Британская миграционная политика второй половины XX – начала XXI вв.: уроки для России

Карпов Григорий Алексеевич доктор исторических наук старший научный сотрудник, Институт Африки, Российская академия наук 123001, Россия, г. Москва, ул. Спиридоновка, 30/1 Karpov Grigory Doctor of History Senior Researcher, Institute of Africa, Russian Academy of Sciences 123001, Russia, Moskovskaya oblast', g. Moscow, ul. Spiridonovka, 30/1 gkarpov86@mail.ru Другие публикации этого автора

В различные исторические периоды происходили огромные перемещения людей, это и Великое переселение народов в 4-7 вв. н.э., арабские и монгольские завоевания, крестовые походы, расширение Османской империи, миграция миллионов африканцев в Новый свет посредством работорговли.

Сегодня мы стали свидетелями новой волны миграции из стран Азии и Африки в США и европейские страны, начавшейся в середине прошлого века и продолжающейся по сей день.

В 2015-2016-м гг. в ЕС разразился миграционный кризис. Резкий наплыв мигрантов, исчисляемый сотнями тысяч человек, поставил под вопрос существование Евросоюза в его современном виде. Де-факто ряд стран уже перестали соблюдать Шенгенские соглашения о границах ^[1].

События на континенте не оставили равнодушной Великобританию, где противники евроинтеграции появились еще в начале 1990-х гг. (Партия независимости Великобритании), а в 2000-х гг. набирали политический вес, постоянно апеллируя к миграционному вопросу.

23 июня 2016 г. на общенациональном референдуме британцы приняли решение выйти из ЕС. Непосредственной связи между миграционным кризисом в ЕС и референдумом о выходе Великобритании из ЕС нет. Евросоюз к миграционному кризису, а Великобритания к референдуму шли, разумеется, разными путями. Вопрос о выходе из ЕС был поднят в стране задолго до кризиса с мигрантами в ЕС. Однако на результаты референдума ситуация с мигрантами в ЕС, разумеется, влияние оказала ^[2].

Сменившая 13 июля 2016 г. Дэвида Кэмерона на посту премьер-министра Тереза Мэй с командой убежденных евроскептиков готовит конкретные условия выхода страны из ЕС.

Практически неограниченная внутренняя миграция в рамках ЕС из стран-новичков (Прибалтика, Балканы, Центральная Европа) в развитые страны (Франция, Германия, Великобритания) создает в странах приема экономическую напряженность, конкуренцию за рабочие места, повышает нагрузку на социальный сектор ^[3].

Волна терактов, совершаемых мигрантами, захлестнула континентальную Европу в 2015-2016 гг. Взрывы и атаки террористов произошли в Париже, Брюсселе, Копенгагене, Мюнхене, Ницце, Лионе и других городах. Погибло свыше 400 человек ^[4]. Если реакция на теракты со стороны жителей Европы закономерно осуждающая, то реакция самих мигрантов, особенно их соотечественников в странах исхода, далеко не всегда носит однозначный характер. Находятся те, кто в терактах винит самих европейцев ^[5].

На другой стороне Атлантики мало кому известный кандидат, даже не относящийся к политическому истеблишменту США, Дональд Трамп, сенсационно выиграл президентскую гонку 08 ноября 2016 гг. Один из ключевых пунктов программы Трампа заключается в кардинальном ужесточении миграционной политики США, как по отношению к соседним странам (вплоть до строительства стены на границе с Мексикой), так и по отношению к другим (прежде всего, мусульманским) странам путем введения прямого запрета на прием оттуда мигрантов.

Закономерно, что в общественной жизни западных стран проблематика миграции выходит на первые роли, не угасает в СМИ, становится основным пунктом в дебатах и политических программах ^[6].

По сути, только благодаря миграционному вопросу и теме референдума о выходе страны из ЕС правоконсервативная Партия независимости Великобритании, никогда ранее не относившаяся к ведущим политическим силам страны, смогла на парламентских выборах 07 мая 2015 г. получить 3,8 млн. голосов избирателей (12,6%). За счет мажоритарной системы выборов Консервативная партия, заручившись поддержкой 11,8 млн. голосовавших (37%), смогла сформировать выиграть эти выборы и сформировать парламентское большинство. Но успех Партии независимости все равно остается ошеломительным, еще ни разу правая партия не получала такое количество голосов ^[7].

В современной Великобритании в результате миграционных процессов последних 50-60 лет произошел существенный сдвиг в национальном и религиозном составе населения. По данным переписи 2011 г. из 63 млн. человек около 10 млн. принадлежат к тому или иному этническому меньшинству, и эта пропорция неуклонно увеличивается в пользу мигрантов от десятилетия к десятилетию ^[8].

В постсоветский период, особенно в последние 15 лет, в нашей стране протекают серьезные миграционные процессы. По сравнению с событиями в нашей стране массовая миграция в Великобританию из стран Азии и Африки началась на 30-40 лет раньше, в 1950-1960-х гг. Такая временная разница дает нам уникальную возможность оценить британский опыт длительного приема большого числа мигрантов и методы из адаптации, спрогнозировать варианты развития событий в нашей стране, а также предупредить негативные сценарии.

Парадоксы британской миграционной политики

Привлекая мигрантов из бывших колоний в качестве дешевой рабочей силы для послевоенного восстановления экономики, британские власти, разумеется, не предполагали, что миграция может принять масштабный характер и привести к каким-то серьезным последствиям ^[9].

Относительно небольшие общины приезжих из стран Азии и Африки сформировались на берегах Туманного Альбиона еще в XIX в. Мигранты, например, африканцы, прибывали на обучение в Великобританию по линии миссионерских организаций и через светские структуры ^[10].

Иностранцев также использовали для службы на флоте и во вспомогательных подразделениях армии. В портовых городах метрополии «цветные» мигранты были нормой жизни, чаще всего они занимали тяжелые и низкооплачиваемые рабочие места, им меньше платили, часто не соблюдали договоренности о заработной плате и условиях труда.

Попытки какого-либо организованного сопротивления мигрантов своему незавидному положению британскими властями жестко пресекались, вплоть до уголовной ответственности, тюрьмы и депортации активистов протестующих ^[11].

Действовало строгое миграционное законодательство. Законы 1905 г. («Aliens Act» ^[12]), 1914 г. («British Nationality and Status of Aliens Act» ^[13]), 1920 г. («Aliens Order» ^[14]) и 1925 г. («Coloured Alien Seamen Order» ^[15]) устанавливали множество ограничений и обязательств в отношении иностранных граждан, пребывающих в Великобританию с целью трудоустроиться, за нарушение которых обычно следовала высылка из страны.

Ничего принципиального нового, тем более, какой-либо угрозы, в том, чтобы после Второй мировой войны, привлечь в экономику несколько больше мигрантов, чем раньше, британские власти, не видели. Исходя из этого подхода, во второй половине 1940-х гг. в страну прибывали и мигранты из Европы и Ирландии, которые до начала 1950-х гг. даже составляли абсолютное большинство в среде трудовой миграции ^[16].

