Диалектика гибридной войны

Диалектика гибридной войны

Президент Академии военных наук генерал армии М.А. Гареев, рассматривая характер будущих войн, отмечает: «чуть ли не каждый день войнам будущего дают новые названия: трехмерная, сетевая, асимметричная, бесконтактная, информационная и т.д. Да, все эти элементы будут иметь место, они отражают одну из характерных черт военного противоборства, но ни один из них в отдельности не характеризует облик войны в целом». ^[12] Написано это в 2003 году, а с течением времени появились дополнительные элементы, характеризующие отдельные составляющие изменяющегося облика войны.

В результате непроясненность, туманность облика конфликтов современности порождает разногласия не только в экспертном сообществе ^[2], но и негативно сказывается на полноте и качестве документов стратегического планирования, на всем процессе подготовки страны и Вооруженных сил к испытаниям будущего.

В военной сфере переход от прежнего качества, от установившегося видения войны к новому имеет многообразные формы, и только учёт конкретного характера изменений в общественном и технологическом укладах, в которых происходит развитие этих изменений, позволяет понять, в каких формах совершается трансформация конфликтов, приводящая к переходу от одного качества к другому.

Война, как и любое социальное явление, претерпевает изменения. При этом речь идет не о простом процессе количественных изменений, которые не ведут к изменению качества. В условиях глобализации и информационно-технологической революции современные конфликты претерпевают изменения коренные, качественные.Эволюция подготовляет революцию, которая создает новые условия для дальнейшего эволюционного развития. Переход от старого качества к новому отличается многообразием форм, и только учёт конкретного характера явлений и исторических условий, в которых происходит развитие этих явлений, позволяет понять, в каких формах совершаются скачки, повороты от одного качества к другому.

Как представляется, нельзя ограничиваться пониманием развития феномена гибридной войны только как количественного процесса. Как бы постепенно ни совершался переход от старого качества конфликтов к новому, этот переход в конечном счёте означает скачок, поворот от старого к новому. Интенсивность изменений в различных составляющих общего потока трансформации войны может быть разной. Где-то в исторически короткий промежуток времени качественные изменения наступают достаточно быстро, но иногда это процесс постепенный. Общая закономерность процесса трансформации войны состоит в том, что это процесс не случайный, а закономерный, а трансформация является результатом накопления незаметных и постепенных количественных изменений.

Наиболее глубокое и всеобъемлющее влияние на международную безопасность, на изменения характера и содержания современных конфликтов оказывают процессы глобализации и информационно-технологической революции, которые формируют новые механизмы взаимодействия и взаимозависимости в глобальном и региональном масштабах. Охватывая мировую экономику, политику, военное дело, коммуникации, науку и культуру, эти весьма противоречивые процессы затрагивают все важнейшие сферы жизни современного общества.

Существуют достаточно разноречивые точки зрения на определение самого феномена глобализации, которая представляет собой предмет многих исследований.

Основываясь на утверждениях авторитетных ученых и политиков, можно утверждать, что глобализация является системным процессом, в котором глобальные изменения в общественно-политической сфере в отдельных государствах осуществляются в соответствии с изменением, прежде всего, в их экономической сфере, которая и определяет логику участия государств в процессах развития современного мира. Однако глобализация представляет собой не только объективное следствие таких процессов, но и результат целенаправленной политики элит наиболее развитых стран мира (США, стран Евросоюза, Японии), стремящихся к обеспечению собственной гегемонии в различных сферах мирового сообщества, в том числе и военно-силовыми методами. ^{[8, 16, 23,28 и другие]}

В результате глобализации совокупность экономических, политических, социальных, культурных отношений и связей приобретает всемирный характер. Наряду с этим, в процессе глобализации имеет место игнорирование сложившихся международных правовых норм и начинает действовать закон силы, право уступает место языку геополитической целесообразности. Сила начинает диктовать свои условия миру под предлогом различных псевдогуманитарных теорий. В этих условиях представляет значительный интерес вопрос о том, может ли глобализация предотвратить возможность третьей мировой войны, в ходе которой с помощью ядерного оружия можно уничтожить не только противника, но и все живое на планете.

