Преобразование публичных пространств в современной городской культуре

Антонова Александра Андреевна ассистент, Дальневосточный федеральный университет 690091, Россия, Приморский край, г. Владивосток, ул. Суханова, 8 Antonova Aleksandra Andreevna Post-graduate student, Assistant, the department of Culturology and Art History, Far Eastern Federal University 690091, Russia, Primorskii krai, g. Vladivostok, ul. Sukhanova, 8 antonova-sasha@yandex.ru Другие публикации этого автора

Современный этап развития городской культуры по праву можно назвать временем растущей индивидуализации, обезличивания повседневных контактов. Это приводит к городскому неравенству, ухудшению состояния публичных мест и прочим проблемам в реализации горожанами своей общественно-культурной жизни.

Публичные городские пространства по-прежнему важны для городской среды, во-первых, в них зарождается и поддерживается общественная жизнь, во-вторых, они являются маркерами здорового сообщества горожан. Общественные пространства – основная сцена общественной культуры – это зеркало души города. Как физическое место оно создает определенную перспективу восприятия социальной жизни ^{[3, с. 359]}. Мы будем придерживаться подхода Ш. Зукин, согласно которому концепты публичное пространство и общественное пространство считаются равнозначными.

Исследователи городской среды озабочены исчезновением традиционных публичных пространств в современных городах. Основная причина этого, по их мнению, заключается в нарушении баланса между частной и публичной жизнью горожанина в ущерб общественным интересам (Х. Арендт, Ю. Хабермас). Некоторые из них дают весьма пессимистичные прогнозы о полной деградации публичной сферы (ухода людей в интимность – крайнюю степень индивидуализации), и, как следствие, потери мест, где она может реализовываться (Р. Сеннет). Так ли это на самом деле? Многие формы традиционных публичных пространств (набережные, парки, скверы) до сих пор присутствуют в крупных городах, но при их ближайшем рассмотрении становится понятно, что они видоизменяются под нужды современного горожанина. Примером является «Центральный парк культуры и отдыха имени Горького» в Москве, который после реставрации начавшейся в 2011 году стал городским публичным пространством иного уровня. Вход на территорию парка стал свободным, был создан бесплатный вай-фай доступ, установлены стойки для зарядки цифровой техники, спроектирован кинотеатра под открытым небом, по всей территории установлены бесплатные пуфы и шезлонги для отдыха.

Очевидно, что сегодня недостаточно исследовать только традиционные формы проявления публичности. Необходимо искать и применять новые методы изучения публичной сферы соответствующие реальному положению дел.

Нам хотелось бы особо выделить два основных, по нашему мнению, концепта, недостаточно изученных, в исследованиях публичных городских пространств: «мобильность» и «гибридность». Подобный подход дает возможность рассмотреть современную городскую культуру с иной точки зрения, не статично, а в динамике. Это, в итоге, приводит к двум позициям: одна позволяет отойти от конфронтации между публичной и частной сферами, а вторая – разглядеть новые формы городского взаимодействия через призму текучести общественной жизни.

Наиболее развернуто эти концепты раскрыты в «мобильной социологии» Дж. Урри, которая и составит теоретическую рамку нашего исследования. Традиционное изучение общественных процессов (в том числе и в городской культуре) основывается на статичных структурах, что ограничивает рамки исследователей современности, побуждая их мыслить в «терминах стабильных структур». «Мобильная социология» по мнению Дж. Урри, основывается на движении, мобильности и случайном упорядочении ^{[10, с. 11]}. Он призывает взять «мобильность» за основу нового мышления, и построить на нем новую методологию изучения общественных процессов.

При попытке объяснения процессов и явлений современности исследователи должны стремиться зафиксировать мир как подвижный и текучий, а не как стабильный, при этом учитывая, что он образован разнородной множественностью пространств.

Мобильность в современном общественном устройстве проявляется в двух формах: физической (мобильные люди и объекты), и информационной (электронная коммуникация), которые существенно влияют на изменение соотношения между публичной и частной сферами в современном городском сообществе ^{[9, с. 120]}.

Надо отметить, что смешение этих сфер, происходило и ранее, когда многие из функций приватной жизни человека (экономика, домохозяйствование) переходили в ведение публичной сферы (политика и свобода волеизъявления) и наоборот. Такая смена приоритетов недопустима с точки зрения традиционного понимания публичного через противопоставление частному.

