"Конгломератный национализм" как идеологический базис становления курдской автономии в Сирии.

Вертяев Кирилл Валентинович кандидат политических наук старший научный сотрудник, ИВ РАН 117261, Россия, г. Москва, ул. Рождественка, 12 Vertyaev Kirill Valentinovich PhD in Politics Senior Researcher at the Institute of Asian Studies of Russian Academy of Sciences 117261, Russia, Moscow, ul. Rozhdestvenka, 12, of. IV RAN kitezh@mail.ru Другие публикации этого автора

Создание курдской автономии в Сирии (с марта 2016 года официально именуемой уже не республика Рожава, а Федерация Северной Сирии) тесно связано с общей дестабилизацией внутри страны в результате кровопролитной гражданской войны. Курды составляют одну из основных этнических групп сирийского государства, где их проживает, по разным сведениям, около 2 – 2,5 млн. человек, или 10% всего населения страны. Наибольшее количество сирийских курдов проживает в районе Джизра (араб: Джазира) на северо-востоке страны. Другим крупным местом поселения курдов в Сирии является Африн (или Курдские горы), к северу от Алеппо. Около 10% сирийских курдов проживают в небольшом анклаве Кобани близ турецкой границы. Все эти области являются полиэтничными конгломератами, где этническое большинство (в разной пропорции) составляют курды, говорящие на диалекте курманджи курдского языка. В качестве других этноконфессиональных групп здесь присутствуют арабы, туркоманы, несториане, армяне, езиды и др. Достаточно сказать, что сложный полиэтнический характер не только северных регионов, но и всей Сирии является одним из основных препятствий урегулирования политического кризиса, приведшего к гражданской войне.

Проживающие в Джазире (Джизре) на северо-востоке Сирии курды являются потомками могущественных курдских племен милли и миран, и большинство их родственников находятся по другую сторону сирийской границы с Турцией. В конце 20 – х годов Сирия превратилась в центр «курдского диссидентства»: здесь была создана первая крупная курдская националистическая организация «Хойбун», стремившаяся распространить свое влияние среди курдов Турции. Ирана и Ирака. В те времена, когда Сирия еще была подмандатной территорией Франции, здесь впервые заговорили о курдской автономии. Так, в 1929 году пять курских парламентариев в сирийском национальном собрании выступили с предложением автономизации курдов (также, как и алавитов). Французская администрация поддержала этот проект, однако требование установления курдского языка в качестве одного из государственных не могло быть осуществлено по той причине, что не хватало кадров для его преподавания. В этой связи курдские элиты Сирии сосредоточили агитацию не на политических целях, а на необходимости культурного развития, изучения курдского языка. Так, французской администрацией в начале 30-х годов в Дамасском институте высшего образования был создан факультет изучения курдского языка ^[1].

Впервые вопрос о закреплении национальной идентичности курдов Сирии в форме автономии был поставлен созданной в 1957 г. доктором Нуреттином Заза полулегальной Демократической партии Сирийского Курдистана, находившейся в тeсном контакте с Демократической партией Курдистана Мустафы Барзани. Однако с образованием в 1958 г. Сирией и Египтом Объединенной арабской республики в стране активизировался арабский национализм, многие курдские партии и печатные издания были запрещены. В частности, в 1960 г. было задержано около 5000 сторонников Демократической партии Сирийского Курдистана.

С приходом в 1963 г. к власти в Сирии баасистского режима в сирийской внутренней политике укрепилась арабская националистическая составляющая. Одной из наиболее заметных форм национальной дискриминации курдов Сирии являлся отказ баасистского правительства выдавать сирийские паспорта части проживающих на территории страны курдов, в основном в районе Джазиры, к западу от реки Евфрат. Бежавшие еще в середине 50-х годов XX века из-за нестабильности в Ираке курды попали в число беженцев, вынужденных переселенцев, которые по закону не могли иметь сирийского гражданства. Причем курдам для получения гражданства необходимо было предъявить доказательства проживания на территории Сирии с 1935 г, т.е. с фактического провозглашения сирийской независимости.

По разным сведениям общее число курдов без гражданства в Сирии к 2004 г. составляло около 300 тыс. человек. С другой стороны, Джизре (Джазира) – это богатый природными ресурсами регион, предрасположенный к эффективному ведению многих видов сельского хозяйства. В начале шестидесятых годов прошлого столетия сирийское руководство форсировало проведение земельной реформы и переписи населения, которая в Джизре была произведена за один день. При этом 43% всех земель, находящихся в собственности государства, приходились именно на этот небольшой район, где располагались курдские беженцы и пришлые из-за границы курдские племена ^[2]. Для Сирии в экономическом отношении это очень важный регион: здесь сосредоточены нефтяные запасы и выращивается до 80% хлопка и пшеницы.

