Система епархиального управления Воронежской и Тамбовской епархий в 1917 – 1937 гг.

Тарасов Юрий Сергеевич священник, магистр богословия, преподаватель, духовная образовательная организация высшего образования «Тамбовская духовная семинария Тамбовской епархии Русской Православной Церкви», соискатель, Тамбовский государственный технический университет, аспирант, Московская духовная академия русской православной церкви 392000, Россия, Тамбовская область, г. Тамбов, ул. Советская, 106 Tarasov Yurii (Georgii) Sergeevich Priest, Master’s degree in Theology, Educator, Tambov Seminary of Tambov Eparchy of the Russian Orthodox Church”; External doctoral candidate, the department of History and Philosophy, Tambov State Technical University 392000, Russia, Tambov, Sovetskaya Street 106 iljina84@mail.ru

Воронежская и Тамбовская епархии имеют давние и многосторонние пересечения исторических и культурно-ценностных сфер, что объясняет необходимость их совокупного рассмотрения в рамках изучения такого тонкого предмета как система управления.

Внимание к историческому прошлому граничащих друг с другом епархий Центрального Черноземья сегодня актуализируется рядом неразрешенных в этом проблемном поле вопросов:

во-первых, остается неизученным вопрос изменений в системе управления епархий в годы государственных катаклизмов – воин и революций, изменений управления губерний;

во-вторых, не в полной мере изучена система церковного управления в контексте исторического периода 1917–1937 гг., хотя попытки изучения данного вопроса предпринимались. Заметим также, что в этот аспект лишь вскользь просматривался в отдельных работах, близких и смежных вопросах и аспектах: о влиянии антирелигиозной политики на деятельность церковных органов власти, о взаимоотношении Русской Православной Церкви с окружающей ее реальностью (власть, социум), о судьбе отдельных архиереев ^[1-5];

в-третьих, остается без внимания проблематика организации епархиального управления отдельной епархии в условиях государственного давления и репрессивной политики, т.е. не раскрыт краеведческий подход.

В рамках данной статьи автор постарался ответить на эти вопросы как с точки зрения исторического (краеведческого) контекста, так и с позиции церковной истории и права.

В статье представлены взаимоотношения между ответственными лицами и структурами, расположенными на разных уровнях системы управления епархий, и конкретная проблема – эволюция структуры управления епархий в контексте периода 1917–1937 гг., решение которой требует проведения исследований.

Вопрос епархиальной организации Русской Церкви в первой трети ХХ в. имеет не только научную новизну, но и вполне определенную особую практическую значимость, поскольку многие перемены в Русской Православной Церкви сегодня происходят, опираясь именно на исторический опыт Церкви после 1917 г., когда важные положения о системе управления были разработаны Поместным Собором 1917–1918 гг. и дополнительно изложены в определениях Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) и Временного при нем Священного Синода (До революции 1917 г., до декрета об отделении церкви от государства, управление Русской Церковью осуществлялось на основании «Духовного регламента», в некотором отношении сходного с Уставом).

Эти определения имеют историческую ценность, к ним современный Священный Синод Русской Православной Церкви периодически возвращается, внося отдельные положения в действующий Устав, например, это касается митрополий или полномочий архиереев и т.д. Поэтому рассмотреть с позиции времени, значимость изменений в системе управления представляет также новизну проблематики.

Часть I.

Система церковного управления и устройства Тамбовской и Воронежской епархий в начале XX в. были подчинены общему установленному Святейшим Синодом правилу и представляли следующую картину.

Тамбовская епархия управлялась архиереем, именовавшимся «Тамбовский и Шацкий», вторым архиереем епархии был его викарий, епископ Козловский. Оба архиерея имели свои обязанности, распространявшиеся на обширные дела управления: первый отвечал за охрану и распространение Православия на обширной территории губернии, следил за обеспечением церквей имуществом вплоть до рассмотрения дел о похищениях из церквей. В ведении второго находились дела духовных училищ, перемещении и посвящении церковнослужителей, присоединение иноверцев и др. Все дела епархии вела духовная консистория во главе с секретарем назначаемым на эту должность обер-прокурором Святейшего Синода. Губерния была разделена на благочиннические округа.

Система управления Воронежской епархии представляла аналогичную картину. Епархия также управлялась архиереем, именовавшимся «Воронежский и Задонский» с помощью викарного архиерея, носившего титул «Острогожский». Обязанности обоих архиереев имели также четко обозначенные границы. Так, викарному епископу Острогожскому было поручено ведать следующими делами:

«1) Объ утвержденіи въ должности церковныхъ старостъ и объ увольненіи ихъ отъ сей должности по собственнымъ прошеніямъ ихъ.

2) О назначеніи епитиміи лицамъ свѣтскаго званія по приговорамъ судебныхъ мѣстъ.

3) Объ опредѣленіи псаломщиковъ къ сельскимъ церквамъ и объ увольненіи ихъ въ отпуски.

4) О выдачѣ метрическихъ свидѣтельствъ и объ исправленіи метрическихъ записей.

5) О выдачѣ свидѣтельства на почетное гражданство лицамъ духовнаго происхожденія, также справокъ и копійь съ документовъ и бумагъ Консисторіи по просьбамъ разныхъ лицъ.

6) Объ утвержденіи священниковъ законоучителями начальныхъ училищъ въ ихъ приходахъ.

7) О разрѣшеніи браковъ въ родствѣ и недостигшимъ совершеннолѣтія.

8) О рарѣшеніи браковъ псаломщикамъ и служащимъ въ Консисторіи.

9) О назначеніи и увольненіи просфорницъ.

10) Объ опредѣленіи, перемѣщеніи и увольненіи послушниковъ.

11) Предсѣдательство— а) въ Совѣтѣ Братства Святителей Митрофана и Тихона, б) въ Епархіальномъ Училищномъ Совѣтѣ и в) въ Воронежскомъ Комитетѣ Православнаго Миссіонерскаго общества.

12) Разсмотрѣніе и утвержденіе экономическихъ журналовъ духовныхъ училищъ о расходахъ по смѣтнымъ назначеніямъ ^{[6, с. 446-447]}.

