационного анализа данных о терроризме, чего не наблюдается в последние годы. Однако проведённый самый простой информационный анализ построением трендов позволил выявить существенную разницу их величин аппроксимации (R²). Однако, если включить в информационную модель данные только за 2014–2016 годы, тренды выглядят более симметрично и величины аппроксимации линейных трендов терактов и арестов близки к 0,9 (учитывая, что 2015 год стал годом массовых арестов). В целом, увеличение количества арестов в 2014–2016 годах наблюдается на фоне снижения количества терактов. Таким образом, можно уверенно говорить о том, что терроризм в Европейском союзе как явление претерпел существенные качественные изменения после 2014 года. Кроме того, статистические данные отчётов TE-SAT позволяют исследовать различные террористические мотивы, а не только совокупные количества терактов. Как видно из анализа количества жертв и количества терактов в Евросоюзе – мотивы играют решающую роль в выборе террористической тактики. Сепаратистский и экстремистский терроризм, формирующий тренд количества терактов, совершенно не формирует тренд погибших и пострадавших в них людей.

Из проведённого исследования следуют некоторые авторские выводы и рекомендации для нашей страны:

1. Необходимо избавиться от излишней регламентации отечественным законодательством о защите информации свободного доступа к статистическим показателям террористической и экстремистской преступности. Изменить подходы к сбору такой статистики, изменить формы статистической отчётности, добавив в них оценочные критерии мотивов преступного посягательства. Для объективной оценки состояния и динамики терроризма и экстремизма в России их необходимо изучать методами статистического анализа информационных моделей. В указанные модели необходимо включать разнородные данные социально-экономической среды с целью установления зависимостей их влияния на состояние преступлений террористического характера. В этих целях к изучению проблем экстремизма и терроризма вовлекать широкую научную общественность.
2. Терроризм – объективное явление социальной реальности, порождаемое волей субъектов (акторов). Формирование воли имеет научно-обоснованные закономерности. Большинство исследований феномена терроризма ограничиваются политической, юридической или социологической методологией. На социально-психологические исследования современного терроризма и участвующих в нём лиц наложено если и не табу, то «нехорошее» клише. Большинство активных психологических исследований терроризма было проведено в 80–90 гг. ХХ века. В связи с этим изучение терроризма в нашей стране должно усилиться современными исследованиями субъективных сторон террористической деятельности. Прежде всего, это касается распространённого заблуждения, согласно которому как единое явление рассматриваются объективный способ совершения теракта (действие) и его субъективные мотивы (устрашение населения) (ч.1 ст. 205 УК РФ). Нашему обществу необходимы качественные исследования коллективных террористических страхов.
3. На современные отечественные исследования терроризма существенное влияние оказывают его политические оценки. Необходимы современные независимые исследования типологии личности российского «экстремиста» и «террориста», их мотивов. Зачастую в общественных и индивидуальных оценках понятия «терроризм» и «экстремизм» необоснованно смешиваются. Предположительно этому способствует широкая криминализация деяний экстремистской направленности без должной идеологической базы. Для устойчивости социальной системы бóльшую ценность имеет не направленность социальной идеологии, а степень её приятия большинством граждан. Именно поэтому идеология, не опирающаяся на общепринятые социальные нормы, обречена на провал. Попытки криминализовать «экстремизмом» неподдерживаемую идеологию встречают в обществе предсказуемое отторжение, вызывает социальную напряжённость и конфликты.
4. Исследования терроризма и экстремизма должны избавиться от политического влияния, они не должны строиться на выдергиваемых из общего контекста частных случаях, на умозрительных заключениях экспертов и политиков, основанных на статистических показателях деятельности правоохранительных органов. Статистические показатели формируются самими же субъектами контртеррористической деятельности и ими же автономно оцениваются. Кроме того, отечественный координирующий антитеррористический орган фактически возглавляется тем же государственным органом, который несёт основную нагрузку в области противодействия терроризму. Т.е., говорить о координации в данном случае можно со значительной долей условности. Управление антитеррористической безопасностью в горизонтально-сетевом информационном российском обществе имеет строго вертикально-субординационную структуру. Отсутстие механизмов оперативной связи (коммуникаций) между субъектами противодействия терроризму не позоляет организовать их подлинную кооперацию, наблюдается пересечение и дублирование компетенций штатных и нештатных субъектов противодействия терроризму и экстремизму. Забюрократизированные механизмы согласованного информационного обмена довершают противоречивую характеристику отечественного контртеррористического сотрудничества.
5. В целях углубления методики исследования терроризма и экстремизма необходимо рассматривать их в контексте всех социальных процессов, происходящих в стране и субъекте РФ. Терроризм и экстремизм не существуют в отрыве от окружающих их явлений. Поэтому для минимизации террористических и экстремистских рисков и угроз, являющихся отклонениями от социальной нормы, необходимо систематически и целенаправленно воздействовать не на их проявления, а на причины и условия, порождающие в обществе проявления терроризма и экстремизма.