В период эскалации водных проблем с Турцией и фактического отсутствия внешних союзников по этой проблеме, сирийское руководство приступило к налаживанию связей с ПРК, а ее руководитель А. Оджалан с 1979 г. получил политическое убежище на территории Сирии и Ливана, откуда он осуществлял руководство своей партией. Это привело к тому, что пришедший к власти в Турции в результате военного переворота генерал Кенан Эврен заявил в 1981 году, что курдская проблема Турции, происходит извне, а в 1985 г. министр иностранных дел Турции открыто обвинил власти Сирии в поддержке курдских боевиков ^[3].

Влияние партии Оджалана было традиционно сильно в сирийских курдских регионах. Однако для Сирии ПРК являлась (как бы то ни было) политической организацией, чье влияние на базе этнического партикуляризма было и остается достаточно сильным по обе стороны сирийско-турецкой границы и чьи левые идеи импонируют курдской, и отчасти, сирийской интеллигенции. Сирийский режим, вольно или не вольно, стал выступать стороной, поддерживающей курдский сепаратизм в Турции в виду того, что ПРК обладала весомой поддержкой со стороны курдов и на сирийской территории, большинство из которых, при этом, не являлись сирийскими гражданами, а имели статус беженцев. Такая двусмысленность во многом сказалась на трудноразрешимости курдских противоречий между Турцией и Сирией, которые приобрели новую, более драматическую фазу после высылки Сирией под давлением Турции Абдуллы Оджалана в 1998 году, когда Сирия фактически потеряла возможность влиять на курдский вопрос в Турции.

С началом гражданской войны в Сирии на авансцену военной борьбы за права курдов вышла созданная в 2003 г. Партия демократического союза ПДС (PYD) — политическая «франшиза» Партии рабочих Курдистана в Сирии, обладающая, к тому же, собственными силами (отрядами народной обороны, YPG). С началом активной фазы сирийской гражданской драмы, силы самообороны ПДС фактически взяли под свой контроль целый ряд населенных пунктов, населенных преимущественно курдами в провинциях Африн, Кобани, Камышлы и Хасеке (объединившиеся в 2014 г. в самоуправляемый кантон Джизре) , расположенных вдоль турецкой границы, которые с началом активной фазы гражданской войны в Сирии перешли в полуавтономное самоуправление. В рамках внутрисирийского кризиса у ПДС была двоякая роль. С одной стороны, эти сторонники лидера курдских повстанцев Абдуллы Оджалана традиционно пользовались поддержкой Асада, с другой – ПДС настаивала и продолжает настаивать на учреждении демократической автономии курдов в Сирии, и это никак не связано со сменой политического режима в стране.

Другим влиятельным политическим движением в среде сирийских курдов являются сторонники Мосуда Барзани – Демократическая партия Сирийского Курдистана - ответвление Демократической партии иракских курдов. Влияние этой партии сильно среди курдов провинции Джизре, переселившихся туда во времена политической нестабильности в Иракском Курдистане еще в конце 50-х годов, и все это время фактически лишенные права на сирийское гражданство. В момент создания Курдского национального совета Сирии в 2011 году руководитель этой партии Абдулкерим Башар был его первым председателем. Будучи достаточно влиятельной политической силой среди курдов Сирии, СДПК выступает за кантонизацию курдского этноареала, выдачу всем сирийским курдам паспортов и федерализацию Сирии, вплоть до признания курдского языка в качестве одного из государственных. Также среди сирийской курдов заметно влияние и более левого политического движения иракских курдов – Патриотического союза Курдистана.

Возможное политическое сотрудничество двух ведущих сил сирийских курдов ПДС и ДПСК (то есть, сторонников Оджалана и сторонников Барзани) затруднено целым набором объективных препятствий, связанных, в первую очередь, с идеологическими разногласиями. При посредничестве Барзани был создан Высший совет курдов Сирии (ВСКС). Он провозглашался органом самоуправления, в подчинении которого находились вооруженные силы самообороны. Во второй половине июля 2012 года силы самообороны захватили несколько небольших городов на севере страны, населенные в основном курдами, а стратегически важный город Кобани, находящийся непосредственно у границы с Турцией перешел под полный контроль сил самообороны (в действительности – под контроль ПДС).

Многие курдские партии в Сирии с началом гражданской войны в стране демонстрировали ту или иную степень лояльности анти-асадовским силам оппозиции. При этом большинством курдских политических элит делался акцент, что они не будут участвовать в вооруженной борьбе с режимом Асада, а собираются вести борьбу за свержение режима демократическими мирными способами.