В 1948 г. в 16 странах (включая Нигерию, Сьерра-Леоне, Тринидад, Ямайку) была создана централизованная система местных комитетов по набору трудовых мигрантов ^[17].

В 1951 г. примерная численность афро-азиатских этнических групп (из Субсахарной Африки, Вест-Индии, Индии и Пакистана) оценивалась в несколько десятков тысяч человек ^[18]. Их доля была настолько ничтожна, что в регулярных переписях населения страны, которые проходят в Великобритании с 1801 г. каждые 10 лет, они до переписи 1991 г. даже не разделялись на отдельные группы (африканцы, вест-индийцы, бангладешцы, пакистанцы, индийцы и др.) ^[19].

Мощный приток мигрантов начался в 1950-х гг. и, по большому счету, не прекращается по настоящее время. Ежегодное количество приезжающих в Великобританию граждан других государств возросло с десятков тысяч человек в 1950-1960-х гг. до сотен тысяч человек в 2000-х гг. ^[20].

Доля «цветных» мигрантов в общем составе населения страны выросла с 0,03% в 1950-м г. до 8% к 2001 г., к 2011 г. – до 15%. Крупнейшие диаспоры созданы индийцами (1,5 млн. человек), пакистанцами (1,1 млн.), поляками (около 600 тыс.), бангладешцами (700 тыс.), африканцами (1 млн.) ^[21].

Численность этнических меньшинств продолжает увеличиваться не только за счет притока мигрантов, но и благодаря высокому уровню рождаемости среди приезжих. В 2014 г. 27% всех детей в Великобритании появилось у матерей, рожденных за пределами страны. В десятке лидеров Польша, Индия, Пакистан, Бангладеш, Нигерия, Сомали, Румыния, Литва, Китай, Германия ^[22].

Между тем среди самих британцев фактически с 1970-х гг. идет перманентный демографический кризис, выражающийся в падении рождаемости ниже уровня естественного воспроизводства населения, неуклонном старении населения и элементарном сокращении численности «белых» британцев. В настоящее время этот процесс носит все признаки необратимости. Мигранты и их потомки дают до 90% прироста трудоспособного населения ^[8].

Парадокс ситуации заключается в том, что на протяжении всего периода бурной миграции в Великобританию происходило постоянное ужесточение миграционного законодательства страны.

Миграционные законы на рубеже 1940-1950-х гг. не устанавливали каких-либо жестких ограничений на приезд британских подданных (граждан Нового Содружества), потому что они попадали под действие закона о гражданстве 1948 г. («British Nationality Act» ^[23]), согласно которому обладали всеми гражданскими правами, могли свободно въезжать и выезжать из страны, не регистрироваться в полиции, менять место работы, участвовать в выборах. Этим каналом приезда пользовались в основном индийцы и пакистанцы.

Возможность остаться в Великобритании позволяла практика получения статуса «беженца». В рамках ООН британское правительство подписало в 1951 г. соглашение о статусе беженцев («Refugee Convention»^[24]), которое вступило в силу 22 апреля 1954 г.

1950-е гг. ознаменовались нарастанием миграции индийцев и пакистанцев, пик пришелся на 1961 г., когда из Южной Азии в общей сложности приехало около 50 тыс. человек. В этой обстановке был принят первый миграционный закон («Commonwealth Immigrants Act 1962»^[25]), направленный на ограничение приезда мигрантов из стран Содружества.

В дальнейшем был принят целый пакет миграционных законов, направленных на снижение миграции и усиление контроля над теми, кто приезжает, в т. ч. закон 1968 г. («Commonwealth Immigration Act 1968» ^[26]) и закон 1971 г. («Immigration Act 1971» ^[27]). С 1965 г. в Великобритании действуют квоты на востребованных специалистов («ваучеры занятости»).

В 1980 г. вступил в силу закон о социальной защите («Social Security Act 1980» ^[28]), согласно которому незаконные мигранты, депортированные, и те, кто задержался в стране больше положенного срока, не могли требовать от государства получения дополнительных льгот.

Закон о гражданстве 1981 г. («British Nationality Act» ^[29]) упразднял норму автоматического присвоения британского гражданства тем мигрантам, кто родился на территории страны. Гражданство получали лишь те, у кого один из родителей уже являлся гражданином Великобритании. Брак женщины, не имеющей британского гражданства, с мужчиной-британцем перестал означать автоматическое присвоение гражданства супруге.

В 1982 г. было принято решение, обязывающее местные органы здравоохранения перед оказанием услуг проверить миграционный статус обращающихся.

В 1991 г. был удвоен штраф для воздушных и морских перевозчиков, доставлявших нелегальных мигрантов. В 1993 г. Министерство внутренних дел получило право отправлять нелегалов обратно на родину в течение нескольких дней после прибытия.

В 2001 г. после нью-йоркских терактов в Великобритании был принят Закон о борьбе с терроризмом, преступностью и обеспечении безопасности («The Anti-Terrorism, Crime and Security Act 2001» ^[30]), позволяющий задерживать и высылать мигрантов, подозревающихся в пособничестве терроризму, а также приостанавливать деятельность структур и организаций, осуществляющих финансовую помощь или прикрытие террористов.

В 2002 г. был принят новый закон о гражданстве, иммиграции и политическом убежище («The Nationality, Immigration and Asylum Act 2002» ^[31]), согласно которому мигранты, желавшие получить право проживания в Великобритании, должны были пройти тест на знание «жизни в Великобритании» («The Life in the United Kingdom Test»).

К этому времени миграционные потоки из бывших британских колоний удалось более-менее стабилизировать, хотя миграция из этих регионов (Африка южнее Сахары, Южная Азия, страны Карибского бассейна) все равно продолжалась через воссоединение семей, приезд на обучение и работу, получение статуса беженцев.

Но 1 мая 2004 г. в ЕС вошло восемь стран Прибалтики и Центральной Европы (Чехия, Польша, Латвия, Литва, Эстония, Словакия, Словения, Венгрия), в 2007 г. к ним присоединились Болгария и Румыния, в 2013 г. – Хорватия. К 2014 г. в Великобританию, пользуясь свободой перемещения в рамках Евросоюза, приехало свыше 1 млн. мигрантов из стран-новичков ЕС. Всего, по данным на март 2014 г., в стране работало около 1,8 млн. мигрантов, граждан ЕС ^[32].

В 2007 г. лейбористы провели миграционную реформу, сократив количество основных каналов миграции с 80 до пяти: 1) высококвалифицированные рабочие; 2) квалифицированные специалисты, имеющие предложение работы в Великобритании; 3) низкоквалифицированные специалисты; 4) студенты; 5) временные работники, включая спортсменов. Каждый уровень включает в себя несколько оснований для приезда, каждое со своими лимитами. Однако миграция особо не уменьшилась.

