Соглашения об устранении или ограничении ответственности за умышленное нарушение обязательств: теория и правоприменительная практика

Провозглашая принцип свободы договора и автономии воли, которые дают сторонам возможность ограничить или вообще исключить ответственность за неисполнение договора, Гражданский кодекс Российской Федерации ^[1] (далее – ГК РФ), тем не менее, устанавливает запрет на такие соглашения в случае умышленного нарушения обязательств.

Так, в соответствии с пунктом 4 статьи 401 ГК РФ заключенное заранее соглашение об устранении или ограничении ответственности за умышленное нарушение обязательства ничтожно.

Представляется, что в пункте 4 статьи 401 ГК РФ идет речь только об обязательствах, в основе которых лежит договор, ведь внедоговорные обязательства начинаются с нарушения права, а размер ответственности определяется только законом.

Однако и в сфере обязательственного права свобода определения содержания договора не является безграничной. Ее границы устанавливаются императивными предписаниями закона, то есть предписаниями, которые подлежат применению независимо от воли сторон, и даже тогда, когда стороны согласовали иное.

Как справедливо отмечает Дзюба И.А., автономия воли сторон ограничивается императивными нормами, которые охраняют как правило более слабую сторону в договоре от злоупотреблений другой стороны, и тем самым обеспечивают соблюдение публичного правового порядка, добросовестность и стабильность всего гражданского оборота. По мнению Дзюба И.А., такое ограничение автономии воли сторон связано с тем, что свобода одного лица не должна нарушать свободу других лиц ^{[2, с. 45]}.

Свобода определения содержания договора чаще всего ограничивается через установление запретов на заключение соглашений, противоречащих принципу добросовестности или публичному интересу. Таким запретом и является пункт 4 статьи 401 ГК РФ, который объявляет ничтожным соглашение, заключенное должником и кредитором до нарушения связывающего их обязательства и направленное на устранение или ограничение ответственности при умысле нарушителя ^{[3, с. 4]}.

Особо следует остановиться на формулировке «устранение ответственности» и «ограничение ответственности». Если категории «ограничение ответственности» посвящен ряд работ, где исследователи рассматривают данное понятие как смежное с правовыми категориями «освобождение от ответственности» и «исключение ответственности ^{[4, с. 17]}; ^{[5, с. 79]}, то определение понятию «устранение ответственности» не дано ни в законодательстве, ни в юридической литературе.

В Толковом словаре русского языка (С.И. Ожегова, Н.Ю. Шведовой) ^{[6, с. 841]} слово «устранить» означает - убрать в сторону, удалить. Если обратиться к словарю синонимов, то синонимы слова «устранение» - удаление, исключение ^[7]. Очевидно, что разъяснение какого-либо понятия в филологическом смысле не может заменить собой уяснение содержания этого понятия в юридическом аспекте для целей конкретного правового предписания. Но, тем не менее, из приведенного можно сделать вывод, что в пункте 4 статьи 401 ГК речь идет о соглашениях об исключении (устранении) ответственности.

Понятию «исключение ответственности» дается ряд толкований различными авторами. В теории права «исключение ответственности» определяют как «не привлечение лица к юридической ответственности». Например, С.В. Медведев отмечает: ««исключение ответственности» — институт, предполагающий невозможность привлечения к ответственности, хотя его основание (правонарушение) уже возникло» ^{[8, с. 59]}. И.Н. Тихоненко указывает: «исключение юридической ответственности, когда она не возникает в связи с отсутствием в деянии лица состава правонарушения ^{[9, с. 7]}. В гражданском праве глубокое теоретическое исследование «исключения гражданско-правовой ответственности» было проведено Д.В. Богдановым. Так, Д.В. Богданов формулирует понятие «исключение гражданско-правовой ответственности» как избавление от привлечения к ответственности в связи с отсутствуем в деянии лица всех элементов (условий) конкретного гражданского правонарушения ^{[5, с. 79]}. Схожее суждение высказывает К.О. Огнева: «исключение гражданско-правовой ответственности» – это ненаступление ответственности лица за нарушение договора в результате отсутствия в деянии должника элемента состава правонарушения» ^{[4, с. 8]}.