Следует отметить, что упоминаемая в контексте управленческих структур консистория являлась особым присутственным местом, через которое главный архиерей управлял епархией, а также совершал в ней духовный суд. Особыми полномочиями был наделен секретарь канцелярии: он мог опротестовать любое решение епархиального архиерея, и в этом случае его исполнение приостанавливалось. В уездных городах существовали духовные правления, подведомственные консистории. Так, в Воронежской епархии их было 4: в городах Бирюч, Богучар, Острогожск и Павловск. Как и в других епархиях РПЦ, действовала система благочиний.

В 1917 г. произошли изменения в устоявшейся системе управления. Поместным Собором Всероссийской Православной Церкви был избран Патриарх, отдельные определения Собора коснулись как высших органов церковного управления, так и епархиальных.

Епархиальное управление должно было предстать в следующем формате:

1. во главе епархии «Епархиальный архиерей, по преемству власти от святых апостолов, <…> управляющий епархией при соборном содействии клира и мирян» (духовенства и верующих), теперь был избираемым;

2. при архиерее действующий как постоянный совещательный орган Церковно-епархиальный совет, состоящий из избранных на 3 года представителей духовенства и верующих вместо Духовной консистории (которая была упразднена не до конца, несмотря на требования светской власти и некоторого духовенства епархий);

3. соуправителями и подчиненными центральному архиерею остались на местах викарные архиереи, которые приобретали больше власти, чем имели до Собора 1917–1918 гг.;

4. регулярные и чрезвычайные епархиальные собрания; Епархиальные собрания образуют свои постоянные исполнительные органы: Епархиальный совет и Епархиальный суд;

5. осталась в системе и структура благочинных и при них благочиннических советов ^{[7, с. 487-493]}.

Идея выборности епископата, действительно, охватила всю страну. Ведущие церковные и светские газеты и журналы публиковали многочисленные мнения и новые идеи «демократизации» Церкви на своих страницах. По всем епархиям РПЦ экстренно созывались епархиальные советы, на покой увольнялись епископы, отдельных архиереев подвергли кратковременным арестам по доносам. Сразу же около 40 иерархов было отстранено.

Так, в середине 1917 г. в Воронежской епархии, несмотря на поддержку со стороны духовенства своего Правящего архиерея, исполнительный комитет солдатских и рабочих депутатов вмешался во внутреннее дело Церкви и по надуманному обвинению священника, арестовал и этапировал архиепископа Тихона (Никанорова) в Петроград для разбирательства. Через короткое время его дело было рассмотрено, и он благополучно вернулся в Воронеж ^{[8, с. 199-200]}. Во время его кратковременного отсутствия на епископской кафедре в Воронеже экстренно был созван съезд духовенства и верующих Воронежской епархии, главной целью которого было декларировано «привлечение клира и мирян к совместному активному участию для организации церковного управления в связи с произошедшими переменами в строе государственной жизни». Вопрос о власти собравшимися был решен таким образом: делегаты большинством голосов приняли решение, что во главе епархиального управления должен стоять Воронежский церковно-епархиальный совет с епископом (ВЦЕС), который заменит собой и консисторию и Воронежский епархиальный исполнительный комитет (ВЕИК). Воронежский Преосвященный, вернувшийся на законную кафедру, такое решение не принял, считая избрание нового совещательного органа незаконным своеволием, о чем неоднократно направлял прошения в Синод и Патриарху. В своих действиях и решениях Владыка опирался на урезанный штат бывшей духовной консистории, который позиционировался как канцелярия Его Преосвященства. Дела рассматривались и принимались архиереем единолично и проводились через консисторию без совещания с церковным советом. В свою очередь, последний [церковный совет], также пытался властно участвовать в епархиальной жизни. Это родило явление епархиального двоевластия и антагонизм в отношениях между архиереем и Советом. Совет пытался влиять на епископов Воронежской епархии в разных делах, тормозя исполнение отдельных решений или проявляя своеволие, хотя ст. 23 «Определения» Поместного Собора четко предусматривала: «Без согласия архиерея ни одно решение органов епархиального управления не может быть проведено в жизнь» ^{[9, с.20]}.

Следует отметить, что в Тамбовской епархии была несколько иная ситуация. В 11 из более чем 80 епархий Российской Православной Церкви состоялись выборы епископата, среди них фигурирует и Тамбовская епархия. В первых числах апреля 1918 г. архиепископ Тамбовский и Шацкий Кирилл (Смирнов) по указу Синода был поставлен митрополитом Тифлисским и Бакинским, Экзархом Кавказским. Уже в конце мая 1918 г. весеннее епархиальное собрание духовенства и верующих Тамбовской епархии избрало нового архиерея. Первым соборно избранным тамбовским архиереем стал епископ Козловский Зиновий (Дрозов), викарий Тамбовской епархии. На его место – в г.Козлов – в июне 1918 г. перевели епископа Павла (Поспелова) из Вятской епархии. При правящем архиерее также имелся Епархиальный Совет, избранный коллегиально из духовенства и верующих.

В условиях вторжения немецкой армии на территорию страны, гражданской войны и сопутствующих им социально-экономических и общеполитических процессов сложившаяся система епархиального управления была подвергнута пересмотру внутри епархий. Огромные территории в подчинении центрального архиерея задавали множество трудностей: плохую связь с окраинами, слабую систему документооборота, дезорганизацию в принимаемых решениях на местах, внутрицерковное неповиновение. Епископ Зиновий в Тамбове и епископ Тихон в Воронеже приблизительно в одно время (в 1918 г.) обращаются к Патриарху со специальными докладами, в которых ими предлагается увеличить количество викарных архиереев в границах управляемых ими епархий и определить для вновь создаваемых епархий полусамостоятельное существование.

Поскольку Собор 1917–1918 гг. определил статус викарных епископов, то такое решение в новых условиях было вполне приемлемым: назначаемые викарные архиереи должны были взять на себя самостоятельное управление частью территорий прежних «больших» епархий, что облегчало управленческую деятельность центрального архиерея епархии. Т.е. как мы упоминали ранее, викарный епископ отвечал теперь не только за сугубо определяемый круг дел, касающихся епархиального управления, как это имело место и в синодальный период, а управлял определенной территорией ^{[10, с.42]}.