Консерваторы в 2010 г. пришли к власти с обещанием на порядок снизить ежегодную миграцию – с сотен тысяч до десятков тысяч человек в год. Но принятые ими меры в сфере миграции не носили принципиальный характер. Существенно снизить уровень миграции не удалось. Осенью 2014 г. консерваторы признали провал своей миграционной политики, «чистая» миграция (то есть разница между теми, кто приехал, и теми, кто выехал) в страну держится на уровне 200-300 тыс. человек в год ^[33].

Настолько глобальная нестыковка принимаемых законов с реальными результатами миграционной политики на протяжении всей второй половины XX – начала XXI вв., вероятно, может быть объяснена тем, что обе политические партии страны, Лейбористская и Консервативная, все это время, сменяя друг друга, по сути, проводили миграционную политику в одном ключе, направленном лишь на ужесточение контроля, а не реальное пресечение миграции.

Миграционное лобби в стране чрезвычайно сильно и представлено во многих областях. Лейбористские партийные боссы видят в мигрантах, к которым традиционно прохладно относятся консерваторы, источник пополнения своей электоральной базы ^[34]. Для бюджета страны чрезвычайно важен приток денег от иностранных студентов в виде оплаты за обучение, это миллиарды фунтов стерлингов в год ^[35]. Экономика страны нуждается в постоянной подпитке из дешевых трудовых ресурсов для сферы сельского хозяйства ^[36], социальных услуг ^[37], торговли ^[38] и общепита ^[39], медицинского обслуживания ^[40]. Представители высокотехнологичных компаний заинтересованы в притоке IT-специалистов (из Индии, в частности).

Миграционный вопрос на протяжении последних 10-15 лет регулярно затрагивается в выступлениях ведущих политиков страны, однако демографическая проблема, решение которой могло бы снизить зависимость экономики от мигрантов, ни разу на высоком уровне не упоминалась, она официально даже не сформулирована.

Государственная служба статистики Великобритании регулярно публикует исчерпывающие данные о демографической ситуации в стране, но открытое обсуждение этой тематики остается табуированным.

Попытка серьезной критики миграционной политики, скорее всего, будет стоить политической карьеры тому, кто такой рискованный шаг решить сделать. Наверно, одним из немногих, кто пытался указать на то, что политика в сфере миграции ошибочна и ведет к катастрофе, что реальные проблемы в этой сфере надо решать, а не замалчивать, был член Консервативной партии Энок Пауэлл (1912-1998), выступивший 20 апреля 1968 г. в Бирмингеме со своей знаменитой речью о «реках крови» ^[41]. За эту речь Пауэлл подвергся резкой критике, совершенно необоснованным обвинениям в ксенофобии и расизме (текст выступления не дает никакого основания для подобных нападок), был выведен из актива партии. Хотя его выступление имело огромный общественный резонанс и получило поддержку со стороны большинства британцев, миграционная политика не претерпела существенных изменений.

Лишним подтверждением того, что никакого пересмотра выбранного курса в сфере миграции в ближайшем будущем даже не планируется может послужить выступление премьер-министра Дэвида Кэмерона 28 ноября 2014 г., где совершенно однозначно было сказано, что массовая миграция в страну неизбежна, а отказ от притока мигрантов невозможен ^[42].

Только с этой позиции становятся понятными меры по интеграции приезжих, защите прав и свобод этнических и религиозных меньшинств, предпринятые британскими властями в рамках политики мультикультурализма. Если миграции не избежать, то необходимо максимально к жизни с мигрантами приспособиться.

Мультикультурализм – это достаточно дискуссионная концепция современной политической мысли. По вопросу о содержании самого понятия так и не сложилось единой точки зрения ни в политическом, ни в академическом сообществе.

Наиболее общее определение мультикультурализма, на наш взгляд, представлено Стэндфордской энциклопедией философии («The Stanford Encyclopedia of Philosophy»). Она определяет мультикультурализм как «сумму идей в политической философии о надлежащих способах реагирования на культурное и религиозное многообразие» ^[43].

В создании идейной базы мультикультурализма приняли участие многие западные мыслители, в частности, Дж. Ролз, И. Берлин, Р. Дворкин, У. Кимлика, Ч. Тейлор, Ч. Кукатас, Ф.-О. Радтке. Изучением мультикультурализма за рубежом активно занимаются Б. Берри, Б. Парекх, А.М. Янг, Н. Глейзер, П. Келли, С. Бенханиб, П. Вагнер, М. Уолцер и ряд других философов. Среди современных российских ученых, активно разрабатывающих проблематику мультикультурализма, следует отметить В.С. Малахова, В.А. Тишкова, М.Б. Хомякова, В.К. Антонову, С.И. Семененко, В.Ф. Галецкого, А.А. Борисова, С.В. Соколовского, В.А. Мамонову ^[44].

Следует отметить, что мультикультурализм не является тенденцией исключительно британской, в той или иной мере и форме он свойствен многим европейским странам на современном этапе.

Невозможно говорить о существовании идеальной модели мультикультурного общества. Мультикультурализм скорее предполагает определенный набор принципов (толерантность, политкорректность, борьбу с расизмом и ксенофобией, защиту мигрантов от дискриминации, предоставление равных прав и возможностей всем меньшинствам), следование которым в теории должно позволить представителям различных культурных и религиозных сообществ гармонично жить и развиваться в рамках одного общества.

Британские власти взяли курс на включение приезжих в британское общество без утраты ими культурных и религиозных традиций, а также на привлечение мигрантов и их потомков к участию в общественно-политической и социально-экономической жизни страны.

Соответственно, данному курсу было принято около двух десятков законодательных актов, к наиболее значимым можно отнести Закон о расовых отношениях («Race Relations Act 1965» ^[45]), Закон о расовых отношениях 1968 г. («Race Relations Act 1968» ^[46]), Закон о расовых отношениях 1976 г. («Race Relations Act 1976» ^[47]). В 1998 г. был принят Закон о правах человека («Human Rights Act 1998» ^[48]). Затем в 2003 г - постановление о равенстве по религии и убеждениям в сфере занятости («The Employment Equality (Religion or Belief) Regulations 2003» ^[49]). Закон о расовой и религиозной вражде («The Racial and Religious Hatred Act 2006» ^[50]) и два закона о равенстве («The Equality Act 2006» ^[51] и «Equality Act 2010») ^[52] подвели черту под законодательной базой британского мультикультурализма.