6. В условиях сетевой общественной структуры необходимо моделировать национальные и транснациональные (международные) террористические и экстремистские сети, особенно из числа трудовых мигрантов. Необходимо глубже изучать коренные этноконфессиональные группы (которые также образуют гуманитарные сети) и их связи в террористической и экстремистской среде. Имитационные антитеррористические и антиэкстремистские модели должны воспроизводить социальные связи людей и представляться в виде программ для компьютера с техническими возможностями визуализации. Многократное повторение в информационной модели детерминированных и случайных событий (связей) позволит получать прогностические антитеррористические результаты. Очевидно, что при построении подобных информационных моделей невозможно будет обойтись без легального всеобъемлющего сбора данных оперативно-розыскными методами, в том числе в информационно-телекоммуникационных и виртуальных социальных сетях.
7. Необходимо пересмотреть практику назначения наказаний по делам об экстремизме и смежных с ним преступлений – больше практиковать наказания не связанные с лишением свободы (назначать больше штрафов) – дабы исключить вербовку последователей и переростание экстремистской идеологии в террористическую в закрытой пенитенциарной среде. Для этого декриминализовать ряд преступлений экстремисткой направленности, переведя их в категорию административных правонарушений. Оставшихся на свободе подвергнутых наказанию экстремистов ресоциализировать. В России отсутствует не то чтобы система ресоциализации, отсутствуют даже отдельные её элементы или механизмы. Единственными и слабыми институтами социализации сохранились лишь образовательные организации, которые лишились лояльной социальной поддержки. Институтов ресоциализации нет вовсе. Необходимо разработать и внедрять в практику программы ресоциализации экстремистов и осуждённых за терроризм, внедрять программы ресоциализации трудовых мигрантов.
8. Целесообразно ввести в широкий отечественный научный и прикладной оборот понятие «управление антитеррористической безопасностью» или его синоним – «антитеррористический менеджмент». В международной менеджмент-практике наиболее близким для таких понятий является стандарт ISO 18788:2015 «Система менеджмента операций по обеспечению личной безопасности». Очевидно, что антитеррористическая безопасность не ограничивается только личной безопасностью. Подлинной и комплексной всеобъемлющей системы сертификации качества антитеррористической защищенности в мире и в России на сегодняшний день нет, отдельные документы регламентируют лишь технические вопросы объектовой или территориальной защищенности, не включая в рассматриваемую модель все объективные социально-экономические факторы. Управление антитеррористической безопасностью или антитеррористический (риск) менеджмент – это теория и практика оценки, анализа (аудита), моделирования, прогнозирования, минимизации и пресечения рисков и угроз терроризма при осуществлении согласованных действий в социальной практике, при принятии управленческих решений на всех уровнях исполнительной власти, органами местного самоуправления, в коммерческой деятельности. Современная действительность такова, что генезис многих элементов повседневной жизни тесно связан с антитеррористической защищённостью. Повсеместно нас окружают правовые и социальные антитеррористические нормы, антитеррористические технические регламенты и паспорта. Безопасность нашего быта постепенно трансформируется зачастую под предлогами повышения антитеррористической защищённости. Именно потому, что антитеррор без ограничивающих его рамок и регламентов может принимать формы произвола власти и социального психоза, его необходимо нормативно регламентировать на основе консенсуальных норм. Аналогично «антитеррористическому лобби» в обществе и в экономике имеет полное право на существование и оппозиционное ему критическое мнение о террористических рисках и угрозах. Различные мнения должны учитываться при принятии управленческих решений. Противодействие терроризму должно выйти за пределы традиционно социальной и правоохранительной деятельности, выйти за пределы только социального управления, став социально–экономической категорией. Необходимо уяснить, что стратегия и практика антитеррористической деятельности должна быть оптимально–компромиссной моделью ограничения прав и свобод граждан, использования ресурсов государства и хозяйствующих субъектов, обеспечения правоохранительных интересов личности, общества и государства. В такой модели должны учитываться не только прямые затраты на организацию антитеррористических мер, но и все косвенные издержки, в итоге отражающиеся в валовом продукте. Антитеррористический менеджмент будет способствовать ответственному достижению в обществе истинно значимых и качественных показателей безопасности, оптимизированных по согласованным целям личности, общества и государства. Результатом внедрения в практику антитеррористического менеджмента станет формирование и развитие социальных контртеррористических ценностей и особой антитеррористической идеологии как оценочных критериев и механизмов безопасной жизнедеятельности. Допустимое при этом некоторое ограничение прав и свобод должно быть разъяснено тем, что в обществе не может существовать абсолютная свобода, равно как и абсолютное счастье, их гармония достигается балансом индивидуальной свободы, личного счастья и коллективного блага. Управление антитеррористической безопасностью должно полностью подчиняться кибернетическим законам, т.к. антитеррористическая деятельность – не замкнутая система, а подсистема общей социально–экономической среды, направленная на укрепление и поддержание общей устойчивости генеральной системы. Антитеррористический менеджмент должен быть органично встроен в общественно–государственную систему противодействия терроризму и в последующем поглотить её, т.к. является более совершенной, универсальной и масштабируемой системой.