Суть обращения тамбовского епископа Зиновия (Дроздова) к Патриарху состояла в следующем: он предлагал увеличить количество Тамбовских архиереев до трех, а систему управления выстроить таким образом, чтобы самостоятельная епархия во главе с центральным архиереем объединила бы 5 уездов (Тамбовский, Моршанский, Козловский, Кирсановский и Борисоглебский), остальные 7 уездов губернии были бы объединены в два полусамотоятельных викариатства с центрами в с.Сасово и г.Липецке соответственно. Решение о разделе Тамбовской епархии на полусамостоятельные викариатства было принято Святейшим Патриархом, Священным Синодом и Высшим Церковным Советом 28 ноября 1919 г.: Липецкого викариатства тогда создано не было, была лишь организована полусамостоятельная епархия с центром в г.Шацке, куда и был перемещен из г.Козлова епископ Павел.

В период с осени 1922 г. по весну 1924 г. епископ Зиновий находился под арестом. Каноническое управление епархией было обезглавлено. В его отсутствие в епархии начались трудности, а также произошли некоторые перемены. В сентябре 1923 года из Ставропольской епархии был переведен в г. Козлов епископ Дмитрий (Добросердов). Он временно управлял Тамбовской епархией до 1924 г. (арестован). Еще одна перемена касалась управления Шацкой викарной епархии: ввиду удаленности Темниковского уезда от Шацка благочиннический совет обратился к Патриарху с двойной просьбой об открытии у них викариатства и об утверждении их кандидата на епископскую кафедру из числа духовенства г.Темникова, которым считался протоиерей Д. К. Поспелов, настоятель Спасо-Преображенского собора, вдовец. Уже в сентябре–октябре 1923 г. избранный кандидат был пострижен в монашество и хиротонисан во епископа с назначением в управление Темниковской кафедрой (управлял до 1926 г.). С аналогичной просьбой в августе 1923 г. обратились к Патриарху духовенство (среди них священник Петр Шмарин) и верующие Лебедянского уезда, но им был дан ответ, что все вопросы окормления необходимо решать через викарного епископа Дмитрия (Добросердова). В том же 1923 г. появилось Моршанское викариатство. С 6 августа 1923 г. титул епископа Моршанского, викария Тамбовской епархии носил Иоанн (Георгиевский).

Возвращение архиепископа Зиновия (возведен в сан архиепископа будучи в тюрьме) в марте 1924 г. было недолгим, до ноября того же года. Приблизительно в конце 1924 – начале 1925 гг. в Тамбовской епархии открывается новая викарная кафедра – Кирсановская, куда получает назначение епископ Стефан (Гнедовский). На него возложили временное управление Тамбовской епархией до 1926 г., когда он был выслан из пределов епархии.

В 1926 г. было образовано новое викариатство Тамбовской епархии – Липецкое. Хиротонисан во епископа Липецкого по предварительном пострижении в монашество с именем Уар вдовый священник Петр Шмарин. Викарная епархия включала приходы Липецкого, Боринского, Нижне-Студенецкого, Краснинского, Лебедянского и Трубетчинского районов.

С февраля 1926 г. епископом Козловским с правом управления приходами Тамбовского и Кирсановского уездов назначается Алексий (Буй). В июне 1927 г. на Козловской кафедре его сменяет епископ Вассиан (Пятницкий), которому временно дается управление всей епархией. В июле 1927 г. на Шацкую викарную кафедру назначается епископ Иоанн (Братолюбов), управлявший ею до 27 февраля 1929 г..

Таким образом, в период 1919–1927 гг. в Тамбовской губернии было учреждено и действовало до 6 викариатств: Козловское, Шацкое, Темниковское, Моршанское, Кирсановское и Липецкое.

Вопрос о количестве епархий на территории Воронежской губернии представляется более сложным. В источниках упоминаются существовавшие в первой половине 1920-х гг. следующие епархии: Бобровская, Богучарская, Бутурлиновская, Острогожская и Новохоперская. По неуточненным сведениям существовали епархии и в городах Павловск и Задонск.

Все викариатства имели деление на благочиннические округа. Поместный Собор Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. своим «Определением о епархиальном управлении» установил порядок, согласно которому «границы благочиннических округов определяются Епархиальным собранием». Еще в начале 1920-х гг. у каждого монастыря был свой благочинный. В связи с началом «Операции по ликвидации монастырей» завершенной во многих регионах к середине 1920-х гг. необходимость благочинных при них потеряла свою актуальность и их уже не назначали.

Таким образом, система управления Тамбовской и Воронежской епархий претерпела в период 1917–1920-х гг. серьезные изменения. Был определен новый статус центрального и викарного архиерея в епархии, изменился круг их полномочий и подотчетность, перемены коснулись внутренних границ епархий, были переименованы и преобразованы органы епархиального управления и изменился их функционал. Все эти воплощения церковного реформирования на Тамбовской и Воронежской земле были произведены в духе определений Поместного Собора Русской Православной Церкви 1917–1918 гг. и стали своеобразной отправной точкой для иных внутрицерковных метаморфоз.

Часть II.

После успешной попытки легализации Московской Патриархии, предпринятой Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским) в 1927 г. (прим. авт. – речь идет о регистрации центрального (Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и действующего при нем Синода) и епархиального (епархиальных архиереев и епархиальных советов) церковных управлений путем ценой тяжелых компромиссов и последовавших расколов), система епархиального управления Русской Православной Церкви вновь претерпела изменения. Сосредоточив в своих руках управление Русской Православной Церковью и получив некоторую свободу в организации епархиальной жизни в губерниях, митрополит направляет инструкции по управлению всем епархиям (Прим. авт. ст. –документ был написан для Тамбовской епархии и ее викарных кафедр, предполагаем, что и для многих других).