Пропагандой и реализацией идей мультикультурализма занималось множество государственных и общественных организаций – Комиссия по общинным отношениям («Community Relations Commission»), «Раннимид траст» («Runnymede Trust»), Комиссия по расовому равенству («Commission for Racial Equality»), Комиссия по будущему мультиэтничной Великобритании («Commission on the Future of Multi-Ethnic Britain»), Комиссия по равным возможностям («Equal Opportunities Commission»), Комиссия по правам граждан с ограниченными возможностями («Disability Rights Commission»), Комиссия по равенству и правам человека («Equality and Human Rights Commission»), Институт изучения гражданского общества («Institute for the Study of Civil Society»), Форум против исламофобии и расизма («Forum Against Islamophobia and Racism»).

Благодаря мультикультурализму мигранты и их потомки получили законные основания для защиты от дискриминации по расовому и религиозному признаку, возможность интегрироваться в британское общество, сохраняя свои культурные и этнические особенности, изучать языки стран исхода, получать образование, устраиваться на работу, принимать участие в выборах, занимать государственные посты вплоть до правительства и Палаты Лордов, на равных с местным населением участвовать во всех сферах жизни британского общества – в политике, науке, экономике, СМИ, бизнесе, науке, спорте.

Однако мигранты, получив возможность интегрироваться, отнюдь к этому не обязывались. Кто хотел, тот интегрировался, получал образование, устраивался на работу, делал карьеру, а тот, кто не хотел интегрироваться, отказывался принимать нормы и ценности британского общества, тот мог продолжить без особых проблем и препятствий жить в Великобритании сообразно собственным религиозным убеждениям и традициям малой родины, не изучать английский язык, общаться только в пределах своей общины и диаспоры.

К современному британскому обществу крайне трудно применить эпитеты «гармоничное», «сплоченное», «бесконфликтное». Уже в начале 2000-х гг. начали поступать тревожные сигналы от британских исследователей и СМИ о том, что текущая политика в сфере интеграции приезжих способствует не сплочению, а разделению британского общества. В 2000-х гг. критика мультикультурализма нарастала и, в конце концов, данная политика была признана неудачной. На рубеже 2010-2011 гг. практически одновременно с заявлениями об ошибках и недостатках мультикультурализма выступили ведущие европейские политики Ангела Меркель, Дэвид Кэмерон, Николя Саркози, в нашей стране – Дмитрий Рогозин (на тот момент постоянный представитель России при НАТО) ^[8].

Но никакой реальной альтернативы мультикультурализму предложено не было, не отменен и не изменен ни один закон, воплощавший в жизнь мультикультурные постулаты.

Употребление Дэвидом Кэмероном в речи 28 ноября 2014 г. нового термина «успешная мультирасовая демократия» («successful multi-racial democracy»), остается по сути лишь демагогическим приемом, потому что ни о каких успехах этой разновидности демократии говорить не приходится, скорее на повестке дня стоит множество проблем в сфере миграции и межнациональных отношений ^[42].

Таким образом, в миграционной и межнациональной политике британских властей на протяжении второй половины XX – начале XXI вв. мы можем наблюдать несовпадение реального целеполагания с декларируемым. Принимается множество мер для ограничения миграции, но мигрантов меньше не становится. Провозглашается курс на интеграцию приезжих и создание единого многонационального общества, но в действительности общество становится сегментированным именно по этническому и религиозному принципу.

В 2010-х гг. стал очевидным законодательный и концептуальный провал всей миграционной политики Великобритании на протяжении последних 50-60 лет, проводившейся на пользу только отдельным лоббистским силам, заинтересованным в притоке мигрантов, но не в интересах всего британского общества и его будущего.

Цена ошибок и просчетов

Массовая миграция отразилась на всем британском обществе, не оставив без влияния практически ни одну сторону жизни современной Великобритании.

Стремительный рост инокультурных меньшинств вызвал подъем правого экстремизма среди британского населения.

В 1966-1967 гг. несколько ультраправых организаций образовали партию Национальный фронт. Они обвиняли приезжих в росте преступности, конкуренции на рынке труда, иждивенчестве, нежелании уважать традиции коренных жителей, нехватке мест в школах (особенно в небогатых кварталах). Партия культивировала мнение о том, что мигранты грубы, неопрятны, неспособны к квалифицированной работе. Пик популярности Национального фронта пришелся на 1970-е гг. На выборах 1979 г. партия добилась лучшего за всю ее историю результата – набрала 191 тыс. голосов (0,6% от общего числа избирателей).

В 1982 г. была образована Британская национальная партия, выступающая за полный запрет иммиграции и отмену антидискриминационного законодательства. В 2000-х гг. умело используя недовольство населения миграционной ситуацией, БНП добилась заметных успехов, к 2009 г. ее представители занимают большое количество мест в местных советах, она имеет двух депутатов в Европейском парламенте и одного – в Совете Большого Лондона ^[53].

Появляются и новые движения этого толка. В 2009 г. была образована Лига английской обороны, крайне правое политическое движение, ведущее борьбу с распространением ислама в Великобритании.

Правым в современной политической обстановке не сложно заручиться поддержкой избирателей. В ходе опросов, проведенных Министерством внутренних дел и социологической службой «Мигрейшн вотч» в 2008-2009 гг., были получены следующие результаты: 64% взрослых британцев считают, что миграционные законы должны быть ужесточены, 9% полагают, что миграция должна быть полностью остановлена, и только 7% выступают за смягчение политики в сфере миграции. Но министр внутренних дел Алан Джонсон в это время отклонил предложение об установлении верхнего предела общей численности населения Великобритании. Между тем в собственном избирательном округе Алана Джонсона 80% избирателей убеждены в том, что Джонсон не выражает их реальные настроения. 81% хотят ограничить миграцию, 76% хотят сокращения чистой миграции с 237 тыс. в год до 50 тыс. или даже еще ниже, из них 22% выступают вообще против миграции, 73% обеспокоены, что Великобритания теряет свою идентичность и культуру. Руководитель «Мигрейшн вотч» Эндрю Грин отметил, что «… министр внутренних дел и премьер-министр безнадежно далеки от реальных настроений нации по этой проблеме. Это не вопрос о запрете миграции, это вопрос о будущем страны…» ^[54].

Позднее миграционный вопрос не потерял своей остроты. По данным опросов, в 2013 г. более 75% британцев выступали за снижение миграции, за увеличение – менее 5%. Даже среди тех, кто считает, что миграция приносит пользу стране, более половины считают, что уровень миграции должен быть снижен ^[55]. 75% опрошенных полагают, что мигранты затрудняют получение социальных услуг ^[56].

Нет ничего удивительного в том, что и среди мигрантов зеркальным образом получают распространение экстремистские взгляды, в основном, конечно, среди мусульман. Численность мусульман в современной Великобритании превышает 2,5 млн., наиболее крупные преимущественно мусульманские диаспоры – пакистанцы, бангладешцы, сомалийцы. Ислам сегодня - это вторая по численности конфессия после христианства. Численность мусульман Великобритании превышает общую численность иудеев, сикхов, индусов и буддистов вместе взятых.