Большинство курдских партий настаивают на децентрализации управления в курдских регионах, что лежит в целом в рамках предлагаемой Оджаланом парадигмы «демократического конфедерализма» всех составных частей этнического Курдистана. Рупором этой идеи в политическом пространстве Сирии (если о таком термине вообще имеет смысл говорить) является Партия демократического единства (ПДС) в Сирии.

О формировании курдского автономного самоуправления было объявлено 21 января 2014 года. Созданная здесь республика Рожава («Запад», «Западный Курдистан») объединила три курдских кантона: Джизре, Африн и Кобани. Столицей был объявлен кантон Джизре с центром в городе Камышлы. В совещании Курдского национального конгресса, на котором было объявлено о создании автономии, приняли участие представители 52 политических партий, общественных организаций, том числе женских, а также 15 независимых лиц. На заседании был зачитан проект Общественного договора (Конституции) Западного Курдистана. Во многом это был и отчаянный шаг: автономия была провозглашена за день до начала конференции «Женевы-2» по урегулированию сирийского кризиса, в котором курдам мировым сообществом, за исключением России, было отказано в участии в качестве независимой делегации и не включением курдского вопроса в Сирии в повестку дня.

Силовой контроль в республике Рожава был сосредоточен в основном в руках отрядов самообороны ПДС, а два со-председателя этой партии: Салих Муслим и Асйя Абдуллах фактически являются руководителями автономии. Помимо отрядов народной самообороны в подчинении ПДС имеются женские отряды самообороны (YPJ). Важно отметить, что на этом фоне Мосуд Барзани заявил о подготовке в Иракском Курдистане вооруженных формирований из числа сирийских беженцев для обороны контролируемых сирийскими курдами районов Сирийского Курдистана ^[4].

В Рожава были созданы органы местного самоуправления, а также, в соответствие с Конституцией (Общественным договором) – Конституционный суд. В управление автономией Рожава привлекаются представители всех проживающих здесь этносов: ассирийцев, армян, арабов. Первоначально местное арабское население, находящееся под сильным влиянием правящего баасистского режима не шло на союз с курдами, однако вскоре все же стало принимать участие в строительстве местного самоуправления. В составе Законодательного совета сейчас 101 депутат, а возглавляется он двумя спикерами – мужчиной и женщиной. При этом национальная доктрина строится здесь на постепенном отходе от принципов собственно национального государства; в этом проекте акцентируется многокультурный, плюралистический характер данного политического образования, которое, являясь образцом прямой народной демократии, максимально дистанцируется от любых концепций нации-государства, как одной из наиболее распространенных форм суверенизации народов в прошлом. "Конгломератный национализм" или "демократический конфедерализм", как способ государственного устройства, основывается на принципах федерализации автономии, как конгломерата входящих в него территориальных или национальных единиц, объединенных по принципу равноправного участия в управлении, т.е. в режиме "прямой демократии". Собственно национализмом здесь (при том, что национализм, как идеология, отрицается сторонниками Оджалана) является приверженность к "родиноцентризму" в отношении республики Рожава, как конгломерата входящих в него кантонов и национальностей. В этой связи прослеживются определенные аналогии с организацией государственного устройства Швейцарской Конфедерации. По сути, подобный вид национализма является результатом соперничества элит на определенной территории, разделенной различными этно-культурными и политическими символами о определенным характером манифестаций своих требований ^[5].

Конгломератный национализм сирийских курдов выражается в приверженности идее многокультурного, многоуровневого государственного уклада, которая в идейном ключе соотносится с концепцией «демократического конфедерализма», предлагаемой находящимся сейчас в тюрьме лидером ПРК Абдуллой Оджаланом в качестве взаимоприемлемой и взаимообязанной политической доктрины, направленной на разрешение межэтнических противоречий в курдском этноареале.

Однако использование курдского фактора в Сирии в геополитических интересах третьих стран также играет немаловажную роль в актуализации в ближайшее время идеи полной самостоятельности курдов. По сути, в начале сирийского конфликта США и Турция предложили сирийским курдам воевать против режима Асада в обмен на лояльность и безопасность. У сирийских сторонников Оджалана, видимо, были очевидные договоренности с Асадом о взаимном невмешательстве. Так же, подконтрольные Асаду сирийские военные охраняли аэродром в Камышлы. Существование полунезависимого Курдистана на севере Ирака, активное формирование автономии на севере Сирии не может радовать Турцию, которая столкнется с проблемой обострения курдского сепаратизма у себя в стране, если иракские и сирийские курды добьются своей полной самостоятельности.