Споры вокруг этого факта приводят не столько к совершенствованию формы диалога с целью поиска взаимоприемлемых решений, сколько к разработке новых форм ведения войны, что влечет за собой появление широкого спектра определений и целых стратегий войн будущего. Разнообразие определений и стратегий затрудняет, а то и делает невозможной формулировку консолидированной оценки феномена, что находит отражение во многих научных источниках. [См., например, 1, 2, 3, 4, 14 и некоторые другие] Становится очевидной необходимость согласования некого нового термина, который интегрировал, объединил бы в одном понятии совокупность разнообразных конфликтов современности, дал цельное определение зарождающемуся, все еще пока туманному облику новой войны.

Многие специалисты отмечают, что в последние годы в научной литературе, в выступлениях политиков и военных все чаще встречается термин «гибридная война», претендующий на роль своеобразного интегратора военных и невоенных форм, средств, методов и технологий, используемых в современных многомерных конфликтах. Явление гибридной войны представляет собой качественно новое образование по сравнению с суммой всех ее составляющих.

Следует подчеркнуть, что пока нет согласия по единому и общепринятому определению. Само понятие «гибридная война» подразумевает комплексное использование нескольких видов насилия по отношению к противнику (военное насилие, финансово-экономическое, политическое, информационно-идеологическое, насилие в киберпространстве и т.д.). При этом действия вооруженных сил составляют хотя и важную, но всего лишь часть.

Достаточно полным, на наш взгляд, является определение термина «гибридная война», приведенное в предисловии «Military Balance 2015» — ежегодного издания Лондонского Международного института стратегических исследований: «Использование военных и невоенных инструментов в интегрированной кампании, направленной на достижение внезапности, захват инициативы и получение психологических преимуществ, используемых в дипломатических действиях; масштабные и стремительные информационные, электронные и кибероперации; прикрытие и сокрытие военных и разведывательных действий; в сочетании с экономическим давлением». ^[26]

Это определение довольно точно отражает ключевое отличие гибридных войн от традиционных конфликтов. Отличие обусловливается заметным смещением используемых в таком виде конфликта военных и невоенных форм, средств, методов и технологий в не силовую часть спектра. В гибридной войне к открытому применению силы нередко переходят лишь на этапе завершения конфликта, используя в этих целях существующую нормативно-правовую базу миротворческой деятельности и операций по кризисному урегулированию.

Указанный тренд является важным фактором, приводящим к качественному видоизменению показателей, определяющих конфликты нового поколения.

Во-первых, речь идет об изменении парадигмы современных конфликтов, что связано с тенденцией перехода от линейной к нелинейной модели войны, основанной на применении непрямых ассиметричных действий.

Во-вторых, меняются системообразующие элементы, определяющие содержание самой философии войны как гуманитарной составляющей учения о войне. К их числу классик русской геополитики А.Е. Снесарев относил: «1) существо войны, 2) основные идеи, с этим существом связанные, 3) пути к познаванию войны и 4) наука о войне в ее целом и ее классификация». ^{[22, С.55]}

В условиях, когда гибридная война против России превратилась в повседневный фактор существования нашей страны, успешное противостояние угрозам нового вида в решающей степени будет зависеть от способности своевременно сформировать новое знание о войне и на основе этого знания определить стратегию государства в целом и стратегию строительства национальных вооруженных сил, в частности.

Формирование нового качества современных конфликтов

В современной системе философских знаний одним из основных и универсальных способов познания гибридной войны является диалектика как учение о наиболее общих законах развития природы, общества и человеческого мышления. Диалектический закон перехода количественных изменений в качественные представляет собой наиболее эффективный инструмент для анализа генезиса и эволюции гибридной войны, её сущности и смысла. Формируется феномен гибридной войны как нередко скрытого конфликта, обладающего сложной внутренней структурой, протекающего в видеинтегрированного военно-политического, экономического информационно-психологического противостояния не имеющего определенного статуса.

С учетом интеграционной функции гибридной войны закон перехода количественных изменений в качественные позволяет в полной мере использовать синтетический подход, когда исследователь понимает суть предмета, охватывая его целиком, а не дробя его на части аналитическими методами в уверенности, что, поняв суть отдельных частей, можно понять и целое. Применение закона открывает возможность на системной основе изучить основополагающие факторы войны, к числу которых относятся международная и внутренняя обстановка и условия; стратегия и тактика, выбранные атакующей и обороняющейся сторонами; а также ресурсы, которые каждой из сторон необходимо создавать и поддерживать.