Возможностью в рамках мультикультурализма пропагандировать свою религию британские мусульмане воспользовались в полной мере, даже если при этом их взгляды и ценности с аналогичными категориями британского общества не совпадали.

До 1963 г. в Великобритании насчитывалось всего 13 мечетей, с 1966 г. ежегодно открывалось не менее семи, в 1975 г. было открыто 18 мечетей, а в последующие годы – от 17 до 30 ежегодно. К 1980-м гг. счет пошел на сотни, в 1980-м г. открылось 203 мечети, в 1985 г. – 338 ^[57]. В 2001 г. в Великобритании официально было зарегистрировано 2606 мечетей.

Мусульмане в Великобритании беспрепятственно могут получать религиозное образование, отмечать праздники, требовать халяльную пищу на работе ^[59]. В Кембриджском университете выделено место и время для пятничных молитв. В британских тюрьмах заключенным-мусульманам выдаются коврики для молитв, предоставляется время и место для намаза ^[60].

Наиболее крупными объединениями британских мусульман, включающими несколько сотен организаций разнообразной направленности, в начале ХХI в. были Мусульманский совет Великобритании («Muslim Council of Britain») и Мусульманская ассоциация Великобритании («Muslim Association of Britain»).

Уже в 2001 г. изучение мусульман Великобритании привело к совершенно неутешительным выводам о том, что мусульманские общины (пакистанцы, в частности) живут параллельной жизнью, со своими образовательными и благотворительными учреждениями, системой трудоустройства, местами отправления культа, формируют отдельные от британского общества языковые, социальные и культурные связи, могут никак не контактировать с британским населением на протяжении очень длительного времени ^[61].

Британский исследователь Эрик Блейч буквально накануне взрывов в лондонском метро писал о конфликте культур: «У мусульман есть определенные культурные традиции, которые, кажется, несовместимы с нормами господствующего большинства принимающей стороны, в их числе лечение женщин, ограничение в пище, похоронные традиции, праздники, молитвы. Напряженные отношения возникли по таким проблемам как ритуальные жертвоприношения, похоронный обряд, закон о богохульстве. Много дискуссий на местном и национальном уровнях ведется вокруг таких вопросов как преподавание религии в школе, строительство новых мечетей, совместные занятия по плаванию в школах. Эти обсуждения выявляют наличие конфликтов на основе ценностей, культур и идентичности» ^[62].

Теракты в Лондоне 07 июля 2005 г. совершили четыре смертника, которые, с точки зрения мультикультурализма, были полностью интегрированы в британское общество. Они не были воспитаны в рамках консервативного арабского образования, росли на улицах Великобритании, посещали государственные школы и смотрели британское телевидение. Современные религиозные экстремисты в Великобритании в значительной степени продукты самого британского общества. Доморощенным британским террористам отнюдь не чужд британский образ жизни ^[63].

Шоком для британского общества стали результаты опросов британских мусульман об этих террористических атаках в 2005-2006 гг. Оказалось, что из опрошенных 1% сами не прочь поучаствовать в подобных актах и готовы прибегнуть к насилию, чтобы положить конец «декадентскому и аморальному» западному обществу. 4% отказываются осуждать их, 6% говорят, что террористы-самоубийцы действовали в соответствии с принципами ислама, а 7% участников опроса открыто одобрили теракты (среди 18-24-летних это число составило 12%). 13% опрошенных сказали, что террористов-самоубийц, осуществивших атаки 7 июля 2005 г., следует рассматривать в качестве «мучеников». 16% полагают, что проведение атак было неправильным, но причина их действий была правильной. 20% ощущают симпатию к «чувствам и мотивам» участников атак. Огромное число – 56% опрошенных заявили, что они понимают, «почему некоторые люди ведут себя подобным образом» ^[64].

Именно к равенству культур апеллировали мусульмане, требуя в 2006 г. от британских властей предоставления отпуска на время исламских праздников и введения исламских законов в отношении семейных вопросов ^[63].

Процесс взаимопроникновения культур дошел до открытия в 2006 г. в Великобритании исламского инвестиционного банка и развития целой сети шариатских судов (решающих, правда, пока только семейные и финансовые дела), охватившей к 2008 г. Лондон, Манчестер, Бирмингем, Брэдфорд и Нанитон ^[65].

Плюрализм ценностей реализуем только тогда, когда присутствует одинаковый для всех участников диалога культур уровень толерантности. Но готовность господствующей британской культуры во имя формирования мультикультурного общества включить в себя все пришлые культуры и религии не подразумевает автоматически желание другой стороны принять ценности и нормы британцев.

Ситуация в отдельных городах и районах может приобретать совершенно неожиданный оборот. В Бредфорде, например, активно действуют сетевые структуры мужчин-пакистанцев, следящие за поведением женщин и девушек в своих общинах. Такие группы распространяют листовки религиозного содержания, призывают к убийствам лиц нетрадиционной сексуальной ориентации, стремятся сохранить традиции мужского доминирования в семье, обособиться в своих кварталах и городских районах, жить по тем правилам и законам, которые они считают наиболее приемлемыми ^[66].

Город Лутон, где доля мусульман среди жителей 25%, считается одним из очагов экстремизма. В 2004 г. четыре лутонских мусульманина погибли в Афганистане, воюя за Талибан, еще двое – в Палестине, у шестерых местных молодых людей полиция изъяла полтонны окиси аммония ^[67].

Образование Исламского государства Ирака и Леванта (далее ИГИЛ) в конце июня 2014 г. спровоцировало новый виток насилия на Ближнем Востоке, традиционной для Великобритании сфере влияния. Первоначально ИГИЛ была всего лишь одной из террористических группировок, зародившихся под эгидой Аль-Кайды в 2006 г. путем слияния ряда мелких радикальных организаций. В 2013 г. боевики ИГИЛ вступили в гражданскую войну в Сирии. Большой общественный резонанс получили сообщения об убийстве боевиками ИГИЛ двух британских граждан. 13 сентября 2014 г. был казнен Дэвид Хэйнс, а 3 октября 2014 г. - Алан Хеннинг.

Точное число британских граждан, воюющих на стороне исламских радикалов в «горячих» точках, разумеется, неизвестно. Даже приблизительные оценки численности британских граждан в ИГИЛ весьма различны. Есть упоминания о задержании в конце сентября 2014 г. британскими спецслужбами приблизительно 60 боевиков, попытавшихся выехать из Великобритании, чтобы воевать на стороне ИГИЛ ^[68]. Сами представители ИГИЛ в пропагандистских роликах упоминают о 450 боевиках из Великобритании ^[69].

Официальное осуждение британских граждан, пополняющих ряды ИГИЛ, со стороны некоторых мусульманских лидеров Великобритании ^[70], на радикалов никакого заметного влияния не оказало. Заявления официального духовенства и ранее не помешали террористам устроить теракты в Лондоне в 2005 г. и выезжать в 2000-х гг. на «войну с неверными» в Афганистан, Палестину, Ирак.