Рассмотрев позиции ученых, можно сделать вывод: «исключение гражданско-правовой ответственности» означает, что ответственность вообще не возникает (исключается). Таким образом, заключая соглашение об устранении ответственности в соответствии с пунктом 4 статьи 401 ГК РФ, лицо избавляется от применения мер гражданско-правовой ответственности и ответственность вообще не возникает (исключается).

В соответствии с пункта 3 статьи 401 ГК, если иное не предусмотрено законом или договором, лицо, не исполнившее или ненадлежащим образом исполнившее обязательство при осуществлении предпринимательской деятельности, несет ответственность, если не докажет, что надлежащее исполнение оказалось невозможным вследствие непреодолимой силы, то есть чрезвычайных и непредотвратимых при данных условиях обстоятельств.

Вместе с тем норма пункта 3 статьи 401 ГК РФ является диспозитивной: стороны могут установить в договоре, что основанием исключения ответственности возможно признать не только обстоятельства непреодолимой силы. Полагаем, что стороны могут своим соглашением в договоре полностью исключить свою ответственность за неумышленное нарушение обязательства.

Например, в праве зарубежных государств также существует возможность формулирования соответствующих договорных условий. Так, ряд авторов сравнивает соглашения, предусмотренные пунктом 4 статьи 401 ГК РФ с существующими в англо-американском праве исключительными оговорками (exclusion clauses) ^{[10, с. 60]}; ^{[11, с. 25]}. Как указывает Д.Е. Богданов, исключительные оговорки представляют условия договора, направленные на исключение или ограничение ответственности либо легальной обязанности, которая иначе возникла бы ^{[10, с. 60]}.

Позитивные и негативные моменты данных оговорок четко обозначил Эван Маккендрик. По его мнению, с одной стороны, исключающие ответственность оговорки служат адекватному распределению рисков между сторонами договора. Такие оговорки способны снижать процессуальные издержки посредством распределения объема ответственности между контрагентами. С другой стороны, такие оговорки чреваты социально вредными последствиями, т. к. могут быть использованы сильной стороной в целях исключения своей ответственности перед слабой, в результате чего последняя остается без средств защиты ^{[12, с. 225]}.

Если исключительные оговорки (exclusion clauses) обычно используются в стандартных формах договоров, что способствует уменьшению расходов при ведении переговоров, то в России этому могут быть посвящены как отдельные пункты договора, так и соглашения в целом.

Таким образом, целью исключительных оговорок (exclusion clauses) является обеспечение договорной справедливости и справедливой ответственности за неисполнение договорных обязательств.

Российское законодательство признает ничтожность заранее заключенных соглашений об устранении или ограничении ответственности за умышленное нарушение обязательств не с позиции справедливости, а с позиции вины в форме умысла.

Думается, что при формулировании пункт 4 статьи 401 ГК РФ отечественным законодателем некая справедливость в расчет принималась, хотя акцент в статье был сделан на несправедливость (аморальность) освобождения от ответственности именно за умысел.

Следует отметить, что существует различие между соглашением об устранении ответственности и соглашением об ограничении ответственности. На важность момента отличать «исключение ответственности» от «ограничения ответственности» обращает внимание и Д.В. Богданов. Как указывает автор, «при ограничении правонарушитель отвечает, но в меньших размерах, чем это предусмотрено законом, при освобождении от ответственности правонарушитель не отвечает вообще, в полном объеме» ^{[13, с. 96]}.

К выводу, что ограничение гражданско-правовой ответственности лишь сужает объем подлежащего возмещению вреда, но не освобождает правонарушителя от ответственности, также приходит и С.В. Розина ^{[14, с. 129]}.

К.О. Огнева следующим образом разделяет ограничение и исключение ответственности: «ограничение гражданско-правовой ответственности уменьшает объем подлежащего возмещению вреда, но не освобождает правонарушителя от ответственности и тем более не влияет на ее исключение» ^{[4, с. 17]}.