В конце 1927 г. управляющий Тамбовской и Мичуринской епархией епископ Вассиан (Пятницкий) получил инструкцию, утвержденную постановлением Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и временного при нем Патриаршего Священного Синода, о порядке управления во вверенных ему епархиях и отдельных административных единицах в их границах. Инструкция содержала конкретные указания о границах территориального подчинения (соответствующих текущему административно-территориальному делению), указывала степень разграничения иерархического подчинения и властных полномочий всех епископов Тамбовской епархии ^{[11, д. 22, л. 23-24 об.]}.

Следует отметить, что в стране в это время происходили административно-территориальные изменения, с 1923 г. стала реализовываться идея нового районирования страны, разработанная Госпланом. Ее суть состояла в полной замене старых небольших губерний на огромные советские области, которые соответствовали бы экономическим районам. При этом старое деление на губернии и уезды с волостями упразднялись. Новые области вместо уездов разделялись на более крупные ячейки – округа, а последние делились вместо волостей на районы. Низшим звеном стали сельсоветы.

В 1928 г. произошли планируемые властью изменения на территории Центрального Черноземья: бывшие Воронежская, Курская, Тамбовская и Орловская губернии образовали Центрально-Черноземную область (ЦЧО) с центром в г.Воронеже (Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 14 мая 1928 г.). К октябрю 1928 г. на территории уже новой области были сформированы органы светской власти, еще несколько месяцев шло определение состава и границ округов и районов, закончившееся постановлением ВЦИК от 10 декабря 1928 г. (Прим. авт.– ЦЧО просуществовала до 1934 г., когда постановлением Президиума ВЦИК была разделена на Воронежскую и Курскую области).

Вслед за государственными гражданско-административными постановлениями Священный Синод РПЦ 27 декабря 1928 г. принимает собственное определение №233, которое утвердило решение об учреждении церковных округов (областей) и «Положение о полномочиях архиерея главного города области». Согласно решению были образованы 22 новые церковные области (округа), а 21 епархию было признано целесообразным не включать в какой-либо церковный округ, оставив их самостоятельными. Вынесенное Священным Синодом определение внесло путаницу в церковный документооборот этого периода, смутило епископат и духовенство.

Эти принятые Синодом изменения касались Центрально-Черноземной области, поскольку главным городом ЦЧО считался Воронеж, то и центром епархий области можно считать этот город, соответственно и областным архиереем – Воронежского епископа.

В условиях создания и оформления ЦЧО для двух исследуемых епархий система канонического управления с 1928 г. должна была выглядеть следующим образом: Московская Патриархия – архиерей Центрально-Черноземной области (Воронежский областной архиерей) – самостоятельные епархии (в их числе Тамбовская епархия) – полусамостоятельные епархии ^{[2, с. 87–88, 90-92]}.

Итак, воронежский архиерей приобретает первенство перед другими епископами области. Согласно «Положению о полномочиях архиерея главного города области» областной архиерей имел право попечения о епархиях его области, оставшихся без епископа, до разрешения вопроса Патриархией; выяснять и сообщать Патриархии количество, статус и границы имеющихся в области епархий с указанием входящих в их состав районов, а также количество православных приходов в каждой из них; имел право преобразовать имеющиеся на территории области полусамостоятельные епархии в самостоятельные.

Более позднее синодальное решение №14 от 12 марта 1934 г. расширяет сферу задач и обязанностей областного архиерея, вносит необходимую ясность в круг исполняемых обязанностей:

1. «Занимая кафедру главного города области и непосредственно управляя вверенной ему епархией, имеет общее попечение о благосостоянии прочих епархий области.

2. Наблюдает за исполнением в епархиях распоряжений Патриархии и в нужных случаях делает епархиальным архиереям соответствующие разъяснения и указания.

3. С разрешения или по поручению Патриархии созывает (по сношении с гражданской властью) совещания архиереев области (областные Соборы) по церковным делам, с представлением принятых совещаниями постановлений на утверждение Патриархии.

4. Является ближайшим советником архиереев области по согласованию епархиального управления с действующими государственными законами и распоряжениями власти и входит в сношения с центральной властью области по местным церковным нуждам.

5. Периодически получает от архиереев области отчеты о состоянии их епархий и о деятельности епархиальных органов, а в чрезвычайных обстоятельствах – и особые извещения и представляет все это Патриархии со своим отзывом о церковном состоянии области.

6. Имеет право посещения епархий области для ознакомления с местной церковной жизнью.

7. В случае если какая-либо из епархий области окажется без архиерея и впредь до получения касательно этой епархии распоряжений из Патриархии, принимает на себя попечение о данной епархии или поручает ее кому-либо из архиереев области, донося о сем Патриархии.

8. Если в положении, указанном в п. 7, окажется епархия главного города, обязанности областного архиерея принимает на себя старейший по сану и службе из епархиальных архиереев области, с донесением о сем Патриархии.

9. В случае, указанном в п. 8, временное управление епархией главного города впредь до назначения на оную епархиального архиерея или управляющего епархией переходит к ее старшему викарию, за неимением же или отсутствием такового – к архиерею, временно исполняющему обязанности областного архиерея на общем основании» ^{[12, с.219]}.

Теперь система подчинения и управления епархиями ЦЧО к концу 1928 г. представляла следующий вид (Табл.1. Система подчинения и управления в епархиях ЦЧО 1928 г.). Эта система могла обеспечить сохранение координации и взаимодействия епархиальных церковных структур на территории всей новообразованной области в условиях, когда связь с Московской Патриархией могла быть утеряна.

Табл.1. Система подчинения и управления в епархиях ЦЧО 1928 г.

(без учета обновленческих и иных епархий и отдельных приходов

тихоновского направления на их территории)

Теперь перед епископами и священнослужителями, проживающими на всей территории ЦЧО, встала необходимость время от времени посещать областной центр (г.Воронеж) для подачи заявлений, апелляций, получения консультаций в соответствующих структурах епархии и области, вести активную переписку по различным вопросам устройства епархии. А поскольку решение Синода относительно епархий ЦЧО вступило в действие, то епископам в первую очередь необходимо было определиться с территориями своего подчинения. Благочинным также было сложно понять теперь деление в своих епархиях и благочиниях, частично их территории могли входить в иные епархии. Такую чехарду можно наблюдать в материалах внутривековой переписки, когда вопросы одной епархии решал другой епископ или Патриархия вносила свою путаницу. Это послужило основанием для принятия Синодом определения «О сношениях архиерея с учреждениями и лицами чужих епархий» от 25 июня 1930 г. № 122.