С точки зрения диалектики самого явления, появление феномена гибридной войны в начале XXI века связано с существенными подвижками в военном миросозерцании и является результатом своеобразного накапливания изменений в военном деле, что в итоге приводит к формированию нового качества войны, эволюции её сущности и содержания.

Сущность гибридной войны, как и всякой другой войны, состоит в перераспределении ролей субъектов политического процесса на глобальном или региональном уровне. Однако в случае гибридной войны такое перераспределение осуществляется преимущественно невоенными средствами и не влечет за собой оккупацию территории поверженной страны, разрушение её инфраструктуры, массовую гибель населения. Информационно-политические технологии позволяют осуществить переход страны под внешнее управление при минимальном уровне военного насилия, но за счёт концентрированного применения насилия в социально-экономической и культурно-мировоззренческой сферах, использования кибероружия.

Содержание гибридной войны, опять же как и всякой другой войны, сводится к всестороннему соревнованию за роль лидера и расширение доступа к ресурсам. Лидером становится государство или коалиция, сумевшие навязать побеждённому присущее им видение картины мира, ценностей и интересов, соответствующее их миросозерцанию понимание «справедливого» распределения ресурсов. Гибридная война позволяет решить задачу обеспечения доступа к ресурсам другого государства с минимальным уровнем насилия в военной сфере и с опорой на экономическое и информационно-психологическое принуждение к сотрудничеству на условиях победителя. Гибридные войны могут носить локальный или глобальный характер.

Стратегии гибридной и холодной войны: общее и особенное

Сущность и содержание современной глобальной гибридной войны Запада против России содержат ряд общих черт и закономерностей, которые были присущи «холодной войне» в период 1945 – 1991 гг. Это глобальный размах и непрерывный характер обоих конфликтов, а также наличие в каждом из конфликтов ключевой составляющей – идеологической для холодной войны и цивилизационной для глобальной гибридной войны. В основе каждой составляющей находятся принципиально различные мировоззренческие проекты, каждый из которых в случае победы его носителя мог бы или сможет сформировать основной нравственный стержень человечества. Мировоззренческие проекты являются стратегической целью информационной войны как важнейшей составной части гибридной войны в культурно-мировоззренческой сфере.^[1]

В Доктрине информационной безопасности РФ подчеркивается, что: «Информационная сфера, являясь системообразующим фактором жизни общества, активно влияет на состояние политической, экономической, оборонной и других составляющих безопасности Российской Федерации».^[15] Масштабность перечисленных в документе угроз в информационной сфере позволяют дополнить виды стратегического сдерживания (ядерного, сил общего назначения, кибернетического) стратегическим сдерживанием за счет крупномасштабного специального воздействия на объекты информационного ресурса вероятного противника. Использование такого вида сдерживания на театре информационного противоборства представляет собой важный ресурс гибридной войны.

Как холодная, так и гибридная войны сопровождаются революционными изменениями в обществе и в военном деле. Революцию в военном деле в ходе холодной войны обусловило появление ядерного оружия. В гибридной войне на роль ключевых факторов, определяющих революционные изменения в формах и методах конфликта и формирование его нового качества выдвинулись глобализация и развитие информационных технологий. Действие двух стратегических факторов сказывается как на развитии всего мирового сообщества, так и на военных стратегиях.

Появление и развитие новых стратегических факторов обусловило качественные изменения в стратегии гибридной войны как способе достижения победы в войне посредством целеполагания, общего плана и систематического внедрения мер противодействия противнику с учётом постоянно меняющихся обстоятельств и обстановки.

Высшей формой современной войны по мнению Александра Владимирова является «война цивилизаций, то есть война смыслов их существования». [10.С 26 ]. Победитель в войне смыслов выигрывает не пространство и даже не право распоряжаться ресурсами побежденного государства, а завоёвывает себе право определять его будущее.

Заметим, что приведенное определение современной войны как «войны цивилизаций» довольно полно вписывается в стратегию гибридной войны и придаёт самой стратегии завершенность. В этом контексте обратим внимание на недооценку в недавно принятой Концепции внешней политики РФ роли идеологического фактора и идейной борьбы, составляющей значительное место в современной международной повестке, поскольку именно в идеях закодированы высшие цели войны смыслов национального бытия и, тем более, бытия цивилизационного.