Таким образом, в науке гражданского права ограничение гражданско-правовой ответственности означает уменьшение объема, подлежащего возмещению вреда, но не исключает её или освобождает правонарушителя от ответственности. Например, стороны в соглашении об ограничении ответственности могут уменьшить размер денежной выплаты, которую нарушитель обязан выплатить вследствие своего нарушения обязательства.

Устанавливая запрет на соглашения об ограничении ответственности за умышленное нарушение обязательства в пункте 4 статьи 404 ГК РФ, законодательство вместе с тем предоставляет сторонам возможность соглашением ограничить их ответственность другим образом. Так, согласно ст. 15 ГК РФ лицо, право которого нарушено, может требовать полного возмещения причиненных ему убытков, если законом или договором не предусмотрено возмещение убытков в меньшем размере. Таким образом, допускается ограничение убытков соглашением сторон. Но данная норма ГК РФ не предоставляет возможности сторонам заключить соглашение об отказе стороны от возмещения причиненных убытков. Исключением можно назвать только соглашение, когда условиями договора предусмотрено взыскание исключительной неустойки, что делает невозможным взыскание убытков ^{[15, с. 24]}.

Запрет на заключение заранее соглашения об устранении или ограничении ответственности за умышленное нарушение обязательства, в соответствии с пунктом 4 статьи 401 ГК РФ, на наш взгляд, означает три важных момента:

1) установлен запрет на заключение соглашения об устранении или ограничении ответственности до наступления нарушения;

2) установлен запрет на полное или частичное освобождение от ответственности;

3) установлен запрет на заключение соглашения именно за умышленное нарушение обязательства.

В целях раскрытия сущности соглашений об устранении или ограничении ответственности за нарушение обязательства необходимо обратиться к судебной практике заключения таких соглашений.

Анализ судебной практики свидетельствует о том, что для применения пункта 4 статьи 401 ГК РФ суд учитывает следующие условия:

1. Срок, когда было сделано соглашение. Если соглашение было сделано до нарушения обязательства – оно ничтожно, если соглашение было сделано после нарушения обязательства – ничтожным не является.

Так, суд рассматривал иск о взыскании штрафных санкций за несвоевременное выполнение подрядчиком работ по ремонту улично-дорожной сети (Определение Верховного Суда РФ от 14.09.2015 № 306-ЭС15-10797). Судом установлено, что в дополнительном соглашении к муниципальному контракту содержится условие о том, что штрафные санкции к подрядчику не применять в связи с возникшими обстоятельствами непреодолимой силы - погодными условиями.

В этом деле суд пришел к выводу, что данное дополнительное соглашение не является заранее заключенным соглашением об устранении или ограничении ответственности виновного лица, а значит, не является ничтожным. Судом было принято во внимание, что соглашение заключено сторонами после сдачи выполненных работ и факт умышленного нарушения ответчиком обязательства не установлен.

2. Умысел в нарушении обязательства.

Квалифицирующим признаком для применения ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств выступает виновность. Умышленное нарушение обязательств предполагает намерения лица (умысел) не исполнить или ненадлежаще исполнить обязательство. Правонарушитель в этом случае сознательно игнорирует волю государства, не считается с охраняемыми государством интересами общества, организации, гражданина. При этом не играет роли, желал ли он отрицательных последствий совершенного им правонарушения или, предвидя, сознательно допускал их наступление ^{[16, с. 78]}.

Суды при рассмотрении споров, применяя пункт 4 статьи 401 ГК РФ, учитывают, приняло ли лицо все зависящие от него меры, связанные с исполнением обязательств по договору. Например, cуд кассационной инстанции, рассматривая спор между Обществом и Охранным предприятием на основании договора по оказанию услуг по охране имущества Общества, посчитал, что ссылка Общества на неприменение судом пункта 4 статьи 401 ГК РФ в данном случае не может быть принята во внимание (Постановление ФАС Северо-Западного округа от 18.06.2007 по делу № А56-39043/2006). Суд установил, что указанный договор содержит пункт о том, что квалифицирующим признаком для применения ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств выступает виновность. Между тем, применительно к обстоятельствам дела суд сделал вывод, что Охранное предприятие приняло все зависящие от него меры, связанные с исполнением обязательств по договору: сработала установленная охранная сигнализация, незамедлительно прибыл наряд вооруженных охранников. Таким образом, основания для привлечения к ответственности Охранного предприятия отсутствуют.