Активизация в северных районах Сирии и Ирака боевиков из запрещенного в России «Исламского халифата» (ИГИЛ) и их кровопролитное столкновение с курдскими силами самообороны за Кобани в 2014 г. привели к тектоническим сдвигам в захваченных боевиками районах: сотни шиитов, алавитов, христиан, курдов, в том числе езидов бежали в курдские автономии на севере Сирии и Ирака. 17 сентября 2014 г. силы ИГИЛ начали масштабное наступление на курдские территории на севере Сирии с использованием тяжелого вооружения. В результате этого наступления тысячи курдов вынуждены были бежать в Турцию. Проблема для курдов заключалась в том, что кантон Кобани оказался полностью отрезанным от остальных курдских регионов Сирии и вплотную примыкал к границе с Турцией.

Однако первые же месяцы сопротивления силам ИГИЛ показали жизнеспособность новой республики на севере Сирии. Отряды народной самообороны Кобани к концу 2014 года состояли из апочистов (боевые отряды ПРК), бригады «Джабхат аль акрад», а также подкрепления в виде сил пешмерга из северного Ирака, добровольцев и Турции, Ирана и Ирака и стран Европы, а также частей Освободительной армии Сирии.

Становилось очевидным (и в первую очередь, для Турции), что противостояние курдского ополчения в Кобани с боевиками ИГИЛ играет на руку дальнейшей суверенизации сирийских курдов. Для ИГИЛ Кобани - это важный стратегический пункт при продвижении на восток Сирии и выход к Средиземному морю. Его практическое освобождение курдами при поддержке американских точечных бомбардировок в январе 2015 г. радикально изменило обстановку на фронте войны в их противостоянии со сторонниками самопровозглашенного халифата, а, возможно, и во всем внутрисирийском конфликте. Учитывая, что освобождение Кобани дарит надежду на возвращение около 200 тыс. курдам, оказавшимися беженцами в Турции, победа курдов над силами ИГИЛ за Кобани способствовала подъему общекурдского интегрального национализма в целом в регионе, а также в западных странах. С начала противостояния курдских сил самообороны в Кобани, а также курдов на севере Ирака с силами ИГИЛ, курдские активисты по всей территории Турции продолжали вести активную агитацию за присоединение курдов Турции к борьбе с мусульманскими экстремистами на севере Сирии. Однако до последнего времени официальная Анкара стремилась дистанцироваться от конфликта на севере Сирии и Ирака, несмотря на усиленные требования Ирана вмешаться и не допустить уничтожения Кобани силами ИГИЛ.

Учитывая, что складывающаяся сирийская автономия курдов, как «коммунальная система», предлагаемая в качестве реализации прав всех народов в условно-курдском многонациональном конгломерате, который помимо курдов объединяет арабов, туркоманов, и другие народы, зиждется во многом на теоретическом багаже Абдуллы Оджалана и его концепции «демократического конфедерализма», сирийская автономия курдов имеет серьезные шансы быть рассматриваемой со стороны Турции в качестве угрозы своей территориальной целостности и безопасности, а значит, в этом в Анкаре видятся основания для ввода войск Турции на территорию Сирии.

В связи с этим со стороны курдов нередко звучат обвинения о поддержки исламистами в Турции псевдогосударства ИГИЛ и ее боевиков и в стремлениях к предотвращению самой возможности создания подконтрольными апочистам политическими формированиями курдов у себя под боком квази-независимого курдского государства. Для политического же крыла ПРК реализация проекта республики Рожава имеет принципиальное значение, поскольку фактически является для многих курдов прообразом формирования демократического сообщества, как формы национального самоопределения. Основной конфликт между сторонниками Партии Демократический союз (Сирия) и Демократической партии Курдистана заключается в идейном подходе относительно того, как должно выглядеть будущее курдского государства. Салих Муслим, также, как и Абдулла Оджалан, настаивает на том, что курдское государство не может существовать на принципах национализма, а должно иметь в своей основе идею «конгломератного национализма», именуемого сторонниками Оджалана «демократическим конфедерализмом», учитывая многонациональный и многоконфессиональный состав территорий, где проживают курды. Исходя из этих оценок руководство ПДС будет ориентироваться на союз с другими политическими партиями Южного (Иракского) Курдистана.