Война смыслов составляет сердцевину стратегии гибридной войны, главная цель которой состоит в обеспечении последовательного планомерного установления контроля над всеми сторонами жизни государства-объекта гибридной агрессии и прежде всего над менталитетом его населения.

В целом, стратегия может быть оборонительной или наступательной и служит основой общего плана внедрения мер противодействия противнику или атакующего воздействия на него с учётом постоянно меняющихся политических ситуаций и обстановки,

Таким образом, стратегия гибридной войны представляет способ достижения победы в новом виде конфликтов, которые ещё в течение многих десятилетий будут оказывать важное, а порой определяющее влияние на развитие современного общества. Именно стратегия определяет целеполагание конфликта, необходимый и достаточный формат участия страны в операциях войны, а также вопросы, связанные с использованием для победы над врагом всех ресурсов страны.

Карл фон Клаузевиц в своём труде «О войне» приводит следующее определение военной стратегии: «стратегия есть использование боя для целей войны, следовательно, она должна поставить военным действиям в целом такую цель, которая соответствовала бы смыслу войны. Она составляет план войны и связывает с поставленной военным действиям целью ряд тех действий, которые должны привести к ее достижению; иначе говоря, она намечает проекты отдельных кампаний и дает в них установку отдельным боям». ^{[20, С.128]}

Сущностное отличие стратегии гибридной войны от стратегии конвенциональной войны состоит в том, что в гибридной войне применение собственно вооруженной силы не является единственным обязательным условием достижения победы над противником. Военная сила в гибридной войне применяется в сочетании с невоенными методами воздействия – операциями информационно-психологической войны, методами подрыва экономики противника, попытками его изоляции и блокады с целью изнурения и подавления воли к сопротивлению, кибервойны, инструментами традиционной дипломатии, которая активно использует тезис «борьбы с терроризмом». Анализ особенностей подготовительного периода гибридных войн на Балканах, в Ираке, Ливии, Сирии показывает, что прежде чем нанести «удары по лагерям подготовки террористов» в той или иной стране, США дестабилизируют в ней внутриполитическую обстановку применяя комплекс мер политического, экономического, дипломатического характера, вплоть до организации цветной революции и гражданской войны. ^[9]

И лишь после этого под предлогом миротворческой операции или операции по урегулированию кризисов применяют военную силу

В соответствии с такой особенностью ведущая роль в гибридной войне отводится информационно-психологическому и экономическому воздействию на противника, прежде всего, экономическим санкциям. В результате по мнению начальника Генерального штаба ВС РФ генерала В.В.Герасимова: «применение непрямых ассиметричных действий и способов ведения «гибридных» войн позволяет лишить противоборствующую сторону фактического суверенитета без захвата территории государства военной силой» ^[13].

В отличие от войны классического типа в гибридной войне нет линии фронта. Отсюда следует, в частности, необходимость предусмотреть в оборонительной стратегии переход от формы прикрытия пространства военно-политической, экономической и культурно-мировоззренческой сфер государства к функциональному контролю над наиболее важными стратегически элементами каждой сферы

Нет и «сторон конфликта», которые в традиционной войне являются носителями конфликта. Война не объявляется, стороны конфликта не определены, в то время как в международно- правовых документах считается, что конфликт как фаза противоречия возможен лишь тогда, когда его стороны представлены субъектами. Где субъекта нет – не может быть конфликта. Размытыми и зыбкими являются линии разграничения между войной и миром, внутренними и внешними угрозами национальной безопасности, государственным переворотом и революцией, дозволенными и недозволенными формами борьбы, между защитниками и разрушителями международного права.

При сохранении в арсенале государств традиционного разрушительного потенциала, неоднократно востребованного в войнах прошлого, в современных альтернативных стратегиях намечается отход от стремления физически сокрушить противника и оккупировать его территорию. Эта тенденция проявляется уже на этапе целеполагания как первичной фазе разработки стратегии гибридной войны и предопределяет формулировку генеральной цели войны в соответствии с политическими стратегическими установками и конечным предназначением, наличными ресурсами и характером решаемых задач.