В 1929 г. территориально Шацкий уезд Рязанской губернии вошел в состав Рязанского округа Московской области, поэтому Шацкое викариатство Тамбовской епархии перешло в подчинение Рязанских архиереев. В августе 1929 г. Рязанская епархия была переименована из «Рязанской и Зарайской» в «Рязанскую и Шацкую». В 1931 г. исчезло Ранненбургское викариатство (образовано в границах Тамбовской епархии в 1924 г.). Территориально частично оно оказалось в границах Козловского округа Центрально-Черноземной области.

В 1932 г. город Козлов получил новое название в связи с 60-летием научно-исследовательской деятельности И.В. Мичурина и был переименован в г. Мичуринск, с 1935 г. Козловский район стал называться Мичуринским. Возможно, с этого времени Тамбовская и Козловская епархия стала именоваться Тамбовской и Мичуринской.

Центрально-Черноземная область просуществовала до 1934 г., когда она была разделена на две: Воронежскую и Курскую. Территориально Тамбовщина вошла в Воронежскую часть. В связи с произошедшей переменой, а также исполнением решений Священного Синода Русской Православной Церкви в Тамбовской епархии были также произведены перемены, но связанны они были:

с определением подчинения Темниковского викариатства, находившегося в ведении Тамбовских архиереев с 1923 г. Оно стало викариатством Саранской епархии, так как Синод свел воедино фактическое и юридическое состояние округа учреждением автономной Саранской епархии в границах Мордовской АССР ^[13].

с выделением из Тамбовской епархии Липецкой епархии в самостоятельную епархию в 1935 г. (существовала в Тамбовской епархии с 1926 г.).

В конце сентября 1937 г. произошло разделение Воронежской области на Тамбовскую с центром в городе Тамбове, и Воронежскую с центром в городе Воронеже. С этого момента Тамбовская и Воронежская епархии имели отдельное существование, только теперь обе без архиереев. В мае 1935г. в Воронеже арестовали архиепископа Воронежского Захарию (Лобова), в октябре 1936 г. его преемника на кафедре архиепископа Петра (Соколова). В апреле 1937 г. арестовали архиепископа Тамбовского и Мичуринского Венедикта (Алентова), в августе 1937 г. последовал арест Моршанского епископа Аполлоса (Ржаницына). В начале сентября 1937 г. Моршанским райотделением УНКВД был арестован находящийся на покое и проживающий в г.Моршанске авторитетный епископ Иоанн (Георгиевский). Таким образом, епархии были обезглавлены до их территориального разделения. В 1937 г. начались массовые репрессии, в результате чего большинство епархий Русской Церкви овдовели и управление епархиями перешло в руки Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского).

В I части статьи мы описали, что Поместным Собором Православной Церкви было установлено, что при архиерее должен был быть постоянный совещательный орган – Церковно-епархиальный совет, состоящий из избранных на 3 года представителей духовенства и верующих, а также в епархии должны были созываться регулярные и чрезвычайные епархиальные собрания, имеющие в своей структуре постоянные исполнительные органы: Епархиальный совет и Епархиальный суд. К сожалению мы не нашли в исторических источниках периода конца 1920 – 1930-х гг. сведений о том, были ли общие епархиальные собрания, а также информацию о Епархиальном Совете при архиерее. Скорее всего, в указанный период такие советы и собрания не созывались, а власть архиерея имела более широкое поле деятельности вплоть до церковного суда. Это наше видение подтверждает и ряд общецерковных определений Временного Патриаршего Синода, изданных в период с 1927 по 1935 гг.:

• «О возможности пользования Св. Антиминсами из ликвидированных храмов» 1929 г.;

• «О порядке обращения викариев к высшей церковной власти» от 24 февраля 1932 г. № 37;

• «О восстановлении в сане»;

• «О правах викарных епископов» от 18 мая 1932 г. № 79;

• «О запрещении в священнослужении»;

• «О переходе клириков из одной епархии в другую»;

• «Положение об областных Преосвященных» от 12 марта 1934 г. №14;

• «О порядке выбытия Преосвященных из пределов своей епархии»;

• «О пределах власти епархиального архиерея при запрещении клириков» ^[14].

При многих епископах существовала своя канцелярская служба и секретарь.

Что же касается областного Воронежского архиерея, то здесь ответ о такой службе при архиепископе Воронежском и Задонском Захарии (Лобове) местными исследователями Ю.А. Бирюковой и священником Павлом Овчинниковым дается такой: «особенностью служения владыки стало то, что он ни с кем не делил бремя управления епархией. Со всем делопроизводством епархиального управления, от начала и до конца, ему приходилось справляться самому. Все сохранившиеся архиерейские указы, тексты писем в официальные церковные и светские органы власти написаны его рукой. Таким образом, в период с 1929 по 1935 гг. он самостоятельно вел все делопроизводство церковной области. Хотя, возможно, в первое время канцелярия все-таки была – это наше предположение основано на первом архиерейском послании духовным чадам Воронежской епархии, где говорится о добровольных пожертвованиях на содержание архиепископа и его канцелярии ^{[2, с. 81, 83]}.

При епископе Вассиане (Пятницком) в Тамбовской епархии служба существовала до 1935 г.. Секретарем в 1929 г. был принят протоиерей Александр Родников), одновременно служивший на одном из приходов г.Мичуринска. В 1933 г. его, как и многих священнослужителей Мичуринских храмов, арестовали. Однако «тройка» при ПП ОГПУ по ЦЧО в 1934 г. освободила его из-под стражи и назначила условный срок, хотя первоначальный приговор был 5 лет исправительно-трудовых лагерей по 58 статье ^{[15, т.3, л. 190, 220; т.4, л.8 об., 186-187; т. 5, л.401]}. В 1935 г. секретарем канцелярии архиепископ Вассиан принял другого – священника Александра Субботина, переведенного им из с.Сычевка Никифоровского района в г. Мичуринск (кроме исполнения функции делопроизводителя, был назначен настоятелем Ильинского храма). В канцелярии вместе с отцом Александром Субботиным работали также священники Василий Румянцев и Александр Климентовский ^{[16, л. 84]}. Указанные священники вели все делопроизводство епархии, о чем свидетельствуют сохранившаяся значительная часть внутри церковной переписки в казенном учреждении Воронежской области «Государственный архив Воронежской области» (далее – КУВО «ГАВО») ^{[11, д. 21, л.115-116 и др.]}.