Данной проблемой не занимаются британские структуры, отвечающие за миграцию, потому что воевать уезжают радикалы из числа британских граждан. Миграционное законодательство Великобритании вообще не ориентировано на контроль за подобного рода перемещениями собственных граждан.

При таком положении дел, новые теракты – это всего лишь вопрос времени. Чем большая культурная свобода предоставляется в обществе, тем большее развитие смогут получить другие культуры, тем глубже станут различия между доминирующей и пришлыми культурами, тем больше будет объектов критики со стороны мусульман по отношению к британской культуре, тем больше будет радикалов.

Другим фактом, способствующим сегрегации, стало распространение в Великобритании местных языков, часто используемых мигрантами в качестве основного языка общения.

Самыми распространенными языками в лондонских школах на 2001 г. после английского являлись бенгали, его изучают около 40,4 тыс. школьников, пенджаби – 29,8 тыс., гуджарати – 28.6 тыс., урду – 26 тыс.

В современной Великобритании проживают носители свыше 250 африканских языков, в т.ч. йоруба (девятый по популярности в Великобритании язык, на нем говорят около 1% всех детей в начальной и средней школе), сомали (около 1%), акан (фанти и чви), игбо, суахили, лингала.

По данным на 2008 г., среди школьников африканского и смешанного (африканско-британского) происхождения английский в качестве языка домашнего общения распространен только примерно у 36,5% учеников, остальные предпочитают использовать в быту родной язык. В наибольшей степени к этому склонны сомалийцы, сомали занимает второе по популярности место после английского (16,5%), на третьем месте находится йоруба (6,8%), дальше идет французский (4%), акан (фанти и чви, 2,2%), шона (2,1%), арабский (1,8%), лингала (1,5%), игбо (1,3%), встречаются португальский, датский, немецкий, крио, амхарский. Если обратиться к приезжим из конкретных стран, то английский как язык домашнего общения наиболее часто используется учениками из Сьерра-Леоне (43%), Нигерии (41%), Ганы (35%), гораздо реже среди выходцев из Анголы (12%), Судана (7%) и Сомали (3%) ^[71].

По данным переписи 2011 г., подавляющее большинство сомалийцев (74%) не используют английский в качестве основного языка, каждый шестой не может на нем внятно изъясняться, 3% - не знает вообще. Замыкание повседневного общения только на представителях своего круга начинается еще на уровне школы и в отдельных городских районах достигает невероятной степени отчуждения и обособленности. 87% сомалийских школьников в лондонском районе Ламбет не владеют английским свободно ^[72].

Любопытна также взаимосвязь между получением социальной помощи и бесплатного питания в школе и языком домашнего общения. Наиболее часто такую помощь получают школьники, разговаривающие дома на сомали (76%) и лингала (75%), гораздо реже на сухали (51%) и арабском (49%), совсем редко на игбо (18%), йоруба (17%) и шона (9%) ^[71].

Обособленности мигрантов способствовала и политика местных властей, которые были обязаны предоставлять социальное жилье с учетом локальных связей ^[73], что привело к разрастанию кварталов с преимущественно «цветным» населением.

Хорошее владение английским языком оказывает самое непосредственное влияние на уровень занятости. Прослеживается четкая корреляция между безработицей и знанием английского языка. Чем хуже мигранты владеют английским, тем выше среди них безработица.

Например, по данным на 2008 г. безработица среди мужчин в сомалийской диаспоре составляла 41%, среди женщин – 39%. Экономически неактивными (не работают, не ищут работу, не получают профессиональные навыки) среди сомалийцев остаются 31% мужчин и 84% женщин ^[74]. И это не тренд 2000-х гг., в 1991 г. безработица сомалийских мигрантов в Ливерпуле составляла 70%, в четыре раза превышая средний показатель по этому городу, в 10 раз – по стране в целом ^[75].

По данным на 2004 г. уровень безработицы среди мужчин-мусульман в среднем по стране был равен 13% (среди женщин - до 18%), по отдельным городам – до 25% (например, в Лутоне) ^[67].

Возможно, проблема безработицы не носила бы столь острый характер, если бы второе и третье поколение мигрантов было заинтересовано в получении образования так же сильно, как их родители из первой волны миграции, когда образование облегчало процесс адаптации, получения работы и гражданства. Однако в молодежной среде мигрантов такой мотивации уже нет.

Из нигерийцев, имеющих среднее образование, 31% родился в Нигерии и только 16% в Англии. В начале XXI в. две наиболее образованные возрастные категории среди мигрантов из Африки – от 30 до 44 лет и от 45 до 59 лет ^[76]. В возрасте 24 лет почти половина молодых африканцев не получают образование и дополнительные профессиональные навыки, что почти в два раза больше, чем среди британской молодежи 25% ^[77].

Ситуация с безработицей усугубляется непрерывным притоком дешевой рабочей силы, вытесняющей местное население с рынка труда.

Консультативный совет по миграции при британском правительстве в докладе 2012 г. отмечал, что с 1995 г. по 2010 г. приезд каждых 100 мигрантов не из стран ЕС оставляет без работы 23 британца ^[78]. Реальная заработная плата в Великобритании за период с 2010 г. по 2013 г. снизилась на 5%. Мигрантам можно платить меньше. По ситуации на 2013 г. из 29,9 млн., работающих в Великобритании, 2,7 млн. человек не являются гражданами Великобритании, а численность нелегальных мигрантов примерно 500 тыс. человек^[79].

В марте 2014 г. министерство труда Великобритании выявило, что после экономического спада 2008-2009 гг. многие неквалифицированные кадры из местного населения потеряли работу. Например, за первые шесть месяцев 2010 г. несмотря на рост британской экономики численность работающих британских граждан снизилась на 179 тыс., а численность занятых в экономике работников небританского происхождения увеличилась на 126 тыс. ^[38]

Доля иностранных рабочих возросла с 7% в 1998 г. до 13% в 2008 г. ^[39] За период с 2002 г. по 2012 г. численность работающих британцев не увеличилась, и, практически все новые рабочие места (1,7 млн.), созданные британскими властями за этот период, были заняты мигрантами ^[80]. По ситуации на 2012 г. в стране насчитывалось около 500 тыс. вакантных мест при 2,5 млн. безработных ^[81]. Значительная часть безработных приходится на молодежь, среди молодых людей в возрасте от 16 до 24 лет около 1 млн. безработных ^[82].

В 1900-х гг., когда были введены пенсии, на одного пенсионера приходилось 22 работающих человека. По прогнозам, к 2024 г. их будет менее 3, а численность людей старше 65 лет за период с 2001 г. по 2051 г. увеличится на 87%. К середине 2010 г. численность людей, находящихся на государственном пенсионном обеспечении, стала больше (12,2 млн. человек, 20% населения), чем численность молодых людей младше 16 лет (11,8 млн. человек, 18% населения). В современной Великобритании на пенсию выходит больше людей, чем вступает в трудоспособный возраст.