Сочетание глобализационных перемен и информационно-технологической революции сделало возможным заметный качественный переход в стратегии гибридной войны уже на этапе целеполагания, когда государство-агрессор воздерживается от массированного военно-силового воздействия на противника и прибегает к гибкому сочетанию экономических, информационных, дипломатических, кибернетических и других воздействий.

Однако появление гибридной войны в качестве самостоятельного феномена не могло произойти без предшествующей стадии эволюционного развития, то есть без постепенного создания объективных материальных предпосылок для перехода к новому качеству конфликта. Такое развитие представляет собой пример единства эволюционной и революционной форм движения.

На этапе целеполагания делается ставка на овладение стратегической инициативой в ходе проведения комплексных операций по экономическому и информационно-психологическому сокрушению противника, направленным на подавление его воли и подчинение внешним управляющим импульсам за счет хаотизации обстановки и дезорганизации системы государственного и военного управления.

Однако высшие интересы, с связанные с войной, сохраняются и предполагают наличие решительной цели - разгром противника путем нанесения ему поражения на всех фронтах – идеологическом, экономическом, военном, дипломатическом. Война на каждом из фронтов – это организованное насилие, а через насилие – принуждение к соответствующим политическим, военным, экономическим, идеологическим и другим уступкам. Наличие нескольких фронтов гибридной войны требует обеспечить возможности оперативного сосредоточения критически важных усилий и ресурсов в наиболее угрожаемом месте. Сегодня один из наиболее активных фронтов гибридной войны против России – это фронт информационной войны.

Таким образом, развитие современного военно-стратегического тренда уже сейчас приводит к расширению локальных и региональных конфликтов, характерным для которых стало изменение форм разрешения межгосударственных противоречий. Война между государствами с масштабным применением насилия становится анахронизмом, а на смену ей идут «новые войны» в основу которых положен принципиально иной тип организованного насилия, для которого характерна смесь войны, организованной преступности, террористических атак и массированного воздействия информационно-коммуникационных технологий.

Среди политиков и военных укрепляется точка зрения, что «воевать на поле боя – дело неудачников в политике и стратегии, а сугубо милитаристское целеполагание, связанное с обретением территориального контроля, рассматривается как обуза, выкачивающая ресурсы и ограничивающая свободу действий. Происходит переосмысление оккупации как социокультурной реконструкции, и результатом этого становится уклонение от физического овладения территорией, прямого боевого столкновения». ^[24]

Наряду с традиционными средами противостояния формируются новые: киберпространство, военно-космическая сфера противостояния, становится все более изощренной борьба в культурно-мировоззренческой сфере.

Киберпространство – весьма специфическая сфера деятельности и среда, которая имеет относительно автономный характер и оказывает огромное влияние на развитие экономики, политической жизни, культуры, техносферы, военного дела. Задача повышенной сложности здесь – это выявление источника угрозы и источника «кибератак», устранение эффекта анонимности. Киберпространство превращается в катализатор нового спектра угроз и повышенной степени стратегической неопределенности.

В киберсреде наиболее рельефно проявляется действие закона перехода количественных изменений в качественные. Именно для этой среды стали характерными практически революционные темпы развития борьбы, обусловленные развитием информационно-коммуникационных технологий и общемировыми тенденциями по использованию открывающихся возможностей для атак против киберуязвимых критических инфраструктур. К таким тенденциям относятся масштабный переход на цифровые системы управления производственными и технологическими процессами на критически важных гражданских объектах, прежде всего, на АЭС и некоторых других высокотехнологичных предприятиях, а также расширяющаяся практика подключения офисных и промышленных корпоративных компьютерных сетей к Интернету.

Таким образом трансформация современных конфликтов, связанная с использованием новых технологий, вовлечением в войну гражданских и военных компонентов приводит к качественным отличиям «новых войн» от «старой войны», и важно понять, в чем суть изменений.

Как утверждает Мери Калдор в книге «Новые и старые войны. Организованное насилие в эпоху глобализации» новые элементы в современных конфликтах связаны с глобализацией и технологиями. ^[17]

Именно развитие военных технологий сделало симметричную войну между одинаково вооруженными противниками все более разрушительной, такой, в которой трудно победить.