При викарных епископах Тамбовской епархии, скорее всего, таких служб не было и весь документооборот они вели самостоятельно с привлечением благочинных и верующих.

Еще одной проблемой для исследователя является путаница в подчинении и структуре благочиний. Восстановить структуру благочиний исследуемых епархий в настоящее время также представляется сложной задачей. Поэтому, ссылаясь на данные трудности, мы приводим лишь тот перечень благочинных округов, которые удалось восстановить по имеющимся в нашем распоряжении документам различных архивов и исследований.

Итак, в КУВО «ГАВО» имеется список благочиний и приходов Воронежской епархии, записи и учет произведены рукой архиепископа Захарии (Лобова). Записи датируются первой половиной 1930-х гг. Всего архиереем было перечислено 44 благочиния: Воронежское, Новоусманское, Рождество-Хавское, Лево-Россошанское, Гремяченское, Березовское, Ендовищенское, 1-е Усманское, 2-е Усманское, 3-е Усманское, Давыдовское, Алексеевское, Добринское, Гремяченское, Лискинское, Дрязгинское, Верхне-Хавское, Бобровское, Буденовское, Никитинское, Уразовское, Репьевское, Хворостянское, Землянское, Верхнее-Карачанское, Таловское, Щучинское, Паннинское, Подгоренское, Богучарское, Павловское, Верхнее-Мамонское, Петро-Павловское, Лосевское, Михайловское, Бутурлиновское, Калачеевское, Новокалитвянское, Архангельское, Новохоперское, Хлевинское, Кантемировское, Шаталовское, Нижнедевицкое ^{[2, с. 95]}.

По архивным документам Государственного архива Воронежской области и Архива УФСБ РФ по Тамбовской области, отдельным упоминаниям в краеведческих исследованиях, нам максимально удалось восстановить благочиния Тамбовской и Моршанской епархий вплоть до ликвидации этих епархий в 1937 г. (Табл. 2–4).

Табл. 2. Районирование Тамбовской епархии

в 1929-1935 гг.^{[11, д.12, л. 6-7, 15; д.24, л.4]}

Табл. 3. Благочиния и благочинные Тамбовской епархии в 1927 – 1937 гг.

1^{[3, с.140-141; 11, д.6, л.10-10 об.; д.16, л.6-7; д.21, л. 49, 104, 112, 115-116, 126; 15, т.4, л. 8, 18; 17; 18; 19, л.165; 20, л.89; 21; 22, с. 67; 23]}

Табл. 4. Благочиния и благочинные Моршанской епархии в 1933 – 1937 гг.

^{[11, д.11, л.4 об., 24-25; д.24, л.4-4 об, 5 об.-7;19; 22, с. 103]}

Поддерживать связь с благочиниями, отдельными приходами епископам приходилось постоянно. Поскольку поездки за пределы определенного места своего служения необходимо было согласовывать со светской властью, эта постоянная связь происходила через личную переписку или встречи со священнослужителями и верующими в т.н. «канцелярии или епархиальном управлении», которым зачастую являлась квартира, где проживал архиерей. Так, в период 1929–1935 гг. архиепископ Захария (Лобов), управляющий областной епархией, пять раз менял место своего проживания; архиепископ Вассиан (Пятницкий) также менял место жительства: по документам известны адреса его квартирования в г.Мичуринске: ул.Пролетарская, д.16; сторожка при Ильинской церкви; ул.Набережная, д.104 (место его крайнего ареста) (Прим.авт. – к сожалению, ни одно здание не сохранилось). Викарные архиереи также жили на съемных квартирах. На квартиру к архиереям постоянно приходили священно- и церковнослужители.

Следует обратиться к еще одному важному институту управления епархиями – священникам-благочинным и благочинническим советам и собраниям. Для управления административными единицами епархий в помощь епископам, в том числе викарным, должны были собираться благочиннические советы, состоящиеиз благочинного, 2 членов клира и 2 мирян (согласно определению Поместного Собора 1917-1918 гг.) ^{[24, с. 498-500]}. Состав совета утверждался со стороны архиерея. В обязанности совета изначально входили:

общее руководство и наблюдение за порядком и правильным течением дел в приходах благочиннического округа;

составление ежегодных отчетов о религиозно-нравственном состоянии приходов; собирание справок и подготовка докладов по всем делам общего благочиннического собрания;

составление финансовой сметы по учреждениям благочиннического округа;

собирание сведений о семейном и материальном положении вдов и сирот духовенства округа, выдача им пособий и изыскание средств для обеспечения нуждающегося духовенства округа;

рассмотрение жалоб и недоумений между приходскими причтами и прихожанами;

утверждение в должности церковных старост в бесспорных случаях и назначение на вакансии просфорен. Однако при усилении гонений на Русскую Православную Церковь советы прекратили свое существование.

Если об исполнительных органах благочиннических собраний [советов] в 1930-е гг. ничего не известно, то о самих собраниях архивные источники донесли некоторую информацию.