3. Содержится ли в договоре условие об ограничении или устранении ответственности.

Так, суд, рассматривая спор по иску индивидуального предпринимателя к отделу вневедомственной охраны о взыскании ущерба от кражи, отклонил довод заявителя о неправильном толковании пункта 4 статьи 401 ГК РФ. Суд не признал условие в договоре о том, что «исполнитель несет ответственность за ущерб, причиненный заказчику кражей, повреждением или уничтожением имущества в результате виновного невыполнения или виновного ненадлежащего выполнения исполнителем своих обязательств по договору в размере прямого действительного ущерба, но не свыше стоимости услуг исполнителя за календарный год», как соглашение об ограничении ответственности при умышленном нарушении обязательства (Определение ВАС РФ от 17.06.2011 № ВАС-7120/11 по делу № А08-4322/2009-29-28).

Еще в одном деле суд пришел к выводу о том, что пункт договора: «Управляющая компания не несет ответственности за сохранность имущества собственника при возникновении аварийных ситуаций в помещении, а также за сохранность вывесок и других деталей фасадов при уборке снега и наледи с крыш» не ограничивает и не устраняет ответственность Управляющей компании за умышленное нарушение обязательств (Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 08.07.2013 по делу № А79-11127/2012).

В другом судебном деле один из пунктов договора аренды был изложен следующим образом: «Предварительная оплата всех платежей арендатором по договору не подлежит возврату арендодателем арендатору в любых случаях» (Постановление Арбитражного суда Центрального округа от 01.12.2015 № Ф10-4246/2015 по делу № А35-7561/2014). Оценив данное условие, суд пришел к выводу, что данное соглашение, освобождающее арендодателя от обязанности возврата авансового платежа по договору, заключено сторонами с целью возложить на арендатора риски, связанные с утратой интереса в использовании арендованного имущества по любым основаниям помимо умышленного нарушения обязательства арендодателем (п. 4 ст. 401 ГК РФ).

В приведенных выше примерах суды при толковании условий договоров не установили, что в договорах содержатся соглашения об устранении или ограничении ответственности за умышленное нарушение обязательства.

Иначе суд оценил пункт договора, в соответствии с которым субподрядчик отказывается от взыскания убытков, вызванных простоем, при рассмотрении иска о взыскании убытков, причиненных вследствие приостановления ответчиками работ по договору субподряда. Суд сделал вывод о его противоречии пункту 4 статьи 401 ГК РФ (Постановление ФАС Северо-Западного округа от 08.02.2011 по делу № А56-54711/2009).

В другом споре о взыскании ущерба в результате затопления арендуемого помещения суд установил, что договор аренды содержал условие об обязанности арендатора застраховать имущество, находящееся в арендуемом помещении. В случае неисполнения арендатором этой обязанности, сторонами в соглашении было предусмотрено, что арендодатель освобождается от ответственности за убытки арендатора, связанные с повреждением, гибелью имущества, находящегося в арендуемом помещении. В данном случае суд также пришел к выводу, что условие договора, освобождающее ответчика от ответственности за неисполнение обязательств, является ничтожным (Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 04.06.2015 № Ф09-2625/15 по делу № А71-7125/2014).

Таком образом, при применении пункта 4 статьи 401 ГК РФ суды учитывают следующие условия: срок, когда было сделано соглашение; умысел в нарушении обязательства; содержится ли в договоре условие об ограничении или освобождении от ответственности.

Как видно из приведенных выше примеров судебной практики, отечественные суды не анализируют заключение соглашений в соответствии с пунктом 4 статьи 401 ГК РФ на предмет справедливости: наличие или отсутствие злоупотреблений в отношении более слабой стороны в договоре от другой стороны.