Представители политических концепций (Х. Арендт, Ю. Хабермас) определяют публичное пространство как территории, где могут проходить дискуссии и открытое общение. К приватной стороне общества относятся, те пространства, где проистекает решение экономических и семейных вопросов ^{[1, с. 77]}.

Если рассмотреть этот вопрос подробнее, то можно заметить, что у древних греков (именно граждан своего государства) существовали как бы две различные жизни внутри полиса. Первая жизнь была напрямую связана с природным общежитием людей внутри своей семьи (частным аспектом), а вторая жизнь возникала тогда, когда гражданин, выйдя из семьи, решал вопросы государственного (политического) значения. Эти вопросы не были связаны ни с экономическими аспектами жизни полиса, ни с вопросами об обеспечении жизнедеятельности. Приватная сторона (домохозяйствование) и сторона публичная (политические вопросы) были прямо противоположны друг другу ^{[1, с. 89]}.

Однако со временем интересы личной жизни стали проникать в сферу публичности и уже в средние века дистанция между частным и публичным, хотя еще и существовала, но уже утратила свое первоначальное значение.

Новое время обогатило и расширило частную сферу. Она разделилась на приватную и интимную части. Понятие публичности в свою очередь включило в себя вопросы управления жизнедеятельностью, которые ранее не имели к ней никакого отношения.

В Новое время исчезла пропасть, через которую люди античности ежедневно перепрыгивали, выходя из тесной зоны домашнего хозяйства в политическое общение с равными себе согражданами.

Так, по мнению Х. Арендт, идеальной публичной сфере пришел конец и, соответственно, исчезли места, где она могла быть реализована – публичные пространства.

Представители социальных концепций (Р. Сеннет, И. Гофман) практически всегда используют концепты публичное и частное для обозначения взаимоисключающих явлений.

Согласно исследованиям Сеннета, в конце XVII – начале XVIII в. в Европе по мере развития сфер общения возникали места, где регулярно могли встречаться незнакомцы. Это было время возникновения городских парков и улиц, предназначенных для пешеходных прогулок, площадей, театров, кафе и лекционных залов ^{[5, с. 25]}. Встреча с незнакомцем была необходима ради нового опыта, недоступного для приватной сферы. Горожане своим поведением и внешним видом в то время четко обозначали публичное и приватное ^{[5, с. 102]}.

Граница между публичной и частной жизнью индивида была по существу противопоставлением социальных требований семейным. Эти сферы считались конфликтующими, но отказ горожан отдать предпочтение чему-либо одному удерживал их в состоянии равновесия.

Сеннет датирует концом XIX в. смешение публичной и приватной сфер в Европе, и считает причиной этого усиление роли частных аспектов в жизни индивида. Результатом становится исключительно формальный контакт горожан друг с другом и, как следствие, исчезновение доступных и открытых публичных пространств.

Традиционный взгляд, основанный на жесткой конфронтации публичной и приватной сфер, некоторые современные исследователи считают неприемлемым для изучения процессов в современном городе. М. Шеллер, одна из последователей Дж. Урри, развивая концепцию «мобильной социологии» отмечает, что в классической теории много «статичного и регионального», основанного на разделении публичного и частного. Нужно ли поддерживать эту границу? Так ли необходимо точно знать, где она проходит ^{[6, p. 209]}?

Шеллер призывает развивать более динамичное направление исследований, которые должны объяснить неизбежное скрещивание публичного и приватного, предполагая, что изменяющиеся формы физической и информационной подвижности, сдвигающие людей с места, являются ключевыми. Движение, информация и коммуникации являются гибридами частно-публичной жизни современности.

Понятие «гибридности», на наш взгляд, очень точно объясняет те процессы, которые происходят в городской культуре. Впервые его использовал в своих исследованиях Х. Бхабха для характеристики объектов, которые образуются на стыке национальных и колониальных культур ^{[2, с. 169]}. А затем все остальные исследователи заимствовали и стали применять «гибридность» как важнейшую характеристику современного состояния культурных и социальных объектов. Данный концепт стал активно использоваться в науке связи со стиранием границ между теми или иными явлениями в мире подверженном глобализационным процессам.