Так, в сентябре 1932 г. такие собрания созывались благочинным Мучкапского, Уваровского и Стро[…]го округов Тамбовской епархии священником Павлом Зениным в связи с вопросом о переименовании архиепископа Вассиана из Козловского в Мичуринского (ввиду изменения названия города по которому он титуловался), а также по поводу проведения мясозаготовок и обложения священнослужителей мясным налогом – все вопросы в рамках пастырского служения (чтобы быть точнее, сюда входили: забота о благолепии и единообразии церковного богослужения, рассмотрение финансовой сметы, составляемой благочинническим советом, обсуждение церковно-просветительского и школьного дела, вопросы, связанные с открытием новых и закрытием существующих приходов, предварительное рассмотрение дел, подлежащих рассмотрению епархиальными и уездными собраниями, избрание благочинного, членов благочиннического совета, избрание представителей от благочиннического округа на общеепархиальные и уездные собрания). Председательствовал на пастырских собраниях благочинный. Было проведено несколько собраний в храме с. Питим, сторожке при храме с. Мучкап, а также на квартирах некоторых священнослужителей. Чтобы быть менее замеченными и уличенными в «контрреволюции» собрания устраивали в базарные дни, когда священнослужители с окрестных деревень съезжались якобы по причине покупки каких-либо вещей. В этих собраниях участвовали в основном штатные священники округа, члены приходских советов, верующие ^{[15, т.4, л. 9-10,18-24 и др.]}. Так это было и установлено Определением Поместного Собора.

Благочинные округов епархии были посредниками между епархиальным управлением и приходом по ряду вопросов. Этот институт функционировал вплоть до 1937 г., но во многом его существование зависело от судьбы священнослужителя, назначенного на эту специальную должность и от реакции правящего архиерея, который напрямую назначал благочинных в овдовевший округ из числа его священнослужителей. Заметим, что этот алгоритм не согласуется с решениями Поместного Собора, который ввел избирательный порядок при замещении должности благочинного, когда избрание благочинного на 5-летний срок было возложено на благочиннические собрания; и только тогда избранный кандидат подлежал утверждению со стороны епархиального архиерея ^{[25, с. 341-343]}. Соблюдение данного порядка в новых условиях было крайне затруднительно.

Под руководством благочинных должно было находиться от 10 до 30 приходов, куда они могли рекомендовать епископу священника. Кроме этого, согласно постановлениям Поместного Собора 1917-1918 гг. в обязанности благочинных вменялись:

«а) ближайшее руководство и указания духовенству округа в его служебной деятельности;

б) собирание налогов с церквей и причтов, прием приходской отчетности для представления епархиальному начальству, метрических, обыскных и приходо-расходных книг всего округа;

в) объявление распоряжений епархиальной и высшей церковной власти и постановлений Благочиннических собраний и Совета и наблюдение за их исполнением;

г) наблюдение и забота за исполнением клириками своих прямых служебных обязанностей и за благоповедением их, причем о нерадивых клириках или ведущих зазорную жизнь, по первом и втором вразумлении, Благочинный докладывает Благочинническому совету;

д) забота об удовлетворении религиозных потребностей верующих в приходах, не имеющих временно священнослужителей;

е) увольнение членов причтов в отпуск на срок не свыше 14 дней в пределах епархии;

ж) ревизия приходских церквей и документов…;

з) наблюдение за ремонтом и постройкой церквей округа» ^{[25, с. 341-343]}.

В связи с текущей обстановкой первой половины 1930-х гг. исполнение некоторых перечисленных функций благочинными утратило свою актуальность, а отдельные обязанности стали повседневной необходимостью, расширяя его функционал. Среди последних, например, забота об удовлетворении религиозных потребностей верующих в приходах, не имеющих временно священнослужителей; доведение информации до священнослужителей отдаленных населенных пунктов о подчинении указам епархиального архиерея, сбор налогов в епархиальную казну.

Последний пункт – сбор налогов – требует особого внимания. В условиях тяжелого существования Православной Церкви налоги в епархиальную казну и на содержание иерархии платили не все, особенно бедные сельские храмы не имели такой возможности и средств. Хотя по записям архиепископа Воронежского Захарии (Лобова) епархиальная казна в период 1929-1935 гг. регулярно пополнялась за счет таких пожертвований от приходов ^{[2, с. 95]}. Что касается Тамбовской епархии, то свои обязанности по сборам благочинные исполняли с трудом, о чем сообщали архиереям. Обход приходов благочинными был делом не только ответственным, но и опасным. Препятствий в этом деле было много: неопределённость границ отдельных благочиний, значительная территория этих благочиний, каноническая разобщенность многих приходов епархии и благочиния. Каноническая разобщенность действительно была значительным препятствием, ведь на территории епархий ЦЧО были обновленцы, григорианцы и другие группы альтернативного православия, которые никому не подчинялись и служили благоприятной почвой для распространения всяких басен, намеренных обманов и религиозных заблуждений. Таким образом, понятны первые вопросы при знакомстве благочинных (например, благочинный Борисоглебского округа священник Анатолий Казанский) с местными клириками: кому они подчиняются и как самоуправляются ^{[15, т.5, л.91, 102, 120 и др.]}.

От системы самоуправления на приходе зависело также, сдаст ли он налог на содержание епархии. Поясним: от участия верующих в жизни Церкви во многом зависело существование церковной власти, епархиального управления и приходов. Прихожане не только жертвовали денежные и материальные средства в церковную казну, помогали отдельным священнослужителям, содержали храмы, но и были частью Церкви, служили в ней в качестве помощников, составляли церковный актив в виде т.н. «церковной двадцатки». Впервые о «церковной двадцатке» упоминается в проекте инструкции «О порядке проведения в жизнь декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви» (24.08.1918 г.). В последующем об этом органе управления на приходе упоминается в принятом в апреле 1929 г. декрете, который закреплял и разрешал организацию всякого религиозного общества при наличии заявления от 20 человек. Согласно законодательству юридических прав «двадцатка» не имела, поэтому она также не имела возможности вступать в экономические отношения. Перечень того, что также запрещалось делать религиозным обществам и «двадцаткам», чрезвычайно широк: «создавать кассы взаимопомощи, кооперативы, производственные объединения … оказывать материальную поддержку своим членам … организовывать специальные детские, юношеские, молитвенные и другие собрания, как и общие библейские, литературные, рукодельнические, трудовые, по обучению религии и т.п. собрания, группы, кружки, отделы, а также устраивать экскурсии и детские площадки, открывать библиотеки и читальни, организовывать санатории и лечебную помощь». В их компетенции закреплялось только «удовлетворение религиозных потребностей» ^{[26, с. 309-310]}. Т.е. на добровольные пожертвования, установление обязательных сборов, заключение договоров о ремонте церковного помещения ставилось табу.