Однако новизны в понимании бесперспективности симметричной войны не много, поскольку такое понимание начало формироваться уже во времена Первой и, особенно, Второй мировых войн, а наиболее ярко проявилось в одном из крупнейших современных военных конфликтов – войне между Ираном и Ираком 1980-1988 гг.

Более очевидным становится фактор «новизны» современных конфликтов в связи с лавинообразным развитием коммуникаций, расширением глобальных связей, что с одной стороны облегчает мобилизацию сторонников, с другой – позволяет в невиданных ранее масштабах осуществлять информационно-психологическое воздействие на противника. Например, в Первой Мировой войне для этих целей использовались 11 средств массовой коммуникации, во Второй Мировой войне –13 , во время войны в Персидском заливе в 1991 году – 25, в событиях на Украине – 40. ^[25,С.14]

Таким образом, многое из того, с чем приходится встречаться сегодня, в том или ином виде использовалось в практике прошлых войн, а в настоящее время в результате количественных трансформаций вышло на и качественно новый стратегический уровень и в условиях глобализации приобрело иные масштабы и уникальную способность провоцировать лавинообразную хаотизацию обстановки. Если раньше источник агрессии определялся задолго до начала активной ее фазы, то в современных условиях сделать это не просто. Не всегда удается установить время начала подрывных действий и составить прогноз вероятного их развития.

Появление новых технологий, рост взаимосвязи и взаимозависимости в условиях глобализации придают особую остроту и изощренность современным конфликтам, в которых все чаще используются методы, основанные на комплексном применении политических, экономических, информационных и других невоенных мер, реализуемых с опорой на военную силу. Это так называемые «гибридные» методы, позволяющие достичь политических целей конфликта с минимальным военно-силовым воздействием на противника. ^[7]

Стратегия конфликтов нового поколения

Указанные факторы приводят к изменениям планирования конфликтов нового поколения с использованием невоенных и военных средств и формируют так называемые «гибридные» стратегии, которые лежат в основе гибридных войн и цветных революций. Объединяет стратегии ставка на достижение политических целей с минимальным военно-силовым воздействием на противника за счет использования современных информационно-когнитивных технологий с поддержанием баланса мягкой и жесткой силы.

При этом сочетание традиционных и гибридных методов в современных конфликтах является детерминантом, определяющим фактором для стратегий вооруженных конфликтов обеих видов. Если применение гибридных методов в конфликтах нового вида позволяет достигать поставленной цели без открытого военно-силового вмешательства (например, в цветной революции), то традиционные конфликты в обязательном порядке включают гибридные технологии.

Стратегия гибридной войны нацелена на изнурение страны-жертвы когда

государство-агрессор тайно, без формального объявления войны атакует структуры государственного управления, экономику, информационную и культурно-мировоззренческую сферу, силы правопорядка и регулярную армию страны-мишени.

На определенном этапе развертываются военные действия с участием местных мятежников, наемников, частных военных компаний, поддерживаемых кадрами, оружием и финансами из-за рубежа и некоторыми внутренними структурами (олигархами, организованной преступностью, националистическими и псевдорелигиозными организациями).

Важной составляющей стратегии являются целенаправленное воздействие на сферу военной безопасности с целью втянуть государство-жертву в непомерные изнуряющие военные расходы за счет провоцирования локальных конфликтов в приграничных районах и стратегически важных регионах, проведения у границ масштабных военных учений по провокационным сценариям, развертывания дестабилизирующих систем оружия, использования возможностей «пятой колонны» и агентурных сетей. Временные рамки действия стратегии измора – многие годы.

Сочетание стратегий сокрушения и измора при организации цветных революций и гибридных войн формирует своеобразный разрушительный тандем, который целенаправленно использует свойства глобальной критичности современного мира для подрыва фундаментальных основ существующего миропорядка, дестабилизации отдельных стран с целью добиться их капитуляции и подчинения стране-агрессору.

В основе сочетания стратегий сокрушения и измора лежит принцип их взаимодополняемости в рамках механизмов каскадного усиления с целью хаотизации обстановки в стране-объекте агрессии.

Стратегия гибридной войны как стратегия измора разрабатывается с учетом нескольких важных особенностей конфликта нового поколения.