Как обоснованно отмечает Д.Е. Богданов, «сильный предприниматель может безнаказанно диктовать свою волю слабым». В целях преодоления такого диктата, автор говорит о необходимости поменять идейную платформу российской цивилистики: пересмотреть базовые принципы цивилистики, в частности принцип свободы договора, в связи с расширением возможности суда вторгаться в договор в целях блокирования его несправедливых условий ^{[17, с. 20]}.

Если обратиться к зарубежному опыту, то в некоторых странах сформированы механизмы, позволяющие судам осуществлять контроль за соблюдением равенства сторон. Например, англосаксонские суды активно используют метод «толкования договора» в целях защиты слабой стороны, заключившей договор и согласившейся с невыгодными ей условиями в силу определенных обстоятельств. Данный метод позволяет судам трактовать исключительные оговорки в пользу слабой стороны ^{[18, с. 17]}.

В случае, когда составление и подписание договора происходило под контролем одной из сторон, суды для защиты более слабого контрагента прибегают к правилам противоположного истолкования условий договора. Например, в деле Wallis, Son & Wells v. Pratt & Haynes ^[1911] ФС 394 суд признал, что контрагент нарушил основные условия договора, которые по правовой природе отличаются от субсидиарных оговорок, например гарантий. Так как ограничение ответственности было установлено только в отношении нарушения гарантий, суд правомерно взыскал убытки за нарушение основных условий договора^{[18, с. 17]}.

Как отмечает С. Юдина, в Англии метод противоположного истолкования условий договора применяется менее строго к оговоркам, ограничивающим ответственность, по сравнению с оговорками, ее исключающими ^{[18, с. 17]}.

Следует отметить, что в целях обеспечения единства практики применения судами Гражданского кодекса РФ об ответственности за нарушение обязательств Пленум Верховного Суда РФ постановлением от 24.03.2016 № 7 "О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств" ^[19] (далее – Постановление) дал соответствующие разъяснения.

Согласно пункту 7 Постановления заключенное заранее соглашение об устранении или ограничении ответственности не освобождает от ответственности за умышленное нарушение обязательства (пункт 4 статьи 401 ГК РФ). На основании этого можно сделать вывод, что если само соглашение ничтожно, то стороны не ограничиваются и не освобождаются от ответственности за умышленное нарушение обязательств.

Также в абзаце 3 пункта 7 Постановления указывается, что отсутствие умысла доказывается лицом, нарушившим обязательство (пункты 1 и 2 статьи 401 ГК РФ). Например, в обосновании отсутствия умысла должником, ответственность которого устранена или ограничена соглашением сторон, могут быть представлены доказательства того, что им проявлена хотя бы минимальная степень заботливости и осмотрительности при исполнении обязательства.

Считаем, что в данном постановлении Пленум Верховного Суда РФ применил очень строгий подход, требуя, чтобы должник доказывал отсутствие умысла. Пленум Верховного Суда РФ трактует умысел как непроявление «минимальной степени заботливости и осмотрительности при исполнении обязательства». Откуда такой вывод и такое определение? В гражданском праве действует презумпция вины. Согласно пункта 2 статьи 401 ГК РФ отсутствие вины доказывается лицом, нарушившим обязательство. Последний считается виновным до тех пор, пока он не докажет свою невиновность. В свою очередь Пленум требует, чтобы должник указывал отсутствие умысла, а ведь в законе нет определения понятия «умысел», как и нет определения понятия «неосторожность». Получается фактически Пленум ВС РФ закрепил свое определение понятия умысла. Но верно ли такое определение? Понятие умысла гражданское законодательство не раскрывает.

Как отмечает Е.В. Бутенко ^{[20, с. 118]}, в современной цивилистике много сторонников сохраняет традиционное определение умысла, позаимствованное еще в советский период у уголовно-правовой науки. Смысл его в следующем: умышленно действует тот, кто осознавал противоправный характер своих действий, предвидел возможный противоправный результат и желал его или хотя бы сознательно допускал.