«Двадцатки» уставов не имели и подлежали регистрации с заключением договора с местными представительными органами власти, т.е. советами. Местные исполкомы следили за составом общества, куда согласно законодательству должны были входить только верующие лица, достигшие 18-ти летнего возраста, одного и того же культа, вероисповедания, направления или толка. Если происходило какое-либо нарушение установлений или иное обстоятельство, исполкомы наделили себя правом удалять из общества отдельных его членов, а соответственно и закрывать храм.

Для того чтобы хоть как-то поддерживать имущество и элементарно выжить, многие органы управления приходами шли в обход существующего законодательства.

Из членов «двадцатки» обычно формировались органы управления прихода, которые незаконно контролировали финансовую (пожертвования, кружка, церковная касса) и хозяйственную деятельность (ремонт и поддержание в надлежащем виде церковного здания и территории у храма, не смотря на тот факт, что здание церкви являлось собственностью государства) церковной общины. Выборным органом прихода был церковный совет, избиравшийся на собрании верующих (приходском собрании), он решал вопросы хозяйственного характера. Хозяевами церковных средств были старосты (ктиторы) и казначеи, которые ими и распоряжались. Обычно эти должности занимали мужчины, женщина– церковный староста было очень редким явлением, несмотря на то, что уже в 1917 г. особым Определением Святейшего Синода было разрешено принимать их на эту должность. Иногда у старост были помощники из числа приходских верующих. Собрание и совет были дополняющими друг друга органами, они утверждали сметы на ремонт и покупку необходимых вещей для нужд храма и совершения служб, согласовывали с местной властью совершение особых служб и для этого приглашали служить епископов, выступали с ходатайствами о священнослужителях перед органами советской власти, организовывали сбор средств, решали вопросы, связанные с хором и т.д. ^{[27, д. 3, л. 7, 26, 62, 98, 104, 112; д. 14, л. 15-19 и др.]}.

В представленной статье дана, разумеется, далеко не вся информация о епархиальной системе управления в Тамбовской и Воронежской епархиях в 1917 – 1937 гг. Например, тема влияния обновленческого движения в 1920-1930-х гг., разных церковных групп того времени («иосифляне-буевцы», «григорианцы» и др.), на систему епархиального управления может быть поднята в качестве самостоятельной работы, поскольку здесь очень много точек соприкосновения (незаконные созывы органов епархиального управления, избрание епископов из числа рядового духовенства, управление приходами и т.д.). Тем не менее, оценить изменения в системе Тамбовского и Воронежского епархиального управления, их полезность, адекватность сложившейся ситуации возможно и без этого материала.

Итак, епархиальное управление и в том и в другом случае претерпели значительные перемены. Потере первоначальной структуры церковного управления содействовал усложнившийся и приобретший опытность в религиозных вопросах государственный надзорный аппарат. Так, чтобы понять на каких правах существовала вся церковная структура и система управления в 1920-1930-е гг. в ЦЧО, необходимо упомянуть один документ, который попался нам в архиве, это специальная директива с грифом «совершенно секретно» по вопросу регистрации епархиальных управлений, в которой говорилось о том, что «Народный Комиссариат внутренних дел РСФСР, по согласованию вопроса с Объединенным Государственным Политическим Управлением, считает необходимым сообщить, что в настоящих условиях следует воздержаться от выдачи каких-либо справок о регистрации так называемых епархиальных управлений или о принятии к сведению списков членов этих организаций». Одновременно указывалось, что препятствовать работе таких органов управления не нужно ^{[28, д.1634, л. 12]}. Соответственно нелегальный статус епархиального церковного управления, нелегально существующие приходы (если «двадцатка» не имела регистрации или с ней не перезаключался договор, что было очень часто регистрировались обновленческие приходы, которым и передавалось право пользования церковной недвижимостью), определяли по факту каноническое функционирование Православной Церкви. Регистрация была как средством давления, а ее отсутствие поводом для репрессий. Тем не менее, церковное управление, находясь в условиях сужения легальности, действовало все 1920-1930-е гг.

После 1917 г. в обеих епархиях претерпела изменение система епископского управления и действующая параллельно с ним вторая независимая система управления – консистория (точнее она была сведена на нет). Епархиальные архиереи получили больше полномочий, викарные архиереи в связи с произошедшими переменами приобрели иной статус и функционал почти равный центральному архиерею, но при этом соблюдая статусную субординацию и подотчетность вышестоящему по определению Синода архиерею. В связи с административно-территориальными изменениями в государстве поменялась и территория епископской власти, о чем были соответствующие определения. Территориальные изменения и новый уровень епископской власти спутали на довольно продолжительное время (1928-1935 гг.) церковное подчинение отдельных территорий и ввели в замешательство общую систему управления, но поскольку связь епископов друг с другом пока еще поддерживалась с помощью доступности переписки и перемещения отдельных клириков, эта сумятица была частично преодолена. Тут еще следует также говорить о внутрицерковном переподчинении внутри изучаемых епархий: Тамбовский епископ теперь подчинялся Воронежскому, поскольку его епархия приобрела статус областной. С территориями подчинения приходилось развираться параллельно с организацией новых структур управления: канцелярией, благочиниями, приходскими управлениями. Это было дело весьма сложное, поскольку оно во многом зависело от степени лояльности государственных инстанций к отдельным священнослужителям и активным верующим, входящим в «церковные двадцатки». К тому же набирала обороты работа репрессивной государственной машины.

Постоянное давление со стороны власти и риск в любой момент потерять контакт центра с епархиями, призрачные ориентиры церковной субординации в указанное время и попытки церковного руководства в жёстких условиях реализовать ряд постановлений о епархиальном управлении Поместного Собора 1917-1918 гг. – это общие характеристики системы епархиального управления в епархиях.

В условиях безысходной административной задавленности Церковь выжила. В этом и существует уникальность системы церковного управления в контексте исторического периода 1917–1937 гг.

Автор благодарит за помощь при подготовке статьи священника Павла Андреевича Овчинникова, магистра богословия, аспиранта кафедры церковной истории духовной образовательной организации высшего образования «Общецерковная аспирантура и докторантура им. святых равноапостольных Кирилла и Мефодия».