В конвенциональной войне стратегия измора рассматривается как «способ военных действий, в основе которого лежит расчет на достижение победы путем последовательного ослабления противника, истощения его вооруженных сил, лишения противника возможности восстановить потери и удовлетворять военные нужды, поддерживать боеспособность армии на требуемом уровне, перехватывать его коммуникации, принуждать врага к капитуляции» ^{[11, С.110]}.

Стратегия гибридной войны нацелена на изнурение страны-жертвы и строится на использовании широкого спектра действий, осуществляемых с использованием военных и иррегулярных формирований с проведением одновременно по единому замыслу и плану операций по хаотизации экономики, сферы военной безопасности, культурно-мировоззренческой сферы, осуществления кибератак.

Следуя такой стратегии, государство-агрессор тайно, без формального объявления войны атакует структуры государственного управления, экономику, информационную и культурно-мировоззренческую сферу, силы правопорядка и регулярную армию страны-мишени.

На определенном этапе развертываются военные действия с участием местных мятежников, наемников, частных военных компаний, поддерживаемых кадрами, оружием и финансами из-за рубежа и некоторыми внутренними структурами (олигархами, организованной преступностью, националистическими и псевдорелигиозными организациями).

Важной составляющей стратегии являются целенаправленное воздействие на сферу военной безопасности страны с целью втянуть государство-жертву в непомерные изнуряющие военные расходы за счет провоцирования локальных конфликтов в приграничных районах и стратегически важных регионах, проведения у границ масштабных военных учений по провокационным сценариям, развертывания дестабилизирующих систем оружия, использования возможностей «пятой колонны» и агентурных сетей. Временные рамки действия стратегии измора – многие годы.

Однако стратегия измора, по мнению Александра Свечина, «отнюдь не отрицает принципиально уничтожение живой силы не­приятеля, как цели операции, но она видит в этом лишь часть задачи вооруженного фронта, а не всю задачу», и в современных условиях «приходится обдумывать не только ориентирование усилий, но и их дозировку». Свечин под­черкивал, что при «стратегии измора» могут преследо­ваться столь же решительные военные и политические цели, как и при «стратегии сокрушения»^{[21, С.179]}.

В гибридной войне заметно расширяется роль сдерживания противника за счёт использования возможностей кибероружия. В конвенциональных войнах, в холодной войне в XX веке : «Сдерживание – это угроза применения силы в ответ на применение силы оппонента. Сдерживание означает готовность ответить насилием на насилие. Одна из задач сдерживания – предотвращение не только большой войны, но и сравнительно локальной войны ради того, чтобы эта война не переросла во взаимоуничтожающую войну с оружием массового поражения.^[19]

Использование кибероружия в гибридной войне и огромные разрушительные последствия этого позволяют уже сегодня прогнозировать сравнимость масштабов воздействия этого средства на противника, на его вооруженные силы, промышленность, транспорт, на население страны с последствиями применения ядерного оружия. Этот фактор выдвигает возможности так называемого «кибернетического сдерживания» на один уровень с ядерным.

Война – это сфера неопределенного, во многом случайного – как бы тщательно ни осуществлялось политико-военное, военно-стратегическое и оперативное планирование. Огромное значение для понимания войны как сферы неопределенного и недостоверного имеет феномен введенного К.Клаузевицем понятия трения войны и каскадных механизмов усиления. Применительно к гибридной войне действие этих факторов рассмотрено в ряде работ [См., например, 3,28]

Модель адаптивной стратегии гибридной войны

Переход количественных изменений в качественные в процессе трансформации современных конфликтов приводит к изменению парадигмы конфликта от линейной к нелинейной. Нелинейный характер конфликтов нового поколения обусловливает важный для разработки стратегии противостояния гибридной войне вывод, что успех достижим только в рамках «гибридного» ответа, основанном на своевременной и гибкой адаптации как наступательной, так и оборонительной стратегии с учетом собственных условий и целей.

Отсюда следует, что для России важной задачей противостояния в ведущейся против неё гибридной войне является разработка и внедрение нелинейной стратегии, способной обеспечить перераспределение стратегических сил и возможностей государства от линейной к нелинейной конфигурации, обеспечивающей ведение своеобразных «точечных» операций в различных сферах (военно-политической, экономической, культурно-мировоззренческой).