С другой стороны, по заявлению министра иностранных дел Турции Чавушоглу, Турция не собирается оккупировать северную часть Сирии, а стремиться обеспечить разгром ИГИЛ и передачу власти в руки тех, кто, по словам министра, являются исконными хозяевами этих территорий. В этом пассаже содержится недвусмысленный намек в том числе и на Партию Демократический союз (ПДС), которая с точки зрения турецких властей не является легитимным представителем курдского народа на территории курдского анклава в Сирии, является узурпатором и используем методы устрашения и террора для достижения своих целей. Это точку зрения разделяют и часть курдов из числа сил сирийской самообороны и Сирийской освободительной армии, а также Высшего совета курдов Сирии.

Поэтому в Сирийском Курдистане назревает серьезный политически раскол между сторонниками ПДС и сторонниками Курдского национального совета в Сирии. Последние проводят в Джизре массовые акции в поддержку политических заключенных на территории Западного Курдистана. В начале декабря 2016 г. в городе Амуда офис КНС подвергся нападению сторонников ПДС, которые спустили курдский флаг и сожгли его - на том основании, что курдский флаг не является государственным в республике Рожава.

В контексте формирования курдской автономии Сирии в современной теоретической политической литературе сам термин «самоопределение» имеет двоякий смысл. С одной стороны он означает право выбирать народом форму (само)управления, а с другой – право определять существование народа в форме государства. Однако, подобно иракским курдам, ведущие политические силы Сирийского Курдистана не уточняют в своих программах, реализуется ли это самоопределение в форме автономии, либо независимого государства. Наряду с отсутствием реальной сплоченности курдского национального движения Сирии такая обтекаемая формулировка позволяет сделать модифицируемыми многие цели национальной борьбы. При этом ни одна из политических партий курдов Сирии не выступает за безусловное создание независимого государства, но ни одна, при этом, и не отрекается от данного тезиса.

Одним из основных аспектов курдского вопроса в целом на Ближнем Востоке остается его региональных подтекст, а это, по сути - внутренний вопрос каждой отдельной страны, когда курдам, проживающим на территории Турции, Ирака, Ирана и Сирии, придется решать эту проблему с соответствующими национальными правительствами с целью обеспечения равных прав или создания собственной автономии. Во многом курдский сепаратизм в Сирии есть результат политической агитации ПРК среди сирийских курдов-курманджи, чья левацкая идеология еще в начале 80-х годов предвосхитила «экологический сепаратизм» сапатистов в мексиканском штате Чьямпас, возглявляемых легендарным субкоманданте Маркосом — легенду и общепризнанных символ левого антиглобализма. Именно эту идеологическую нишу пытается заполнить сирийский курдский национализм левого толка, сделавший ставку на интернационалистский характер своей борьбы против ИГИЛ и за равнозначное самоопределение народов.

Демократический конфедерализм, как национализм конгломератного типа, выражается в существовании общества в рамках максимального уважения к культурной автономии этнических групп, которые совместно выступают в качестве нацио-образующих субъектов, претендующих на суверенитет или независимость. Конгломератный национализм, как явление, сложился, пожалуй, со времен Швейцарской Конфедерации, где итоговая национальная идентичность формировалась совокупностью входящих в нее национальностей и формально независимых кантонов.

Подводя итог следует отметить, что для курдов Сирии подобная национальная доктрина носит во многом прикладной характер. Сейчас становится очевидным, что провозглашение иракскими курдами полной независимости на территории курдской автономии на севере Ирака может повлечь за собой сложные сдвиги на всем Ближнем Востоке и породить конфликт с вовлечением геополитических интересов разных сторон и, в первую очередь, Турции, поскольку фобия отторжения восточных провинций Турции на фоне возможных интегральных процессов национальной мобилизации в курдской среде и создание здесь «Большого Курдистана» остается одним из главных вызовов для политического будущего Турции, как унитарного единого государства.

Предлагаемый апочистами «рецепт Рожавы», в котором уделяется ключевое внимание решению проблемы «поли-национализма», как сосуществования в рамках единого государства-сообщества нескольких этнических, конфессиональных и иных сообществ с высокой степенью внутригрупповой политической мобилизации, может быть изучен на примерах различных форм проявлений этнического партикуляризма в таких странах, как Босния и Герцеговина, Бельгия, или даже Перу и Боливия, что свидетельствует о том, что этнический партикуляризм и его политические манифестации имеют во многом универсальный характер, однако сами политические проявления национализма далеко не всегда ведут к социальным конфликтам, а имеют по своей природе латентный характер. Кроме того, опыт ряда полиэтнических стран свидетельствует во многом и о том, что сама многонациональность, как государство-образующий фактор, может становиться стабилизирующим элементом, призванным минимизировать социальные конфликты в тех обществах, где имеет место определенный антагонизм между враждующими, но отнюдь не исключающими друг друга национальными (или националистическими) идеологиями.