Не вдаваясь детально в существующую научную дисскуссию относительно определения понятия «умысел», так как это вопрос отдельного исследования, на наш взгляд, необходимо дать его нормативное определение, прежде всего, в Гражданском кодексе.

В свою очередь отметим, что в юридической литературе все больше встречается определений понятия умысел, учитывающих волевой момент ^{[21, с. 83]}. Например, А.А. Чукреев предлагает следующее определение умысла: «деяние признается совершенным с умыслом, если лицо осознавало или должно было осознавать, что его действия (бездействие) влекут нарушение его обязанности, права или законного интереса другого лица, однако, своей волей и в своем интересе осуществило эти действия (бездействие)» ^{[22, с. 72]}; ^{[23, с. 9]}.

Кроме того, большинство исследователей, рассматривающих различные аспекты вины, отмечают, что понятие умысла немыслимо без его психологического аспекта – осознания своего противоправного поведения, намеренного поведения с целью неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства ^{[24, с. 261]}.

В свою очередь, формулировка умысла, данная Пленумом: «проявлена хотя бы минимальная степень заботливости и осмотрительности при исполнении обязательства», скорее раскрывает такую форму вины как неосторожность.

Неосторожность как форма вины наблюдается в тех случаях, когда лицо предвидит возможность вредного результата, но легкомысленно рассчитывает на его предотвращение, либо не предвидит последствия своих действий, хотя было должно и могло их предвидеть ^{[20, с. 118]}.

Так, В.В. Витрянский предлагал следующий подход к определению неосторожной вины: «Вина должника в форме неосторожности наличествует в тех случаях, когда должник при исполнении обязательства не проявляет ту степень заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, и в результате с его стороны не приняты все надлежащие меры для надлежащего исполнения обязательства» ^{[24, с. 261]}.

Как справедливо указал Н.Д. Егоров, при вине в форме неосторожности в поведении человека отсутствуют элементы намеренности. Такое поведение не направлено сознательно на правонарушение, но в то же время, в поведении человека отсутствует должная внимательность и осмотрительность ^{[25, с. 576]}.

С учетом вышеизложенного, предлагаем абзац 3 пункта 7 Постановления изложить в новой редакции: «Например, в обоснование отсутствия умысла должником, ответственность которого устранена или ограничена соглашением сторон, могут быть представлены доказательства того, что у должника отсутствовало намеренное поведение с целью неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства».

Следует отметить, что в юридической литературе предлагается расширить запрет, содержащийся в пункте 4 статьи 401 ГК РФ до пределов грубой неосторожности. Так, например, Н.П. Коршунова предлагает признавать ничтожным заключенное заранее соглашение об устранении или ограничении ответственности за умышленное нарушение или нарушение обязательства в результате грубой неосторожности. По мнению автора, такое правило будет более эффективным для гражданского оборота, в частности, будет способствовать справедливому распределению риска неблагоприятных последствий между сторонами договора ^{[26, с. 79]}.

Такое предложение, представляется, нам сомнительным в силу отсутствия в законодательстве понятий форм вины, что в свою очередь повлечет усложнения для практики, ведь определение степени неосторожности в каждом отдельном случае лежит в сфере судебного усмотрения. Но главным аргументом запрета на исключение договорной ответственности в результате грубой неосторожности, на наш взгляд, является ограничение тем самым принципа свободы договора. Как признает сама Н.П. Коршунова: «Подобное нововведение нуждается в тщательном взвешивании интересов сторон договора для возможности признания допустимости такого дальнейшего ограничения свободы договора» ^{[26, с. 79]}.

Поскольку принцип свободы договора не исключает при его применении соблюдение правил разумности и справедливости, суду необходимо исходить из соблюдения баланса интересов сторон, рассматривая споры, вытекающие из соглашений об устранении или ограничении ответственности за нарушение обязательства.

Соглашения, предусмотренные пунктом 4 статьи 401 ГК должны оцениваться судом на предмет злоупотребления сторонами правом, поскольку сторона, обладающая более сильной позицией на стадии заключения договора, может ограничить или исключить свою ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение договорных обязанностей.