Стратегия должна учитывать, что в связи с наличием широкого спектра участников, развитие событий в ходе гибридной войны при достижении определённой точки может пойти не в прогнозируемом ранее, а в совершенно новом, нередко неожиданном направлении.

Наличие подобных точек (точек бифуркации) наряду с нелинейным характером войны обусловливают объективную возможность многовариантного развития событий, что ставит стороны гибридной войны перед необходимостью выбора. При этом, выбранный вариант далеко не всегда обеспечивает дальнейшее развитие гибридной войны в направлении наращивания преимущества перед противником. От «точек изменения», которые могут сформироваться в самых неожиданных местах, развитие военно-политической и экономической ситуации может пойти в непрогнозируемом направлении, вплоть до регресса и нанесения существенного ущерба самим инициаторам гибридной агрессии. Примером является в целом неудачная попытка введения Западом экономических санкций против России, которые «бумерангом» ударили по инициаторам.

Как представляется, логика стратегии противодействия гибридной войне должна строиться с учетом нелинейной конфигурации стратегических сил и возможностей. Модель такой стратегии должна отражать следующие ключевые задачи защиты государства от гибридной агрессии:

- переход от формы прикрытия пространства военно-политической, экономической и культурно-мировоззренческой сфер государства к функциональному контролю над наиболее важными стратегически элементами каждой сферы;

- обеспечение возможности оперативного сосредоточения критически важных усилий и ресурсов в наиболее угрожаемом месте. Сегодня это - фронт информационной войны. Следует расшить функцию стратегического информационного сдерживания и придать сдерживанию способность не только к оборонительным, но и к контрнаступательным, наступательным, превентивным операциям. Необходимо сформировать систему мониторинга показателей и характеристик информационной безопасности Российской Федерации в наиболее важных сферах жизни и деятельности общества и государства.

- ведение непрерывной разведки и её тесное взаимодействие со структурами военно-политического управления государством и вооруженными силами с целью реализации стратегии, позволяющей оперативно обеспечивать создание и использования преимущества на угрожаемом направлении;

В целом, рассмотренные особенности наступательной или оборонительной стратегии гибридной войны обусловливают формирование совокупности присущих только этому виду конфликта свойств, новых характеристик, что в конечном итоге формирует новое качество конфликта.

При этом гибридная война не является абсолютно новым феноменом. Свойства гибридности были присущи многим конфликтам на протяжении ряда веков. Однако лишь в XXI веке гибридная война приобретает принципиально новые разрушительные свойства.

В этом контексте феномен смены парадигмы войны, детерминированный изменениями в стратегии и средствах, представляет собой убедительный пример реализации одного из основных законов диалектики о переходе количественных изменений в качественные применительно к конфликтам современности. Характерно, что тенденция перехода от линейных конвенциональных к нелинейным гибридным конфликтам получила мощный импульс ускорения лишь в начале XXI века.

До этого периода мелкие количественные изменения не приводили с сущностным, качественным изменениям. Только сочетание глобализационных перемен и информационно-технологической революции сделало возможным заметный качественный, революционный скачок в военном деле.

Однако появление гибридной войны в качестве самостоятельного феномена не могло бы произойти без предшествующей стадии эволюционного развития, то есть без постепенного создания объективных материальных предпосылок для перехода к новому качеству конфликта. Такое развитие представляет собой пример единства эволюционной и революционной форм движения.

В условиях глобализации и информационно-технологической революции современные конфликты претерпевают изменения коренные, качественные.Эволюция подготовляет революцию, которая создает новые условия для дальнейшего эволюционного развития. Переход от старого качества к новому отличается многообразием форм, и только учёт конкретного характера явлений и исторических условий, в которых происходит развитие этих явлений, позволяет понять, в каких формах совершается переход от одного качества к другому.

Как представляется, нельзя ограничиваться пониманием развития феномена гибридной войны только как количественного процесса. Как бы постепенно ни совершался переход от старого качества конфликтов к новому, этот переход в конечном счёте придает импульс движению от старого к новому. С необходимостью осознания этого революционного скачка и отражения его особенностей в модели стратегии столкнулись теоретики и практики военного дела в начале нового тысячелетия при поиске адекватного ответа на новые вызовы и угрозы национальной безопасности.