Привлечением иностранцев британские власти пытаются восполнить нехватку рабочих рук в стране, образовавшуюся в результате демографического кризиса. Однако такой подход дает лишь временный эффект и не решает проблему с восполнением трудовых ресурсов, а усугубляет ее. Если в первом поколении мигранты еще готовы занимать непрестижные и низкооплачиваемые рабочие места, то второе-третье поколение, по возможности, старается уйти с рынка труда, предпочитая жить на социальные пособия, что вкупе с высоким уровнем рождаемости и приездом иждивенцев через воссоединение семей, тяжким бременем ложиться на экономику страны. В итоге возникает необходимость в новом притоке мигрантов, опять же оставляющем местное население без работы.

В 1970-80-х гг. абсолютное большинство младших медицинских должностей (няни, сиделки, уборщицы) в британской системе здравоохранения занимали приезжие из Южной Азии ^[83]. К 2010-м гг. в этой сфере увеличилась доля мигрантов из стран-новичков ЕС. Румыния в 2014 г. посетовала на стремительный отток своих медицинских работников высокой квалификации в Германию, Францию и Великобританию и предложила ведущим странам ЕС не жаловаться на румынских мигрантов, а компенсировать Румынии такую «утечку мозгов». В 2013 г. в Румынии насчитывалось около 14 тыс. врачей, и еще не менее 14 тыс. врачей из этой страны работали в других странах ЕС. Многие сельские районы Румынии сегодня остались без врачей ^[84].

Дэвид Кэмерон в речи 01 октября 2014 г. сказал, что с 2010 г. в стране было создано 1,8 млн. новых рабочих мест ^[85]. Однако, премьер-министр не уточнил, кто занял эти рабочие места. Судя по тому, что резкого сокращения безработицы в Великобритании в этот период не наблюдалось, эти рабочие места, скорее всего, заняли мигранты.

Выступая 28 ноября 2014 г., премьер-министр заявил, что Великобритания сегодня является «заводом по производству рабочих мест в Европе» и испытывает острую социальную нагрузку, выражающуюся в нехватке социального жилья, мест в детских садах, загруженности больниц, пунктов травматологии и родильных отделений. Вопиюще несправедливой остается практика получения мигрантами социальных пособий и льгот сразу после приезда в страну ^[42].

Нагрузку на социальный сектор можно отследить на основе данных о выдаче иностранцам номеров государственного страхования. В период с 2006 г. по 2014 г. иностранным гражданам ежегодно выдавалось в среднем 640-650 тыс. номеров. Всплеск выдачи пришелся на 2014-2015 г. По данным на март 2015 г. было выдано 822 тыс. номеров, что на 202 тыс. больше (37%), чем было в марте 2014 г. ^[86]

Бок о бок с безработицей, низким уровнем образования и сегрегацией идет преступность. Вообще, районы с большой долей мигрантов всегда вполне обосновано пользовались среди местных британцев дурной славой ^[87].

Доля африканцев в британских тюрьмах по отношению к их доле в общем составе населения страны превышает долю британцев в 5 раз, что даже выше, чем в США. Согласно отчету лондонской полиции, в 2009 г. на африканцев приходится 54% уличных преступлений, 59% разбоев, 69% правонарушений с использованием оружия ^[88].

Мигранты формируют и специфичную преступность, бороться с которой британской полиции в рамках действующего законодательства и уголовно-процессуальных норм очень сложно.

Индийцы и пакистанцы практикуют принудительные браки и «убийства чести» в отношении девушек и молодых женщин. Только за период с 2000 по 2004 гг. официально было зарегистрировано около 1 тыс. принудительных браков. В 2013 г. эта цифра возросла до 1,3 тыс. случаев в год, а по данным социальных служб таких браков ежегодно заключается от 5 тыс. до 8 тыс. В июне 2014 г. за такого рода преступления британские власти ввели уголовное наказание. Две трети случаев принудительных браков приходится на мигрантов из Южной Азии ^[32].

Африканцы омрачили жизнь правоохранительных органов Великобритании духовными практиками по изгнанию ведьм и демонов из детей, с применением к последним физических наказаний, вплоть до летального исхода. За период с 2000 г. по 2010 г. зафиксировано не менее шести случаев гибели детей. Сомалийцы в массовом порядке практикуют женское обрезание, как правило, в форме инфибуляции. Запрет таких операций в Великобритании обходится путем вывоза будущих жертв в Сомали под различными предлогами. Подавляющее большинство сомалиек в Великобритании подвергаются этой варварской процедуре ^[89].

Употребление ката (наркотическое растение) для многих африканцев стало неотъемлемой частью повседневной жизни. Лишь в 2014 г. кат был признан незаконным, что, впрочем, на его популярности никак не отразилось, но Великобритания, по крайней мере, перестала быть перевалочным пунктом по распространению ката в другие страны ЕС ^[90].

Отчуждение мигрантов от британского общества обусловлено также и кризисом британской идентичности. Приезжие не имеют перед собой ясного образа того, идентичными чему, они должны в процессе интеграции стать. Свои идентичности (религиозная, языковая, этническая, кланово-племенная и др.) им гораздо ближе и понятнее.

Сам термин «идентичность» в современном британском обществе не имеет четких критериев. Определение британской идентичности в результате мультикультурализма имеет тенденцию к расширению, когда к британцам начинают относить себя граждане далеко не британского происхождения. Очень тесно переплетаются понятия идентичности, национальности и гражданства. Переосмысливается имперский период британской истории и его влияние на британскую идентичность и культуру ^[91].

Важнейшая составляющая британской идентичности – англиканская вера – стремительно сдает свои позиции. С 1992 г. англиканская церковь ежегодно теряет приблизительно 20 тыс. прихожан. Численность участников регулярных воскресных собраний сократилось с 1,6 млн. в 1968 г. до 900 тыс. в 2004 г. Англиканские часовни в больницах и тюрьмах все чаще преобразуются в общие молитвенные залы, которыми могут пользоваться представители любых конфессий. Королевская комиссия рекомендовала сократить количество епископов в Палате лордов с 26 до 16 ^[92].

Именно в Великобритании в 1999 г. появился термин «NEET» («Not in Education, Employment, or Training»), относящийся к возрастной группе 16-24-летних молодых людей, не работающих, не получающих образование и дополнительные навыки. Фактически – это потерянное, демотивированное бесперспективное поколение с размытой идентичностью. Общая численность этой группы молодежи в ЕС оценивается в 14 млн. человек ^[93].

Некоторый оттенок комичности к ситуации с британской идентичностью придают результаты переписи 2001 г., где около 390 тыс. человек обозначили «джедаизм» в качестве вероисповедения ^[94].