К примеру, Шеллер видит в автомобилизации современных городов проявление «мобильной гибридности», так как автомобиль одновременно и частное и публичное пространство. Особенность «автоподвижности» заключена в формировании «индивидуальной подвижности», которая осуществляется в пределах «общественной мобильности». В целом автомобилизация современных городов приводит к тому, что общественные места, не востребованные пешеходами, преобразуются в дорожное пространство ^{[7, p.114]}. Этот пример, иллюстрирует «нестатичное» восприятие социальных явлений и позволяет увидеть новые ракурсы изучаемой проблемы. Похожую закономерность можно проследить и в отношении информационных технологий, которые, главенствуют как в приватной, так и в публичной жизни современных горожан. Все формы общения сконструированы сегодня с помощью новых технологий и новых пространственно-временных образцов общественной жизни, посредствам которых они становятся более эффективными. В связи с доступностью цифровых сетей и электронных данных люди могут получить доступ как к публичной информации из частной территории, так и наоборот, находясь в публичном пространстве погружаться в приватную сферу.

Если обратиться к традиционному по­ниманию, публичного пространства, то это физическое место в городе, где люди собираются и нахо­дятся вместе какое-то время ^{[4, с. 420]}. Эта привязанность публичного пространства к конкретному месту уже не актуальна в жизни современ­ного города. Что же происходит с общественными пространствами?

Во-первых, публичные пространства видоизменяются. Если рассматривать их с позиций изменчивости, динимизма, то сейчас это не места встреч незнакомцев для совместной активности, а места встреч индивидов, которые пропускают через себя потоки информации. Эти люди способны производить публичную сферу независимо от места их нахождения.

Мы знаем, что пуб­личные пространства важны городам не сами по себе, а как средства реали­зации потребности в общественной культуре и практиках — как пространства, где может происходить публичная жизнь. И эта жизнь не исчезает, она видоизменяется. Как отмечает О. Паченков, «в ситуации, когда нужно двигаться и трудно оста­ваться в одном месте продолжительное время, когда есть средства, облегчаю­щие движение и общение в процессе движения, связь публичной жизни и фи­зического пространства ослабевает» ^{[4, с. 424]}.

Крайне сложно выявить вид активности, которой занимается, например, посетитель городского парка в виртуальной реальности, используя свой гаджет. Общается ли он со знакомыми людьми посредствам интернета или же участвует в дебатах среди незнакомцев. Но он реализует идею публичности в конкретном месте, лишь потому, что это место дает ему возможность для виртуальной активности. Если принять тот факт, что люди сегодня достаточно часто пребывают в интернет-пространстве, то оно по определению становится публичным. Виртуальные пространства – это одно из проявлений современной публичной жизни.

Скорость жизни и способность к выборочности информации приводит современных людей к организации встреч с незнакомцами без совместного местонахождения. Публика уходит в интернет-сообщества и социальные сети. Итог этого - возникновение множества новых пространств в виртуальной реальности, характерной чертой которых является состояние мобильности (непостоянства).

Стоит отметить и изменения, происходящие с современной публикой. Она становится широкой, межнациональной и даже глобальной. Публика мобильна, открыта для восприятия различных культур благодаря возможности движения. Люди сегодня способны оставлять следы своей активности в открытом пространстве интернета, а так же в физических местах посредством информационных технологий. Публика обладает высокой готовностью быть мобильной сквозь пространство и время.

Таким образом, несмотря на пессимистические прогнозы исследователей, публичная жизнь реализуется в новых формах, и пока нет достаточных оснований говорить, о том, что она исчезает.

Подводя итоги необходимо отметить, что в условиях современной городской культуры сложно выявлять четкие границы публичных пространств, но есть возможность анализировать зарождение и течение публичной жизни в динамике.

Для исследования городской культуры нет необходимости исследовать физические пространства, на предмет их инфраструктуры и возможностей, которые способствуют или наоборот препятствуют зарождению там общественной жизни. Если изучать эти процессы с позиции их текучести, динамики и нестабильности, то можно разглядеть иные формы общественной жизни. Публичная и частная сферы смешались, и это привело к возникновению гибридных пространств.

Возникают новые виды публичных пространств (мобильные ярмарки, виртуальные социальные сети, форумы и блоги); новые способы реализации публичности в традиционных пространствах, которые в свою очередь изменяются в связи с новыми потребностями индивидов (создание вай-фай доступа, мобильные предметы интерьера, трансформирующиеся конструкции); гибридные публично-частные пространства, к примеру, библиотеки с удаленным доступом, парки с элементами виртуальной реальности, и т.п.

Перспектива исследования данной темы заключается в выявлении механизмов влияния подобных изменений на городскую культуру.