Нет ничего удивительного, что в такой обстановке мигранты во втором-третьем поколении, стремясь не утратить понятную для них идентичность, начинают проявлять большое рвение в сохранении языка, культурных и религиозных традиций, становятся более радикальными и непримиримыми, чем их родители, бабушки и дедушки, для которых сам факт переезда и проживания в Великобритании уже был пределом мечтаний.

Перечисленные выше проблемы и трудности поддерживают высокий градус социального напряжения в обществе. Ни одно десятилетие постколониального периода истории страны не обходилось без столкновений на расовой и этнической почве, как между местным населением и мигрантами, так и между общинами мигрантов.

В 1958 г. беспорядки произошли в Лондоне. В 1963 г. - в Бристоле. В 1975 г. волнения охватили Чэпелтаун. В 1976 г. беспорядки вновь вспыхнули в Лондоне. Там же в 1979 г. произошли столкновения между сторонниками и противниками Национального фронта. В 1981 г. городские бунты прокатились по Бристолю, Лондону, Ливерпулю, Манчестеру, Чэпелтауну, Бирмингему. В 1985 г. беспорядки зафиксированы в Лондоне и Бирмингеме. В 1995 г. – в Брэдфорде. В 2001 г. – в Манчестере, Брэдфорде, Лидсе. В 2005 г. и 2009 г. – в Бирмингеме. В 2011 г. – в Лондоне.

Британское общество сегодня разнообразно в этническом и религиозном плане, как никогда ранее за последние несколько сотен лет. Почти каждая относительно крупная диаспора может предъявить отдельные примеры своих представителей, успешно интегрированных в британское общество, - политиков, бизнесменов, ученых, журналистов, спортсменов.

Однако если миграционную ситуацию рассматривать в комплексе, с учетом всех положительных и отрицательных последствий весьма небесспорной политики британских властей в этой сфере, то ближайшее будущее Великобритании вызывает серьезное беспокойство, дальняя перспектива не просматривается вообще.

Опыт Великобритании: возможное значение для России

Проблематика афро-азиатской миграции и мультикультурализма в Великобритании актуальна для нашей страны в связи с определенным сходством миграционных процессов: 1) стремительный характер миграции, когда национальный состав страны существенно меняется в течение жизни 1-2 поколений; 2) наличие исторических и экономических связей между страной приезда и странами исхода; 3) неспособность властей принимающей страны полностью проконтролировать миграционные потоки, как следствие, появление нелегальных мигрантов; 4) рост радикальных (националистических среди местного населения, исламистских среди мигрантов) движений в стране приезда.

Существенными различиями ситуации в Великобритании и России следует признать: 1) страны исхода мигрантов для России являются ближним зарубежьем, совсем недавно бывшим частью единого государства, а не дальними колониями, как в случае с Великобританией; 2) наличие у основной массы населения нашей страны опыта длительного совместного проживания с представителями этнических и религиозных меньшинств в рамках одного государства, который практически отсутствовал у британцев к началу массовой афро-азиатский миграции; 3) совершенно незначительное количество политических беженцев в России по сравнению с Великобританией, где эта категория мигрантов исчисляется десятками тысяч.

Британский опыт миграционной и межнациональной политики имеет колоссальное значение для нашей страны не только в силу сходства ряда тенденций, особенно, в области демографии, и заметной временной дистанции, дающей пространство для прогноза и маневра, но и по причине принадлежности Великобритании и России к одной цивилизационной (европейской, христианской) парадигме.

Однако сегодня речь идет даже не столько о прямом заимствовании опыта Великобритании в этой сфере, а скорее о рекомендациях и мерах, которые помогли бы предотвратить развитие в нашей стране аналогичных процессов, а также нивелировать уже начавшиеся негативные тенденции.

Проблема нехватки трудовых ресурсов не решается массовым привлечением мигрантов в качестве дешевой рабочей силы, а лишь усугубляется, хотя на первый взгляд может и показаться самым простым и действенным выходом из ситуации недостатка трудоспособного населения.

Каким бы тщательным ни был контроль над миграционными потоками, он сам по себе миграцию не остановит, если такая цель не поставлена, и проблему интеграции приезжих не решит.

Необходимо опираться, даже не смотря на неблагоприятную демографическую обстановку, на собственные трудовые ресурсы, по примеру наших соседей (Республики Беларусь, Польши, стран Прибалтики), решать проблему воспроизводства собственного населения, стимулировать приезд в Россию русскоязычных граждан из бывших стран советского блока.

В случае продолжения текущей миграционной политики, надо быть готовыми к росту в нашей стране националистических предубеждений, конфессиональной агрессивности и межнациональных конфликтов, обособленности диаспор. Столкновения на этнической почве уже печально не редки в истории современной России.

Необходим тщательный контроль над деятельностью исламских организаций внутри страны, особенно тех из них, кто получает финансирование из-за рубежа. Не менее жесткий контроль должен быть установлен над несомненно присутствующими в нашей стране группами, лоббирующими приток мигрантов на рынок труда. Интересы отдельных структур, даже представляющих крупные сферы экономики (строительство, торговля, социальные услуги), не могут стоять выше интересов всего государства.

Ни в коем случае нельзя допускать появления в российских городах районов и кварталов с высокой долей мигрантов, проживающих там на постоянной основе. Правоохранительные органы должны уделять самое пристальное внимание работе с этническими преступными группировками.

Пропаганда толерантности, равенства и равноценности всех культур и религий неизбежно приводит к замкнутости этнических меньшинств и разделению общества. Равенство культур в рамках современного европейского государства – это утопия. Одна культура должна быть доминирующей. В противном случае общество превращается в разношерстную сегрегированную совокупность диаспор, при худшем варианте - племен, кланов и больших семей, конфликтующих друг с другом и внутри себя.

Требуется глубокий пересмотр критериев результативности интеграции мигрантов. Успешность интеграции первого поколения мигрантов не гарантирует успешность интеграции второго и третьего поколений мигрантов, которые порой переходят на гораздо более радикальные позиции в оценке образа жизни, культуры и сформировавшегося правового поля в нашей стране, чем старшее поколение.

Самоубийственно допускать прибытие большого числа мигрантов с прочной религиозной или этнической идентичностью, при непреодоленном кризисе собственной идентичности, когда понятие «советский народ» уже стало частью истории, «российский народ» пока существует только на бумаге, а статус русского народа, как самого многочисленного и государствообразующего нигде не закреплен.

Тренд на ужесточение миграционной политики в ЕС можно использовать в интересах внешней политики. Многие правые лидеры в Западной Европе симпатизируют нашей стране. Диана Джеймс, член Европейского парламента от Великобритании, сменила 16 сентября 2016 г. Найджела Фараджа на посту лидера Партии независимости. Д. Джеймс один из немногих британских политиков, положительно настроенных по отношению к России, лояльность этой политической фигуры может сыграть на руку нашей дипломатии в будущем ^[7].